Блуждающие

«…  «мнимые» галлюцинации и иллюзии душевнобольных развиваются из ложных идей их суть не что иное, как продукт деятельности фантазии, результат потребности больных метаморфозировать свою обстановку так, чтобы она была приведена в согласие с их возбужденной фантазией»
                Профессор Людвиг Мейер  психиатр (1827—1900)

Было без четверти восемь, когда Уильям Хилл припарковал во дворе дома свой автомобиль. Это был старенький «BUICK SKYLARK»  1966 года выпуска. Местами коррозия настолько поглотила его, что поверх краски проступали мутные пятна, свидетельствующие о неминуемой приближении смерти автомобиля. Во время езды автомобиль то и дело издавал страшные звуки, будто рычал недовольный окружающими его машинами. Коробка передач в нем заедала, а салон изрядно пропах табачным дымом и моторным маслом, но Уильям всё равно не спешил его менять. Он считал, что пока автомобиль выполняет свою основную функцию, а именно перевозит его из пункта «А» в пункт «Б», задумываться о покупке нового -  неприемлемое безрассудство. Тем более что он был совсем не богатым человеком, да и друзей, которые могли бы его подтолкнуть своим примером к стремлению не выглядеть хуже остальных он не имел. Так вот, десятилетний автомобиль с круглыми, словно иллюминаторы, фарами и величественной надписью на переднем выступе капота «BUICK», служил Уилу верой и правдой.
Мистер Хилл был человеком неприхотливым и в небольшой мере даже неряшливым. Это выражалось и в пепельнице в его автомобиле, которая была вечно доверху наполнена окурками, и в изрядно потёртом плаще, который осенью и весной он носил, практически не снимая. По выходным, чаще всего по воскресеньям, если конечно не был сильно пьян, Уил ездил в прачечную, находившуюся в паре кварталов от его дома. Рубашкам, брюкам и прочей одежде находилось место в стиральной машине, а вот плащ либо был на нём, либо (в зависимости от времени года) его благополучно забывали дома. Таким образом, он подобно десятилетнему бьюику - медленно и безысходно превращался в тлен. 
Дом, встречал Уильяма серым, выцветшем крыльцом, на котором скрипели и ходили ходуном все четыре ступеньки, москитной сеткой на двери, в которую не пролезет только, комар размером с кулак и надписью на почтовом ящике: «Mr. & Mrs. Hill’s». Уильям повесил эту табличку восемнадцатого ноября шестьдесят третьего года, когда они с Кэтти въехали в этот дом, будучи молодожёнами.
Спустя почти пять недель утомительных поисков, и безнадежных скитаний по риэлтерским конторам, они всё же отыскали его, дом своей мечты. Три спальни, одну из которых планировалось переделать в детскую, а другую под кабинет Уила, огромная гостиная с камином, просторная кухня, что ещё нужно для молодой семьи? Помимо всего, дом ещё и стоил совсем не дорого. Решение было принято практически сразу и единогласно. Оформление бумаг, ключи, грузчики из компании «переезд без проблем», с огромной надписью на фургоне «мы работаем, а Вы радуетесь новоселью» и вот она первая ночь в новом доме.
Кэтти казалось, святилась из нутрии и в её глазах отражалась радость, которую могут испытывать только маленькие дети. Она около года назад закончила колледж и занималась дизайном мебели и интерьера. Для их первого дома она и создала эскиз этой таблички «Mr. & Mrs. Hill’s», которую затем вырезал для них её кузен, работающий токарем на мебельной фабрике. Это был её подарок Уилу на новоселье.
Последние полтора года, Ульям Хилл все собирался отодрать эту табличку, но каждый раз у него не поднимались руки и он в растерянности брёл в дом, где по обыкновению напивался до беспамятства.
Затворив за собой дверь, Уил скинул плащ и направился на кухню. Достал из холодильника бутылку пива и остатки китайской еды, взятой вчера на вынос в ресторане «Мистер Фун Чо повелитель Дракона» и направился в гостиную. Холодная «свинина мушу» стала для него привычным рационом и отличной закуской к выпивке. Вечера его превратились в обыденность и начинались с того что он выпивал пару бутылок пива, затем принимал душ, наливал себе стакан бурбона и брался за чтение. Читал он в основном только классические произведения, так как только они помогали ему хоть немного отлучиться от реальности и погрузиться в пелену собственных фантазий. За чтением он проводил обычно около трёх часов, успевая опустошить пару стаканов. Среди недели Уил не любил сильно напиваться. Утренняя головная боль и приступы изжоги после сильной попойки мешали ему работать, а работу он терять не хотел, поэтому приходилось ограничивать себя. Зато пятница и суббота были полностью в его распоряжении. Как и в любую пятницу, сегодня он специально заехал в магазин, купил новую бутылку бурбона и приготовился опустошить её. Опустившись в кресло, он вытянул ноги и скинул ботинки подальше от себя, чтобы запах пота не мешал его трапезе. В несколько глотков, он опустошил бутылку пива, и уже было потянулся за стаканом, стоящим на журнальном столике поодаль, как его взгляд уловил нечто, что заставило остановиться и замереть на мгновенье. На полу, поблёскивая осколками, лежала разбитая рамка с фотографией Кэтти. Уильям беззвучно опустился на колени и аккуратно, не торопясь достал фото из под обломков. Эту фотографию он сделал, когда они с Кэтти в последний раз выбирались в отпуск. Сделана она была на фоне Большого Каньона. Фотография эта очень полюбилась Кэтти и Уил, видя какую радость, доставляет его жене этот снимок, сделал сам для него рамку и поставил в центре гостиной. Это было совсем не похоже на него, ведь прежде, он всегда критиковал Кэтти за излишние позёрство и кокетство, но вот теперь, сам того не замечая принял её манеры без осуждения. Через семь месяцев Кэтти не стало.
Уил с дрожью в руках прижал эту фотографию к себе и просто сидел на полу, ни шевелясь и не произнося ни слова. Он старался до мелочей воссоздать тот день, когда они с женой путешествовали по каньону, ведь по сути, это был последний день, проведённый ими в любви и согласии. По возвращении, они вновь окунулись в рутину быта и жизненных неурядиц, скандалили из-за не почищенного снега возле крыльца, подгорелого завтрака и прочего. Потом Кэтти поставили диагноз. Из уст врача слово «лейкоз»  прозвучало так легко и обыденно, что поначалу даже не верилось, что это случилось с молодой и как на первый взгляд казалось очень сильной девушкой. Потом последовала череда обследований, куча кредитов и займов, лечение; врачи прочили положительную динамику, а один из онкологов уверил Уила, что Кэтти идёт на поправку. После такого заявления, она и в правду почувствовала себя лучше, но вскоре всё же не смогла больше сопротивляться и болезнь за считанные дни полностью поглотила её и истрепав окончательно, убила.
Она умирала рядом с Уилом. Он всем видом старался показывать, что всё ещё наладится и даже пытался сквозь беззвучно падающие слёзы улыбаться. Она уже не слышала его. У Кэтти началась лихорадка и жар. Уильяма заставили покинуть палату, а через несколько часов сообщили, что ее больше нет. И словно удар тока прошлась по его телу эта новость. Уил уронил сигарету изо рта на пол. Ему жутко захотелось в туалет. Нервы сорвались, и первым удар на себя принял кишечник.
Как то после похорон, Уил изрядно выпил и решил выместить свою боль. Каким-то странным образом, в сильнейшем опьянении, он смог сам проехать девять с половиной миль до госпиталя, где лечили Кэтти, отыскал того врача, что сулил выздоровление безнадежно больной и не говоря ни слова, со всего размаха ударил его по лицу. Удар у Уила был невыносимо тяжёлый. От неожиданности, не привыкший к дракам медик упал навзничь, разбив голову о кафель больничного пола. Уил набросился на бедолагу и принялся избивать его, нанося тяжёлые удары, созвучные с раскатами грома. Подоспевшие санитары, начали было оттаскивать дебошира, но тут Уил выхватил из кармана своего плаща револьвер.
- Назад! Пошли прочь, мерзавцы!  Клянусь Господом, кто то из Вас сегодня отправится вместе со мной к моей жене! Кто-то ещё кроме этого недоноска хочет сегодня сдохнуть?
Толпа санитаров, молча, отступала назад. Никто не рискнул броситься на психопата и отобрать у него оружие. Уил поднялся над доктором, измазанным собственной кровью, всё так же держа на прицеле персонал, ещё раз ударил несчастного ногой под ребро и побрёл к выходу.
Очнувшись на следующий день в машине, за несколько миль от города, Уил вдруг понял, что наделал, но чувство стыда или страха так его и не постигло. На его счастье никто из медицинского персонала так в полицию и не обратился, и даже доктор, которому после встречи с Уилом, пришлось наложить на лицо шесть швов.
Всё это врезалось в память Уильяма. Всё, хоть он и старался каждый день своей жизни прожить так, что бы воспоминания больше не терзали его.
Просидев так, в одном положении, прижав фото покойной жены к груди, пока его конечности не стали деревенеть и отдавать прерывистыми покалываниями в кончики пальцев, Уил поднялся, положил фотографию на журнальный столик и принялся собирать осколки рамки.
- Ну как же это…? – спрашивал он сам себя
Никакого объяснения впрочем, на ум не пришло, и он принял тот факт, что видимо вчера, когда уже изрядно захмелел, случайно задел рамку.
Допив бурбон, и утопив в каплях на дне, только что освобожденной бутылки, окурок сигареты «Честерфилд», Уил переместился в спальню на втором этаже дома и заснул. Посреди ночи его разбудило резкое чувство тошноты и подкрадывающейся рвоты. Уил вскочил с постели, и как уже бывало не один раз, после похорон Кэтти, распахнул окно и опустошил свой желудок на лужайку заднего двора. Бежать до уборной в этом случае было бессмысленно.  Постояв около двух минут возле открытого окна и отплёвываясь от рвотных масс, Уил вдруг ощутил на своей спине точный и тяжёлый взгляд. Он был не в состоянии ещё сообразить, что происходит и до конца понять свои ощущения, но то, что мозг смог распознать, это ему крайне не понравилось. Занавески на окне, колыхаясь от порывов ветра, будто пытались коснуться его, погладить по щеке, а из ночной дали, будто кто-то нежно и еле разборчиво шептал – Уил, идём, Уил. Приложив усилия, он обернулся и внезапно понял, что все это, ни что иное, как остатки сна, и не более.
Он спустился на первый этаж в кухню, умылся и включил кофеварку. Спать уже не хотелось. Тусклый свет уличного фонаря освещал всё вокруг, сквозь не зашторенное окно.
- Кэтти бы меня убила, за такой бардак, – подумал Уил, – что за помойка?
Он оглядел кухню, и то, что предстало его взору, даже в тусклом отблеске фонаря, показалось ему ужасным.  Он вдруг осознал всю ничтожность своего теперешнего существования.
- Где же ты моя милая Кэтти? – произнёс он неожиданно вслух. На выдохе. Непроизвольно. И в эту же секунду, будто сквозь время и стены донеслось до него легкое покачивание, её мелодичного голоса:
- Тут…
 Уильям замер на несколько секунд пока уголёк сигареты не обжег его пальцы. Ещё ни разу, с того времени как не стало его жены, Уил ни разу не слышал её голос. Он встрепенулся, подскочил (не то от удивления, не то от ожога пальцев), выбежал в коридор, соединяющий прихожую с гостиной и, задыхаясь от волнения, залепетал:
-Кэтти… Малыш… Это ты?! Отзовись! Ну же? Кэтти, ты где...
Но в доме стояла лишь тишина. Холодом тянуло по дощатому полу. Ульям постоял пару минут, разглядывая темноту, а затем вернулся в кухню. Спать он уже не ложился, до утра просидев на кухне за чашкой кофе и книгой.
Во второй половине дня, Уил закончил с уборкой по дому,  и даже поймал себя на мысли, что разговаривал с Кэтти, как делал это по обыкновению теперь очень часто, но на этот раз  разговоры с ней приносили ему не горечь, а скорее успокоение. Он рассказывал ей, как сильно соскучился, как запустил их дом, и как ему стыдно, но теперь он всё, всё исправит и приведёт в полный порядок. Уилу казалось; да нет, он даже был уверен, что Кэтти в это утро рядом с ним. Он чувствовал её запах, слышал лёгкую поступь и несколько раз, снова ощутил на себе взгляд.
Уильям собрал в доме всё грязное бельё и в том числе все шторы, забив ими заднее сиденье Бьюика, и отправился в прачечную. Плащ после недолгих обследований, на предмет случайно забытых мелочей, тоже отправился на этот раз в стиральную машину. Запустив первую партию, Уил купил себе в автомате стаканчик кофе и принялся ждать конца стирки, присев на скамью между рядами сушилок и стиральных машин. Он взял с собой утреннюю газету и теперь занимал себя чтением последних новостей. Дойдя до колонки спорт, он оживился и с неподдельным интересом принялся вчитываться в статистику матчей за прошедшую неделю.
- «Доджерс»! Они снова проиграли, болваны! – раздалось вдруг над его ухом.
Уил поднял взгляд и обратил внимание, что перед ним стоит высокий чернокожий мужчина, в зелёной армейской куртке и пристально вглядывается в него, явно желая завести беседу.
- Вы что их фанат? – поддержал разговор Уил.
- Сер, я ненавижу их! Со вчерашней игры! Всем сердцем! – уточнил незнакомец, спокойным, но слегка возмущенным басом.
- Ну, иногда любимая команда может и потрепать нервы, но я уверен скоро Вы снова будете болеть за них. – Отозвался вежливо Уил и свернул газету.
- Как бы ни так сер! Я проиграл из-за этих мазил семьдесят баксов! – продолжил возмущаться мужчина – СЕМЬДЕСЯТ!
Он уже было начал заводиться, как Уил возразил ему:
- А что если, выиграв эти семьдесят долларов, какой-нибудь парень, скажем, купит своему сыну подарок? М? Ну или жене сделает приятное? Или купит лекарств и шоколадку своему престарелому отцу ветерану? Не уж то не лучше думать о позитивном? Поверьте, мистер, в мире и так много, чертовски, неприятного, что бы ещё и огорчаться по пустякам! - попытался подбодрить его Уил, и сам удивился, что за столько времени к нему постепенно начало возвращаться чувство веры в лучшее.
- Может вы и правы сер. Я как то не думал об этом. Ну что ж, как говорится, неисповедимы пути Господни, если я и вправду смог помочь кому то, чёрт с ними, с деньгами! – он протянул руку Уилу и представился – Карл Энц.
- Уильям Хилл, приятно познакомиться.
Уильям пожал его грубую, шершавую ладонь.  На ногах у Карла были одеты болотного цвета джинсы, и большие коричневые ботинки, а  голова обрита наголо. Он источал, каким-то образом, чувство не рушимого спокойствия и внушал доверие.
После обмена рукопожатиями, каждый, продолжил стирку. За то время, что Уил и Карл находились в прачечной, они успели перекинуться парой фраз о политике и о том, что этим летом не стоит уж сильно рассчитывать на понижение цен на бензин. Иногда приятно бывает просто вот так поболтать. Уильям поймал себя на мысли, что впервые за всё время, гнетущая боль утраты, что сводила с ума и не давала покоя, немного отступила. Тоска, засевшая в его голове, от которой Уилу, хотелось вырывать себе пальцы рук, чтоб за болью физической не чувствовать боли душевной, вдруг ненадолго утихла. 
  Спустя пару недель после смерти жены, он отправился к психиатру, дабы получить рецепт на снотворное; он не спал несколько дней к ряду, стал заговариваться, а события стали проходить как будто сквозь него. После долгих расспросов, врач посоветовал Уилу больше гулять на свежем воздухе, заняться йогой и выписал седативные препараты. Прогулки и лекарства тоже особого действия не возымели. Уил спал, но сны не приносили бодрости. Он просто проваливался в некое пространство, бездну, разверзнутую лекарственными препаратами, и там его ждал мир кошмаров. В них его жена была жива, и они то и дело:  гуляли по прекрасному парку, или венчались в церкви, или рыбачили на озере. Но это отнюдь не были сладкие воспоминания. Все сны были серы, и всегда заканчивались одинаково – Кэтти медленно опутывала колючая проволока и душила её. Сначала конечности её оказывались во власти металла, затем тело, шея. Шипы впивались в её нежную кожу, оставляя кровавые, рваные борозды, уродуя молодое тело. Затем проволока окончательно обвивалась вокруг шеи, медленно затягивалась и Кэтти, издавая неистовые крики боли и хрипы медленно умирала. Уил всё это видел, как будто это было наяву. Видел и не мог проснуться или как то изменить ход кошмара.
Про кокаин ему рассказал парень с работы. Он свёл Уила с человеком, которого звали Мэд. Скорее всего, имя выдуманное, но никого это не волновало. Первую дозу он принял в своём автомобиле, в том же проулке, где Мэд ему его и продал. По носоглотке пробежал холодок, а по телу, словно разряд молнии, пробежали мурашки. Постепенно исчезала усталость, мысли отходили на второй план, уверенность и странный прилив сил прокатился волной, от кончиков ноздрей до пяток. Хотелось быть везде, и сделать всё то, на что раньше, совершенно не хватало сил. Он впервые за долгое время почувствовал себя живым.  «Великолепное средство» - думал Уил, - «какого чёрта, эта дрянь под запретом? Видимо правительству не выгодно, что бы все были бодры! Готовы к действию! Полны сил и решимости! Мы бы привели эту страну к процветанию! О Мать Иисуса! О, Дева Мария Богоматерь! Сильно и практично! Словно один на один со вселенной!»                Однако спустя несколько часов, прилив энергии отступал, и на смену снова приходили    чувства тревоги и усталости. Почему-то Уил, почувствовал тяжесть во всем теле, как после изнурительных физических работ. Воспоминания о чувстве невозмутимости, спокойствия и приливе сил, заставляли Уила снова и снова, возвращаться к Мэду за новой дозой, а когда продавец «белого золота» по тем или иным причинам не выходил на связь, Уильям приходил в неистовое бешенство. Ему казалось, что мир вот-вот обрушится на его плечи, и тяжесть вселенной медленно и верно раздавит его. В такие моменты он старался принять побольше препаратов, что прописал ему доктор и обильную порцию алкоголя, эта адская смесь, хоть и ненадолго, но помогала. Уил перестал платить по счетам, деньги уходили в карман дилера. Банк даже пригрозил ему отобрать дом и автомобиль:
«Мистер Хилл! Мы настоятельно рекомендуем Вам привезти свои дела в порядок! Мы понимаем всю тяжесть вашего нынешнего положения, а так же учитывая, что Вам пришлось пережить потерю дорогого родственника, банк даём вам ещё полтора месяца отсрочки. Если же, в указанное время, платеж не поступит, мы вынуждены будем обратиться в суд» - сухо и не скрывая своего раздражения, выговаривал ему сотрудник банка, -   «И ещё мистер Хилл! Хотите моего доброго совета? Припухлость и красноватый оттенок крыльев Вашего носа, говорят о том, что, скорее всего следующий наш разговор, пройдёт в зале заседания суда. Я советую Вам прекратить, Ваши опыты с кокаином немедленно, это совершенно не поможет Вам пережить утрату!»
Затуманенный наркотиком, разум Уила, еле улавливал отрывки фраз банковского сотрудника. Однако, самое важное, он уловил. Пару дней спустя, он вновь сидел в приемной того же психиатра, изрядно похудевший, со времён последнего визита. Еле уловимая дрожь терзала руки, а глаза переполняли лопнувшие сосуды.  Врач без лишних расспросов понял, что происходит с Уилом.
Несмотря на затяжной характер, увлечения кокаином, пару недель реабилитации смогли избавить Уильяма Хила от наркотической зависимости. Таблетки от депрессии в ходе лечения, Уилу тоже запретили принимать.  На смену им пришёл бурбон. Но кошмары, кошмары так его и не покидали. Каждое утро он просыпался с чувством горести и ошеломляющей усталости. В те дни, что он не притрагивался к алкоголю, он практически не спал. Лёжа в постели, он ловил скрипы и шорохи ночи, периодически то, окунаясь в кошмары, то снова приходя в себя.
Выезжая с парковки напротив прачечной, Уил заметил бредущего в сторону автострады Карла, с баулом только что постиранных вещей за спиной. Походка его была небрежна и не тороплива. Он прихрамывал на правую ногу, и был одним из множества тех ветеранов, коих  перемололи жернова войны и выплюнули на произвол. В последние несколько лет – таких ветеранов встретить можно было практически везде. Бредущие в никуда, исполнившие свой долг, и так бесславно  забытые своим государством. Тянулись они теперь, вереницей вслед за уходящим десятилетием, не имея ничего при себе, кроме  кровавого привкуса азиатских мелодий.
- Карл! Эй, Карл! – окрикнул его Уильям – садись, я подвезу тебя.
- Ааа! Да чёрт с ним, Уил, я добреду! – добродушно отозвался Карл.
- Мне совершенно не сложно, да и собеседник мне сейчас совсем не помешает! Садись, я настаиваю.
Карл склонился над дверцей автомобиля, посмотрел на Ульяма пару секунд, а затем забрался внутрь.
- Куда едем? – поинтересовался Уил.
- Сэр, мне не очень удобно, но уж если Вы настаиваете, не подкинете ли Вы меня к супермаркету «DAYS»?   
- Конечно! - Уил одобрительно покачал головой. 
- Отличная машина, у моего старшего брата была такая же. – Заметил Карл.
- Она надежная и вместительная, все, что нужно для семейного человека. Мы выбирали её вместе с супругой. Она мечтала, что мы всей семьей будем на ней путешествовать, на заднем сидении детишки... У тебя есть дети Карл?
- Нет Уил, нет.
- Ну, всё ещё впереди! – улыбнулся, Уил закуривая сигарету от автомобильного прикуривателя. – Откуда ты Карл? Чем занимаешься?
- Я работал на фабрике в Балтиморе, потом меня призвали. Год я был во Вьетнаме. Сейчас я приехал навестить своего армейского товарища, но, кажется, я что-то перепутал с адресом, глупая моя голова.
- Что это значит, напутал? – удивился Уил.
- У меня записан адрес, да вот только в этом городе такой улицы нет. Стало быть, я перепутал город, или неверно записал название улицы?  Видимо придётся вернуться обратно в Балтимор ни с чем. Жаль! Чертова моя голова!
- Да уж, а ты не пробовал отыскать его в телефонном справочнике или попросить в полиции его адрес?
- Пробовал Уил, но в полиции такой информации не дают, а вот в справочнике моего товарища не числится. Выходит, что я всё-таки перепутал город. Эх… Это отличный человек Уил, храбрейший, из всех, кого я когда-либо встречал! Когда меня контузило, и я потерял сознание, Джеф тащил меня несколько миль на себе, чтобы вынести из боя! Вот такой он человек! Спас мне жизнь! – Карл вдруг остановил свой рассказ и опустил взгляд.
Уильям боковым зрением уловил, как Карл, сжал левую ладонь в кулак и с усилием прижал его ко рту, пытаясь, видимо, остановить надвигавшуюся на него волну эмоций.
И ему это удалось, через несколько секунд Карл принял своё прежнее выражение лица: добродушное и безмятежное.
- Послушай Карл, - начал Ульям, - возможно, я смогу тебе помочь? М? Я работаю в страховой компании, и могу потянуть кое за какие ниточки, и возможно, мы отыщем твоего друга?
Он и сам не совсем понял, на кой чёрт, ему сдалось помогать едва знакомому человеку. В конце концов, этот добродушный с виду парень, мог оказаться не пойми кем, вплоть до серийного маньяка убивающего жертв по телефонному справочнику. Однако Улу, каким то образом хотелось верить, что чутьё его не подводит и Карл, в действительности именно тот, кем его и видел Уильям. Тем более что за беседами с ним, Уил чувствовал в себе некое спокойствие и расслабленность. Любезность за любезность, подумал он.
- Даже не знаю Уил… - замялся Карл.
- Никаких отказов я не принимаю! Напиши мне все, что тебе известно о твоём друге, и информацию о том, где ты остановился, и мы попробуем, что ни будь придумать.
Часы на руке Карла просигнализировали о наступлении нового часа. Тёплый вечер медленно опускался на город. Было восемь часов, когда они остановились на парковке возле супермаркета. Карл вырвал из небольшого походного блокнота лист, и начеркал на нём:
«Джефферсон Берм, 26 июля 1950 год; Валери стрит, дом 19.
 Карл Энц мотель Тики, комната 14.»
 
В этот вечер Уил совсем не пил. Он развешивал выстиранные шторы и очень был удивлён, когда взглянув на часы, обнаружил, что уже половина второго ночи. Он принял душ и завалился в кровать с книгой, но прочитав две страницы, почувствовал, как веки тяжелеют. Сон настиг его мгновенно. Ему снилось будто он совсем ещё маленький, и на лето его отвезли к тётке в Огайо. Там на ранчо он бегал за курами и гусями, кормил свиней и коров, а особенно ему нравилось, когда дядя Хэнк, брал его в кабину своего трактора и разрешал подержать руль во время поездки. Ещё Уилу снилась его мама, высокая красивая женщина с тяжёлым взглядом, человека пережившего Великую депрессию и потерявшей мужа на фронте второй мировой. Отец Уила погиб в Палермо, борясь с армией Муссолини.
В половине девятого утра, солнце разбудило его. Уил потянулся в кровати, с чувством бодрости, полный сил и энергии. Он сварил себе кофе, поджарил пару яиц и бекона. За завтраком, Уил читал свежую газету, и, ему казалось, что солнце играет с ним в отражении кофе. Сегодня он планировал съездить на кладбище, навестить Кэтти. Он вычистил до блеска туфли и выгладил выходной костюм так, что казалось, о стрелки на брюках можно было бы побриться. Когда Уил остановился купить цветов, продавец подметил, что ни одна девушка не устоит перед таки красавцем.
- Это для жены, мистер… - бросил Уил, уже отходя от палатки цветочника.
Серые тучи запеленали небо и уже были готовы излиться холодными слезами, когда Уил подходил к могиле, в которой ныне покоилась его супруга. На небольшом надгробии из  камня было выгравировано: «Кэтрин Элен Хилл  18 января 1943 – 7 мая 1974» а чуть ниже выгравирована эпитафия  «Наши сердца переполняет скорбь». Уил был против этой надписи, он считал, что мертвым уже всё равно, что будет указанно на их могиле, но эпотажная мамаша Кэтти, Фрида, настояла. К слову, после того как они узнали о диагнозе, спустя пару дней Кэтти позвонила матери, желая поделиться страшным известием. Мать отреагировала довольно сухо, без лишних эмоций. Эта женщина совсем не относилась к разряду матерей, который одаряют своих чад бурей эмоций и любви.  Напротив она была сдержанной и резкой. Во время второй мировой, она, не стесняясь, выражала в обществе свою любовь к нацистам и итальянским фашистам. По наследству от отца, Фриде досталось текстильное производство. Управлялась она, надо сказать с особым успехом, и уже к 1940 году вышла на мировой рынок. Когда немцы в 1941 напали на Советский Союз, мать Кэтти заключила договор с немецкими мануфактурами на поставку готовой шерсти. Качество продукции её фабрик и непревзойдённое мастерство в сфере покорения мужских сердец дало Фриде возможность заключать торговые сделки с множеством  фабрик из стран-союзниц Гитлера. Когда Соединённые Штаты, вступили войну на стороне союзников, и торговые отношения с этими странами были прерваны,  окончательно, её бизнес  стал рушиться на глазах. С армией Фриде не получилось заключить контракты, в виду её прошлых политических взглядов, и национальные транс корпорации начали с большой силой вытеснять её производство с рынка США. Отец Кэтти отправился добровольцем на флот. Фрида, так горячо ценившая фашистов, расценила этот жест мужа, как предательство и в тот же год подала на развод. Она стремительно теряла семейный бизнес, построенный не одним поколением. После окончания войны, мать Кэтти несколько лет безуспешно пыталась восстановить положение дел. Она отправилась в Европу, пытаясь хоть как то сократить ежедневно растущие убытки, но в разрушенных войной городах и думать не могли о том, что бы закупать текстиль у Фриды. К концу 1948 года она окончательно обанкротилась, закрыла последнюю фабрику и переехала в жить в Калифорнию, где вскоре снова вышла за муж, за сына крупного промышленника. Дочь она оставила на попечении отца. Периодически Кэтти получала от неё письма, в которых было больше формальных приветствий, нежели материнской тоски. К каждому такому письму Фрида прикладывала по сто долларов, считая, что таким образом она снимает с себя вину за разбитое сердце своей дочери. Когда Фрида приехала на похороны, она заявила Уилу:
- Это ты! Ты виноват!
Уильям не ответил ничего. Он видел наигранные слёзы Фриды и поддельную скорбь. Фрида не могла не плакать. Она являлась женой крупного промышленника, и не могла допустить, чтобы газеты показали её дрянной матерью. Она рыдала напоказ и, вскидывая руки к небесам кричала; она сама выбрала платье, в котором похоронят её дочь, обивку гроба, и распорядилась выгравировать эту «громкую» надпись: «Наши сердца переполняет скорбь». После похорон, она так ни разу больше и не приехала навестить могилу Кэтти.
Уильям напротив, частенько навещал супругу. Частенько он встречал на кладбище и седого, с выцветшими глазами, однорукого старичка – отца Кэтти. Они могли по несколько часов вместе просидеть напротив могилы, не произнося не слова. Но сегодня Уил был один. Он опустился на колени, бережно поставил цветы в небольшую вазу, наполовину вкопанную в землю, и поздоровался:
- Привет Кэт, вот  я и приехал.
Уильям слегка улыбнулся, встал на ноги, расправил руки в стороны и продолжил:
- Узнаёшь костюм? Да это тот самый, что ты дарила мне. Помнишь, брюки оказались маловаты в талии, а я всё равно проходил в них весь день, чтоб тебя не обидеть! А вечером ты узнала, и я обещал похудеть! – Он ненадолго замолчал, а затем добавил, - я похудел.
Из глаз Уила скатились две крупные слезы. Он сел напротив могилы и закурил. Несколько минут Уильям продолжал сидеть молча, лишь затягивая горький табачный дым. Вдруг он, почему то вспомнил, как позавчера ночью отчётливо слышал голос жены. Ему вновь захотелось сделать так, что бы он, нежными нотками зазвучал в его голове. Уил зажмурился и представил себе образ Кэтти. Но всё было тщетно. На ум приходила только идиотская реклама закусочной, которую он увидел на огромном плакате, по дороге сюда. На нём две огромные курицы прыгали в духовой шкаф с криками: «я стану лучшем филе в нежной панировке для Вас!» Уил выругался в сердцах, а затем задал вопрос:
-Кэтти, послушай милая, ты же знаешь, как мне тяжко без тебя… Я чувствую, что ты рядом, я знаю это… Может я могу сделать так, что бы мы могли быть вместе снова?
Он замолчал. В ответ ничего, только ветер трепал старые деревья вдалеке, да ворота слегка поскрипывали. Так он просидел ещё пару часов, молчал и курил. Сидя на могиле Кэтти он будто снова воссоединялся с ней. Такие дни стали для него нормой.
Уже на обратном пути домой, Уил заехал в супермаркет «DAYS». Сегодня он решил приготовить ужин сам. Купив все необходимое, он двигался с тележкой, полной продуктов, по парковке к своему автомобилю. Дождь, видимо, распугал горожан, и на парковке было не более десятка автомобилей. Уильям вдруг заметил, что неподалёку от его автомобиля, припарковался типичный семейный минивен. Возле него стояла стройная женщина с мальчиком лет десяти, женщина укладывала продукты в багажное отделение минивена, а мальчонка всё намеревался удрать от матери и попрыгать через столбики, ограждающие супермаркет от автострады. Подходя ближе, голос женщины становился всё разборчивей. Она пыталась успокоить сына. Было видно, как трудно ей одной перекладывать все покупки и одновременно следить за ним, что бы тот ненароком не угодил под колёса автомобилей. Уильям, было, устремился, в их сторону, чтобы помочь, но, не дойдя шагов пять, остановился как вкопанный. Женщина, вдруг резко обернулась. Острые черты лица, огненно-рыжие волосы и невозможно тёплая улыбка. Она небрежно откинула прядь волос с лица и закричала, обращаясь к мальчику:
- Уильям! А ну, перестань бегать, как не нормальный и помоги маме! Давай, живо!
Уил невольно попятился назад. Перед ним, в пяти шагах, стояла его покойная мать. Его молодая мама! Мама, – которой вот уже как семь лет не было в живых. Глаза Уила открылись до невообразимых размеров, сердце колотило, словно клапаны двигателя гоночного автомобиля. Он не верил своим глазам! Он, было, попытался открыть рот и произнести хоть слово, но шок и оцепенение не дали ему сделать этого.  Уил пятился, а женщина всё продолжала звать мальчика, который, как казалось, совсем её не слышит:
- Уил! Уил! Уил!
Наконец, Уильям упёрся спиной в нечто твёрдое.
-Уил! – продолжала она.
Он медленно повернулся, в желании осмотреть преграду и вдруг резко отпрянул. Позади него стоял Карл:
- Уил! Да что с тобой?!
Уильям обернулся туда, где ещё несколько секунд назад, стоял минивен. На парковке было пусто. Он словно пытаясь проснуться, потёр глаза и снова присмотрелся, ни мальчика, ни женщины, ни даже минивена.
- Ты видел это? Ты видел их? – судорожным голосом затараторил Уил.
- Видел кого? Что с тобой? Я увидел, как ты выходишь из супермаркета, решил поздороваться, кричал тебе, а ты, как будто не слыша меня начал пятиться, пока собственно не уперся в меня. Что случилось? У тебя такой испуганный вид.
- Неважно. Мне почудилось, что-то…  Выпить хочешь? – спросил Уил.
- Не откажусь, но признаться, я всё ещё напуган. Понимаешь, не каждый день в тебя врезается испуганный до синевы человек, который ещё и выпить предлагает! – Улыбнулся Карл
Уильям попытался улыбнуться в ответ, но это у него скверно вышло и вместо улыбки на лице выступила скорченная гримаса.
- Да уж! Иногда чёрт знает, что привидится! – выдохнул Уил.
- Да, верно, только чёрт и знает. – Продолжая смеется, заметил Карл.
Выпить они отправились домой к Уилу. Просидев за выпивкой часов до одиннадцати вечера и изрядно захмелев, Уильям вдруг осмелел и спросил:
- Каково это, Карл?.. Каково это быть на войне?
- К чёрту! – отозвался Карл.- Эта как будто тебе сказали, что ты труп! Тебе уже заранее показали твою могилу, твой гроб, попросили прилечь в него. И ты сам, сам всё это примерил, и тебе понравилось! Тебе поставили уже надгробие, написали там имя и фамилию, и даже дату рождения. Они и год смерти написали... Только вот точной даты нет. И ты каждый день просыпаешься и не знаешь, сегодня или нет. Вот каково это, Уил. К чёрту! Что ты знаешь о смерти… - Карл, вдруг затих, опустошил рюмку текилы и закурил.
Уильям с минуту поддерживал тишину, повисшую в воздухе, а затем выдал:
- Два года назад, я потерял жену. Рак убил её Карл. И заешь, хочется тебе верить или нет, в ночь перед встречей с тобой я будто чувствовал её присутствие в этом доме! Я слышал её голос, хотя был абсолютно трезв! Я знаю, она вернулась, она теперь рядом со мной!
Карл пристально смотрел на него, пытаясь понять, лжет Уил, или говорит это всё на полном серьезе?
- Я  чувствовал её запах, я хотел её чувствовать, снова спустя столько времени, и я её почувствовал!  А сегодня, на парковке, прежде чем врезаться в тебя, я видел свою покойную мать! Я от неё пятился Карл! Можешь считать меня сумасшедшим! – закончил Уильям.
- Они приходят к нам. Иногда. – Отозвался Карл, сухо и без эмоций в голосе.
-Иногда? – Удивился Уил.
- Да. Когда они нужны нам особенно сильно! Мы можем звать их в своих молитвах или снах, и они приходят. Главное не спутать своих с блуждающими.
Карл говорил так, будто изучение потустороннего мира, было делом всей его жизни. Он не был смущен рассказом Уила, напротив, он будто ждал этого откровения.
- Блуждающими? – недоуменно переспросил Уил.
- Да, блуждающие, – продолжил Карл, - души, что не упокоены, слышат нас, и как только мы зовём кого либо, с того света, тут же спешат принять облик наших родных.
-Зачем? Чертовщина, какая то! Что за бред ты несёшь, Карл?
Уил совершенно протрезвел от этого разговора, и ему стало совсем не по себе. Колени судорожно дрожали,  а в висках предательски колотил пульс.
- Душа не упокоенная, по мере своего скитания между мирами, слабеет и всё более нуждается в силах. Она озлобляется тем больше, чем она голодней. У древних было поверие, что если усопшего не схоронить до четвёртого восхода, то душа оного, оторвётся от плоти и отправится в поисках выхода из этого мира сама. Представь, что тебе нужно отыскать дверь в полной темноте? Вот точно так же и души, блуждают и не могут найти выхода. Но они могут слышать… Спустя некоторое время, если душе не удалось перейти из этого мира в мир духов, она начинает голодать, тлеть и превращается в беса, которому необходимы души живых для пропитания. Бесы на всё пойдут, только бы заполучить твою душу и пожрать её полностью, пока ты не превратишься в тлен! Только боль и страдание  могут питать беса. Он словно вытягивает из тебя жизнь. Так, что будь аккуратней, разговаривая с супругой. Возможно, всё это уловки беса?
Уильяму показалось, будто Карл даже был рад, что рассказал ему о бесах. В глазах его ловилась нотка радости.
- Откуда ты знаешь эту хрень? Что за!  - начал возмущаться Уил.
- Оооо! Друг мой, то, что ты не можешь объяснить, не есть бред! Моя бабка говорила с мёртвыми, могла указать, кто в роду за кем помрёт. Её уважали. Я не хочу пугать тебя, ни в коем случае! Ты попросил не воспринимать тебя как сумасшедшего – я всего лишь рассказал тебе, во, что сам верю. Сказка это или нет, решать тебе, просто будь аккуратней с этим. Никогда не знаешь, что ждёт тебя в темноте, верно?
- Твою мать! Я ведь схожу с ума. – Бормотал Уил
- Нет, Уил не сходишь! Бес не может проникнуть в твою душу, пока ты сам его не впустишь. Каждый из нас впускает беса по своему. Они находят слабое место каждого. Твоё слабое место, видимо, твоя мертвая супруга… Они не оставят тебя Уил, не оставят пока не поймут, что ты сильней либо не выпью твою жизнь до дна, как рюмку хорошей текилы. Не дай им обмануть себя!
Карл затушил окурок сигареты, накинул свою армейскую куртку и побрёл в сторону выхода. Уильям сидел за столом, и всё ещё пребывал в недоумении от сказанного. Карл обернулся, перед тем как выйти из дома, попрощался и напомнил, что если понадобится, он ещё пару дней будет проживать в мотеле Тики. Дверь захлопнулась, приведя в чувства Уила. Он вздрогнул и осознал, что его компаньон покинул помещение. Он ещё несколько минут посидел за столом, осмысливая услышанное, а затем отправился спать.
Сон настиг его не сразу. Около часа Уил переворачивался с боку на бок, то накрываясь тонким одеялом, то снова раскрываясь. Он не помнил, как заснул, но ему казалось, что это был вовсе не сон, а полнометражная кинолента, части которой при монтаже перепутали и склеили отрывки разных фильмов в один. Ему снилась его мама, которая в кипельно белом переднике хлопотала по хозяйству. Мама готовила ужин и когда Уил пробегал мимо неё, она вдруг закричала:
- Уильям! А ну, перестань бегать, как не нормальный и помоги маме! Давай, живо!
Он послушно зашагал в сторону плиты, и открыл духовой шкаф, из которого вылезли два огромных цыплёнка. Голов у них не было, из свисавшего обрубка, некогда бывшего шеей, сочилась кровь, а между крыльев они сжимали огромный нож. Цыплята вдруг набросились на Уила и попытались его обезглавить. Они всё кричали: «Ты станешь лучшим филе в нежной панировке для Кэтти!». Голоса их были похожи на блеяние баранов. Уильям пытался оттолкнуть от себя ужасных созданий, и вдруг увидел, позади себя, сексуальную фигуру Фриды! Она была облачена в один только передник, и своими тоненькими пальчиками с изящными ногтями, походящими на коготки тигрицы, зазывала Уила к себе. Он вдруг почувствовал неистовое возбуждение и  впервые за много лет, откровенно признался себе – он хочет её! Уил тут же отбросил мерзких цыплят обратно в духовой шкаф, поднялся с пола и двинулся в сторону Фриды.  Она развязала передник, и он с легким шелестом, обнажил упругую грудь. Уильям сгорал от желания овладеть ей. Он набросился на такое знойное и столь желанное тело. С остервенением он впился её в губы своими губами, а его рука уже ласкала нежное бедро Фриды. Уил ощутил обжигающую боль в области живота, но страсть, переполнявшая его, не давала отвлечься ни на секунду. Он продолжал целовать Фриду, спускаясь по тонкой, нежной шее ниже, к груди. Он ощутил, как теплые капли, спускаются по его ногам. В любопытстве, он опусти голову вниз. Его взору предстало нечто: Фрида держалась за рукоятку ножа, точащего из живота Уила, а по его ногам стекала струями бордовая кровь. Все было кончено. Уил захрипел и в ту же минуту ослаб. Он попятился назад, медленно заваливаясь на бок. Одной рукой он придерживал рану, из которой по-прежнему продолжала торчать рукоять кухонного ножа, другой пытался ухватиться за воздух.
- Это тебе за Кэтти, мой дорогой! – язвительно отозвалась Фрида, и резко бросившись к нему, поцеловала в губы и провернула нож.
Боль пронзила его. Уильям глубоко вздохнул и тут же проснулся.  Он судорожно ощупал свой живот. Всё было в порядке: ни следов от ножевого ранения, ни обнаженной Фриды, ни окровавленных цыплят. Уил откинулся на подушку. «Сон, всего лишь сон…» - успокаивал он сам себя. Найдя на ощупь на прикроватной тумбочке пачку сигарет и спички, он закурил и принялся перебирать обрывки кошмара, которые задержались в его сознании.
- Фрида! Черт бы тебя побрал, старая ведьма! –  рассуждал он вслух, улыбаясь, - Не удивлюсь, если бес это и есть ты. Настоящий дьявол в юбке!
Мать Кэтти он видел всего несколько раз в жизни. Она приезжала к ним на свадьбу, затем посмотреть их новый дом и на похороны Кэтти. Все три встречи с ней, заканчивались для Уильяма изжогой и неподдельным чувством ненависти. Фрида не жаловала зятя, считая, что дочь её заслуживает большего, нежели страховой агент. Она пренебрежительно относилась к Уилу, особо не скрывая этого. Однажды он сказал Кэтти:
-  Если эта женщина, не уберется из нашего дома, в течении, двух дней, то тебе, дорогая, придётся отскребывать мои мозги от кафеля в ванной!
     Кэтти всячески старалась поддержать супруга, и защитить его от нападок матери, но прогнать её ей и в голову бы не пришло, ведь несмотря ни на что, Кэтти всё равно любила свою маму. Уил вспомнил вдруг, как перед похоронами, заказывая надгробие, Фрида затруднилась ответить на вопрос о дате рождения её дочери. В воздухе повисла неловкая пауза. Она вдруг уставилась на Уили, и во взгляде её читался первобытный ужас; ужас быть публично опозоренной. Однако Уильям, спас её от этого, он продиктовал, парню принимавшему заказ, дату рождения жены, затем слегка, по сыновьи приобнял Фриду, и промолвил, что то насчёт переживаний и волнения. В его сердце никогда по долгу не таилась обида, и он обладал таким редким на сегодняшний день, человеческим даром всепрощения. Неизвестно, что творилось в тот момент в холодной и расчётливой голове Фриды, но уже после похорон, когда Уил отвёз её в аэропорт, уже в терминале, незадолго до посадки на рейс, она вдруг неожиданно взяла его за руку, посмотрела на него не как коршун на добычу, а как на человека, равного ей и произнесла:
- Спасибо тебе за всё. Кэтти всегда говорила мне, что ты отличный парень, а я не хотела этого видеть. Прости Уил.
От таких слов Уильям Хилл замер на месте. Она по-дружески погладила его по плечу в знак поддержки, мило улыбнулась и не дожавшись ответа,  постукивая шпильками о кафель пола, устремилась к стойке регистрации пассажиров. Они больше никогда не встречались, не разговаривали. Отправляясь в это уро на работу, Уильям поймал себя на мысли, что вчера, даже не запер входную дверь, после ухода Карла. Поругав себя за такую оплошность, он дважды проверил, состояние замка. Запирая гараж, он встретился взглядом с соседом, поливающим газон.
- Доброе утро мистер Гаррисон!
Мистер Гаррисон, был стариком лет семидесяти девяти, но довольно таки бодрым, и весёлым для своих лет. Они с женой проживали в этом доме ещё с начала столетия, два милых старичка, как символ уходящей эпохи семейных ценностей и вечной любви. 
- Доброе, Уил, как твои дела?
- Спасибо, не плохо, а как Ваши, сэр?
- Как и у всех стариков, я ещё могу самостоятельно встать с постели и даже, как видишь полить газон, а значит я самый счастливый на планете! – добродушно хихикая, отозвался старик.
- Как себя чувствует Ваша супруга? – поинтересовался Уил.
- Спасибо, тоже не плохо, я передам ей привет от тебя!
Уил и Кэтти всегда умилялись, глядя на этих старичков, и мечтали, что в далёкой старости, будут так же вместе сажать цветы во дворе своего дома, а по вечерам сидеть на веранде за кружкой чая.
Утренняя свежесть, быстро сменялась дневной духотой. Уил по обыкновению, почти весь день проводил в своём кабинете, заваленный бумагами. Его стол представлял из себя невероятное скопление различных документов и канцелярских принадлежностей. В плотную к столу была приставлена тумбочка. На ней стояла рамка со свадебной фотографией Кэтти и Уила, пепельница и кружка, с надписью «любимому супругу!».
От нарастающей жары не спасал не потолочный вентилятор, с огромными, словно у вертолёта лопастями, не жалюзи, предательски пропускавшие в кабинет обжигающие солнечные лучи. Уил поднял телефонную трубку, и приложив её к уху ощутил жар, исходящий от прогретого солнцем текстолита. Он набрал на дисковом барабане номер и стал дожидаться ответа на той стороне. Спустя несколько секунд ожидания, в трубке послышался женский голос с хрипотцой:
- Полицейское управление, представьтесь и назовите цель Вашего звонка. 
- Уильям Хилл, соедините меня с детективом Теслером пожалуйста.
- Ожидайте, - отозвалась девушка.
В трубке послышались щелчки и трески. Спустя пару секунд снова раздались гудки.
- Детектив Теслер, полицейский департамент, чем могу помочь?
- Макс, привет, не отвлекаю?
- А, Уильям, дружище, рад слышать тебя! Как твои дела?
- Да всё так же. Послушай, Макс, мне снова нужна позарез твоя помощь.
- Всё, что угодно друг.
- Ты не накопаешь для меня, кое какую информацию. Мне нужно узнать местоположение двух человек, и их краткую биографию.
- Да не вопрос Уил, подожди я возьму ручку.
Уильям продиктовал данные Карла и его друга. Профессиональное любопытство, заставило его поинтересоваться и биографией Карла в том числе.
- Я постараюсь, до завтрашнего дня разузнать, что да как. Позвоню тебе во второй половине дня, и сообщу, что удалось найти. – Пообещал ему Теслер, в конце разговора.
Макс был старинным другом Уила и по возможности частенько помогал ему искать информацию о клиентах, не вызывавших доверия. В этот раз Уильям, не стал говорить всю правду, и притворился, будто эти данные нужны ему, для проверки клиентов. Обычно Максу удавалось в короткие сроки узнать о клиенте: был ли тот когда-либо осужден,  какой достаток имеет, каким имуществом располагает. Узнать это для офицера полиции не составляла особого труда, а для Уила это было крайне необходимо, особенно для клиентов, которые впервые обращались в контору за страховыми услугами. Каждую неделю Хилл составлял отчёт рисков, в котором указывал данные, сколько компании придётся вернуть денег за прошедшую неделю и прогнозировал убытки, на грядущую неделю исходя из тенденции предыдущих периодов. Так же Уил делал примечание, каким образом можно минимизировать страховые выплаты в том или ином случае.  Прогнозы его были достоверны и весьма ценились компанией, особенно в настоящее время, когда экономика страны была не в лучшем состоянии, из-за огромных военных расходов недалекого прошлого, давая конторе возможность оставаться на плаву, когда аналогичные фирмы закрывались одна за другой. Коллеги придумали ему прозвище – "Нострадамус". Ещё совсем недавно Уил был преуспевающим молодым человеком, компанейским щёголем,  с непревзойденным чувством юмора. Коллеги, от  стажёров до директора фирмы обожали Уила. Он был не только знатоком своего дела, но и душой компании. Ему прочили большое будущее. Год назад, когда хандра и чувство невосполнимой потери окончательно раздавили его, Уил попросил себе отдельный кабинет. Он мотивировал это тем, что либо набросится на кого-то из окружающих, либо пустит себе пулю в лоб прямо посреди офиса, если его не отсадят одного в отдельный кабинет. Директор, сопереживавший утрате Уила, а так же в виду того, что потеря такого ценного сотрудника приведёт контору к необратимому краху,  без лишних  вопросов распорядился выделить Уильяму Хиллу отдельный кабинет. Он так же несколько раз закрывал глаза на неподобающий вид Уильяма, когда тот приходил на работу с сильным запахом бурбона, или же совсем, записался в своём кабинете на несколько часов, а затем выходил в туалет, проходя через весь офис с остекленевшими глазами, отречённым взглядом и пятнами белого порошка на галстуке или кончике носа. Однажды, один из коллег, высказался на совещании в отношении Уильяма:
- Вы держите у себя психопата, принимающего наркотики!
На что директор твёрдо заявил:
- А Вы можете делать свою работу так же хорошо, как он, прибывая в глубочайшей депрессии и наркотическом опьянении?!
Больше вопрос о состоянии Уила, в конторе никогда не поднимался. Но никто так до конца не понимал его горя. Он оставался одинок в своей беде. Уил всегда мог разделить свою грусть только с Кэтти. Она одна могла понять его, как ни кто не понимал никогда. Его мать, была всегда слишком занята, в попытке заработать денег на еду и кров, и не могла уделить своему сыну достаточно внимания. В детстве, когда Уилу приходилось очень туго, он не знал что делать со своей болью и обидой, и пытался рассказать всё, что его тревожило, своему воображаемому другу. Имени у него не было. Уил делился с ним своими переживаниями и от этого ему становилось легче и спокойней. Даже будучи подростком, Уильям иногда, в минуты досады, запирался на чердаке и подолгу молча сидел, пересказывая самому себе причину расстройства. Кэтти стала для него тем единственным человеком, которому он полностью открывался. Они могли раскрыться только друг другу. Кэтти стала для него тем островком, на котором он укрывался от жизненных бурь. Теперь, когда её не стало, Уильям вынужден был носись тяжесть утраты в себе. День за днём.   
Время перевалило за отметку в семь часов после полудня,  а царящая в воздухе духота не унималась. Казалось, будто солнце старается испепелить все вокруг. «Buick» разогрелся за день на парковке, до такой степени, что Уилу, пришлось распахнуть все двери и выкурить пару сигарет, прежде чем он смог сесть за руль.  Пот стекал со лба, заливая глаза и тем самым заставляя Уила, каждые пять минут сбавлять скорость и вытирать лицо карманным платком. Всё это доставляло крайне много хлопот остальным участникам, довольно оживленного в это время суток движения. Наконец Уильям съехал с переполненной улицы на шоссе, которое соединяло эту часть города и спальный район, где находился его дом. Уильям закурил и прибавил скорость. Движение здесь было не таким оживленным, и он смог позволить себе немного расслабиться и закурить сигарету. Местное радио передавало новости и Уильм пребывал в ожидании прогноза погоды.  Проехав пару миль по шоссе, он ещё немного прибавил скорость, уже выходя за рамки максимально допустимого значения, но его это совсем не волновало. За те года, что он ездил этой дорогой, минимум десять раз в неделю, полицейский патруль  его ни разу не остановил, а пешеходов на этом участке никогда не было. Уильяму поскорее хотелось очутиться в прохладной ванне и выпить ледяную бутылочку пива. Мысленно он уже был дома. Уильям повысил передачу и утопил педаль акселератора, чуть ли не до конца. Автомобиль заревел, его слегка качнуло из стороны в сторону, и вдруг неожиданно на переднем пассажирском сиденье появилась жена Уила. Она была одета в черное платье, которое выбрала для похорон её мать. Некогда длинные белокурые волосы были растрёпаны и небрежно спутаны. На правой ноге Кэтти не было туфли. Уил от ужаса закричал в голос. Он не отрывал взгляда от супруги, в то время как «Buick» продолжал на огромной скорости нестись по шоссе, издавая грозное рычание. Уильям словно был парализован, однако в последний момент, он смог преодолеть свой страх и перевёл взгляд с Кэтти на серую полосу шоссе. Он резко ударил по тормозам, одновременно поворачивая рулевое колесо, на сколько это представлялось возможным. Он всеми силами пытался остановить автомобиль, но скорость была настолько велика, что его понесло юзом, а из-под колёс повалил серый туман.  Каждая мышца в теле Уила напряглась в преддверии беды. Удар! Прозвучал глухой хлопок, сопровождающийся скрежетом шин, металла и звоном разлетающегося стекла и через секунду все стихло.
Кэтти лежала в открытом гробу, посреди часовни святого Клементина. Её белые волосы были аккуратно уложены в косу. Руки Кэтти сложили на груди, сшив предварительно между собой концы рукавов, что бы во время церемонии не произошло конфуза, и ладони сами собой не разошлись в стороны. Бордовая помада, обрамляла её остывшие губы, создавая эффект присутствия жизни. Обшивку гроба Фрида подобрала в тон помаде. Она так же распорядилась, составить венки из живых цветов, и теперь в часовне пахло, словно лавке цветочника. Перед похоронами Уил положил в гроб, в тайне ото всех, последнее письмо для Кэтти. Он написал его сидя в приёмных покоях госпиталя, в котором она скончалась. Уил ещё не верил, что Кэтти умрёт и в надежде, что ей станет лучше, написал несколько строк. Он надеялся отдать это письмо доктору, что бы тот в свою очередь предал его Кэтти. Вырвав клочок бумаги из блокнота медицинской сестры, Уил, плохо заточенным карандашом написал:
«Дорогая моя, любимая Кэтти! Сегодня ты напугала меня… Врачи заставили меня уйти из твоей палаты, но ты знай – я всегда с тобой! Вместе мы справимся со всем! Ты же знаешь это, ты мой самый дорогой и любимый человечек. Мне было страшно сегодня, я испугался, что ты покинешь меня. Ты же знаешь, что я без тебя не смогу. Даже не вздумай оставлять меня. Мы обязательно скоро поедем в Большой Каньон, помнишь, как нам было хорошо там? Как только ты поправишься, мы сядем в автомобиль и никто нам не помешает. Никто! Ты обязательно выздоровеешь и всё будет хорошо. Родная моя, жизнь моя, ты мой свет и моя сила! Я люблю тебя Кэтти!».
При жизни они, как впрочем, большинство молодых семейных пар, часто скандалили по пустякам. Ссоры могли затянуться до нескольких дней. Теперь сидя возле тела жены Уил, чувствовал себя полным кретином. Он жалел того времени, что было потрачено на ругань и обиды. Если бы ему, пару лет назад рассказал, что должно было случится, он каждую оставшуюся минуту посвятил бы Кэтти. Это конечно не уменьшило бы его горя, но он всё же провёл бы со своей супругой больше времени вместе. Осознание этого преследовало Уила день за днём, отрывая от его души всё больший и больший ломоть. Словно голос, засевший внутри него, постоянно напоминал ему об этой ошибке.
Запах жженой резины стоял в воздухе. Дымка рассеялась. Развороченный «Buick» отбросило на обочину. С его радиатора тонкой, непрерывной струйкой сочилась жидкость. Правая сторона автомобиля особенно пострадала: пассажирские двери были замяты, краска с них содрана, а зеркало бокового вида вырвано с корнем из основания. Автомобиль скатился в небольшой ров на обочине, и теперь заднее левое колесо оказалось приподнятым над землёй, и по инерции продолжало крутиться. По другую сторону шоссе, лежало окровавленное, бездыханное тело оленя. Уил медленно приходи в сознание. Из его груди вырвался стон. Он медленно приподнял голову с рулевого колеса. Лоб его был рассечён и с него сочилась кровь. Грудная клетка отдавала ноющей болью при каждом вздохе. Спустя некоторое время, он попытался открыть дверцу, но всё было тщетно, она лишь на сантиметр сдвинулась со своего места и замерла. Тогда Уил кряхтя и тяжело дыша, перегруппировался и упёрся в дверцу ногами. Противный металлический скрежет ударил по нервам. Уил оказался на свободе.
В середине второго часа ночи, тягач опустил на лужайку возле дома его автомобиль. Улу пришлось пешком  пройти несколько миль по шоссе, прежде чем он вышел на заправочную станцию и смог воспользоваться телефоном. Персонал заправки, видя прихрамывающую фигуру Уильяма, тут же сообразили, что к чему и без лишних расспросов указал, где расположен таксофон и оказал ему первую помощь. Грудь всё еще продолжала ныть, но Уил уже не обращал на нее внимания. Его голова была занята тем фактом, что он видел свою супругу. Она была как живая и если бы не злосчастный удар, то, скорее всего, Уил бы наверняка смог поцеловать её или прикоснуться.  Всё то время, что он ждал полицейского инспектора, Уил не переставал думать об этом. Само собой, расскажи он о своём видении полицейскому, тот бы заставил Уила пройти кучу медицинских обследований, поэтому он выставил произошедшее так, будто олень неожиданно выскочил на дорогу, и ему не удалось избежать столкновения. Замерив тормозной путь и заполнив какие-то формуляры, инспектор передал Уилу бумагу для страховой компании и отпустил его. Стоя на лужайке, возле изуродованной легенды, он всё ещё недоумевал, что же это с ним произошло. Уже несколько часов спустя, сидя на выцветшей веранде своего дома, Уил вспомнил о Карле: «Черт побери, если то, что этот парень рассказывал, правда – тогда мне крышка. Если это чудовище в облике Кэтти решило меня прикончить, оно на верном пути». Он сидел, окунув ноги в таз с горячей водой, а поодаль стоял переносной холодильник с пивом. Уил выпил уже шесть банок пива и чем больше он выпивал, тем больше страх перед не объяснимым  заполнял его сердце. Рано утром он позвонил своему боссу и, объяснив, что попал в сильную аварию, выпросил для себя отгул. Он всё ещё не мог признаться себе до конца, но в голове его уже витали мысли о том, что бы обратиться к Карлу за помощью. Поразмыслив об этом ещё немного, он всё же решился и побрёл к телефону, оставляя за собой мокрые следы ног, которые тут же испарялись под палящим солнцем.
-Мотель Тики, - отозвалась милым голоском девушка на обратном конце телефона.
- Соедините меня с 14 номером – угрюмым голосом ответил Уил.
- Как вас представить сэр? – пролепетала девушка.
- Уильям Хилл.
- Ожидайте.
Послышался звук переключения линии, затем гудок, затем грубый, сонный голос пробормотал:
- Алло.
- Карл? Это ты Карл? – оживился Уил.
- Нет, я не... Что это за… – недоумевал голос в трубке.
- Это четырнадцатый номер? Мотель Тики верно?
- Ааа... Да, сэр, но я понятия не имею, кто такой Карл, если честно, я заехал сюда этой ночью, и может быть тот, кого вы хотели слышать, вчера съехал? Попробуйте поинтересоваться…
- Извините за беспокойство, - прервал его Уил и опустил трубку на рычаг.
Он побрёл обратно на веранду, уселся в шезлонг и закурил сигарету. Чувство непонятной растерянности овладело им. Уил надеялся, что Карл сможет хоть как ни будь помочь ему разобраться с той дьявольщиной, что происходит вокруг него последние несколько дней. Едва обретя надежду, он снова оставался один на один с темнотой. Откинувшись на спинку шезлонга и закрыв глаза, он мысленно перебирал в памяти, все, что с ним произошло. Пытался понять, происходило ли это всё на самом деле или же всё это плод его раздражённой фантазии. Вспомнились ему и слова, некогда произнесённые его психиатром: «Мистер Хилл, боль утраты и горе не заглушить ни алкоголем не химическими препаратами. Мы сами хозяева своих эмоций. Понимаете, важнее признаться самому себе – понравилось бы вашей супруге, мир её праху, то, что вы превращаетесь в наркомана?».  Уил снова медленно погружался в пелену воспоминаний. Словно волны прилива, накатывались на него из тайных уголков памяти различные картины из его жизни. Тонкой струйкой тянулся едкий сигаретный дым, растворяясь в свинцовом воздухе, повисшем средь недвижимых облаков и раскалённой коркой земли. Бинты на голове Уильяма походили на причудливую чалму индуса. Уил был бездвижен, и лишь слабое колыхание его груди выдавало нём жизнь.  Он не знал, что ждёт его дальше, но вспоминая рассказы Карла, и сопоставляя их с уже произошедшим, он рисовал себе совсем не радужную картину.   «Старина Уил, вот ты и допрыгался! Теперь тебя сожрут бесы или поглотит жерло психушки – одно из двух, выбор за тобой!».
За потухшей сигаретой шла новая, за пустой банкой пива, следовала полная. Он сидел, не меняя положения час за часом. Казалось ни что не способно сейчас согнать его со своего места. В какое то время Уильяму пришла в голову великолепная идея. Когда бес, снова попытается насытиться его душой, он пустит себе пулю в лоб и тем самым обманет ублюдка. Возможно, это была и не самая удачная мысль, но он на сто процентов был уверен, что с этим все его страдания прекратятся. Он не успел он подумать об этом, как почувствовал на себе надвигающуюся тень. Уильям поначалу было решил, что, наконец, таки туча перекрыла громадину, испепеляющую всё вокруг, но открыв глаза, он увидел, стоящего перед собой Карла. Он всё в тех же болотных штанах и армейской куртке, смотрел на Уила сквозь темные, солнцезащитные очки и пытался разглядеть его голову.
- Что за повязка на голове? – поинтересовался Карл, убедившись, что Уильям не спит.
- С лестницы упал, - находчиво пробормотал он и улыбнулся сквозь ноющую боль.
- Ну, я так и понял, особенно по тому, что в двух ярдах стоит смятый автомобиль! – улыбнулся Карл.
 - А ты догадливый! – улыбнувшись, поддержал его Уил, - Заходи, здесь хватит места и для тебя. Бери шезлонг, я принесу ещё пива.
Карл подвинул из противоположного угла веранды второй шезлонг, и уселся на него в ожидании обещанной выпивки. Пиво не заставило себя долго ждать.
- Вчера я тоже приходил к тебе, - отхлебнув пива, говорил Карл, - я прождал тебя у калитки несколько часов. У меня закончилась деньги, и я вынужден был покинуть мотель. Решил навестить тебя и сказать, что уезжаю обратно в Балтимор. Но тебя так и не оказалось. Я подумал, что ты возможно заночевал где-то в другом месте, и решил повременить с отъездом ещё на день, вдруг ты что ни будь, узнал про моего друга.
-Вчера по дороге домой я оленя сбил. Здоровый, гад.
- Выскочил неожиданно на дорогу? – поинтересовался Карл, подкуривая сигарету.
- Де нет. Он кажется стоял. Я засмотрелся. На супругу, засмотрелся. Моя покойная жена на пассажирском сидении моей, гребаной машины!
-Что? Супругу?
- Да, всё как ты и прочил, она, или точнее сказать кто-то в её обличие, таки пытается меня убить. Ты был чертовски прав.
Уильям произнёс эти слова, без доли смятения и страха. Он уже был твёрдо уверен, что бесы устроили на него облаву, как на дикого зверя. А ещё он точно знал, что не даст себя им на растерзание, от этого голос его был спокоен, дух его окреп и спокойствие вновь вернулось к нему.
- Так вот, что задержало тебя! Может быть, я смогу помочь тебе Уил? Услуга за услугу верно?
- Как ты сказал? - удивился Уил.
-Услуга за услугу, ты же помогаешь мне с другом. Может и я смогу помочь тебе?
Уильям молчал. Он не знал, чем именно может помочь ему этот чернокожий ветеран, хромающий на правую ногу и проигрывающий последние деньги на спортивных ставках. Тем более ему, совсем не хотелось вносить изменения в свой план. Он был уверен, что, когда курок револьвера Smith & Wesson Model 29 ударит о медный капсюль патрона 44 калибра, разнеся содержимое его черепной коробки по всей ванной комнате, он воссоединится с Кэтти, и в этот раз уже навсегда, вновь обретя смысл существования.  Пронизывающее молчание, вдруг, прервал телефонный звонок, раздавшийся из глубины дома пронзительной медной трелью. Уил зашёл в дом и поднял трубку:
- Ало.
-Что за ерунда происходит? – В трубке звучал настойчивый и слегка взволнованный голос Макса, - на работе сказали, что ты взял отгул, а потом я узнал, что ты ещё и в аварию попал. Ты цел?
-Да, если не брать в расчёт пару ушибов и пробитую голову, то цел.
- Это хорошо. Но есть ещё кое-что, что меня волнует!
-Что это же это? – с интересом полюбопытствовал Уил.
- Да вот, те твои два клиента. – Макс прокашлялся, -  Джефферсон Берм и  Карл Энц вместе проходили военную службу во Вьетнаме, оба служили в морской пехоте, так сказать герои войны, но ты уверен, что они могут быть твоими клиентами? Или это какая-то шутка, Уил?
-Что не так, - выпалил Уил.
- Да, дружище, походу ты мыслишь в правильном направлении, - подметил Макс, слыша, как переменилась интонация в голосе его друга, - в 1969 году их отделение попало в засаду, их накрыл шквал миномётного огня.  По официальной версии армейского департамента, их останки так и небыли идентифицированы и поэтому они до сих пор считаются без вести пропавшими, собственно, как и другие из их отделения.
Уильям потерял дар речи. Либо человек, сидевший на его крыльце, назвался чужим именем, либо он, Уильям Хилл, действительно сходит с ума.
- Уил! Уил, ты чего там молчишь? Объяснишь, на кой чёрт тебе понадобились два мёртвых ветерана?
Голос Макса был очень взволнован. Уильям продолжал молча обдумывать услышанное. Он, будто пребывая в трансе, отрешённо пробормотал: «всё в порядке, перезвоню» и завершил разговор, бросив трубку. Он поднялся наверх, в спальню. На дне платяного шкафа он нащупал ручку сейфа и провернул её до нужной комбинации.  Сейф щёлкнул. Уил извлёк из него воронёный револьвер и проверил его. Барабан был полностью заряжен. Он заложил оружие, за ремешок шорт, накрыв его футболкой, таким образом, чтобы пистолет не особо выделялся, но, и чтобы при возможности им легко можно было воспользоваться. Уил вдруг почувствовал, как слабело его тело с каждой секундой, как деревенели и подкашивались ноги, как ускорялись пульсирующие удары в висках. Он был уже готов упасть в обморок, но в последнюю минуту собрался, сделал глубокий вдох и устремился в низ.
Спускаясь по лестнице, он заметил, что Карл уже сидел в гостиной, напротив камина и вертел в руках фотографию Кэти.
- Убери пистолет, это не поможет тебе. – отозвался он, не глядя на Уила.
Уил остановился посреди лестницы как вкопанный, не зная, что ответить.
- Эта твоя дрянная супруга, это она помешала мне вчера! Я ждал тебя Уил, я думал мы друзья! О чем она только думала?
- Что значит «помешала»? – чуть слышно произнёс Уил, бледнея от страха и пытаясь нащупать рукоять револьвера, трясущимися руками.
- А, это значит, что я вчера хотел доделать начатое, а ты вернулся домой, под утро! Я же тебе не всесильный, я тоже не могу долго ждать Уил! Эта, сука, Кэтти, она снова помешала мне! Дрянная, дрянная женщина! Знаешь Уил, она вообще всегда была упёртой. При жизни она так боролась со мной, что я уже думал отступить! Представляешь, я чуть не оставил вас! Она проста устала. Ей не хватило, лишь пары дней, Уил. Ты, конечно же, слабее. Ты размазня, Уил! Когда я убивал твою жену, последние мысли что витали в её опутанном раком мозгу, было: «Уил, как же он без меня!». Видишь, она тоже знала, что ты дерьмо Уил!
Уильям выхватил револьвер и трижды выстрелил в Карла. Пули прошли сквозь него и застряли в деревянной отделке стены.
- Убил меня? – язвительно расхохотался Карл. – А?! Лучше засунь этот пистолет себе в рот! Бах! И всё будет, ровно так, как ты и хотел!
Уил замер. Он помнил обещание данное себе. Стоя лицом к лицу с бесом, жаждущим его души, и не верящим в то что он сможет лишить себя жизни, он осознал – другого пути нет. Уильям Хилл приставил дуло пистолета к своему виску и зажмурился. Капля холодного пота ударила его по носу и разлетелась на тысячу мелких частиц. Уилу казалось, будто в этот момент мир замер. Он слышал, как разбиваются о пол частички капли. Почувствовал, как протягивает по полу тёплый ветерок. Он почувствовал знакомый запах. Запах Кэтти. Уильям вдруг увидел её и ощутил теплоту и душевное спокойствие. Она тянулась к нему, своими волшебными, нежными руками, от которых исходил свет. «Неужели всё кончено?» думал Уил. Вот и свершилось! Они снова могут быть вместе и никакая сила, не сможет помешать им наслаждаться друг другом.
- Мой дорогой, - отозвалась Кэтти, - не дай ему себя обмануть!  Не дай запугать себя. Не помогай ему Уил, он ведь только и ждёт, что ты нажмёшь на спуск. Не надо мой хороший, твоё время ещё не пришло.
- Но Кэтт, - всхлипывая кричал во весь голос Уильям, - Я не могу так жить, каждый Божий день, я живу с мыслью, что потерял тебя, жизь потеряла смысл. Я мечтаю о смерти, с того момента, как твоё тело опустили в могилу, я не могу так жить! Я не могу!
Он медленно опустился на колени и зарыдал. Его трясло. Уил опусти пистолет на пол.
- Уил, я люблю тебя, и я всегда рядом, поверь, я буду ждать тебя здесь. Ты должен жить. Ты мой самый родной и близкий человек Уил. Живи. Твой час ещё не настал.
Она поцеловала мужа и прижалась своей щекой к его мокрому от слез лицу. Уил вновь, спустя столько времени ощутил теплоту её прикосновений. Он вновь был рядом со своей единственной и любимой женой. И всё было в порядке.

***
Яркий свет люминесцентных ламп, больно давил на глаза, от чего те, невероятно слезились.  Казалось, будто свет этот был повсюду и скрыться от него, было так же невозможно, как невозможно остановить ход времени. Мужчина, лет пятидесяти, в хорошо отутюженном, чистейшего, белого цвета халате, крутил в руках перьевую ручку, с красующейся на золотом ободке посредине надписью: «Parker». Окуляры его очков, впрочем, как и сама оправа, ежесекундно отражали сотни лучей, проклятого света ламп, тем самым заставляя ненавидеть его с первой минуты.
- Чтож, мистер Хилл, Вы утверждаете, что в Вашем доме, был посторонний мужчина, и Вы произвели в него три выстрела и все три раза попали?
- Да.
- Тогда Вы, наверное, согласитесь со мной, что после ранения, человек теряет какое-то количество крови, верно?
- Да.
-Хммм… Хорошо. – мужчина сделал пометку в толстом блокноте с коричневой кожаной обложкой. – Почему же, когда детектив Теслер, обнаруживший Вас, не следов присутствия посторонних личностей, ни уж следов крови тем более он не заметил?
- Не знаю, я могу идти домой? – сухо и без эмоционально произнёс Уил.
- Простите, но куда же Вы пойдёте? Ваш дом сгорел. Соседи услышали выстрелы, а затем увидели, как вы выбежали на улицу, и принялись поджигать своё жилище. Я видел фотографии, дом почти весь пришёл в негодность, жить там нельзя. По крайней мере пока что. Вы что, совсем ничего не помните?
- Нет.
- Вам крупно повезло, что детектив Теслер обнаружил Вас, раньше, чем, чёрт его знает, что Вы бы ещё могли натворить. Почему Вы стреляли Уил? Что произошло в тот вечер? Я хочу помочь Вам!
- Пошёл на хер! – отозвался Уил.
- Но Вы совсе….
- Пошёл НА-ХЕ-Р!
Уил повернулся на койке, на которой лежал всё это время, и доктор понял, что продолжать беседу сегодня бессмысленно. Выходя из палаты, он приказал санитару, крепкому, мускулистому воротиле, вколоть Уилу снотворное и привязать к кровати. Затем доктор вышел из палаты и направился к своему кабинету, находящемуся на этом же этаже, в противоположном конце коридора. Усталость сбивало его с ног. Он думал только о горячем душе и о вкусном ужине, приготовленным его Джойс. На часах было половина восьмого, после полудня, и рабочий день подходил к концу. Осталось заполнить лишь несколько медицинских заключений, в том числе и ходатайство о признании мистера Уильяма Хилла недееспособным и психически невменяемым.
В коридоре стояла тишина, свойственная этому этажу, так как все пациенты, проходившие здесь лечение, обычно накачивались сильнейшими успокоительными. Только яркий свет люминесцентных ламп, разливался по коридору, заставляя прищуриваться и опускать взгляд в пол.  Подойдя к кабинету и поверну в замочной скважине ключ, доктор вдруг ощутил на своей спине тяжёлый и леденящий взгляд. Он обернулся. Позади никого не было. Только еле слышно, то тут, то там, в разных уголках коридора потрескивали лампы. Доктор отпер дверь и вошёл. Кабинет с одним окном, столом и небольшой кушеткой приветствовал своего хозяина гробовой тишиной. Усевшись в кресло, доктор откупорил бутылку виски, неотъемлемую часть нижнего ящика стола, налил себе немного в кружку с надписью: «Мой папочка доктор – спасает людей», опрокинул содержимое залпом и принялся за работу.
Спустя пару минут в дверь постучали.
-Да, входите! -  отозвался доктор
Дверь отворилась.
- Вы не поможете мне, док?
Перед доктором, возле двери, стоял темнокожий парень, крепкого телосложения в армейской куртке и болотного цвета штанах.