Бомжи

На городских улицах солнечно и тепло. Легкий ветерок прилетает на минуту-другую и тут же исчезает. Тополя и вязы приоделись в осенние наряды, и все равно не вериться, что наступила осень. А ведь на календаре 17 сентября. В предыдущие годы к этому времени даже лиственница сибирская набирала желтизну, а утренний мороз нет-нет, да и затягивал льдом лужи. А нынче все не так. Может, действительно, климат изменился?
Но как бы там ни было, а по утрам, встаю я рано, где-то между пятью и шестью часами, так вот по утрам в выходные дни люблю я посвятить часик-другой пешей прогулке по пригородному лесу. При этом выбираю места малопосещаемые горожанами. Нет, не думайте что я какой-то человеконенавистник – просто не люблю бродить лесными тропами  среди мусора. А этого «добра» нынче полным-полно повсюду, куда ноги  или машины заносят наших граждан. Я никак не перестаю удивляться, ну почему человек, приехав на машине на пикник в лес или на берег водоема, оставляет после себя столько мусора, особенно пластикового? Казалась бы, коль ты на машине, так увези с собой свое « добро», выбрось его в мусоропровод, всего-то и забот. Ан, нет… впрочем, я не об этом.
Так вот, нынче иду я по лесной тропинке, любуюсь природой, дышу полной грудью лесным воздухом, в котором уже чувствуется некоторый запах осени, иду и размышляю о всем хорошем и даже о счастье, о его не подвластности нашему сознанию. И вдруг неожиданно вижу, что навстречу мне со слабонатоптанной тропинки появляются две человеческие  фигуры. А та тропинка, как мне давно уже известна, ведет к лесному жилью бомжей, в виде большого шалаша, крытого пихтовыми лапками и двойной полиэтиленовой пленкой сверху. Входную дверь в ту лесную квартиру изображает старое грязное одеяло. Естественно, что в этот лесной приют я никогда не заглядывал, и видеть обитателей это лесного лагеря мне не приходилось, но в появившихся фигурах на лесной тропинке я сразу признал лесных робинзонов.
Внутренне собравшись – мало ли что можно ожидать от подобного контингента, тем более,  в укромном месте, я шел им навстречу, готовый дать отпор при признаках агрессии с их стороны. Через некоторое время я понял, что мне навстречу идет довольно высокий парень, лет тридцати, может, чуть меньше, и женщина, среднего роста моложавая, но сильно потертая жизнью. Естественно, что все мое внимание было сосредоточено на парне. Одет он был в темную легкую куртку и джинсы, неопределенного цвета и выглядел довольно опрятным, что меня даже удивило. Мельком, бросив взгляд на его руки, я заметил на пальцах синюю татуировку, что свидетельствовало об определенном прошлом этого человека. Приблизившись вплотную, мы встретились с ним глазами, и выражение его карих глаз поразило меня: в них читалась какая-то усталость и грусть одновременно, а на лице застыла какая-то безнадежность. 
Разминувшись, каждый из нас пошел своей дорогой. Но вот эти глаза молодого парня, весь его поникший вид еще долго преследовали меня. Ведь не исключено, что он не так давно освободился из мест заключения и, не имея ни постоянного жилья, ни работы, бомжует теперь в лесу со своей спутницей, таким же потерянным человеком. И что ожидает эту парочку впереди? Ведь они по воле случая или в силу собственных жизненных ошибок попали в безвыходную ситуацию: без постоянного местожительства  никто их на работу не возьмет, а без заработанных денег они никогда не смогут заполучить в условиях города даже временное пристанище.  И что им делать? Надеяться на помощь нашего социально-ориентированного государства? 
Я продолжил свой путь по лесной тропинке дальше, но осеннее разноцветье уже не радовало меня. Скоро все это великолепие красок исчезнет под белым покрывалом зимы, грянут сибирские морозы, от которых в лесном шалаше не укрыться никому. По вершинам деревьев пробежал порыв ветра, и лес тревожно зашумел. Я свернул на торную тропу, ведущую к городу – нужно было возвращаться домой.