Девочка

   – Ну что, идем? – подмигнул Иван Данилович. 
   – Я даже не знаю, – Юлия Викторовна расправила подол старомодной юбки и посмотрела на соседа. – Мне неловко.
   – Всего ты боишься! Даже собак! Как можно жить здесь, в Михайловском, и бояться собак?
   – Ну сам посуди, поселок у нас небольшой. Никто к нам не ездит. Связи нет. Поэтому я не люблю, когда чужие ходят мимо наших домов. Мы ведь ничего сделать не можем им. Закон есть закон. А собак твоих не любит никто. Они гавкают. А здесь поселилась целая одичавшая стая! Вчера одна из этих шавок утащила розы, которые мне подарили дети лет десять назад. Больше не заглядывают сюда… А собака цветы зарыла, представляешь?
   – Не переживай, дети ведь тоже сюда когда-нибудь переедут.
   – Да, по-видимому так. Они будут жить в моем доме. Места всем хватит, еще две комнаты пустые. А новые домики тут строить уже негде, к сожалению.
   – И слава всевышнему! Только представь – десятки свежеиспеченных дачников и их родственники. Даже думать не хочу, сколько они могли всего сюда натащить. Голосить будут… А, пустой разговор. Ну пойдемте, дорогая, я вам покажу то, чего еще никто не видел!
   –  Вы меня смущаете.
   – Странно, вас уже ничего не должно удивлять, не так ли? Здесь у нас так спокойно, что не только всяких эмоций напрочь лишаешься, но и вообще забываешь, кто ты. 
   – Верно, уважаемый. Но я еще недавно здесь. Еще не успокоилась, – почтенная дама захихикала и поежилась. – Холодно.
   Ее сосед посмотрел на палящее июльское солнышко невидящим взором и поднял повыше воротник необычно скроенной как будто форменной курточки.
   – Да, поддувает.
   Пару минут они стояли молча возле калитки в дом Викторовны, как все в селе Михайловском называли эту дородную женщину. Ветеран смотрел вдаль, а его собеседница будто заснула на месте.
   – Надо идти, – медленно проговорил мужчина.
   – Сегодня ступайте один, прошу. Я хочу отдохнуть, – в голосе женщины чувствовались тяжесть и усталость.
   – Вон какой разговор пошел? Скоро вас даже на беседу не вытянуть будет?
   – Почему же? – сонно пробормотала женщина, мечтая только о своей теплой кровати, с бельем, украшенным симпатичными цветочками. Этот комплект когда-то давно преподнесли ей родственники.
   – Да видел я таких. Только передут на природу, как заваливаются спать у себя в бунгало, и потом только изредка выходят поесть.
   – Ну уж и изредка? – оживилась дама, большая любительница кулинарии и поваренных книг.

   Она взяла с симпатичного столика, за которым обычно просиживала на веранде, очень старую конфетку в размокшей от дождей обертке и тут же выплюнула. 
   – «Барбарис» нынче не тот, – скривилась она. – Ладно, я спать.
   Иван Данилович бросил ей вслед презрительный взгляд и вздохнул. В одиночку идти не хотелось, но он знал, что его прочие приятели сейчас тоже отдыхают. Сам он мысли о сне от себя отгонял, потому что желание встретиться с загадочной девушкой, которая не так давно появилась в Михайловском и переполошила некоторых его обитателей, приносило ему какое-то ни с чем не сравнимое чувство взбудораженности.
   В прошлый раз он прокрался за ней и проследил, где она обитает. Это оказался небольшой дом в нескольких десятках метров от границы поселка. Когда-то там ночевал сторож,  но сейчас строение не было пригодно для жилья обычных, таких, как он и другие приличные дачники, людей.
   Дальше он тогда не пошел. Было боязно. Поэтому он и подбивал Викторовну составить ему компанию, но она, похоже, за годы жизни вне поселка так утомилась, что была сейчас вялой и апатичной – с такой в разведку боем не пойдешь. А он все еще хотел приключений.
   С трудом преодолев мысленную преграду – выезд из Михайловского, он с тоской оглянулся на родные пенаты, вздохнул и побрел по обочине. Немногочисленные проносившиеся мимо машины причиняли всем его чувствам нестерпимый дискомфорт – шумные вонючие монстры, издающие неприятные резкие звуки. Однако ветеран медленно, но верно продвигался к своей цели, думая о том, как хорошо, что к ним никто не заезжает на таких вот колымагах. Да и годных дорог у них просто не было, только глинистые тропинки, а единственная асфальтированная полоса шла лишь до церкви и все равно охранялась проржавевшим насквозь шлагбаумом. Поэтому все жители местечка наслаждались относительной тишиной и чистым воздухом.
   Ветеран шел не очень быстро, но и не слишком медленно, и даже ни разу не остановился передохнуть. Его гнало вперед любопытство, а снова резво двигаться он начал почти сразу, как только переехал в село и вкусил его целебный воздух. Также местные обитатели считали, что особую благость приносила церковь, пусть и сильно запущенная, где местный священник, переехавший в Михайловское на постоянное место жительства, регулярно проводил службы.
   Примечательным был тот факт, что любой человек, пожелавший купить там домик, не использовал его в качестве, например, дачи, а переезжал основательно, больше не покидая этот островок покоя. Также стоит отметить, что село было расположено не у реки, как обычно, а прямо посреди леса, при этом многие деревья стояли нетронутыми, благотворно влияя на тот особой целебный воздух, от которого мигом проходили все хвори.
   Преодолев задуманный путь и ничуть не устав, ветеран горделиво приосанился, радуясь своей отличной форме, и начал очень тихо подкрадываться к убежищу потенциального врага. Добравшись до одного из посеревших от грязи и пыли окон, мужчина постаралась разглядеть хоть что-нибудь. Однако какое-то неуловимое секундное озарение подсказало ему: сейчас в постройке никого не было. Он еще пошатался вдоль стен, заодно присмотрев несколько более-менее удобных точек для обзора, с помощью которых он тут же подтвердил свою догадку: неприглядный заброшенный дом в данный момент пустовал. 
   Ветеран уже собрался уходить и даже сделал пару шагов , но тут его словно обдало невидимой волной, отчего старичок подпрыгнул, вздрогнул и с ужасом обернулся – прямо на него, под аккомпанемент неизвестно откуда доносившейся дьявольской музыки, больше похожей на грохот, с отрешенным выражением лица надвигалась та самая девушка, которую он давеча видел и о которой рассказывал своей соседке.
   – Мадам! Доброго дня! Я только хотел спросить… – начал Иван Данилович, с трудом подбирая слова.
   Он опасался, что незнакомка, облаченная в черную кожу и с черепами на растянутой майке, довольно суровая на вид, примет его за вора. Но девица не только не собиралась высказывать ему свои подозрения или в чем-либо уличать старичка, но и вовсе проявила высшую меру чванства – она сделала вид, что не заметила ветерана и продолжила двигаться прямо на него, отстукивая такт своими мощными ботинками на огромных платформах.
   – Стой, ать-два, адская сила! – заорал от неожиданности отставной прапорщик и попробовал отпрыгнуть с дороги эдакой хамки.
   Но сделать этого не успел. И… ничего не случилось. Таинственная незнакомка всего лишь прошла сквозь него и скрылась в домике.
   Сказать, что он испугался – это ничего не сказать. Иван Данилович в тот день улепетывал прочь с такой скоростью, с какой ни разу не бегал даже на показательных учениях.

***
   
   – Уж и призрак? – рассмеялась Викторовна, отправив в рот пригоршню иссохших и уже пустых внутри семян подсолнечника. – Тьфу, гадость же!
   – Где ты только все это находишь? – скривился ветеран, однако тут же вытянулся во фрунт. – Викторов-на!
   – Чегось? – разнежилась та, отчаянно зевая.
   – Твоя малая родина в опасности! Твое Отечество… В лице меня… Призывает тебя на подмогу! Изгоним призракшу супостатную прочь отседова, тогда спи, сколько хочешь, я мешать никогда тебе больше не буду.
   – Нет такого слова – «призракша», – равнодушно пожала плечами соседка. – И никогда ты мне, Данилыч, не докажешь, что она – именно то и есть, что вот ты только что сказал.
   – Докажу. Еще как докажу. Только сходим вместе. Ты ее увидишь, и сразу поймешь, что она – призрак и адский демон.
   – Данилыч, ты партийный?
   – Был когда-то.
   – Так вот, тебе должно быть стыдно за такие слова.
   – Знаешь, голубушка, как пройдет сквозь тебя дьявольское отродье под музыку, как обдаст тебя адским жаром от него и запахом серы и гниения, так ты забудешь про всякую партию, да побежишь…
   – К батюшке? – подсказала Юлия Викторовна уже менее скептично. – Давай, сходим. Я его не видала уже вечность. И службы он перестал вести. 
   – Мы не в гости, учти. И баранки свои гнилые со старыми конфетами не тащи туда, молю.
   – Что я, дура, не с пустыми руками в гости ходить? Еще мой первый муж, Шлема, отучил меня так делать начисто. Может нас таки там угостят?
   – Может, – сурово буркнул бывший военный, и подождав, пока его спутница разберется со своей старомодной юбкой и соизволит, наконец, выйти на дорожку, нетерпеливо засеменил к участку отца Авраама.
   Однако возле заросшего сорняками садика их встретила строгая жена священника – темноволосая женщина в наброшенном на голову платке с потемневшим напряженным лицом и глубокими тенями под глазами, сообщившая, что супруг ее отбыл к Богу.   
   – Мне и самой туда пора, но я за племянника своего очень волнуюсь, не оставлю одного,  – проскрипела она на прощанье.
   И без того не очень радостные соседи сочувственно переглянулись и, отойдя немного, начали решать, что делать. Они решили попытать счастья еще раз и постучались к давнему приятелю Данилыча Фоме. Но тот выйти не соизволил. Зато с соседнего участка на них черной тенью кинулась бойкая старушка с крючковатым носом и белыми растрепанными лохмами.
   – Ходют тут, ходют! Покоя от вас нет! Это вы, ироды, кошку мою, Бусинку, испугали? Где мне ее искать теперь? А ну, вон отсюда! 
   – Окстись, Марья! – топнул ногой не ожидавший такого неуважения ветеран. – Твоя кошка даже черта самого не испугается.
   В это время на дорожку выскочила та самая Бусинка. Кличка животному не очень подходила. Кошка была просто огромной. Свалявшаяся, торчавшая клоками длинная черно-рыжая шерсть, ярко-зеленые злые глаза и почему-то всегда высовывавшиеся наружу клыки добавляли в облик Буси нечто демоническое.
   Откуда не возьмись с громким лаем, от которого все трое обитателей Михайловского поежились, к ним бросилась одна из недавно появившихся в селе собак.
   – Буся! – с диким криком ринулась на помощь к питомице ее хозяйка, однако кошечка в покровительстве явно не нуждалась.
   Бусинка, едва завидев своего биологического врага, совершенно спокойно направилась к злобной отощавшей шавке. Она еще больше обнажила свои огромные острые зубы, точно белые иглы, и, слегка выгнув спину, зашипела. Дворняга мгновенно замерла, с ужасом глядя куда-то поверх кошачьей спины, потом попятилась прочь, понуро опустив голову, и, наконец, поджала хвост и, поскуливая, бросилась прочь.   
   – О чем я и говорил! – усмехнулся в усы Данилыч. – Твоя кошка сама любого напугает. А вот не дашь ли ты нам ее для ловли приведения, раз уж такое дело?
   – Иван Данилович, и что кошечка станет делать с призраком? Он же бестелесный. Если ты вообще правду говоришь, и тебе не почудилось, – глубокомысленно изрекла Юлия Викторовна.
   – Почудилось, как же! Ищи дурака! Знаешь, как я оттуда несся?
   – Мало ли почему ты оттуда улепетывал…
   – Не веришь мне? – разъярился мужчина.
   – Голубки, шли бы вы к себе! – ничуть не смягчилась после обретения кошки Марья.
   – Ну и пойдем. И тебя не позовем! – прокаркал ветеран, разворачиваясь.
   – Не очень-то и хотелось, – поджала сухонькие губы старушка.
   Соседи молча дошли до самого выезда.
   – Ну что, моя боевая подруга, не дрогнет твоя рука, когда мы будем изгонять демона?
   – Похоже, Данилыч, сегодня не дрогнула твоя рука, когда ты наливал себе фронтовые пятьдесят грамм, – кисло ухмыльнулась Викторовна, однако она уже поняла, что бывший прапорщик от нее просто так не отстанет.
   Женщине было холодно, ее клонило в сон и неудержимо влекло в родные пенаты. Но она предприняла над собой усилие, почему-то тут же сделавшись жутко злой и голодной, и дала себе слово закончить «расследование» под руководством любимого, но такого доставучего соседушки.
    Взявшись за руки, они покинули родное Михайловское и, довольно быстро преодолев участок пути, идущий вдоль шоссе, приблизились к домику, где, якобы, завелась нечистая сила.
   Одно окно было приоткрыто, из него до парочки долетела странная музыка.
   – Какой это язык? Что за ужасная манера петь! Он же орет. И этот грохот! – начала тихо возмущаться Юлия Викторовна.
   – Это я знаю. Басурман, наших неприятелей это речь. Немцев!
   – Ну и при чем тут привидения?
   – Сейчас выясним. А чувствуешь, чем пахнет, ну-ка, сунь нос в окно.
   – Я суну, а вдруг эта твоя девочка меня заметит!
   – Ну и пусть заметит. Что она сделает тебе? Я же говорил, она меня насквозь прошла. Призрак она. Приведение!
   – Не верю в такую чушь. Давай вести себя цивилизованно. Но… Хм, запах в самом деле странный.
   – А я про что! Сера и адский чад!
   – Да нет, не то. Ну ладно. Я тебе все еще не верю. Сейчас… Сейчас я все решу. И успокою тебя, Данилыч!
   С этими словами, не спросившись у соседа, Юлия Викторовна быстро подошла к ветхой неплотно прикрытой дверке и громко постучала. Но таинственная обитательница домика не спешила выходить на шум. Повторив действие несколько раз и не получив никакого результата, женщина сочла такое игнорирование своей персоны со стороны какой-то там молодой нахалки настоящей наглостью, и вернувшись к приоткрытым створкам, забарабанила пальцами прямо по грязному стеклу. Когда ей это надоело, она схватилась за ветку совсем близко растущего кустарника и продолжила атаку на окно. Когда от манипуляций то полностью распахнулось, открывшиеся внутрь створки, вероятно, что-то смели на своем пути, разбив этот предмет, потому что из дома раздался характерный звук, который затем был дополнен парой крепких слов, произнесенных нежным девичьим голоском.
   Однако музыка продолжала играть, а в окно никто не высунулся и из домика никто не вышел.
   – Стал бы призрак так ругаться? – скривилась Викторовна.
   – Кто его знает… – пожал плечами Данилович.
   Увлеченные выкуриванием нечистой силы из убежища, соседи даже не заметили, как над их головами сгустились сине-лиловые тучи и обратили внимание на изменившуюся погоду только когда вокруг потемнело и раздались первые раскаты грома.
   – Гроза будет, – пожевав губу, выдал отставной прапорщик.
   – Прямо сейчас, – подтвердила женщина, уже чувствуя прохладу капель. – Данилыч, я тут подумала, что, если внутри настоящий призрак, то я не очень хочу встречаться с ним нос к носу.
   – Может, это единственный шанс в твоей жизни, глупая! – не понял ее приятель.
   – А что, если мы эту призрачную девочку рассердим?
   – Ничего не будет. Меня она даже не заметила.
   – Ну тогда не будем ее трогать.
   – Так не пойдет. Она бродила по Михайловскому, а потом поселилась в этом домике. Кто знает, что ей придет на ум завтра? Может, жить вместе с тобой? Будет выть по ночам. Предметами стучать… Ее надо прогнать раз и навсегда.
   – Ну ладно, как скажешь, – Викторовна с удовольствием вытянула шею навстречу потокам уде начавшегося ливня. – Как же хорошо!
   – Отставить расслабляться! – рявкнул ветеран. – Слушай мою команду, рядовая Викторовна! Идем прямо сейчас в дом. Бери вот эти две ветки и сложи из них крест. А я буду стучать вот этими камнями друг о друга. Выкурим супостатку наружу. Она поймет, что покоя ей тут не дадут, и уберется вон.
   – Даже не знаю, жалко ее, – прошептала женщина, но разошедшийся Данилыч ее уже не слышал.
   Он ринулся к распахнувшейся от порыва ветра двери. Соседка была просто вынуждена последовать за ним, так как идти теперь обратно в одиночестве она боялась.
   – Постой, Иван! – жалобно попросила она, стараясь угнаться за отставным прапорщиком.
   Соседи миновали заваленное ржавым разломанных хламом подобие сеней или предбанника и осторожно прошли в единственную комнату, посреди которой стояла грязная печь. К их удивлению, в домике сохранилась кое-какая пропыленная мебель и даже соблюдался своеобразный порядок. Впрочем, разорять заброшенное строение было некому – редкие автомобилисты, неизвестно, каким ветром заброшенные в эти края, не могли прельститься ни на что в домике, а бомжам сюда было добраться затруднительно.
   Увидев на полу лежащую на старом полушубке девушку, парочка остановилась.
   – Она нас видит? – одними губами спросила Юлия Викторовна.
   Иван Данилович, собрав все мужество в кулак, сделал шаг вперед, наклонился и помахал рукой перед носом у незваной незнакомки. В ту же секунду в распахнутое окно влетел неласковый ветерок, который начал переворачивать страницы раскрытых книг, валявшихся на полу. Девушка никак не отреагировала. 
   – А что, наш сторож интересовался искусством? – приподняла бровь соседка, рассматривая иллюстрации в изданиях.
   – Кто его знает. Не отвлекайся. Подходи к ней с тыла! Составляй из веток крест! А я буду стучать.
   – Неудобно, право. Может, она сама уйдет?
   – Не уйдет. Давай!
   – Ладно, ладно… – недовольно пробормотала женщина и ринулась окружать их жертву.
   Данилыч сделал злое лицо и начал приближаться к незваной гостье, стараясь создать шум. Ветер же продолжал бесноваться: ставни угрожающе захлопали, что-то под самой крышей заскрипело и заухало. Ветки мокрых кусов начали колотить по запыленным стеклам. Снаружи совсем стемнело.
   Девушка спокойно встала с полушубка, зажгла свечу и начала перелистывать одну из книг.
   – Вон! – заорал ветеран ей прямо в лицо, обескураженный тем, что все его потуги прошли даром.
   Незнакомка лишь зябко поежилась, но от своего занятия не оторвалась.
   – Ну хватит уже! На нее не действует… – заныла Викторовна. 
   Ветер, между тем, снова зашелестел страницами книг, раскидав по комнате карандашные наброски и засушенные листья, которые были между ними заложены. 
   Девушка, явно разозлившись, вскочила на ноги, захлопнула окно, от чего стекла предупреждающе звякнули, а затем начала рыться в потертой черной кожаной сумке, валявшейся на полу. Она достала колоду карт необычно большого размера и с неизвестными парочке мастями, быстро отделила от нее небольшую стопочку, и начала раскладывать картонки на пыльном столе.
   – Что она делает? Разве привидения так могут? – насторожилась Викторовна, которую странные открываемые девушкой изображения неудержимо манили к себе. – Что-то тут не то происходит!
   Она не выдержала напряжения, и, отбросив остатки страха, шагнула прямо к привидению, собираясь коснуться его. Но лишь схватила воздух.
   – Мамочки! – закричала остолбеневшая соседка, все еще держа конечность внутри призрака и чувствуя странное тепло.
   – Руку убери, тетя! – недобро рявкнула незнакомка и посмотрела Юлии Викторовне прямо в лицо.
   – Она меня ви-ви-видит! – перешла на визг женщина.
   – Вижу, но очень плохо. И это требует большого вложения энергии. Так что пакуй своего старичка и дуйте отсюда!
   – Да какое ты право имеешь нам указывать? Ты всего лишь приведение! – рявкнул обиженный Данилыч.
   – Я? Я живой человек!
   – А адская музыка?
   – Так это «Раммштайн», их все сейчас слушают.
   – А запах серы и дьявольского чада?
   – Это китайские благовония. Запах так себе, но комары от них дохнут.
   – А почему ты вся в черном и с черепами на майке? 
   – Да вы на себя-то посмотрите! Померли уже давно, а все туда же. Чего вам здесь надо? Почему вы не уходите?
   – Разве мы померли?
   – Карты говорят, что давным-давно. Вы же со старого кладбища пришли?
   – С какого кладбища?
   – С Михайловского. Оно тут одно. Мне, конечно, сообщали, что там паранормальная активность, но такого я не ожидала. Когда старик прошел сквозь меня и обдал меня могильным холодом, я стерпела. Вы начали стучать в окно. Я стерпела. Но разбрасывать мои наброски не смейте! Карты говорят, что мужчина, беспокоящий меня, был военным? Так имейте совесть, господин офицер!
   – Прапорщик, – смущенно кашлянул ветеран.
   – Карта «Колесница» не дает четкого представления о звании, – развела руками девушка.    
   –  Какие еще звания?! Ты слышал, что за чушь она говорит? Мы умерли! Подумать только. А что, мы правда умерли?
   – Ну да, – втянул голову в плечи вояка и моментально будто сдулся, став полупрозрачным.
   – И это мы разбрасывали бумагу? Разве?
   – Мы, – кивнул Данилыч и пошевелил пальцами левой руки.
   В ту же секунду в комнату влетел ветер и начал легонько, без азарта, трепать страницы фолиантов, разбросанных на полу.
   – И это тоже мы, – он повел плечами, и мгновенно под крышей снова что-то загрохотало и даже послышались шаги.
   – Не надо так больше делать! Дайте мне закончить тут работать – я дорисую эскизы этюдов за пару дней, потом меня мой парень отсюда заберет. Еще пофотографировать надо успеть. А я вам хлебушка на могилки принесу. Идет?
   – Я и так больше не буду. Я забыл. Мне это… Обратно пора. Спать. Но чего-нибудь ты нам все равно приноси. Навести наши могилы вместо наших детей.
   – Так это что же, люди добрые? Я окончательно и бесповоротно мертва? – не унималась Викторовна. – А я же так мечтала танцевать! Танцы! Теперь мне все равно, что вы подумаете, что все подумают. Я буду танцевать теперь всегда!
  Она поднялась на десять сантиметров над полом и сделала грациозный реверанс. Данилыч засмотрелся на когда-то похороненную по соседству с ним женщину. С лица Юлии Викторовны постепенно исчезали морщины, ее седые волосы растрепались и превратились в каштановые кудри.
   – Я всю жизнь прибирала за мужем-профессором и тремя детьми. Отпрыски даже не удосужились похоронить меня рядом с супругом, внуки ко мне не ездят. А я всю жизнь мечтала не горшки скрести, а танцевать! – закричала она, от чего стекла во всех окнах задребезжали.
   – Ну так танцуй, милая, кто же тебе мешает? – улыбнулся ветеран и тоже взмыл над полом, выделывая неловкие па.
   – Возвращаемся назад! Будем танцевать там, – захихикала дама.
   – Вперед, ать-два, Викторовна!
   – Можно просто Юля, – по-девичьи звонко рассмеялась соседка.
   – Пока-пока, – прищурилась девушка.
   Она догадывалась, что эти гости с Михайловского кладбища будут не последними. Однако, то ли больше никто не захотел проявить к ней интерес, то ли Юлия и Иван Данилович попросили соседей не беспокоить «девочку», но за двое суток к ней ни одна усопшая душа больше не заглядывала. Художница закончила свою летнюю работу, и вдоволь наснимала видов погоста и заброшенного пустого поселка неподалеку, где в стародавние советские времена более-менее заметные деятели науки и отставные военные считали престижным построить загородный домик. Перед самым отъездом она долго бродила по кладбищу и все же нашла нужные могилы. Металлические памятники на них немного покосились, овальные портреты пожелтели. Она оставила своим новым знакомым немного снеди и протерла влажными салфетками их оградки. Уже у выхода она почувствовала чье-то присутствие за своей спиной и обернулась без всякого страха, уже зная, кого увидит.
   Перед ней нерешительно зависли довольные и помолодевшие на вид призраки Юлии и Ивана. Они смотрели на нее с застенчивыми улыбками.
   – Спасибо тебе, девочка, – произнесла по слогам дама, слова ей давались с трудом. – Мы решили побыть здесь еще совсем немного и уходить. Бог ждет нас, как ждал отца Авраама. 
   – Это наш бывший сосед, – так же медленно и неторопливо пояснил ветеран.
   В этот момент девушка заметила за ближайшим памятником черную тень, которая, казалось, наблюдала за ними украдкой.
   – Марья! Не видишь, у нас гостья? – погрозил той пальцем отставной прапорщик и горделиво приосанился.
   – А, это ваша? Ну ладно, тогда, ладно, – пробормотала старуха, и подозвав к себе призрак огромной кошки, растворилась в воздухе.
   – Время прощаться, – Юлия протянула к девушке руки. – Навестишь еще наши края – заходи, мы всегда тебе будем рады, даже когда оставим Землю. Не забывай, где наши могилки.
   Они раскланялись и направились каждый в свою сторону.