Жизнь поэта. продолжение 1. стр. 3-20

   Когда я рассказал матери, о происшедшем -  она при-
жала меня к себе и сказала:
   - Это не собаки! Это - волки! А тебя  спас - Бог! 
Значит ты -  нужен  ему! 
   - Кто такой Бог - я не знаю, но его  там – не  было!
Я  его  не видел!
   -Бог всегда с нами, но он - не  видим,  сказала  она 
и  заплакала. Я ничего не понял, но на всякий  случай
сохранил этот файл в  своём мозговом компьютере...
   Второе.  В нашей  деревне  не  было   деревьев. Ни
одного! Рядом, в нескольких десятках   километров  был 
город Ахалкалаки, где была военная база в  Грузии. Там 
жила старшая сестра  моей  матери. Родители  на  телеге 
поехали  к ней по случаю окончания войны и Победы  и
взяли меня. И вот там-то я испытал первое яркое впечат-
ление, такое же, как первая любовь. Меня  не  удивили
(высотные) дома в два три этажа. Меня не удивили лю-
ди в городской  одежде.  Меня  удивили - деревья. Они
стояли зелёные и красивые. Они были великолепны!
Все люди были весёлые и радостные, смеялись, пели,
шутили, а я не отходил  от  деревьев. Трогал их  стволы, 
млел.
   В 1946 году, мне было  уже шесть  лет, мы переехали
на новое местожительство, в Мухаэстатский совхоз, Ко-
булетского района, Аджарской Автономной Республики
Грузинской ССР. Это  поистине - райское  место.  Мале-
нький сохоз, с населением около 400 человек, начальная
школа, для первого и  второго  класса,  маленький  мага-
зинчик, но главное - клуб, где в неделю один  раз  пока-
зывали  кинофильмы. Нас,  мальчишек,  без  билетов  не
пускали, а деньги на кино родители не  давали,  потому,
что  денег у людей  в те  времена  было  мало, а точнее –
совсем  не было! И мы, пацаны - за час до начала сеанса,
прятались в зале, где кто мог, но в основном под скамей-
ками. Глупо и примитивно!
   Один приезжий киномеханик вытаскивал нас  за  но-
3
ги, выкручивал уши и, выставив из клуба, давал пинка, а 
мы ему за это насыпали в движок, вырабатывавший эле-
ктроэнергию, для демонстрации фильма, песок. Движок -
глох!  Умирал   и  надолго.  Так  продолжалось  до  тех
пор,  пока к совхозу  не подвели электричество.
   Другой киномеханик, заходил в зал и кричал: - «Пар-
тизаны»! Вылезай! Занимай места в партере! Ложи  то-
лько для правительства и моих любовниц! Что такое:
«партер», «ложи» и «любовницы» - мы не знали  и  за-
нимали всегда первый ряд...
   Главными  же  в  этом  аджаро - грузинском райском
уголке  были:  субтропический  климат  и  море. Черное
море. Оно было в семи километрах  от  нашего  совхоза,
через который проходила главная автомобильная трасса
Тбилиси-Батуми. По ней  изредка  пробегали  машины:
«эмки», «студебекеры», «полуторки» и «ЗИСы»,  иногда 
подвозившие нас, ребятишек - до  города  Кобулети, где 
находился и, наверное, находится один из  лучших  пля-
жей  на Черноморском побережье Кавказа.
   Чувство голода не покидало меня до пятнадцати лет,
до тех пор, когда хлеб стал свободно продаваться  в  ма-
газинах, поэтому я вырастал на  фруктах:  Первой, в  ап-
реле месяце созревала  мушмула. В  мае - лавровишня  и 
черешня. В июне - груши, до пятидесяти сортов. В июле-
сентябре - виноград и  хурма. В  ноябре  цитрусовые:
мандарины, апельсины и лимоны. Но  вся  эта витаминная
«благодать» произрастала или на  совхозных  плантациях
или в частном  секторе, проще  в  частных домах.
   Витаминами в детстве я запасся - на всю  жизнь, 
поэтому сейчас, в шестьдесят девять лет,  когда  начал 
писать эту книгу, читаю самый мелкий  шрифт  без  очков,
имею почти все свои зубы, до сих пор  хожу  к  «пятиде-
сятилетним молодухам» или они приходят ко  мне. Может
кому-то и смешно,  что  я  называю  их  «молодуха-ми», 
но  тот,  кому  под семьдесят - меня поймёт.
4
Недаром же для женщин  придумали  эту  пословицу:
 «В сорок  пять - баба  ягодка опять!»
Но «добывали» всю эту «витаминную благодать» мы,
пацаны, -  очень  разными способами. Приведу парочку
примеров:
Совхозные сады мы, дети - до марта1953г.,  до  смер-
ти Сталина – не трогали. Боялись! Не за себя – за роди-
телей. За воровство малолетних детей отвечали бы они.
А  к  частникам   боялись,  но  залезали  постоянно. 
Во-первых, почти  ни  в  одном  грузинском  доме не 
было  собаки, во-вторых,  самым  большим  наказанием
для нас, воришек - был  лёгкий шлепок  рукой,   ремнём 
или  палкой по заднице, а при случае – сообщение роди-
телям.
   Однажды ватагой залезли  в  сад  к хромому  Сандро,
забрались на не высокое, но ветвистое дерево и  смачно
объедали чёрный виноград, соблюдая тишину. Но у ко-
го-то было «несварение желудка»  и  он  «громко,  нет,
очень громко  выпустил  воздух».  Кто-то  захихикал,
другой его поддержал, третий заржал и начался гомери-
ческий  хохот. 
   Прибежала  жена  хромого  Сандро.  Мы  все  очень
быстро стали спускаться с дерева и убегать.  Но  с нами
был Хосон - сын совхозного бухгалтера  и  одновремен-
но кассира - Шушаны, крупненький, жирненький поро-
сёночек. Он успел спуститься только до  нижней ветки,
а спрыгнуть - боялся. Лёг на неё, обхватив руками, буд-
то специально для экзекуции и вот там его застала разъ-
ярённая женщина. Она била палкой, по его толстой зад-
нице, а он орал:- Не бей меня! Я- сын Шушаны! Не бей
меня!  Я - сын Шушаны!  Не  бей меня,  а то  моя  мама,   
Шушана - не будет  выдавать  твоему  хромому Сандро
деньги за, за, за...И старуха, вдруг перестала его лупить,
помогла слезть с дерева,  увела в  дом,  накормила, дала
бутылку  козьего  молока,  круг  козьего  сыра, кукуруз-
ный лаваш, сумку  с  инжиром  и  отборными  грушами.
5
   Почему получал деньги в совхозе - Сандро, где  он  не 
работал, никто не знал, кроме Шушаны, самого  Сандро,
его жены и, может быть, не  в  меру  любопытного  сына
бухгалтера Шушаны, жирного  Хосоны,  который,  спра-
ведливости  ради, надо сказать,  всегда  делился с  нами,
пацанами всем вкусным, что имелось в  их  доме,  даже - 
печеньем. С тех пор за ним так и осталась кличка - жир-
ный  сын  Шушаны.
   Ещё один пример, как мы выживали в те  тяжёлые  во-
енные и послевоенные годы.
   Во время  летних  каникул,  после  окончания  шестого
класса,  мы  с  другом  Джожуа  Резо,  о  котором  я  ещё 
много  буду  говорить,  залезли  в  сад  к врачу  - Коте'. 
Так его  называли все больные: и  взрослые  и  дети.  Он 
лечил от всех  болезней и, по моим  поздним  подсчётам -
был одним лечащим врачом, на  восемь-десять тысяч окрест-
ных жителей.
   Это  был   врач   -   от  Бога!   Настоящий   -  Эскулап 
(Асклепий)   с  горы  Олимп.  Где  вы   сейчас  встретите 
врача, который одновременно был бы:  терапевтом,  сто-
матологом, хирургом, акушером, психиатром,  психологом  и   
ещё  чёрт  знает,  какими  медицинскими  специальностями
он обладал?! О нём ходили легенды...
   И вот мы, два придурка, решили отведать его медовые
груши, которые  или  были  завезены, откуда то, или вы-
ведены им самим. Мы, тихонько  наслаждались  их  вкусом и
ароматом, сидя, почти на  самом  верху  большого раскидис-
того дерева. Шума и треска никакого  не  было.  Единствен-
ный «треск»  стоял у нас за  ушами. И  вдруг,  совершенно
неожиданно снизу услышали голос доктора Коте':
   - Мальчики, когда насытитесь и станете слезать,  будь-
те очень осторожными, чтобы не упасть и  не покалечиться.
А если у вас есть  сумки - возьмите груши с собой! Говорил
он по-русски,без  акцента. Сказав  это,  повернулся и ушёл.
6
   Он  ушёл, а мы ещё минут десять  молча,  просто так 
сидели на ветках, боясь посмотреть, друг на друга, крас-
ка заливала наши лица. Не знаю, как Резо, но я  впервые
испытал  чувство стыда. Стыдно мне было  много  раз  в
жизни, но это  был  первый стыд, самый впечатляющий,
как первая любовь. Аппетит у  нас пропал. Мы слезли  с
дерева и  всю дорогу  шли  молча.
   А  когда через неделю мой отец, Игнат, привёз на те-
леге дрова в  больницу,  Коте' дал  ему  большую  сумку
груш и  сказал:- Угости сына, он ещё не пробовал таких.
Значит, он не  выдал нас с  Резо. А если бы  это  случи-
лось, то хорошей порки от отца мне бы точно - не мино-
вать...
   Жили мы в домах  барачного  типа. У  каждой  семьи
была одна комната, около 25 квадратных метров. Наши-
ми соседями была армянская семья.  Отец, Ашот – обра-
батывал тяпкой плантации, а  жена  Вартануш - круглый 
год  ходила беременной.  Перерыв  у  неё  был,  видимо,
всего одну неделю - после родов, затем всё  начиналось
сначала. У них было толи 15, толи 17  детей  и  вся эта
орава умещалась в одной  комнате. Кухонь и  санузлов –
не было! Туалеты стояли возле каждого барака,  но  они 
пустовали, потому что совхозные дома окружали цитру-
совые плантации и у каждого, уважающего и  не  уважа-
ющего  себя жителя совхоза - было собственное  дерево,
под  которым  он  справлял  естественные  нужды: боль-
шие и малые.
   Какое  удовольствие  сидеть  под   мандариновым
деревом,  выбрасывать  шлаки и  одновременно  зап-
равляться витаминами!?
   Отопления  - тоже не было.  Кто  имел  возможность,
тот ставил  печку-буржуйку. Чаще всего  её  ставили  в 
конце ноября или в начале  декабря, когда температура
опускалась до14 -16  градусов  выше  нуля,  потому  что
весь декабрь и январь моросил мелкий, противный дождь,
7
а  с  моря дул  холодный  ветер. Но если  выглядывало
солнце, то температура сразу  поднималась  до  20-22
градусов и можно было бегать в майке. Пальто ни у кого
не было. А штаны и  рубашки  нам  шили – родители.
   В 1948 году пошёл в школу. Школой  называлась  ма-
ленькая комната в соседнем бараке, в двадцати  метрах 
от барака, где жил я. Была  сильная  жара,  градусов 
под сорок. Это я, позднее стал разбираться в темпера-
турах. В одном  ряду  сидели мы, первоклашки: Джожуа
Резо, наполовину мингрел,(как Л. П. Берия) наполовину -
болгарин и  армянка Ася, впоследствии её старший брат
Айкас женился  на  моей кузине,  то  бишь,  двоюродной 
сестре Наде  и  я - автор  этих  строк - Ванька Капцов, 
по  прозвищу - «копчённая рыба».  Странно,   но  через
много  десятков лет это же прозвище дали моему  сыну -
Эдику. В другом ряду сидели пятеро старшеклассников, то   
есть - второклассники. Они были в основном с Украины и
Белоруссии и  вскоре разъехались.  Все   эти  пацаны 
были не предсказуемы, как: А. Лукашенко и Ю. Тимошенко! 
И никогда не делились с нами «жратвой»! Зато мы всегда
угощали  их ворованными фруктами, мамалыгой1 и кукуруз-
ными  лепёшками.
   Учителем, на  оба  класса, а точнее - на всю школу 
был  старичок-грузин,  участник  ВОВ (Великой  Отече-
ственной Войны) Реваз Гурамович. Минут через десять, 
первого в моей жизни школьного урока, мне надоело си-
деть в душной комнате и слушать какую-то  белиберду.
Я встал и пошёл...
   -Ти куда, маладой чоловик?! Спросил учитель.
   - Домой! Наивно ответил я и побежал,
   Через пять минут мать, надрав мне уши, вновь приве-
ла  меня  в  школу. Так  начался  мой  долгий учебный 
процесс, потому что  я  вовремя записал в свой подкор-
ковый  компьютер слова Реваза  Гурамовича: - Кто  нэ
учится, тот  - ишак  и всу  жизн – таскает  гируз,  а
8
кто учится - инжинир, пишэт галавой и думает ручкам.
   Кто такой ишак – я знал, но кто  такой -  инжинир, 
который пишет галавой и думает ручкам - узнал толь-
ко через месяц учёбы, после того, как Реваз Гурамович 
исправился и почти  каждый  день говорил нам  о  том, 
что ИНЖИНИР - ПИШЕТ РУЧКАМ  И ДУМАЕТ ГАЛАВОЙ.
  Но почему он вначале - пишет, а потом – думает разъ-
яснять не надо.
   У нас и сейчас многие, даже в правительстве, тем 
более в политике вначале пишут  РУЧКАМ,  а затем 
думают - ГАЛАВОЙ.
   Любого труда я не боялся. Ни умственного, ни физи-
ческого. Кто жил на Кавказе или в Средней Азии знают, 
что  и там и там к труду начинают приучать с детства.
   В третий класс я уже ходил за полтора километра, на 
Новую чайную фабрику (так назывался посёлок  с  насе-
лением  в 800 человек), где открылась начальная школа,
четырёхлетка и где директором стал - Реваз  Гурамович.    
9
   Во всей  школе  было  два  преподавателя:  директор 
и  учительница.  В  нашем  классе   было  19  учеников.
Учился  я  легко,  «играючи».  Особенно  мне  удавались
русский язык и арифметика, а впоследствии – математи-
ка и  литература. Читал много и запоем, хотя многого не
понимал. Но впоследствии  мне это сильно  -  помогало. 
   В  пятом   классе   я  прочитал  половинку  книги –
Платона,  которую  нашёл  в ящичке  общественного ту-
алета, в плачевном состоянии.  Первая  половина  книги 
уже  была  прочитана -  жопами! Туалетной  бумаги тогда 
не  было и  для гигиенического удобства использовались 
книги. (Поэтому советский гражданин был самым читающим
в мире). Ничего не понимая, я продолжал читать. Видимо,
мой характер  инстинктивно  вырабатывал упорство. Так в
зрелом возрасте появилось нижеследующее  стихотворение:
В детстве я читал Платона,
Ничего не понимал!
Будто груз взвалил с полтонны,
Надорвался  и  упал.
Время чётко выбирая,
Смысл и суть всегда поймёшь,
Но со временем играя,
Мимо жизни ты пройдёшь!
Жизнь дана тебе от Бога…
Ты люби её, цени!
Жизнь – труднейшая дорога
И в пути ты не - стони!
В жизни, милый, наслаждайся!
И от жизни всё бери!
Но не - кури! Не - упивайся!
И на ближних не - ори!
А на старости - Платона
Можешь вновь перечитать
И умрёшь тогда без стона...
А смерти нам - не миновать!
10
В  шестом  классе  одолел  «Шагреневую  кожу»,  но
тоже ничего не понял. Попросил  разъяснений  у  люби-
мой учительницы русского языка и  литературы - Анны
Фёдоровны. Она ответила сразу и коротко:
    - Когда тебе перевалит за сорок и жизнь катастрофи-
чески станет убывать, как «шагреневая кожа», тогда –
поймёшь!
    И, представьте себе, я сразу - понял.  Оказывается, 
под  «шагреневой  кожей»,  автор  подразумевал  -  саму
жизнь. Мне уже - под семьдесят и именно сейчас я  оче-
нь чувствительно  ощущаю  эту  чёртову «шагреневую
кожу», которая  ссыхается  не  каждый  день, а  каждый
час и мне от этого всё труднее и труднее  дышать, хотя, 
пришедший молодой участковый врач сказал:
   - У вас «барахлит» сердце.
   Тогда  я  спросил у  него, читал ли он «шагреневую 
кожу» - Оноре де Бальзака?
   Он ответил:
- Я   медицинские   книги  –  не  читаю!   Они  мне 
«остоебенили» в институте. Я всю литературу  посы-
лаю  на  х...
   Тогда и я его послал, но не  на один  х...,  а на
все - сто.
   Мопассан, Бальзак, Тургенев, Войнич, Стивенсон!   
   Всю эту классическую  литературу я «переваривал»
в  шестых, седьмых классах!?
   Мне - 69! Но к великому  своему  стыду я так  и  не 
осилил «Война и мир» Л. Н. Толстого и, почти - полно-
стью – Достоевского М. Ф., хотя принимался  за  чтение 
много раз, в том числе и по  обязательной  университет-
ской программе. Ну не мог и всё!  Не  даются  они  мне!
Хотя содержание книг знаю по многочисленным фильмам.   
11
   Сейчас  много выступлений в  СМИ  о  том, что  сов-
ременная молодёжь - мало читает.
   Сделайте   простой   эксперимент.  Отключите  в  од-
ном маленьком городке или в  большом  селе – электри-
чество на месяц, два и уберите с прилавков все батарей-
ки и вы увидите, что  даже  самые «отпетые» станут заг-
лядывать в библиотеку. «Природа - не терпит пустоты»! 
Без  электричества  жизнь  мертва!  Первым  в  СССР это
понял В. И.  Ленин.  И  создал  -  ГОЭРЛО!   Первым 
в  постсоветской  России  –  это   понял  рыжий  Чубайс
и создал - РАО  ЕЭС,  протянув  свои  рыжие лапы к 
центральному рубильнику!
   Нет дискотек, телевизоров, компьютеров,  радиопри-
ёмников остаётся чтение. Да здравствует её величество –
КНИГА!  Есть  дискотеки,  телевизоры,  компьютеры, 
радиоприёмники - прощай чтение.  Прощай – КНИГА!
   А зачем современным американским жополизам, псе-
вдодемократам - книга, которая заставляет  думать?  Им
нужны: тупые, злые, наглые беспредельщики-космополиты, 
чтобы  быстрее  разрушить  Россию  и  затем  в  «мутной
воде» выловить свою рыбку - кусок побольше.
   Детство,  как  ты  прекрасно!!!   Своим   беспечным 
существованием,  лёгким  отношением  к  происходящему,
беззаботности, умиротворённости к  природе,  взгляду
через розовые очки на жизнь и, ещё – пока не  пошат-
нувшемуся - здоровью.
   Я погрешу, если буду говорить от  лица  всех детей, 
потому что у некоторых, пусть они и в меньшинстве,  не 
было: ни нормального  детства,  ни  нормального  здоро-
вья. Но ведь я пишу о себе и о тех,  кто меня окружал, 
в то, моё, пусть тяжёлое, но радостное для меня детство.
   Здоровье!!!  Кто-то о нём сказал?!  Оно  или  есть,
или его - нет!
12
   В  Аджарской  республике, Грузинской  ССР  советс-
ких времён (не знаю, как  сейчас - дипломатические  от-
ношения  с Грузией разорваны,  в  связи  с  пятидневной
войной, когда она напала на Южную Осетию) люди уми-
рали, в основном – с середины  ноября  и по  середину
февраля, когда днём и ночью  непрерывно  шёл  мелкий,
противный, выворачивающий  душу  наизнанку - дождь.
Влажность  была  -  максимальная!  Соль  и  сахар,  если
они у кого-то и были, не просто были влажными, а про-
сто  мокрыми, как будто туда постоянно доливали воду. 
Сырость и отсутствие нормального питания в военные и
послевоенные  годы «косила»  людей,  особенно  детей,
как на войне и они умирали не от пуль, а от чахотки, 
от туберкулёза.
   Эта участь не миновала и  меня. У  меня  болел – пра-
вый бок. День,  два,  три - неделю,  месяц,  год. Но  дети, 
ведь - не придают значения  болям в организме, потому, 
что  для них «мир»  всегда  окрашен  разными  красками,
а у боли всегда - чёрный цвет, который дети, почти всег-
да отрицают. Мне было плохо, но я - терпел! Мне, иног-
да - хотелось выть, как здоровенному кобелю, у которо-
го не  было на шее цепи, и была полная  свобода,  но  он
ночами - выл на луну.
   Поэтому у меня, впоследствии - родилось  стихотво-
рение:
---------          ---------          ---------               
Серебро рассыпала над лесом   
Жёлтая печальная луна,
Для меня: бродяги и повесы,
Выпившего множество вина.
Я один под лунным светом шляюсь,
Милый лес, о, как же ты хорош!
Если я обидел – извиняюсь!
Только ты один меня поймёшь!
Пусть сегодня мот я и бродяга,
13
Пусть сегодня я - дворовый пёс!
Иногда, возможно - и дворняге
Выть ночами хочется до слёз.
Нет прекрасней лунного сиянья,
Ты, луна, подольше мне свети!
Мы с тобой друзья, а расстоянья –
Не помеха в жизненном пути.
  * * *
   Да, я заболел, той страшной  болезнью, которая назы-
валась - туберкулёз.
   Но  никто, из   осматривавших  меня  врачей - об  этом   
долгое время  не  говорил. Причина, видимо  в  том,  что 
медицинская техника была на очень низком уровне.
   То ли молодой организм, то ли  постепенно  улучшаю-
щееся питание, а может и то и другое не позволили  мне
в детстве «загнуться», хотя болезнь  -  не  отступила, но 
частично огорчала моё существование.
    С пятого класса началась немного другая жизнь, пото-
му что  нас, пятиклассников  перевели  в  русскую  сред-
нюю  школу, которая находилась  в  посёлке  городского 
типа  Очхамури  –  в  четырёх   километрах   от   совхоза
Мухаэстатский, в котором я жил.
   В посёлке проживало более четырёх с  половиной  тысяч 
человек. Там  были  не  только  бараки,  но  и  одно-
двухэтажные  дома,  дом   культуры,  железнодорожный
вокзал,  баня,  стадион.  Центральная  улица, частично –
заасфальтирована. Одноэтажная  деревянная  школа  на-
ходилась в центре посёлка. В ней учились, не только по-
селковские   дети,  но   и  дети  из  многих  близлежащих 
небольших  поселений. У нас был  полный  «интернационал»:
русские, грузины,  армяне,  греки,  украинцы,  белорусы,
болгары.  Дети  быстро  осваиваются  в коллективах. У нас
между собой были скандалы,  драки  за  что  угодно, но то-
лько не национальные распри.
   Это сейчас, почти  из  всех сельских  местностей, где
14
нет школ - учеников возят в  другие  школы  на  автобу-
сах. У нас в совхозе  была  одна  единственная  машина-
полуторка,  типа  современной  грузовой   трёхметровой
«Газели». Она использовалась для нужд  совхоза  с  ран-
него утро и до позднего вечера и, почему-то никогда  не
ломалась.
    В школу и из школы мы топали  ножками.  Так,  как 
ранцев в то время не было, мы носили  в  руках сумки  с
учебными принадлежностями: учебники, тетради, каран-
даши, перья для ручки  и ручку с чернильницей.  О  них
следует сказать особо. Шариковых ручек тогда не было, 
приходилось носить чернила  с собой. Мы  всегда  были 
измазаны в синий цвет. У более аккуратных ребят в чер-
нилах были только руки и лица,  а у  неряшливых  и  вся
простая их одежда. Я был в числе последних.
    Как и повсюду учебный год начинался у нас – в  сен-
тябре.  Но,  условно.  Всех  учащихся   выстраивали  во
дворе, директор поздравлял с началом учебного  года, и
мы шли в классы,  где  с нами  начинали  работать  клас-
сные руководители. Они распределяли нас по бригадам,
для  работы  на  чайных  плантациях  по сборке чайного
листа. И все учащиеся, с пятого по десятый класс,  рабо-
тали сентябрь и октябрь месяц.
   Аналогичная ситуация, так же,  как   и   в   начале 
была в конце учебного года. 1  апреля  нам  выставляли
оценки за год и до конца мая мы  трудились  на  чайных
плантациях,  так  как  рабочих  не  хватало. Исключение 
было только для выпускных  восьмых  и  десятых  клас-
сов. Они работали весь апрель, а  с  мая  у них вновь
начинались  занятия.
   Но большинство детей,  работали  и  все  три месяца 
летних каникул. В том числе и я. Поэтому мой трудовой
стаж - почти  от рождения и, видимо – до самой  смерти.
   Многие, не  зная  специфики  сборки  чайного  листа,
подумают: - Это же - благодать! Летом, в Грузии,  вбли-
зи Чёрного моря, на свежем воздухе - собирать зелёные лис-
15
точки. Кто, это не  испытал  на  собственной  шкуре - не
поймёт! Это адский труд! Нас, на  совхозной  «полуторке»
привозили в 7 часов  на  чайную  плантацию.  В  это  время 
температура 24-28 градусов. В  9  часов – до  35 градусов, 
к  11 - до  42. Тогда  мы  прекращали   работу,  прятались
в тени и отдыхали до 15 часов.
   После 15-ти температура опускалась до 38-36 градусов и
мы снова начинали  работать до 19-20ти  вечера. И так: с
мая – по  сентябрь. В  апреле  и  октябре  работать было 
чуть   лучше,   потому   что   было   не  так  жарко.
   Дневная  норма,  за  которую  платили  2  рубля  20  ко-
пеек - с апреля по  май  -  была  22  килограмма,  потому 
что  в  эти  два весенних месяца чай лучше  рос,  с  июня
по октябрь норма  была 18 кг,  но  чтобы  собрать  такое
количество  отборного чайного  листа  нужны  были  огром-
ные навыки. Новички от силы собирали  да  пяти  кг за день.
Зато поднаторевшие  рабочие могли выполнить пять  норм, то
есть собрать  до 100 кг. Был  один  нюанс. С первой  сдава-
емой  корзины,  снимали  10 %,  за  росу,  хотя  её - не
было. Принёс ты 10кг, а у тебя  осталось - 9, да ещё приём-
щики  старались  «объегорить»  настолько же. Вот каждый и 
ухитрялся,  как  мог.  Если  поблизости была вода, то доба-
вляли воды, если воды не было,  то «мужской пол» стоя нап-
равлял свои  краники  в  корзинки,   а  «женскому   полу» 
приходилось   приседать,   но половина   снимаемого   веса 
всегда  компенсировалась. После   восьмого    класса   я   
сам стал   приёмщиком.  Взвешивал,   приносимые   корзины,   
подвешенным    за ветку   дерева   безменом2,   высыпал   
чайный   лист  на расстеленный огромный  брезент, вечером 
собирал  его  в    квадратные   ящики   объёмом   в   один 
кубометр  и увозил сдавать на чайную фабрику. Обвешивал я
так же, как и другие. Совесть меня  не мучает даже - сейчас.
Ведь воровать специально ни  кого  не  заставляют. Учит -
жизнь!  Думаете «весовщик-приёмщик» от этого что-то имел? 
Дудки!  На  чайной  фабрике,  после  сбора, где  я  сда-
16
вал зелёный  лист,  также  обманывали  приёмщики,  но
уже по  крупному. Только  и  они  ничего  от   этого  не
имели. Просто, каким то «инжиниром, каторий пишет
ручкам, а патом думает галавой»,   неверно  был  сде-
лан расчёт, а на основании  этого расчёта – чайные  фаб-
рики не могли выпустить  определённый  процент  гото-
вой  продукции  от  заложенного  в  расчёте  количества
сырья.  Я   не   знаю,  как  это  делается  на  Цейлоне и в
Индии, а в тогдашней  Грузии  было  так,  как  я  описал.
17
Вот моё  стихотворение о сборе чайного листа:
Приятно чай хлебать
В тени, за разговором,
Но трудно собирать,
Спина болит, за сбором,
Все дни ты на жаре,
Корзину сзади носишь,
В каникульной поре,
Жрать хочешь, а не просишь.
А девочки на море загорают,
И из Тбилиси, и из самой Москвы,
Они меня совсем не понимают,
И вряд меня поймёте даже Вы!
Мы, как в неволе,
Как воры со сроком,
Мы «пашем» в поле,
Нас жара бьёт током,
Мы Родине
Весь чай должны собрать,
Чай пить министрам чтоб,
Не унывать!
А я хочу на море так купаться!
С москвичкой по песочку походить,
Корзина ж тяжела, не надорваться б,
И девочку уже не отлюбить…
Приятно чай хлебать
        В тени, за разговором,
Но трудно собирать,
Спина болит, за сбором.
* * *
   По той дороге, по которой мы ходили в школу, води-
ли на работу женщин-заключённых  на  чайные  планта-
ции. Мы, увидев идущую колону женщин, в  окружении
охранников с винтовками, сразу сворачивали в сторону,
а если не успевали, то выслушивали такие гадости,   как
нам тогда казалось, что «уши вяли». Хотя если сравнить
с нынешним телевидением, то это  был – детский  лепет.
Они говорили нам,чтобы мы им при следующей встрече
принесли моркови покрупнее и не  резаной.  Я  тогда не
понимал, почему покрупнее и не резаной. Но лет в три-
дцать услышал такой анекдот и всё понял.
   В женском исправительном лагере объявление по радио:
- Девки! Морковку привезли.
По лагерю сплошной гул: - Урааааааааа...
- Не радуйтесь, дуры - тёртую.
   Справедливости - нужно  отдать  должное. Когда  зак-
лючённые женщины работали на  плантации  не  далеко
от нас, они тоже в самое жаркое время отдыхали в тени.
Оград никаких не было. На территории, где они собира-
ли чайный лист – ставили  таблички: «Запретная  зона.
Выход за неё - побег!».  По мере  передвижения, табли-
чки  переставляли. Побегов - не было. Другая крайность.
Через определённое  время вся эта женская орава, вдруг 
приседала. Оказывается, им давалась команда «опорож-
ниться», то есть сходить в туалет. Затем,  после  изнаси-
лования ими солдата охранника, женщин  заключённых
заменили на заключённых мужчин, но от них толку  бы-
ло, как от «козлов – молока», одни побеги. Через полто-
ра года их куда-то перевели, лагерь  снесли. Уже  после 
девятого  класса,  мы  спокойно ходили по  этой  дороге
в школу.
   Аджарская республика в Грузии - субтропики. Когда
19
зимой приезжал на двухнедельные  зимние  каникулы  с 
Украины,  где   лежал  снег  и  стояли   морозы,  чуть 
не  плакал от счастья. Всё кругом  зелено: чайные  и 
цитрусовые плантации, пальмы, бамбук  и многое другое, 
а  магнолия в это время - цветёт,  хотя  запах  её 
ядовитых  цветков  очень  противен,  да   простит меня 
читатель – хуже  собачьего  дерьма. Но цветёт она  красиво!
    Мой  любимый  запах   из   всех  цветов  – это  запах
белой  акации, правда цветёт она весной. Позднее, уже в 
зрелые  годы, тоскуя по родным местам - я написал сти-
хотворение о  ней.
Белая акация
В мае расцвела.
О, какая грация!
Как она бела?
Гроздья её белые-
Нежный аромат!
Пчёлы ошалелые,
К ней летят, спешат.
Я люблю красавицу
Белую, в цвету.
Акация всем нравится,
Лелею я мечту:
Посадить на севере,
К чему-то там привить?
Чтоб цвела на дереве
Белых гроздьев - нить!
20
Продолжение № 2 следует.
Заходите на мой сайт:
www.kapczov-stihi.ru