Три рубля

В детстве я была очень замкнутым малоразговорчивым ребенком.
У меня было мало подруг. Хотя я и до сих пор считаю, что их должно быть пусть немного, но, зато настоящих.

Помню случай, который произошел со мной в один осенний день. Этот случай перевернул мое сознание, сознание девятилетней девчонки и заставил по-другому смотреть на близких мне людей.

Я училась в третьем классе и как-то наша классная руководительница решила организовать наш досуг на выходные дни. Мы должны были пойти на ярмарку в детский городок. Он был в центре города, летом там вовсю работали аттракционы, а зимой дети катались по заснеженным ледяным горкам, играли в снежки и прятались в построенных ледяных дворцах.

Я пошла туда с неохотой. Не очень мне нравились наши классные «походы» и праздники. Но мама настояла, дала мне пять рублей с собой и велела купить что-нибудь вкусное. И я пошла.

Погода была слякотная, снег с дождем, на дворе стоял ноябрь. Я была в пальто с карманами, шапочке с помпоном и резиновых сапогах.

Как назло ветер дул в лицо и мне приходилось закрывать его рукой.
Я шла по мокрому тающему снегу и оставляла на нем следы от сапог. Они были причудливые, с интересными узорами и мне нравилось разглядывать их.
В детском городке мы смотрели интересное кукольное представление, бегали рядом с деревянными фигурами сказочных героев и время, несмотря на непогоду, пролетело незаметно.

Я долго решалась, что купить домой на деньги, что дала мне мама. И решила купить мороженого. Взяв целый пакет, и положив сдачу, в три рубля сорок пять копеек в карман я пошла домой.

Дул сильный ветер, периодически меняя свое направление: то в лицо, то в спину. Я шла по мокрому асфальту, хлюпая резиновыми сапогами по жидкой кашице из воды и снега.

Как раз в это время я не заметила, что из кармана выпали бумажные три рубля.
Придя, домой я отдала матери пакет с мороженым и стала снимать с себя пальто и шапку. Мама потребовала сдачу, и я полезла в карман пальто, чтоб ее достать. Однако в кармане я обнаружила только сорок пять копеек.

Меня обдало жаром. Я не понимала, куда могли деться три рубля!
Прощупав все пальто, я поняла, что деньги видимо каким-то образом выпали из моего кармана. Но как? Видимо карманы были неглубокие, да и сильные порывы ветра помогли.

Мама рассердилась и начала ругать меня за то, что я беспечно отношусь к деньгам. Что денег и так не хватает, а я только усугубляю ситуацию.

Из комнаты вышел отец, до этого времени лежащий на диване и смотрящий телевизор.
Слыша ругань матери, он присоединился и вставил свое отцовское слово:
- Что за дети? Не дети, а дебилы какие-то! Черт его знает! В кого они пошли только? У людей дети как дети, а эти непонятно в кого!
Взглянув на меня со злобой, он добавил:
- Лупить надо, чтоб знала цену деньгам!
С этими словами он ударил меня наотмашь по голове, а затем взял свой ремень и, перемежая свой ор с нецензурной бранью, принялся хлестать им меня куда придется.

Я сжалась в комок и закрыла лицо и голову от ударов. Кожу жгло, кое-где выступила кровь. А я сидела на полу и плакала, то ли от боли, то ли от чувства вины, то ли от унижения.
Мама стояла в стороне и, увидев, что я от плача начала заикаться, сказала отцу:
- Хватит!
Он повернулся и гневно посмотрел на нее:
- Все время ты защищаешь своих детей! Не даешь мне их воспитывать, вот и выросли они такими неблагодарными!
Бросив ремень, он пошел в комнату и, завалившись на диван, продолжил свое любимое занятие. Мама посмотрела на меня:
- Раздевайся и иди в комнату!

Я сидела на полу и смотрела на свои руки: все в горящих полосках от отцовского ремня. Где-то жгло, и выступала кровь. Голова болела от пролитых слез и переживаний. Я заикалась от плача и не могла остановиться. Эти шрамы долго обычно заживали, поэтому мне приходилось их прятать под школьной формой, благо рукава были длинными. Только ткань была достаточно жесткой и при соприкосновении с травмированной кожей приносила болезненные ощущения.

Я взглянула на маму глазами полными слез, и произнесла, с трудом:
- С-с-сей-ч-ч-час   з-з-за-й-д-д-дууу..
Я всеми силами старалась подавить заикание и всхлипы, но мне это не удавалось, видимо все уже было на уровне рефлекса.
Отец слыша, что я всхлипываю, вышел из комнаты и снова схватился за ремень. Его раздражал мой плач.
- Ты все никак не успокоишься?! – возопил он, - сейчас я тебя успокою!

И снова замахнулся надо мной…
Внезапно из кухни выбежала мама и выхватила у него ремень.
- Хватит! Ты что, ее до смерти забить хочешь? Видишь, она и так не может успокоиться! Достаточно!

Он выматерился сквозь зубы и вернулся на диван. Мама швырнула ремень и ушла на кухню.
Я продолжала сидеть на холодном полу и потихоньку успокаивалась. Вытерев слезы, я надела обувь, пальто и вышла на улицу. Я вернулась на ту дорогу, по которой шла в детский городок и прошла ее всю, осматривая каждый клочок земли, но тщетно. Денег не было.

Видимо кто-то уже подобрал. Такое добро долго на дороге валяться не будет.
Домой я возвращалась с тяжелым сердцем.
Зайдя в квартиру, я тихо разделась. Навстречу вышла мама с обеспокоенным лицом. Отец же продолжал лежать на диване, как и прежде смотря телевизор.
- Ты где была? – мама была одновременно и обеспокоена и сердита
Я опустила глаза в пол и произнесла:
- Ходила искать то, что потеряла…
Мама вздохнула:
- Это все равно, что искать иглу в стоге сена…., - и добавила, - иди ужинать.
В это время на кухню вошел отец.
- Чего пожрать?

Мама налила по тарелкам суп, посадила за стол сестру, все сели ужинать. Кроме меня. Голод одолевал до тошноты, но мне было стыдно за свой проступок. Я решила, что не заслужила ужина.
Мама крикнула мне с кухни:
- Нина иди кушать!
Я, сглотнув, ответила:
- Я не хочу.
Ответа не последовало, а я прошла в комнату, взяла свою любимую куклу и стала перебирать ее волосы.

Закончив ужин, отец направился к холодильнику и взял оттуда мороженое, которое я купила.
Мама, вымыв посуду, тоже взяла стаканчик шоколадного пломбира и села смотреть телевизор вместе с отцом.

Они смотрели передачу и видимо забыли про меня и мой проступок. Только я не забыла. Я прошла на кухню, подошла к окну и стала смотреть на улицу. Я так часто делала, когда мне было жутко одиноко и грустно. На улице ходили люди, дети играли на детской площадке, и никому не было дела до меня.

Спать я легла голодной….

С того случая прошло уже больше двадцати лет, но я его часто вспоминаю. И на меня нахлынивает чувство вины, смешанное с обидой, болью и унижением. Отчего-то именно этот случай так запал мне в душу!

Я рано повзрослела. Жизнь заставила меня повзрослеть. У меня не было выбора…

Я не люблю мороженое. Ни в каком виде. И я не люблю своего отца.
Детскую наивность и теплые чувства он убил равнодушием и жестокостью к своим детям. Повзрослев, я перестала называть его отцом. Не поворачивается язык.

Не знаю отчего. Нет, наверное, все же знаю. Просто сказать это дается очень тяжело.

Но вернуть все назад уже не получится никогда…

г. Челябинск
июнь  2013 г.