Кисель. Из серии Познание мира

КИСЕЛЬ
(7 лет, школьница)
 
До семи лет мне не приходилось ходить по магазинам самостоятельно как покупательнице – выбирать что-то, расплачиваться с продавцом. Когда жила с дедушкой-бабушкой – Дед все приносил или военная машина привозила. Когда жила с  молодыми родителями на чабанской стоянке, все товары первой необходимости привозил продавец-мужчина, зимой на санях-розвальнях или кошевке, а летом – на телеге. Это были – мука, кусковой сахар, крупы, соль, макароны, спички, мыло. И хлеб – зимой замороженные огромные буханки, которые разрубались топором и куски оттаивали на пару. Такой хлеб был очень вкусным! Мясо, молоко были своими. Иногда покупали картофель, овощи у русских, имевших в селе огороды. Сами стали сажать впервые картофель,  когда я пошла в первый класс. А всевозможные овощи, ягодные кустарники, - года через два, когда родителям дали квартиру в селе, где у нас был огромный огород и русские соседи-консультанты.
Иногда кто-нибудь из гостей или в гостях дарил мне деньги, но я их сразу отдавала Эжи. Не считала их ценностью и не понимала их покупательской способности. Одним словом, не было необходимости иметь деньги и что-либо покупать на них. Даже мои молодые родители стали получать на руки деньги, а не покупать товары по записи, с расчетом через бухгалтерию, буквально в тот год, как я пошла в школу.  Много лет вместо заработной платы родителям выдавали облигации государственных займов. Красивые картинки разного размера. Родители давали их нам поиграть, сами не понимая их ценности и не веря, что когда-нибудь их обменяют на деньги.  К моменту их обмена на деньги, в нашей семье они практически не сохранились, хотя в одно время их было у нас целый мешок. Ведь их давали родителям не только в качестве заработной платы – отец часто получал премии облигациями за то, что обученные им скакуны занимали призовые места на соревнованиях разного ранга. В 1957 году его лошадь заняла 2-е место на первенстве России на скачках «Большой приз», о чем было написано в хранившейся в семье долгие годы  «Почетной грамоте». К сожалению, не помню подробностей, вовремя не расспросила взрослых, отца об этом событии и многих других интересных.
Став первоклассницей, я стала по поручению Эжи заходить после уроков в магазин, чтобы занять очередь за хлебом. Хлеб привозили один-два раза в неделю с центральной усадьбы или из райцентра. Всем сельчанам  из домов и дворов было видно, когда долгожданная машина с хлебом показывалась из-за сопок: или с юга  из-за реки Ага со стороны Центральной усадьбы, или с северо-запада со стороны райцентра. Ведь машины в степи в то время были редкостью и были очень заметны по клубам пыли на грунтовых дорогах. У частных лиц их еще не было вовсе, изредка проходили военные или совхозные. Покупать хлеб мне еще не доверялось, так как обычно в магазине образовывалась давка, а прилавок был очень высоким – на уровне моих глаз. В ожидании привоза хлеба и прихода Эжи, я обычно разглядывала  содержимое большой застекленной витрины, в которой на тарелках были разложены образцы продуктов с ценниками. Витрина была расположена правее продовольственного прилавка, обитого железным листом и нижняя часть намного ниже его. Далее был проход для продавца с откидной крышкой прилавка и дверцей-калиткой, а затем – широкий прилавок, за ним на полках - промышленные товары. Одним словом, это был сельский «Магазин смешанных товаров».
Продуктов в витрине было немного – кусковой сахар, конфеты-подушечки, пряники, макароны, крупа какая-то, помнится, всегда была в продаже перловая. Однажды на одной из тарелок я увидела розовые крупинки горкой и ценник с надписью «кисель фруктово-ягодный» и стала думать, что это такое и как это едят. Цена была указана за один килограмм, сколько – точно не помню, но что-то чуть больше тогдашнего рубля. Спрашивать у кого-нибудь чужого, что такое «кисель» было как-то неудобно, стыдно – наверное, все знают, а я не знаю. Но очень хотелось узнать.
В один из осенних дней, когда мне уже поручалось самостоятельно покупать и приносить домой хлеб, а каждому покупателю давали в руки только по две буханки хлеба, каждая стоимостью двадцать семь копеек, я подала свой мятый рубль и храбро сказала: «На остальное – кисель». Я часто слышала в магазине, как русские женщины говорили «на остальное – пряников» или продавщица говорила «возьмите на сдачу конфеточек». По дороге домой открыла бумажный кулечек, попробовала розовые крупинки на вкус и обнаружила, что они слегка отдают мукой и сладковатые. Дома сообщила, что это мне дали на сдачу. Эжи восприняла это спокойно, даже обрадовалась, сказав, что детям нужно сладкое и этот порошок будет у нас вместо сахара. Никто из семьи не знал, как кисель готовится для правильного употребления в пищу. Я расспрашивала и молодых родителей, и знакомых бурят – никто не знал. Спросить у учительницы при всех учениках постеснялась. Кулечек лежал у нас в шкафчике с посудой некоторое время. Часть его я использовала, пробуя развести то водой, то молоком, то макая в него кусок хлеба, намоченный в молоке. Затем Эжи нашла ему прекрасное применение: когда не было хлеба, она пекла в нашей печурке в четыре кирпича пресные лепешки, обсыпав тесто сверху сухим киселем вместо сахара. Кисель при этом превращался в розовую глазурь и лепешки становились бесподобно вкусными и сладкими, даже хрустящими. Так что все соседки-бурятки в «Бургородке» перенимали у Эжи опыт выпечки таких пресных лепешек и калачиков в обсыпке из киселя, для чего и стали скупать его в магазине. Оказывается раньше и они не знали, как употреблять в пищу кисель. Я откуда-то уже знала, вероятно, прочитала в какой-то книге, что кисель пьют. И мучилась, пытаясь хоть у кого-нибудь узнать, как же сделать его питьевым, вкусным.
Через некоторое время, видимо, уже в начале следующего учебного года, по поручению Эжи я ходила в русскую часть деревни к тете Зине – помощнице ветеринара. По-бурятски ее зовут Ширап-Сынгэ. Она не только помогала ветеринарному врачу лечить животных, но и сама лечила людей со всей округи – она потомственный костоправ. Обращались к ней, кто с переломами ног, рук, ребер, кто с сотрясением мозга. Жили они с матерью-пенсионеркой, худенькой буряткой, имени которой не помню, в деревянном домике о двух малюсеньких комнатках и кухоньке, где всегда было тепло и вкусно пахло. Видимо,  была осень, так как они перебирали ягоду. У них, как у всех в русской части деревни, был огород не только с посадками картофеля; но и с разными овощами, плодово-ягодными кустами. В «Бургородке» редко у кого в то время были огороды с картофелем – только  у нас и у нескольких многодетных соседей (это был конец пятидесятых - начало шестидесятых годов).
Вдруг в ходе разговора я услышала, что тетя Зина собирается варить кисель. Я мгновенно решила как-нибудь задержаться, узнать, посмотреть, как же она будет его варить! Вероятно, я повела себя странно, потому что тетя Зина спросила, почему я не иду домой. Я честно-пречестно объяснила ей, что хочу узнать, как она будет варить кисель. Рассказала, что провела дома при Эжи и без нее множество опытов, но ничего вкусного  не получилось – пыталась развести немного розового порошка в разной воде, в молоке, но полученная жидкость была либо мутной и невкусной, либо превращалась в несъедобные комки. Наверное, она поняла мое любопытство, не стала смеяться. Может быть, она тоже когда-то не знала, что это такое «кисель» и как его едят. Кто-то добрый научил ее готовить кисель. Ведь она тоже была буряткой из степи и дочерью старой чабанки, только уже взрослой, старше меня больше, чем на десять лет.
Тетя Зина стала священнодействовать, попутно объясняя мне, что она делает и зачем. Вскипятила литра два воды в кастрюле и насыпала туда стакан ягод черной смородины, предварительно подавив их. В кружку налила на треть холодной воды, насыпала туда две полные с верхом столовые ложки белого картофельного крахмала и несколько кусочков сахара. Затем стала лить содержимое кружки в кипящий морс в кастрюле, усиленно помешивая жидкость поварешкой с длинной ручкой. В кастрюле вначале образовалась мутноватая пенистая жидкость – прямо как у меня! Но затем она стала полупрозрачной, красивого темно-красного цвета, в которой плавали ягодки. Тетя Зина разлила готовый  кисель по стаканам и поставила остудить. Потом мы втроем стали пить вкусный, настоящий кисель, а так как он был еще довольно горячим, я пила его, зачерпывая из стакана маленькой ложечкой. Он мне очень понравился, но была немного разочарованной. Что же делать с тем розовым порошком, который лежал у нас дома в шкафчике? Где взять крахмал, да еще и ягоды? Тетя Зина посмеялась и сказала, что это еще лучше: магазинный кисель – это уже смесь крахмала с сахаром и с сухими, размолотыми ягодами.  И кисель готовится точно так же, как она поступила с крахмалом, и ничего больше добавлять не надо. Правда, в голове у меня сразу возник новый вопрос – как это ягоды высушили и превратили в порошок вместе с крахмалом и сахаром? Где и как это узнать? Но это уже другая история.
Домой я в тот вечер бежала бегом, так как начало темнеть – сильно задержалась, а надо было еще успеть попробовать сварить кисель самой. Эжи меня в тот вечер не ругала за задержку – мы вместе с ней приготовили кисель, свой. Потом мы с ней часто готовили кисель – то густой, то жидкий, когда успевали купить его в сельском магазинчике. Ведь мы рассказали всем родным и знакомым бурятам, как его надо готовить, и все они стали покупать кисель впрок. Эжи  с тех пор понравилось кушать ложкой густой кисель, ведь ей – моей любимой бабушке в тот год исполнилось столько же лет, сколько мне сейчас, прожила она 98 лет.

***

Вот так мы – бурятская семья научилась готовить и употреблять в пищу кисель. Всем, кто не знал и спросил, мы рассказали и научили.

  Москва, 2004г.