Прыжок

- Отец, ты должен согласиться на мой прыжок с парашютом!
В такие моменты в голосе у Маши появлялись особенно несносные писклявые нотки. - Это моя заветная мечта и ты не вправе меня ее лишать!
Когда она злилась или особенно упорно добивалась своего, родителей она называла не иначе как "отец" и "мать". Уже много лет отношения внутри этой троицы держались на потакании запросам дочери, порой совсем не детским. Но если раньше запросы были просто недешевыми, то теперь к дороговизне добавился экстрим, что особенно беспокоило родителей. 
Внешне семья выглядела вполне благополучной: главе семейства слегка за сорок, его супруге слегка до сорока. Оба подтянутые, выглядящие моложе своих лет. Полный "комплект" детей: вдумчивый двенадцатилетний отрок Иван и шестнадцатилетняя красавица Мария. 
Разрушать мечту не есть хорошо. Ни одна из по-настоящему горячих мечт отца (детский лагерь Артек, профессия каскадера, огромный мохнатый Сенбернар) так и не сбылась. Может, именно потому, что это были именно вожделенные мечты, а не мимолетные желания? Последние осуществлялись гораздо чаще и проще. Как бы то ни было, отец не хотел становиться барьером между дочерью и ее мечтой, становиться тем ступором судьбы, который мешает мечте стать реальностью. 
Вдруг из ниоткуда кольнула неожиданная мысль, от которой сразу стало не по себе: а что, если сигануть с парашютом вместе с дочерью? Может, нас это хоть немного сблизит? 
Вначале отец отмахивался от этой идеи, как от назойливой мухи, кружащей над столом, уставленным всякими вкусностями. Однако мало помалу идея прыгнуть с парашютом переставала казаться блажью, капризом девочки-подростка, обуреваемой заботами, свойственными переходному возрасту. Идея приобретала осязаемые очертания, манила неизведанными ощущениями, становилась навязчивой. В детстве отец, как и многие его сверстники, родившиеся и росшие в благословенную "эпоху застоя", мечтал стать космонавтом. Впрочем, список рискованных профессий, которым он собирался посвятить свою жизнь, был куда шире: летчик-испытатель, разведчик, спасатель, дрессировщик хищников, каскадер. Была только проблема выбора. Потом все эти фантазии куда-то испарились, а теперь вернулись самым неожиданным образом через его "кровиночку". Оказывается, история повторяется не только в масштабах народа, но и в лице его отдельных представителей! К тому же он не мог спасовать перед дочерью, смириться с тем, что она способна сделать то, что сам он будет совершить не в состоянии. Он при всем желании уже не мог отыграть назад, отменить вызов, брошенный самому себе. Честолюбия ему было не занимать.
Видя, как дочь упорно тренируется в тренажерном зале, отец и сам стал готовиться к прыжку. Он уже как-то свыкся с неизбежностью такового. Особенно важно было подготовить когда;то травмированную ногу, поэтому главным тренажером для него была беговая дорожка. Правда, во время бега датчики показывали слишком частый пульс, доходивший до ста шестидесяти ударов в минуту. Но отец предпочитал не обращать на это внимание, не веря, что в его сорок с небольшим он мог уже нажить проблемы с сердцем. А нажить было от чего: его романтическую натуру тяготила роль частички офисного планктона. Душа рвалась куда-то вдаль, к новым горизонтам, за которыми его, быть может, ждал удивительный мир творческой самореализации и заслуженного признания. Это противоречие между желаемым и действительным день за днём оставляло на сердце маленькие зарубочки, грозившие рано или поздно перейти от количества к качеству, слиться в один большой смертельный рубец. Была ещё одна причина "зарубочкам", которая выражалась во все более тесном общении с зеленым змием по причине все той же недореализованности, как говорил себе отец. А змию того и надо, ведь, согласитесь, трудно найти более внимательного и участливого собеседника, чем этот самый пресловутый змий... 
Помимо беговой дорожки, пульс отца заметно учащался и при взгляде вниз с высоты, голова шла кругом, а ноги предательски слабели. 
- Интересно, каких показателей достигнет мой пульс в момент шага в пропасть? И не угаснет ли он потом до нуля ещё в воздухе? - невесело думал отец "парашютистки". Относясь по гороскопу к водной стихии, он никогда не рвался в небо. Более того, всячески открещивался от полетов, даже если это было необходимо по работе. Время и силы, теряемые в дороге, а также теснота и турбулентность сводили почти на нет красоту пейзажей за бортом. 
Был в прыжке ещё один тайный смысл. За многие годы семейной жизни, как это часто бывает, он со своими домочадцами во многом перестал находить общий язык. Напряженный столичный ритм, множество забот, беспокойство о хлебе насущном, неудачи на предыдущих работах привели к тому, что глава семьи стал все больше замыкаться в себе. Ему стало все труднее находить общие интересы с женой, дочерью и сыном. Парадокс заключался в том, что чем выше становилось благосостояние, тем глубже размежевание с женой, дочерью и сыном. Все чаще случались ссоры в основном по пустячным поводам. Даже когда было затишье, в воздухе висела напряженность, грозящая в любой момент разразиться скандалом, как тяжелая свинцовая туча грозой. Он обвинял детей в эгоизме, нерадивости и гаджетомании, а жену в трудоголии и недостаточном к себе внимании. Бывали ситуации, когда совместное будущее семьи висело на волоске. Первый раз это случилось, когда жена наткнулась на его стихи. В них было много романтизма, далеко не всегда относящегося к их с женой отношениям, хотя и такие стихи он тоже писал. Когда страсти по стихам улеглись, поводом для следующей семейной сцены стала смс-ка, содержащая уменьшительно-ласкательное обращение, залетевшая от коллеги, в прошлом певицы Веры, которой нравились стихи и, похоже, их автор. Дальше случился роман в бунинском духе с красивой и гордой Анастасией, поставивший супружескую жизнь на грань развода. Лишь в последний момент отец понял, что совершает главную ошибку в своей жизни, и отпрянул от пропасти... Но в моменты просветлений глава семьи понимал, что дело скорее всего в нем самом. Ведь он привык к тому, что до самой женитьбы мама носилась со своим "Васенькой", как она его почему-то называла вместо официального имени "Андрей", единственным трудно рождавшимся ребенком, как с писаной торбой. Человек слабохарактерный и боязливый, мама мечтала сделать из "Васеньки" садовника и воспитывала его соответствующим образом. Отец же, мотаясь по командировкам, а в перерывах между поездками "зажигая" с собутыльниками, особого участия в воспитании сына не принимал. На фоне этого резким контрастом выглядела семейная жизнь с ее повседневной рутиной, обеспечением "базовых потребностей" по закупкам еды и всевозможным домашним делам, от которых, надо отдать ему должное, он старался не отлынивать. Мысленно он прикидывал, что за время семейной жизни он развесил столько сырых вещей на балконе после стирки (это называлось пойти погулять), что их количество примерно равнялось числу слов в Войне и Мире. Да и попробовал бы он отлынить, зная стальной характер супруги, которая была похожа на железный кулак в бархатной перчатке...
По психотипу он относился к мечтателям. Он мнил себя то знаменитым актером или режиссером, то великим певцом, то прославленным писателем. Домашние хлопоты и подневольный труд создавали помехи в реализации его наполеононовских планов по покорению Олимпов в тех или иных ипостасях искусств. Ледяным душем явилась для него брошенная на ходу реплика супруги о том, что своим голосом он не смог бы заработать даже на бутылку в переходе метро... Наверное, эта реплика возымела на него такое же действие, как на римского императора Нерона прощальное письмо его приближенного Арбитра Изящества Петрония, в котором он камня на камне не оставлял от нероновых талантов сродни тому, как Нерон не оставил камня на камне от Рима, придав свой родной город огню ради эффектного зрелища и вдохновения, а после обвинив в поджоге и жестоко расправившись с ни в чем не повинными первохристианами...
Таким образом, прыжок с парашютом для отца был "поджогом Рима", тем радикальным шагом, благодаря которому он надеялся спалить весь накопившийся негатив и обрести гармонию с членами семьи, как это было на заре их совместной жизни, когда они часто путешествовали на простеньком автомобиле, довольствовались малым, а дома в основном был слышен детский смех...
Обратный отчёт до момента прыжка шел полным ходом. Дни таяли, как песчинки в верхней колбе песочных часов. Было решено приурочить событие к дням рожденья, которые у отца с дочерью случились в середине июля почти что в один день, правда, с разницей в двадцать шесть лет. В хорошей компании под рюмочку коньяка отец любил вспоминать, как накануне рождения дочери он заснул двадцатипятилетним оболтусом, а на следующее утро проснулся уже степенным двадцатишестилетним родителем.
Аэроклуб был выбран в Чеховском районе подмосковья. В том же районе находилась их дача. Дачу обожали все члены семьи без исключения. Старшее поколение - за плодоносные деревья и кустарники, среди которых были яблони, вишни, сливы, груши, смородина, крыжовник, малина, ежевика и даже экзотические ягоды годжи, в чьи чудодейственные свойства верил тесть Андрея-Васеньки. Жена - за посаженные ею же декоративные растения: пышную гортензию, ярко-красные розы, разноцветный вереск, неброский барбарис, аккуратные шарики туи и можжевельника. В растительном питомнике, этом царстве зелени и цвета, она готова была скупить буквально всё, и мужу приходилось почти силком увозить ее восвояси. На обратном пути машина, к удивлению автолюбителей и гаишников, превращалась в настоящий цветник.
Гаишники шутливо отдавали честь, а жена искренне улыбалась им своей милой обворожительной улыбкой...
Дети любили дачу за просторный дом, в котором у каждого была своя отдельная комната; за множество игр, включая настольный теннис, мини-бильярд и бадминтон; за велопрогулки по аллеям садового товарищества. 
Коты - представитель породы "Русская дачная" вальяжный Барсик и пугливая полубретанка Рыся - с удовольствием лазили по соседним участкам, охотясь на бабочек, мышей, лягушек, а также птичек, свивших гнезда в густой листве окрестных лип.
Отец семейства больше всего ценил в даче близость грибного леса, в котором в изобилии водились крепыши-боровики, красавцы-подосиновики, скромняги-подберезовики, кокетки-лисички, увальни-грузди. Однажды он подумал, что было бы здорово, если бы душа, когда придет ее черед отлететь от тела, смогла превратиться в пугливую птичку и порхать среди этих светлых берез, мрачноватых дубов, ароматных сосен, со своим птичьим смехом наблюдая за тем, как незадачливые грибники не могут разглядеть притаившийся у них под носом грибной клад.
В общем, выбор аэроклуба был не случаен и имел тайный замысел в ходе прыжка посмотреть с высоты птичьего полета на свой район и, если повезет, то и на свою дачу.
Накануне заветного дня все спали плохо, то и дело ворочаясь с боку на бок. "Прыгунам" снились спутанные сны, в которых лейтмотивом был шаг в пропасть, от чего даже во сне сновидцы испытывали смертельный ужас вперемешку с восторгом неизведанных, навеянных адреналином, ощущений. Как приятно после пробуждения бывает осознать, что ночной кошмар был всего лишь сном, а реальность на самом деле добрая и ничуть не страшная! Но в данном случае кошмар переносился в жизнь, становился её неотъемлемой частью. Проснувшись, отец почувствовал учащенное сердцебиение. Ничего, - пытался он приободриться. - Не я первый, не я последний! Но сердцебиение от этих самоуговоров почему-то упорно не унималось.
На аэродром поехали полным составом всеми поколениями. Отец пытался шутить и балагурить из серии того, что ещё ни один парашютист не оставался в воздухе. Потом он вслух предвкушал, как все они, когда всё благополучно закончится, соберутся за их большим деревянным столом с округлыми краями. Герои дня будут наперебой делиться впечатлениями о своих эмоциях, а недавние зрители с легкой завистью им внимать.
Но напряжения это не снимало: его спутники лишь делано улыбались, а дочь - инициатор парашютной эпопеи - и вовсе никак не реагировала на происходящее внутри и за бортом автомобиля, уткнувшись в свой гаджет.
В момент, когда понадобилось резко затормозить из-за подрезавшего их машину недоумка, отец сильно побледнел и схватился за сердце, как будто пытаясь выхватить из него внезапно воткнувшуюся занозу...
На взлетном поле, переминаясь с ноги на ногу и всячески пытаясь демонстрировать бодрость духа, уже теснились парашютные неофиты. Это была в основном молодежь, среди которой сорокалетний Андрей выглядел белой вороной. Громкие возгласы, нарочитый смех, резкие движения - всё выдавало приближение чего-то опасного и неотвратимого. Наверное, каждый из них в глубине души надеялся, что в последний момент вмешается провидение и опасное мероприятие по каким-то причинам будет отменено. Но небо оставалось ясным, а находившийся рядом готовый к взлету "кукурузник" выглядел исправным. - Значит, прыжкам быть! - наконец осознал каждый из авантюристов.
Поблизости находились инструкторы. Их обветренные лица выражали олимпийское спокойствие. Вот один из них, на вид постарше других, сделал жест, приглашающий в самолёт. И в этот момент все поняли, что пути к отступлению отрезаны, обратной дороги нет...
Самолетик резво разбежался и стремительно взмыл в небо. Дачные домики, автомобили, деревья - всё в момент стало под ним игрушечным, ненатуральным. Над выходом замигала красная лампочка, сигнализируя о готовности к прыжкам и приглашая первых, самых смелых добровольцев. 
Со своего места поднялась Мария и отправилась на выход. Она была бледнее обычного, но в остальном ничем не выражала своих эмоций. Перед шагом в бездну она обернулась на отца. Их взгляды встретились. В ее глазах выражалась благодарность и внутреннее сосредоточение. В его - тревога и восхищение.
- Три, два, один, пошел! - Скомандовал бездушный электронный голос. Хрупкая фигурка Марии с несуразно большим парашютом за спиной скрылась под фюзеляжем самолета. Через несколько секунд раздался хлопок, означающий раскрытие парашюта. - Слава Богу, есть контакт! - подумал отец, продвигаясь на негнущихся ногах к тому месту в самолете, откуда только что шагнула в пропасть его дочь. Посмотрел вниз и невольно зажмурился. Нечеловеческим усилием воли заставив себя шагнуть в бездну, ощутил, что его сердце наткнулось на длинный раскаленный штырь. Последним, что отпечаталось в его затухающем сознании, была яркая оранжевая крыша их дома где-то далеко внизу. Краем глаза дочь увидела, как мимо нее к земле мчится, всё ускоряясь, её отец с нераскрытым парашютом...
Следующий день выдался особенно жарким. Над газоном порхали красивые бестолковые бабочки. Деловитые пчелы собирали с цветов нектар. Коты нежились в тени соседской ели, на ветвях которой трясогузки свили гнездо, подчуя мошками и червячками свое свежевылупившееся потомство. Один птенец был особенно активным. Он всё время раскрывал клювик, то ли требуя пищу, то ли стремясь рассказать родителям о чем-то важном, в частности о том, как в недавней прошлой жизни он был большим несуразным существом, возомнившим себя способным летать и жестоко поплатившимся за свою гордыню. Услышав его писк, Барсик поднял голову и в предвкушении поживы ладко облизнулся. Мгновенно забрался по стволу ели и, не взирая на истошные вопли родителей птенца, схватил его в зубы и уже бездыханного аккуратно приволок на веранду к ногам любимой хозяйки - вдовы "Васеньки". Отныне грибники смогут спокойно проходить мимо незаметных в траве грибов. Благодаря Барсику, некому теперь будет потешаться над их невнимательностью...