Древние города аттракционы

Я еду по 113 шоссе, ведущему сквозь техасскую пустыню, сворачиваю на первом повороте направо и въезжаю в небольшой город, Штеттин. Проезжаю несколько кварталов, среди обветшалых домов, с редкими растениями в огородах. Мой навигатор говорит мне что я должен проехать прямо еще 1 километр, затем повернуть направо и через сто метров точка прибытия, справа. Издали я вижу сквозь солнце-защитные очки огромное строение, окруженное стенами высотой в несколько метров. За стенами виднеются крыши домов и огромная башня, уходящая в небо. Парковка уже наполовину заполнена. Я паркуюсь, выключаю мотор, закрываю дверь и включаю сигнализацию. Иду к главному входу. Рядом со мной шагают сотни людей, многие из них знают друг друга. Сейчас 8 утра и солнце только начало подниматься над горизонтом. Мы проходим мимо огромного рекламного плаката, на котором написано : "Добро пожаловать в Вавилон". Проходим мимо знаков с надписями:"Машинам въезд воспрещен". Мы шагаем по каменистой дороге, которая является мостом через небольшую реку что течет под ним. Проходим под железными воротами, которые поднимаются с помощью гигантских цепей.
    Интересно, кому первому пришло в голову воссоздать древний город как аттракцион для туристов? Ушедшие в вечность, превратившиеся в груду руин и мифов, эти города восставали один за другим в разных частях света, неизменно привлекая к себе небывалый наплыв туристов и денег. Древний Мемфис и Троя, Помпеи и Спарта. И Вавилон в Техасе. Первый и самый масштабный из всех проектов. Занимая пространство в 100 квадратных миль и обнесенный широкой стеной по 2 метра в ширину по всему параметру, он стал магнитом для любителей истории.
   Мне сегодня исполняется 26 лет. Я только что уволился с работы на заправке, получив рабочее место в этом проекте. Я должен отыгрывать роль художника, который разрисовывает узорами комнаты в царским дворце Новохудоносора и религиозных храмах. 
   Мы отправляемся в помещение, в котором стоят длинные ряды ящиков закрывающихся на ключ, помеченных номерами. У каждого свой, в котором он хранит все вещи не имеющие отношения к 6 веку до нашей эры. Здесь вы должны оставить не только свои вещи, но и свою личность, весь опыт и знания которые накопило человечество за 26 веков, все что не входило в будни граждан Вавилона, все что не могло быть в их голове, на них одето или не входило в их ежедневный обиход.  Мы меняем свою одежду на древне-восточные накидки в виде серой и грубой ткани, которая хорошо защищает от солнца и тонкие вязанные сандали. Выходя в город мы видим перед собой тесные улочки древнего города. Город уже проснулся и вокруг ходят тысячи людей, вместе с вьючными животными, недалеко от нас слышны крики продавцов на рынке. Мы находимся в восточной части города. Каждый живет своей выдуманной жизнью, до конца рабочего дня. Солнце уже поднялось над горизонтом и воздух становится все более сухим. Улочки по которым мы ходим вымощены камнями и бетоном. Вокруг нас маленькие лачуги сделанные из глиняных кирпичей до шести футов толщиной. Город наполняется древней атмосферой, все готово для наплыва первой группы туристов. Здесь есть люди всех социальных групп: богатые горожане, владеющие своим хозяйством и большими домами, бедная часть населения которая вынуждена пахать за кусок хлеба, и рабы. Все они отыгрывают свои роли. Все мы здесь массовка к архитектуре, для дополнения образа. Мы здесь, что бы влить жизнь в этот город.
   Для меня эта работа отличный способ вырваться из серой и однообразной рутины, окунуться с головой в другой мир, почувствовать себя в шкуре другого человека. Человека с другой судьбой, проблемами и жизнью. Ведь мы все убегаем от реальности разными способами. Кстати, я вам уже говорил что я неудавшийся художник? Мое творчество является посредственностью. Такой же скучной и банальной как и моя жизнь.
   Каждый из нас, работающих здесь, должен быть немного актером и историком. Мы должны знать в точности быт людей того времени, знать какие у них были заботы и о чем они могли говорить. Знать какой сейчас год и какой царь нами правит, кто наш враг, кто друг. И все это нужно очень хорошо сыграть, что бы туристы, которым так нравится затеряться в толпе и наблюдать за нами, могли поверить в правдивость происходящего. Если у вас вдруг окажется телефон, или вы в разговоре упомянете что то не имеющее отношение к этому времени, вы рискуете лишиться работы.
   Я выходец из маленького городка в Техасе. Провинциальная, жгучая посредственность. Мой отец говорил мне в детстве, что мои картины не купят даже если я все полученные деньги буду тратить на благотворительность. Он любил измываться над стремлениями и мечтами других людей, наверное потому что у него ничего подобного не было. Он был одним из тех людей, главное хобби которых – это ждать когда жизнь закончится. Сначала я пытался сбежать из семьи, бросив учебу в университете, устроился на работу, что бы оплачивать счет за собственное жилье. Пытался рисовать в свободное время, но все понапрасну. Убежать от себя не удастся, и в зеркале я все больше становлюсь похож на отца. Такая же никчемная жизнь, тяга к алкоголю, дерьмовая работенка. Я буквально шаг за шагом повторял его жизненный путь, даже страшно становилось. Оставалось только найти какую нибудь глупую и впечатлительную техасскую девчонку и обрюхатить ее, чтобы испортить ей жизнь. Для меня, этот город единственный способ разукрасить свою жизнь яркими цветами.
  Безусловно, деньги на эти проекты ушли не малые, но это того стоило. Рано или поздно это окупится во много раз. Те города в которых есть такие сооружения, привлекают в десятки раз больше туристов чем остальные. Сюда едут со всех концов земли и покупают очень не дешевые билеты. Всем хочется хотя бы пару часов побывать в древности. Самые популярные города-аттракционы – это Троя и Атлантида.
   Я иду по улице, соединяющей восточный город с западным. Передо мной десятки храмов, построенные разным языческим богам. Я захожу в один из них, где мне предстоит играть роль художника. И вижу ее.
    Я вижу ее в первый раз и уже не могу отвести взгляда. С вами такое бывало? Когда смотришь на кого то и видишь в нем что то очень знакомое, как будто это человек из ваших снов, из ваших грез. Вашего идеального вымышленного мира. И он является перед вами в обстановке языческих храмов, у подножия вавилонской башни. Эти храмы построенные языческим богам, которые были смыслом существования людей в древности, стали местом где я встретился со своей судьбой. Лицом к лицу.
   Для этих аттракционов очень важно найти харизматичных актеров, для самых узнаваемых персонажей. Нашим царем, Новохудоносором, стал испанский начинающий актер, Мигель Сервантес. Самое сложное, это каждый день по 8 часов проживать жизнь другого человека, особенно если на тебя устремлены глаза сотен туристов. Так можно сойти с ума и забыть про свою жизнь и свою личность, которая теряется в сравнении с такими великими людьми.
   Я говорю ей:
— Ты давно тут работаешь?
Мы одни в этом храме. Тут уже есть некоторые орнаменты на стенах, где бог Осирис с лицом собаки и телом человека, орошает землю ячменем и кормит грудью детей.
Я говорю:
— Мы будем тут часто видится, потому что у меня роль художника в храмах у вавилонской башни. Возможно нам стоило бы познакомиться поближе.
Первые лучи солнца вползают в комнату сквозь арочные окна и комната озаряется золотистым цветом.  Здесь пол вымощен плиткой и широкие столбы стоят поддерживая округлый потолок.
На деревянных полках лежат дощечки, на которых жрецы записывают кто сколько принес в жертву богам. Здесь для меня найдется много работы, или точнее то что я должен выдавать за таковую для туристов.
Я говорю:
— В компании таких коллег как ты, очаровательная дочь Ассирии и Шумера, любая работа покажется блаженством.
На ее лице видно еле заметная улыбка, пока она протирает пыль с медной статуи бога плодородия. Она говорит:
— Только не разрисовывай тут все как в сектинской капелле, Леонардо. Мы все таки находимся в другой эпохе. Кстати, можно я буду звать тебя Леонардо?
Ну конечно, Рейчел. Как тебе угодно. Но при одном условии: если ты устроишь мне небольшую экскурсию по Вавилону, в свободное время.
   Самое сложное – это убедить религиозных фанатиков что Джаред Лето, играющий Иисуса из Назарета это не Богохульство! Но еще сложнее было объяснить другим фанатикам что Джаред Лето, с длинными белыми волосами вымытыми оливковым маслом и длинной бородой, это не настоящий Иисус. Никакого вина из воды.
   Самое сложное, это привлечь ее внимание. Самое сложное – заставить ее улыбнуться. Я вижу что ей скучно, надо ее впечатлить чем нибудь. Когда я в первый раз ее увидел, она даже не обратила на меня внимания. Хотя мы были одни. Вокруг нас только свеже-построенный храм, богу плодородия. Запах свежего хлопка и гипсокортона, запах штукатурки. Мы разговаривали с ней, но она даже не смотрела в мою сторону.
   На улице ходят актеры, многие из них только начали здесь работать и они до сих пор изучают город. Они ходят вдоль  длинных и однообразных домов, внешние стены которых почти без каких-либо проемов и комнаты расположены таким образом, чтобы они выходили только в центральный дворик. Дома из глиняных кирпичей до шести футов толщиной, что бы они лучше защищали от солнца. На стенах нету окон, только редкие
небольшие вентиляционные отверстия, закрытые решетками из красной обожженной глины. Все эти актеры, которым требуется немного истории для размешивания унылости будней. Они притворяются лодочниками, плотниками, кожевенниками, рыбаками, гончарами или каменщиками. Мы все тут просто массовка, для придания детализации картине города. Удивленно рассматривая пальмы посреди Техаса, ходят в толпе  механики, ткачи, сукновалы, резчики драгоценных камней, ювелиры. В этих домах, с остро-угольными углами вдоль стен, для отражению лучей солнца и создания тени, пол представляет собой лишь утоптанную землю, покрытую тростниковыми циновками. Все люди, все мы, как и в любом другом городе, играем свои роли.
    Мы, с Рейчел, идем по центральной улице Вавилона. Она говорит что может показать мне город, если я пообещаю помочь ей остаться в городе, когда все уйдут. Остаться здесь ночью, так, что бы нас не обнаружила охрана. Дорога, по которой мы шагаем, местами доходит до 60 футов в ширину, у нее  кирпичная основа, покрытая асфальтом, которая образовывает подушку для больших кусков известняка, служащих дорожным покрытием. Все это можно прочитать на бесчисленных надписях, на дощечках, установленных в городе доя туристов.
По этому покрытию шагают нагруженные ослы, рядом с ними шагают люди из восточной части города, где расположены бедные кварталы и куда стекаются все отходы из канализаций и чистилищ. Отсюда открывается идеальный вид на зиккурат, тоесть на вавилонскую башню, которая является семи-этажным храмом, уменьшающимся в высоту.  Пока первая группа туристов еще не хлынула в город, мы можем вести себя раскованно и говорить о чем угодно.
— Ты знаешь что уже 30 веков назад, в древнем Вавилоне, рабов покупали с гарантией на несколько месяцев? -, спрашивает Рейчел. — Если за эти три месяца у них появлялись симптомы серьезных болезней вроде припадков или судорог, то покупатель мог вернуть раба и получить свои деньги обратно.
Мы проходим через мост который соединяет между собой западный и южный части Вавилона. Мост над искусственно созданным водоемом, который должен давать примерное представление того как выглядела река Евфрат, жизненная артерия города.
Рейчел говорит:
— В детстве мой дед рассказывал мне про Вавилон. Про башню и висячие сады. Я помогала ему в библиотеке, и проводила там с ним все свободное время, летом. -, ее черные волосы завязаны в длинную косу, на белой коже лица особенно заметно выглядит румянец на щеках. Она говорит:
— Я брала в охапку несколько книг, забиралась на ровную крышу библиотеки, где стояли кресла-качалки. Я читала книги запоем, одну за другой и мечтала о приключениях, глядя на звездное небо. Иногда я так и засыпала, с книгой в руке. И тогда дед приходил накрыть меня простыней. Лучшие воспоминания о беззаботном детстве.
— Знаешь-, говорю я — чтение книг испортило жизнь многим людям. Когда реальность не соответствует ожиданиям, основанным на всех этих сказочных мирах и удивительных приключениях, человеку перестает быть интересен мир вокруг. И он все больше уходит в себя. Полное и тотальное забвение в своем вымышленном мирке. Жизнь в пределах твоего мозга, мир ограниченный твоим воображением.
Она слушает меня, с удивленными глазами, словно впервые в жизни услышав знакомую речь от не знакомого человека.
Я говорю:
— Тебе повезло с дедом. Мой отец однажды напившись, выбросил все мои рисунки которые я хранил под кроватью. Он говорил мне что я должен заняться чем нибудь по настоящему полезным, а не всякой ерундой для богатеньких и образованных детей.
   Я буквально шаг за шагом повторяю его жизненный путь, даже страшно становится. Остается только найти какую нибудь глупую и впечатлительную техасскую девчонку и обрюхатить ее. Какую нибудь симпатичную и милую девушку, начитавшуюся всякого бреда и мечтающей стать Жанной Д'арк. Чтобы испортить ей жизнь.
   Мы подходим ближе к царскому дворцу Новохудоносора. Это огромный комплекс из сотен разных комнат, на крыше которого и расположены те самые висячие сады, построенные для персидской наложницы, скучавшей по родине, Семиринады. В этих комнатах мог бы расположиться одновременно весь гарнизон солдат из тысячи человек, легких копейщиков и лучников. В этих комнатах можно легко заблудиться. Они переходят одна в другую, словно замкнутый лабиринт. Тут есть бедно обставленные спальни для прислуги и рабов. Есть комнаты для наложниц, которые должны охраняться евнухами. Комнаты для дипломатов, купцов и писарей и конечно апартаменты для царя Вавилона. Разрисованные причудливым золотым орнаментом, усыпанные мягкими коврами, с широкими древесными кроватями, они должны произвести впечатление на туристов. Здесь на стенах рисунки царей Вавилона разных эпох. На одном из них мы видим что к царю пришли послы из Египта, вокруг них крылатые львы, видимо в качестве охраны, и пальмы, на которых разместились главные божества древнего Вавилона.
      — Строившие эти дворцы, люди, ведь и представить не могли сколько поколений переживут их творения  -, говорит Рейчел. — Что кто то будет зарабатывать деньги пользуясь их трудом. Мне кажется с тех пор мало что поменялось. Все эти гигантские постройки являются памятником человеческому идиотизму и раболепству к тем, кого принято считать главными по праву рождения.
– То-есть  ты считаешь, что египетские пирамиды являются памятником человеческому идиотизму? -, спрашиваю я.
– Безусловно.
– Пирамиды это памятник великолепным инженерам, могущественным фараонам, олицетворение величия той цивилизации.
– Нет-, отвечает Рейчел. Слегка улыбаясь, она зачесывает волосы за уши. Словно ей нравится меня дразнить, постоянно споря по поводу чего угодно. – Эти пирамиды памятник тирании и рабству. Памятник безумным царям и народам, готовым воплощать самые больные фантазии своих властителей.
– Хорошо, пускай пирамиды строили на костях рабов. Но ведь висячие сады, которые Новохудоносор приказал возвести в память своей возлюбленной, они же являются памятником любви? Если бы все люди только и думали про комфорт и  набивания своего брюха, чем была бы история человечества?
– Висячих садов вообще не существовало-, говорит Рейчел. — в том виде в каким многие их представляют. Это были сады на крышах огромных дворцов. Восточные поэты и писатели как всегда добавили от себя лжи в обертке романтики. И все повелись на эту историю, как всегда.
    Блики солнца падают на ее лицо. Что может украшать человека больше чем интеллект? Еще никогда она не казалась мне такой красивой, как в этих царских садах. Здесь раскинулись широки шатры, пахнущие лавандой и прочими ароматами иранской весны. Недалеко от нас фонтан, со статуей вавилонского бога войны – Онубиса, который убивает огромного тигра разрывая ему пасть. Повсюду лежат лепестки цветов. Это место может быть раем, когда здесь нету людей.
     – Как ты можешь быть такой?-, говорю я,– у тебя вместо сердца кусок льда или еще один мозг!
Она начинает смеяться, и Господи, как же она сейчас прекрасна.
– В реальности работают только законы физики. Все остальное люди выдумывают сами, что бы мир не казался таким скучным. Невозможно жить в мире, в котором любовь это всего лишь инстинкт для продолжения рода и соперничество между особями одного пола. Ты ведь знаешь что парням все равно если их девушки изменяют им с другими девушками?
  Если честно – не знаю. Если честно, я ее даже не слушал. Но когда она закончила шевелить губами я притянул ее к себе и поцеловал. Сначала один раз, а потом целовал не отпуская пока мои руки не устали держать ее.
  Мы поднимаемся на крышу дворца. Теперь вокруг нас бесчисленные сорты разных цветов и молодых деревьев. Над нами возвышаются пальмы, создавая небольшую тень. Этот сад поднимается по ступеням и с каждой ступенью все красивее.
Может быть мы могли бы заблудиться в этих садах и остаться тут навечно. Она ведь согласится. Я это вижу в её глазах.
Рейчел, которую я за несколько дней узнал ближе чем порой узнаешь людей за всю жизнь, она говорит:
— Мне нужен был этот город что бы придать красок скучной и унылой жизни за этими стенами. Здесь мы словно в сказке. Без каких либо последствий.
   Не уверен что все будет без последствий, Рейчел, но насчет красок жизни – история знакомая.
Рейчел, миля и мечтательная Рейчел, стоя среди этих разноцветных садов, она говорит:
– Дедушка говорил что я так похожа на его любимую жену, мою бабушку, которая умерла еще когда я была младенцем. Мы качались в деревянных креслах качалках, и разговаривали шепотом, чтобы не нарушать магию тишины природы. Он читал мне книгу "Маленький Принц". А потом он умер от сердечного приступа. В тот день я перестала быть ребенком.
     Быть умным, значит отличаться от окружающих. И это может тебе сильно мешать, если ты хочешь быть своим в толпе, нормальным, обычным. Вы знаете, какого это, когда все свое свободное время тратишь на творчество, изливаешь на холст всю душу, все что в ней есть, а в итоге получаются лишь скучные и банальные натюрморты, и их сюжеты, которые так избиты..Когда ты рисуя свои унылые натюрморты лелеешь надежду когда нибудь стать востребованным и богатым художником. Но время идет и ты все больше понимаешь что твой удел это всю жизнь драить машины на заправке или развозить чужой мусор. И возможно сравнительно с голодающими детьми Африки ты живешь не плохо, но ведь каждый день из всех источников информации тебе на примере других людей указывают что ты ничтожество. А ты, тем временем, выкроив паузу на работе, пытаешься сделать тень к очередному, как кажется, великолепному сюру из легенд и мифов. Все это так избито и скучно... Но даже если бы ты точно знал что это напрасный труд, что ты этим ничего не заработаешь, ты все равно продолжил бы рисовать, ведь это единственная вещь во всем мире, к которой у тебя еще сохранился интерес.
    Этот парень, его звали Сауль. Очередной эмигрант из Мексики, которого сюда взяли из за подходящей внешности. Я видел как он смотрит на Рейчел. Но старался не обращать внимания, на нее трудно было не смотреть.
Про него говорили, что он слишком вошел в образ, не хотел возвращаться обратно, в реальный мир. Бедный, впечатлительный парень. Как тот испанский актер, игравший роль Новохудоносора. Вы же читали об этом в газетах? Что он свихнулся, у него крыша поехала. В один день он приказал перебить всех парфюмеров и жрецов в городе, а когда его приказ не выполнили напал с ножом на одного из солдат. В один день, возвратившись с работы он не вышел из образа. Он остался в этой роли на всю жизнь, только не в  Вавилоне, а в местной больнице для душевно-больных. Через год после открытия города выяснилось что подобное тут случается сплошь и рядом. В один день актеры игравшие роли людей древней Месопотамии, сошли с ума. Массовый психоз. 
   Этот парень, Сауль, он должен был стать конфликтом в моем творчестве, переломным моментом. Этот парень, влюбился в Рейчел настолько, что украл большой заостренный клинок из кузницы, где делали оружие и остался с нами в пустом городе, ночью, что бы убить меня. У него поехала крыша, легкая форма шизофрении, психоз. Мы все убегаем от реальности, и когда в реальности бежать некуда, единственное что остается – это сбежать от своей личности. От своего я. Сбежать от самого себя, вполне реально, нужно просто сойти с ума. И прожить любую жизнь, любого человека, на свой выбор. Нам всем, актерам из Вавилона, нужно было раскрасить свою жизнь в яркие цвета. Вам это знакомо? Тогда читайте дальше.
   Мы лежим с Рейчел, на мягких восточных коврах, посреди садов на крыше царского дворца. Над нами ничего кроме неба испещренного звездами. Она жмется ближе ко мне, ее голова лежит на моей руке и мы разговариваем шепотом, что бы не нарушать тишину мертвого города. Она говорит что ей это напоминает как они проводили время с ее дедом. Она говорит что звезды, которые мы видим, могут быть светом на том месте где раньше находилась галактика.  Что иногда звезды, это все что нужно человеку.   
   Людей манят огни большого города, даже если этот город искусственный а огни из факелов. Даже если ночью тут нет никого кроме охраны и парочки людей любующихся ночным небом. Но ведь в ту ночь не было звезд, только полная луна и тень приближающегося человека. В ту, последнюю для нас ночь, Рейчел рассказывала что ее дед был очень религиозным человеком и все мог объяснить с религиозной точки зрения. Как например про скуку. Ее дед, он рассказывал ей, что где бы человек не был, хоть в самом центре Нью Йорка или Лас Вегаса, Парижа или Лондона, ему всегда будет казаться что где то в другом месте лучше. В городе слишком душно, за городом скучно. В дикой природе одиноко, среди городских людей тоже одиноко. Дело в том-, говорил он закуривая свою трубку, набитую дорогим гаванским табаком, - что в генах человеках, где то очень глубоко в душе, сохранилась память их предков, Адама и Евы. Изгнанные из рая, они искали этот рай на земле. Скука была их проклятием, вечным зудом, терзавшим их сердца. Их проклятие, ощущаемое на уровне подсознания заставляет нас искать это ощущения райского блаженства, которое мы не можем достичь никакими мирскими утехами. Счастие всего лишь момент короткой эйфории, которые проходит, оставляя в душе шрамы от счастья. Каждое поколение людей вынуждено страдать за грехи и ошибки отцов. Это замкнутый круг. Проклятие Адама.
   В ту ночь не было звезд, только луна, освещавшая весь город. Переждав в одной лачуге, пока все уйдут, мы с Рейчел пошли к царскому дворцу. Нас отделяло от цели всего пара метров когда сзади послышался быстрый топот и промелькнула чья то тень . Мы подумали что это один из охранников увидел нас и пришел сюда, но это был не охранник. Это был тот парень, Сауль. Я сразу понял что тут что то не ладно, и сказал Рейчел уйти отсюда. Но разве можно убедить девчонку начитавшуюся средневековых романов избегать опасностей. Девчонку мечтающую о приключениях вроде сражений Жанны Д'арк или морские походы пирата Френсиса Дрейка. Этот парень, Сауль, он что то шептал себе под носом на испанском, потом начал говорить громче срываясь на крик. Он был одним из первых кого свел с ума этот город. Я надеялся что на этот шум придет охрана и старался заставить Рейчел уйти, убежать и спрятаться. И ведь в какой то момент она действительно ушла из моего поля зрения, и я уже успокоился, не паникуя даже когда увидел блеск острого лезвия на острой стороне клинка. Мне казалось что все это происходит словно во сне, словно не со мной вовсе. Я видел как его лицо скосилось в страшной гримасе ненависти, он бросился на меня, преодолев расстояние в несколько метров за одно мгновение. За то мгновение когда Рейчел успела заградить ему дорогу ко мне и его клинок оказался у нее в животе по самую рукоятку. Она была самым лучшим что было и будет в моей жизни, и я осознал это держа ее в руках когда по ее телу шли судороги и изо рта шла кровь. Теплая и черная. Этот парень, Сауль, он исчез так же быстро как и появился. А его труп обнаружили под одной из сторожевых башень с которой он спрыгнул. А нам всего то нужно было раскрасить свою жизнь в яркие цвета.
   Еще никогда я не рисовал так хорошо, как сейчас. Город на моем натюрморте является копией настоящего, настолько похожей что если его увеличить, то невозможно будет отличить разницу между ними. Потом я беру краску, красно-темную, очень густую и теплую. И выливаю ее на картину. Я вижу как она стекает вниз по синему небу и башням, по домам и улицам, по людям, по земле. Будто они все истекают кровью, будто сама картина кровоточит. Эта краска стекает, закрашивая в свой цвет надпись под картиной: "Добро пожаловать в Вавилон".