Жажда

   Из общаги мы вылетели кряхтя и матерясь - и часа не прошло, как  завершилась грандиозная драка с местными, в которой дело дошло до штакетин, велосипедных цепей и кастетов. К приезду милиции на ногах оставались ветераны уличных драк и небольшое количество счастливцев, которым повезло. И вот опять судьба подкинула сюрприз - где-то  во всю полыхал сосновый бор, на тушение собирали всех, кого можно было оторвать от работы.
   В кромешной тьме мы взбирались в кузова бортовых газонов и зилов с наскоро оборудованными скамейками из неструганyого материала - двадцать человек на машину. Лопаты там уже лежали. И четверти часа не прошло, как мы катили куда-то на север от посёлка.
  Говорила мама, что спешка нужна в трёх случаях... Тут был явно четвёртый - зарево в темноте было видно издалека, но на место мы прибыли только на рассвете.
Смотреть на рожи приятелей, на заплывшие огромными фингалами глаза, на разбитые, в коростах засохшей крови губы,  без смеха было нельзя. Смеяться было больно.
- Ты кого привёз? - мужичонка с покрытым слоем копоти лицом, бывший , судя по всему, за главного, выдал длиннейшую матерную тираду. - Из областной  КПЗ  что ли, после футбола?
- Студенты. - Наш старшой поморщился. - Кого я ещё найду, уборка же!
- А рожи?
- Да, на танцах схлестнулись с нашими.
- Ну, ясно...
Они отошли в сторону. За пару минут  их разговор из вполне доброжелательного русла перетёк в яростный спор, где главными аргументами было : "Надо!" и "Посмотри, как они одеты!"
 Одеты мы были... м-да. Спешка же... Некоторые были в сандалетах, кое-кто - в майках. В общем, картина безотрадная. Воинство наше к схватке с огнём готово не было.
Победило "Надо!"
 Нас опять куда-то долго везли, потом дорога кончилась и провожатый из местных повёл нас в дым и мрак - к огню.  Нами затыкали километровую  брешь - людей  не хватало.
 Про то, как мы срубали дёрн, разгребали толстенную лесную подстилку из хвои, сухую, как порох, создавая минерализованную полосу, как прорвался огонь у соседей, заводских рабочих из Тамбова, и мы еле успели выскочить из огненного мешка, как погнали в пожар роту стройбатовцев, как рухнул в пламя вертолёт, я рассказывать не буду. Описать бардак невозможно.
А бардак  царил вселенский. И главное - не было воды. Обыкновенной питьевой воды. Никто не подумал и не озаботился.
 К обеду мы уже не могли говорить. Даже слюны не было. Июль 1972 года и так был аномально сухим и жарким, но тут, в объятом пламенем лесу, царило пекло.
 Часа в четыре к нам подошла автолавка, мы ринулись к ней, но... куры, колбаса, хлеб, печенье - все рестораны и кафе округи работали на нас. И - ни капли воды.
Кое-кто попытался есть халявный разносол - смотреть на бедолаг было страшно: пересохшие глотки не пропускали сухое...
  Почему мы не бросили свой участок? Как продолжали работать? Откуда брались силы? Я не знаю. Но  мы упорно отстаивали рубеж, задыхаясь в дыму и давясь в  спазмах сухого, болезненного кашля.
  Подошла ещё одна автолавка. Опять без воды.  Продавщица с замурзанным  копотью лицом разрыдалась, увидев, как Славка Миронов, рыхлый парень весом килограммов под сто двадцать, потерял сознание.
  И на самом закате подвалила третья. К ней никто не пошёл. Мы знали, что воду расхватали те, мимо кого она проезжала. Но нет - из неё выскочила  задорная бабёнка,  распахнула двери и - потащила к нам ящик, в котором громко звенели бутылки!
 Это было пиво! Да-да! И не какое-то "Жигулёвское", а "Останкинское" в бутылках по триста тридцать граммов!
 Пиво я ненавидел. Но тут... 
 Знаете ли вы, как дико болит пересохшее горло от первых попыток глотнуть? Как не получается  сделать спасительный глоток? Я - знаю. И никогда не забуду.
 Вот вроде и всё.
 Нет, не всё.   Надо добавить - с тех пор я не просто пью пиво. С тех пор я люблю этот напиток - горьковатый, терпкий, с привкусом и ароматом хмеля.
.
10.02-18.09 2016