Сновидец 2. Часть 1. Лада

Корпус «Альфа»
Санаторий «Надежда»
Остров Малый Медведь

- Знаете, не люблю людей, чьё счастье построено на несчастии других. К примеру, вторых жён, проедающих и проматывающих деньги своих мужей, которые те ни за что не заработали бы, не будь у них когда-то первых жён. Учителей, орущих на классы и спускающих на бедных детей весь свой негатив, а потом приходящих домой милыми и спокойными. Врачей, которые требуют за свои услуги немыслимых денег. Успех и счастье не должны быть оплачены чужим горем. Это как-то несправедливо, неправильно… Так не должно быть!
- Но так бывает…
- Да, так часто бывает. Где же справедливость?

Она сидит перед окном, смотрит на море, морщит веснушчатый носик и раздраженно поправляет очки в розовой оправе.
- Ты считаешь, что всё в этом мире должно подчиняться законам справедливости?
- Да, я так считаю!

Даже сжала кулачки, настолько верит в это, так для неё это важно.

- Но жизнь не всегда справедлива, это факт. С этим как-то можно научиться жить? Отпускать это, адаптироваться к этому?

Кого я спрашиваю? Мне ведь и самой так хочется, чтобы в мире всё было по справедливости. Чтобы хорошие люди были миллионерами, а плохие нищими. Чтобы любовь была только взаимной и никогда никого не ранила. Чтобы болезней вообще не было, тогда и врачи станут не нужны. Ах, как хочется пожить в идеальном мире! Но ведь он устроен иначе. И ведь я тоже пытаюсь как-то крутиться – отпускать, адаптироваться… И ведь тоже не всегда получается…

Лиза поворачивается ко мне. Руки всё ещё сжаты в кулачки, глаза превратились в упрямые щелочки. Кажется, веснушки сейчас выпрыгнут с покрасневших от волнения щек.
- Лада, вы не понимаете. Бывают в жизни случайные несправедливости, к ним нужно как-то адаптироваться, да. Их, наверное, нужно научиться принимать. Но бывают сознательно совершаемые подлости. Люди калечат друг другу жизнь, унижают друг друга, обворовывают. И при этом могут быть абсолютно счастливыми! Так же не должно быть!
- Не должно. Но бывает. Мы ходим по кругу, Лиза. Почему, для чего тебе упираться лбом в факт несправедливости жизни?  Может, есть у каждого события причина и значимость, которая нам просто не видна на первый взгляд? Может, никакой логики у жизни и нет. Мы всего лишь люди, не Боги, мы не можем проконтролировать каждый шаг во Вселенной. Почему тебе так важно снова и снова упираться в это? Что  за выгода от твоего упрямства?

- Выгода… - на её губах появляется горькая усмешка. – Ах, если бы выгода, Лада! Не умею я извлекать выгоду из своих ограничений и поражений. Не умею!
- Может, тебе нравится считать себя беспомощной перед поворотами, которые совершает жизнь? Удобно думать, что не ты поворачиваешь, а тебя разворачивают события и люди? Удобно не брать ответственность на себя, раз уж жизнь всё равно нелогична и несправедлива?
- Ответственность всегда со мной, куда же я от неё денусь…

Лиза снова отворачивается к окну. Внизу, за зеленым ковром газона и желтой полоской пляжа, сверкает на солнце морская гладь. Чудесный день! Сейчас бы не грустить, а наслаждаться жизнью. Как же жаль, что у Лизы это пока не получается.

- Понимаете, Лада, мне так хотелось бы, чтобы в моей жизни был смысл. Ну хоть какой-то. Пусть маленький, неприметный. Чтобы проснуться утром – и знать, что не зря. Чтобы не сомневаться в том, что у меня есть право находиться на этой земле.
- Это право безусловно, Лиза. Если ты здесь, значит, оно у тебя безусловно есть.
- Но оно должно быть как-то оправдано! Вот я живу, никому не делаю зла, никого не обижаю, не увожу чужих мужей, не ору на детей, не ворую у пациентов. Но я несчастлива. А совсем рядом живут люди, не заслуживающие никакого счастья, вот ни одной его капельки! Но у них счастье есть. Почему у них есть, а у меня нет?
- Наверное, потому, что они себе разрешили быть счастливыми. А ты почему-то себе не разрешаешь.

Оборачивается, удивленно округлив глаза.
- Как же не разрешаю?! Я очень даже разрешаю. Я все делаю правильно, живу так, чтобы никому не мешать, никого не обидеть. Я заслуживаю счастья.
- Конечно, заслуживаешь. Но разве счастье – это какой-то приз, который кто-то должен вручить тебе? Разве не ты сама должна вырастить его в своей жизни?
- Но оно же не картошка, Лада. Как я его выращу? Счастье – это же чувство такое. Его у меня нет.
- Ты уверена, что нет? Может быть, ты не там ищешь?

Я подумала бы, что у Лизы просто недостаток серотонина, или ПМС, или накопившаяся усталость. Но нет, увы, это не так. Она действительно не ощущает счастья, хотя со стороны может показаться, что у неё есть всё для этого. Симпатичная, умная девушка, образованная и добросердечная. Очаровательные веснушки, тоненькая фигурка и милая улыбка, которая появляется теперь на Лизином лице так редко, что легко забыть, как она выглядит. Депрессия? Не так всё просто. Утрата смысла, вот что происходит с нею.

В 25 веке люди научились жить без войн. Научились побеждать большинство болезней. Пока не все, но подавляющее их количество. Люди переложили на роботов всю трудную работу. Им не нужно теперь торчать на работе по восемь часов в день. Почти каждый человек более или менее обеспечен деньгами. Казалось бы, теперь все должны стать счастливыми. Но нет! Утрата смысла существования – вот наиболее часто встречающийся диагноз. Именно с такой записью в медкарте поступила сюда и Лиза, она здесь уже около недели.

Ей 19, она из самой обыкновенной семьи. Жесткая мама, любящий, но эгоистичный папа, интеллигентное воспитание, не допускающее плохих оценок или безделья. Красный аттестат школы, красный диплом в вузе вот-вот будет тоже в руках. Размеренная обеспеченная жизнь среднестатистической девушки-подростка. Именно такие и ломаются наиболее внезапно – посреди, казалось бы, вполне благополучной жизни вдруг как будто образуется дырка. Хоп! И смысл вдруг пропал – словно лампочку в душе выключили.

- Вот вы, Лада, в чем видите счастье и смысл жизни?

Смотрит на меня из-под очков внимательными зелеными глазами. Прищурилась недоверчиво – заранее готова подвергнуть сомнению всё, что я скажу.

-Я, Лиза, вижу счастье в мелочах.
- Хм… А я считаю, что счастье в мелочах может искать только мелочный человек.
- Вот как? Откуда у тебя такое мнение?
- Мой папа так говорит.
- Он, вероятно, большой эксперт в вопросах счастья?
- Не знаю даже. Не уверена, что он вообще когда-нибудь бывал счастливым. Он вечно недоволен чем-то, вечно раздражен, всегда ругает то политиков, то погоду, то новости из электронных газет.
- Тогда мне странно, что его мнение о счастье для тебя стало что-то значить. Вряд ли папа может в этой области послужить примером для подражания, если самому ему не удалось найти своё счастье.

Смотрит. Нахмурила брови. Не доверяет.
- И в каких же мелочах, Лада, вы находите свое счастье?
- В чашке кофе утром – приготовленного именно так, как я люблю: с корицей и со щепоткой перца. В хорошей музыке за завтраком. В улыбке моей дочери и в том, как мне облизывает руки наш щенок. В красивом синем платье, которое я надеваю, чтобы пойти на работу. В том, что погода сегодня теплая и солнечная, море шумит очень ласково, и вечером я обязательно схожу искупаться. В том, что я беседую сейчас с тобой, и мне это интересно.
- Но всё это не про счастье и не про смысл.
- А про что же тогда?
- Ну, это просто маленькие удовольствия. Потребительство. Эти мелкие детальки не могут быть смыслом.
- Каждая из них, возможно, на звание смысла и не потянет, но все вместе они складываются во вполне дееспособный механизм. Счастье, как мозаика, складывается из отдельных фрагментов, день за днем. У меня так.
- А у меня нет…

Вот ведь… Как жаль, что у неё– нет! Но я не могу вложить ей в голову свои представления о мире.

- А у тебя как, Лиза?
- А у меня должен быть смысл. Большой и ясный. Или маленький, но понятный. Такой, чтобы ради него можно было всё вытерпеть.
- Что именно ты собираешься вытерпеть?
- Папино постоянное раздражение, мамину постоянную усталость. То, что я обязана притворяться благодарной им, а на самом деле считаю, что лучше б они меня и не рожали. Вслух ведь этого не скажешь. Но я так думаю! И это приходится терпеть, носить в себе.
- Тяжкое бремя… Оно может придавить к земле и помешать наслаждаться мелочами жизни.

Вздыхает… Снова смотрит на море. Поправляет очки и опять морщит нос.

- Лада, вот как вы считаете, зачем люди заводят детей? Если в жизни нет никакого смысла, кроме бесконечного повторения одних и тех же ситуаций. Родился, ходил в школу, учился, пошел работать, женился, родил своих детей, вырастил, немного попутешествовал и умер. И так снова и снова. Зачем люди играют в эти игры с природой?
- Возможно, просто потому, что они люди. И таков их жизненный цикл. Так устроена жизнь.
- Выходит, всё-таки устроена? Всё-таки не мы сами несем ответственность за себя, а наша жизнь устроена по определенным законам, которые мы не в силах переделать?
- Тебе так важно переделать их?
- Мне хотелось бы их хотя бы просто понять! Вот вы говорите, что ваше счастье собрано из мелочей, как мозаика. Почему же мое не собирается?
- Возможно, тебе стоит научиться подбирать части мозаики друг к другу. Замечать их, откладывать в памяти, составлять вместе.
- Это риторика, Лада.
- Это вполне конкретное упражнение, Лиза. Что ты делала вчера вечером?
- Ничего особенного не делала.
- А всё-таки?

Разводит руками: мол, и рассказать-то нечего. Потом всё-таки вспоминает:
- Мы с Йеном сидели на берегу и кормили чаек. Потом пили какао в столовой. Смотрели какой-то дурацкий фильм в общем зале. Потом приезжала моя подруга Тая, привезла мне домашнее печенье и новые книги. Потом я легла спать. Ничего интересного.
- Йен часто ходит с тобой на причал кормить чаек, да?
- Почти каждый вечер.
- Наверное, ты нужный человек в его жизни.
- Наверное. Не знаю, мне как-то всё равно.
- А если бы родители не родили тебя, в жизни Йена было бы одним нужным человеком меньше. Ему не с кем было бы кормить чаек на причале.
- Он справился бы и один.
- Возможно… Но вот уже неделю я вижу вас на пляже вдвоем. И чайки уже слетаются к определенному часу, потому что знают, что вы придете кормить их.
- Если бы на причал не приходили мы с Йеном, чаек кормил бы кто-то другой. Они даже не заметили бы разницы!
- Возможно. Но Йену нравится бывать там с тобой. А Тая уже второй раз привозит тебе книжки. Вы давно дружите?
- С детства.
- Она огорчилась бы, если бы тебя не было?
- Если бы я не родилась, она не познакомилась бы со мной, и ей не пришлось бы скучать по мне. У нее была бы какая-то другая подружка.
- Да, но сейчас-то у неё есть именно ты. Не кто-то другой, а ты. И ты так важна для неё, что она даже сама испекла тебе печенье. Это в 25 веке, когда любую еду можно купить за копейки, не выходя из дома.
- Может, Тая просто любит печь печенье?
- Может и так. Здорово, когда есть с кем разделить своё увлечение. Когда есть кому показать результат своего труда.
- Она могла бы угостить печеньем кого угодно! Это не обязательно должна быть я.
- Не обязательно. Но Тая захотела угостить именно тебя. Потому что для неё ты важный человек. А она для тебя?
- Она хорошая подруга, хороший человек. Но я не знаю, важна ли она для меня. Я вообще не уверена, что печенье и чаек можно считать компонентами мозаики счастья. В них нет ничего важного.
- Для тебя, возможно. Но не для чаек, не для Таи, не для Йена. Для них это вполне достаточные компоненты.
- А для меня – нет.
- А что за книги привезла тебе Тая? Что ты любишь читать?
- Многое… Классику, старинные английские романы, русскую поэзию.
- Когда ты читаешь, тебе хорошо?
- Пожалуй, да… Но это тоже недостаточно хорошо, чтобы потянуть на счастье.
- Потянуть на счастье? Звучит так, будто до счастья обязательно нужно дотягиваться.
- А разве нет?
- Мне кажется, оно всегда под рукой. Нужно только заметить и взять.
- Я в очках, но разглядеть его что-то не могу…

- А кроме Йена и Таи у тебя есть друзья?
- Я не уверена, что мне нужны друзья. Каждый человек в глубине души одинок. Мы рождаемся одни и умираем одни. Не вижу смысла в том, чтобы связывать себя какими-то взаимными обещаниями и обязательствами.
- Вот как… Любопытно. У Таи и Йена есть какие-то обязательства по отношению к тебе?
- Нет… Скорее я им теперь должна. Тае за печенье, Йену за компанию.
- Кто это решает, что ты им теперь должна?
- Да никто не решает, я просто это чувствую.
- Просто чувствуешь что, благодарность?
- Благодарность? Да, пожалуй. Еще раздражение. Я не люблю быть должной.
- Да, это я уже поняла. Тебе не нравится быть должницей родителей, правда? Они тебя родили и воспитали, а теперь вот ты должна быть благодарна и счастлива, но не получается. Так?
- Пожалуй, так…
- Трудно быть благодарной за жизнь людям, которые сами радости от жизни не ощущают. Маме, которая вместо жизнелюбия демонстрирует усталость. Папе, который вместо поддержки и любви укутывает тебя в раздражение и критику. Трудно наследовать у родителей то, чего у них никогда не было – радость жизни.
- Вот и я о том, Лада! Если они не любят жизнь, зачем они продлевают ее? Зачем родили ребенка, если сами не научились быть счастливыми?
- Ты думаешь, что они родили тебя в надежде на то, что ты принесешь им счастье? Это огромная ответственность – вряд ли она по силам ребенку.
- Мне всё время кажется, Лада, что они ненавидят меня за то, что я не смогла принести в их жизнь покой. Я не справилась, понимаешь? Не справилась. И я, черт возьми, не обязана делать их счастливыми! Это они должны были сделать счастливой меня!
- И тоже не справились?
- По-моему, нет.
- Ты наказываешь их своим несчастьем, да? За то, что они разочарованы в тебе?
- Наказываю? Да нет, вряд ли. Им-то что от моего несчастья? Они его и не замечают даже. Им кажется, что я обязана быть счастливой. Такой они меня и видят. Каждый ведь видит лишь то, во что верит.
- Это верно. И вот ведь какая штука, Лиза. Тебе уже 19 лет, и ты не обязана верить своим родителям, что счастья нет на свете, что мир раздражает и утомляет, что дети обязаны принести родителям смысл существования. Ты выросла, ты больше не обязана верить во все это. Ты не обязана отвечать за их смыслы, не обязана наказывать себя за их несчастье. Ты можешь просто разрешить себе оглянуться в поисках своих приятных мелочей.
- Но меня ничего не радует.
- Ты просто пока этого не умеешь. Не умеешь просто радоваться. Радоваться простому. Это ведь тоже навык, его обретают годами.
- И что же мне теперь, годами приходить на причал и кормить чаек?
- А тебе доставляет это удовольствие?
- Не знаю даже… Пожалуй, да. Но если это делать каждый день, оно надоест, обесценится.
- Тогда стоит разнообразить свой маршрут. Или увеличить компанию. Или вообще сделать вместе что-то другое.
- Всё это так несущественно…
- Да, в отдельности это всё может быть и несущественно. Но тебе пора начинать замечать кусочки своей мозаики, создавать их самой, откладывать в уголок своей души.
- Это скучно…
- А все-таки попробуй. Тая уже дважды порадовала тебя печеньем и книгами на этой неделе. Ты не думала о том, что может обрадовать её?
- Здесь, в санатории? Не думаю, что у меня здесь есть возможность что-то дать ей.
- Может быть, ей и не нужно ничего давать? Может, ей было бы достаточно твоего «спасибо» и прогулки по парку?
- Что за смысл гулять молча по больничному парку?
- А все-таки попробуй. Давай считать это твоим домашним заданием.

Часы тикают, наше время заканчивается, Лиза уходит в свою комнату, придирчиво стиснув губы. Не верит в то, что из мелочей можно собрать что-то стоящее. Но она привыкла быть хорошей девочкой, поэтому она выполнит мои просьбы. Ведь я сказала, что это ее домашнее задание.

Наступает вечер, море окрашивается в ярко-сиреневый цвет, солнечные лучи становятся розовыми и красными. Чайки слетаются к причалу, и мне уже хочется поскорее пойти искупаться перед уходом домой. Я люблю этот остров, он такой спокойный, тихий, безмятежный. Санаторий существует уже несколько веков, а желающих приехать сюда всё прибавляется. Люблю свою работу!

Из окна я вижу, как к причалу направляется знакомая парочка. Йен несет пакет рыбных сухарей для чаек, а Лиза тащит с собой новую книгу. Они садятся у воды, долго бросают чайкам сухари, а потом Лиза читает вслух книгу. Что ж, у них будет о чем поговорить и что обсудить. Завтра Тая собиралась привезти Лизе мольберт и краски, с понедельника начнутся уроки живописи на втором этаже. Йен тоже на них записался. Лиза еще не видит своего смысла, а со стороны он уже очевиден. Ей кажется, она никому не нужна, а я уже вижу ее в роли крестной мамы Таиных близняшек. И в белом платье невесты, рядом с Йеном. И с коляской в саду родительского дома. Вижу Лизиного папу, который сменил ворчание на сюсюканье и с удовольствием возится с внуком. Вижу Лизину маму, которая наконец ушла на пенсию и занимается теперь только садом. У нее всё равно постоянно уставший вид, но Лизе уже не до этого – с детьми полно других хлопот, и родительские причуды уже не трогают ее так сильно. Лизины картины неплохо продаются, а Йен, поборов все страхи,  устроился пилотом в самую крупную авиакомпанию страны. Я всё это вижу так отчетливо, так ясно. А они еще не видят. И не увидят еще долго, нужно будет пережить много часов разговоров об одном и том же, пройти целые километры скуки и упрямства, недоверия и грусти. Главное, чтобы Лиза не оставалась со своими сомнениями одна, чтобы прошла весь этот путь от печали до радости самостоятельно, в своем темпе, не сбиваясь с дороги.

Я смотрю, как Йен смеется над книгой и гладит Лизу по волосам. Чайки прыгают вокруг и требуют еще сухарей, а за море садится ярко-красное солнце, отбрасывая на облака изумрудные лучи. Пойду купаться. Был длинный день, а завтра снова на работу. Собирать по кусочкам чье-то разбитое счастье.

Продолжение:
Сновидец 2. Часть 2. Корпус Зета  http://www.proza.ru/2016/09/20/2266