Соло на бэк - вокале. Глава 5

Май.

«… Наша общая ошибка состоит в том, что мы забыли, по какому тонкому льду мы ходим, сколь хрупки созданные нами порядок, комфорт и уют. Обманывать себя вредно. Надо помнить, что в любой момент нога может потерять опору и уйти вниз, в черноту. Эта чернота разверзнется прямо посреди благополучия. И потом вы будете долго удивляться, как десять самых разных людей совершили невероятные оплошности и ошибки, которые сложились в единую цепь, и открыли в итоге двери в ад.
 И огонь вдруг становится непобедимым; тем более что все вокруг него продолжают действовать самым нелепым образом, а еще им на редкость не везёт. Полчаса разворачивают и подключают шланг, чтобы потом оказалось, что воду в кране уже кто-то выпил…» (Л.К.)


                *    *    *



Май в Питере – самый длинный месяц в году. Если в начале месяца, например, забыть телефон в школе  в пятницу, а забрать его только в следующий вторник, то можно пропустить все первые листочки.  Четыре дня. Ну, если в телефоне и фотоаппарат, а ты как без рук и только смотришь, как одеваются в зеленую органзу березки в Сосновке, как город на глазах превращается в Изумрудный. И больно глазам от радости и ликования, от жадности и объедения!

 И эта нереальная зелень так быстро матереет, взрослеет и серьезнеет. Так же грустно смотреть на щенка, который быстро превращается в подростка, вытягивается, худеет, теряет свои  прелестные мультяшные формы. Так жаль этой нежности и умиление, которые так конкретно берут за жабры, и остается только сдаться этой детской дерзости.

 В подростковой зелени повода для умиления еще нужно поискать. Ее так много, она так быстро становится привычной, что ко вторым майским праздникам уже и забываешь, что вообще-то неделю назад ты страдала без телефона и возможности запечатлеть первую зелень.

Бабушки продают нарциссы. А вдоль улиц зацветает черемуха.  И яблони.  Но черемуха – раньше. Хотя возле ее дома есть одна яблоня – она всегда – раньше черемух. Молодец такая! Когда она цветет – всегда тепло. А потом черемухи – и холодно! От них  в Питере – всегда дожди.

Оказывается, в городе так много черемухи. Тут в один год все черемухи заболели какой-то фигней, и их заплело паутиной какой-то жуткой, и вместо цветения - пепел и чернота - такой сюр! - как из страшных снов, потому что эта дрянь и листья сожрала! Потом ее специальные люди в комбинезонах опрыскивали целый месяц. Вот тогда стало понятно, как много в городе черемухи. А яблонь – значительно меньше!
 
Зато столько сирени! В Питере сирень – это обалдеть, она столько сирени видела еще только в Свердловске. Там весь центральный бульвар обсажен сиренью. А она приезжала на летнюю сессию - как раз к сирени. Выйдешь после уроков уже вечером – и город еще не прогретый, так, чуть-чуть, по верхам, и остывает! Прохлада, май, и этот запах!

 А в Питере сирени – все скверы, все площади, все достопримечательности, улочки, переулки, бульвары, бульварчики, где только можно! А че, хорошее дерево – живучее. А по окраинам! У них вся Тимуровская –  с обеих сторон – сиреневая! - и в два ряда!  А еще они разного сорта, поэтому одна отцветает – начинает другая! С ума сойти! Столько же еще только шиповника.

В питерский шиповник она влюбилась еще, когда только приехала в Питер. Он у них вечный! Он начинает цвести вместе с яблонями, а заканчивает, когда уже яблоки собрали. Вот так и цветет все лето. На нем где-то уже плоды созрели, а где-то только цветочки собираются. И он такой ароматный! Едешь в автобусе, и в окна врываются эти розовые запахи! А в середине мая он  еще только обрастает после осенней кастрации – его реально обрезают почти под корень! Но он так быстро приходит в себя! Ростки такие молодые свежие и колючие! И уже все в цвету!

Ну, а потом уже подтягиваются боярышник, арония,  рябина. Они уже так неспешно, без пафоса. С достоинством. Потому что им уже не удивляются.  Все привыкли, кажется, даже пчелы. Поэтому она и считала, что май – самый длинный месяц в году.

 Ну, например, велика ли разница между началом января и началом февраля? или началом октября и началом ноября? А вот в начале мая – еще снег в лесу, а в начале июня – уже купаются. Это ведь чудо, длиной в четыре недели. Это такой слом стереотипов. Шок. Переворот. Выворот на изнанку. Мозг не может с этим жить, и он срочно привыкает!

Очень обидно! Как за того щенка, он так мало кому нравится. Так мучительно проживали зиму, так долго ждали тепла, солнца, цветов. И привыкли за двадцать дней. Так привыкли, что зелень снова стала банальной, заурядной, очевидной,  доступной, предсказуемой. Не вызывающей ни удивления, ни радости. Нежеланной.

 Если бы можно было растянуть это цветение, ну хотя бы месяца на три! Чтобы насладиться каждым цветком, каждым днем, вздохом, запахом, нагретой на солнце кожей, отсутствием этой дурацкой зимней одежды, обувью на босу ногу, распахнутыми окнами, открытыми сердцами.
Подумала она и улетела на море – на недельку, на праздники, зелень там была уже в таком, шикарном  состоянии. В Питере  она застала уже сирень. Одним словом, она почти пропустила черемуху. Так она думала. Очень хотела пропустить.  Надеялась. Не вышло!  Черемуха, гад!
               
               

*      *      *



То, что Лены Марковой нет в школе после праздников, никого не удивило. Ну, что, десятый - не одиннадцатый. И потом, половина детей уезжает на майские с родителями на курорты, и рабочая обстановка  восстанавливается, хорошо, если к середине месяца.

 Вообще, май в школе – месяц трудный,  никто не может учиться - тепло, столько соблазнов, такой очевидный финиш. Никто не может учить – если те, у кого экзамены – еще – куда деваться, то остальные – все! Родители туда же: «заберу своего?», «мы задержимся на пару дней?» Кто бы спросил, а как остальных-то собрать, когда такой по-фи-гизм?


 
    *       *       *



Ольга Евгеньевна – классная дама 10 «Б» как–то даже не обеспокоилась, когда ей позвонила из следственного комитета и попросили явиться, туда-то…, на ее вопрос, «…а в чем, собственно»…  сообщили, что Главным следственным управлением Следственного комитета Российской Федерации по городу Санкт-Петербургу возбуждено уголовное дело по признакам преступлений предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 132 УК РФ (насильственные действия сексуального характера), п. «а» ч. 2 ст. 131 УК РФ (изнасилование).


Из материалов уголовного дела следовало, что вечером 1 мая 2016 года, находясь на участке местности, расположенном около дома 27 по улице Доблести, а также в неустановленном автомобиле, находящемся в указанном месте, неизвестные лица, избили несовершеннолетнюю  местную жительницу, 2000 года рождения, после чего  увезли ее на территорию парка «Сосновка», где потерпевшую изнасиловали с особой жестокостью.

  В настоящее время проведен осмотр места происшествия, назначены необходимые  судебно-медицинские и криминалистические экспертизы, проводится комплекс следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, направленных на установление  личности потерпевшей  и лиц подлежащих привлечению в качестве обвиняемых.
 
В связи с чем, ее, гражданку такую-то и вызывают для дачи показаний. Разумеется, она явилась. И дала все показания, какие попросили. Ее даже кое с чем ознакомили.

Например, с тем, что  в отношении несовершеннолетней местной жительницей Марковой А.С. были произведены  насильственные  действия сексуального характера с особым цинизмом, в связи с ее принудительным обездвижением.

 На основании данных судебно-медицинского освидетельствования Марковой Е.А., врач суд-медэксперт такая-то пришла к следующему заключению:

1.  Закрытая  черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга средней степени - возник в результате удара о твердую поверхность, возможно, дерево или стену.

2. Сильный ушиб скулы и перегородки носа, кровоизлияние под коньюнктивальную оболочку правого глаза, кровоподтеки  и множественные ушибы мягких тканей  головы возникли от воздействия тупого предмета, возможно рук, или камня.
 
3. Ушиб, кровоподтек шеи, ушиб шейного отдела позвоночника, ушиб, кровоподтек спины, ушиб грудной клетки справа, множественные ушибы,  травматические перелом левого предплечья, многочисленные ушибы обеих верхних конечностей, многочисленные ушибы и ссадины обеих нижних конечностей – возникли от многократного воздействия тупыми предметами, возможно руками или ногами.
 
4 .Перелом первой фаланги среднего пальца правой руки возник в результате сопротивление, которое потерпевшая оказывала.

6. Дополнительное обследование указывает на следы сексуального насилия.

5. Все повреждения возникли в одно и то же время, за несколько часов до освидетельствования и относятся к телесным повреждениям средней тяжести.


 - Она хоть живая? – решилась, наконец, спросить Ольга Евгеньевна – классная дама 10 «Б».


- Да, в данный момент потерпевшая пребывает в отделение интенсивной терапии неврологического отделения  Елизаветинской больницы по адресу…

- А родители ее знают?

- Родственники потерпевшей оповещены и находятся так же в Елизаветинской больнице.



       *      *      *



- Затаскают,-  резюмировала  директриса, и обратилась к нашей героине.
- ЛенЛексевна, а что там у вас за сочинения на сомнительные темы…? Родители возмущаются…
- Сочинения?... Родители?...
- Да…Мне тут заявление написал разгневанный родитель…э-э-э … Малышева из 11 «А»
- Малышева?!...
- Да, вас удивляет?
- Да нет, это многое объясняет…
- Да? Может, вы и нам объясните?
- Вера Петровна, я, конечно, все объясню. Можно только сама пойму, что происходит?
- Да уж, пожалуйста! А то мне нужно что-то Рай-ОНО предъявлять… Дело-то такое,  вы ж понимаете, подсудное.

ЛЛ так давно не испытывала страха. Так привыкла к тому, что бояться  не за что. Ну, за что? За дом? За работу? За деньги? За жизнь? За что? За сына? – она не боялась, почему-то он внушал ей уверенность за себя. Дома у нее не было. За эту работу она не цеплялась. Она так недавно учительствовала, что счастливо была избавлена от учительских комплексов и амбиций. Денег у нее тоже не было. Жизнь! - как-то никто особенно на нее и  не посягал.

Но такого страха она не испытывала со времен музыкалки. Это был очень стыдный страх. Страх, такой особенный - социальный. Что скажут люди! А скажут плохо! И будут позорить на всю школу и район, и обольют грязью, сделают это с удовольствием, умело и изобретательно! И будут обсуждать ее методы работы, и осуждать. И учить, как нужно учить! И эта стыдная необходимость оправдываться. И этот с превосходством вопрошающий глас Веры Петровны: «Вы ж понимаете!», и Эта Всемогущая Дама из РайОНО.
 
Так страшно, что аж тошнило! И слабость в ногах! И животная тоска! Есть люди, которых, если наругать, то они работают только лучше. У нее же все начинало валиться из рук. Вот и сейчас все падало, и хотя она  ничего не успела разбить, чувств вины рвало в клочья ее многострадальный миокард. Это не было страхом за ученицу, которую она воленс-ноленс подставила, это был позорный трусливый страх за свою маленькую и уже кое-где покоцанную шкурку.

 Оправдываться было не в чем. Но уже сама постановка вопроса была симптоматична. Интересно, что же ей предъявляет этот негодующий родитель.

 Девочку было жалко. Девочка-то как раз повела себя как боец, судя по переломанным пальцам. Она вспомнила, красивые пальчики Лены Марковой. Как она всегда входила в класс – грудью вперед! С каким суеверным ужасом мальчики рассматривали ее безупречные ноги, когда она писала на доске.  Как она в прошлом году в один день превратилась в брюнетку с длинными прямыми волосами, а ля Паулина Андреева. Дерзкий и агрессивный имидж, богатая и довольно грамотная речь, светлые мозги, добросовестность и аккуратность,  идущая в разрез со всем предыдущим. И невыносимый, кричащий о любви текст… Который кроме ЛЛ прочел еще… Малышев!.. Малышев…  Возмущенная родительская общественность… ну, ну… Сердце опять упало, и она дала себе слово выработать стратегию защиты до вечера.

Может и ничего? может все совсем не так? может все обойдется?




    *       *       *




Не обошлось.
 

Малышев-старший приперся в середине дня, нагло вызвал ее  с урока и предъявил людей с камерой и микрофонами. Она сказала, что на перемене будет в их полном распоряжение, и закрыла дверь. Получив таким образом отсрочку, она никак не могла собраться с мыслями. Кивала детям, почти не слушая ответов. И так и осталась девственно чиста к окончанию урока и началу, соответственно, экзекуции…

- …А что вы хотите от меня услышать?
-  Скажите,  на ваших уроках, действительно, каждому  позволено оскорблять  других…

- Я не уверена, что это вы сейчас о моих уроках. И как раз на моих уроках детям не позволено оскорблять друг друга. Откуда у вас такая информация? я думаю, она предвзята.

- Дети пишут в соцсетях…

- Дети в соцсетях пишут и не такое.

- Это так, например, еще они пишут, что Маркова на вашем уроке оскорбила одноклассника…

- Послушайте, Лена Маркова в больнице, в плохом состояние. Не самое лучшее время трепать ее доброе имя.

- Не считаете ли вы, что это ваши педагогические методы провоцируют детей на агрессию?

- А вы специалисты по педагогике?... И в чем вы меня пытаетесь уличить?... Человек, который вас сюда привел, предъявил вам только одну точку зрения, не хотите  увидеть другую? Или у вас ангажимент?

- Если дело Лены Марковой получит резонанс, вам могут предъявить обвинения, вы готовы отвечать за свои слова?

- Я-то готова…. А вы - за свои? Вы угрожаете? Или формируете мнение? Каким резонансом вы меня пугаете? Уж не собираетесь ли вы сами его организовать?

Соплюха с микрофоном явно пела с чужих слов, и это было так очевидно, что ЛЛ даже перестала бояться. Веру Петровну бы еще преодолеть. С той оказалось сложнее.



    *      *      *



- ЛенЛексевна, что за сочинение, от которого дети приходят в шок?

- Ну, Вера Петровна, дети приходят в шок даже от «как я провел лето»  А кто вам такого наговорил? И что наговорил, хотелось бы понять…

- Ну,… объективно… я и не хочу знать больше, чем мне нужно знать. Это ведь ваша ответственность, верно?

- Верно. А что вы считаете нужным знать?

-  Ну, например, что за конфликт произошел у вас на уроке между Марковой, Митрохиной и Малышевым.
 
- Малышев позволил себе посмеяться над чувствами девочек.

- Так…- ВП внимательно смотрела поверх своих близоруких очков… Нет, конечно, она ей все объяснила. То краснея, то бледнея, и не зная, что скрывать, а что рассказывать.

- Я считаю, что он получил адекватный ответ…

- Так…

- Все.

- Все?... Вы считаете, что больше мне знать не  обязательно… А то, что девочка в реанимации, мне нужно как-то себе объяснить? и Курбатовой из РайОНО?

- Я тоже пытаюсь себе это объяснить… И надеюсь, что эти вещи не связаны… До этого инцидента я была в фанклубе Андрея Малышева. Просто выяснились некоторые ньюансы…

- Так, дорогая моя Елена Алексеевна …Эти нюансы ставят под удар репутацию школы…, и я этого не потерплю… Я очень ценю вашу принципиальность. Я не сомневаюсь в  вашем профессионализме… как… некоторые…, повторяю, некоторые….родители ваших учеников…,  я хочу, чтобы вы это знали,  я с большим удовольствием вспоминаю ваши открытые уроки… Но… если вы не найдете способ заткнуть вашего прекрасного и негодующего родителя…. э-э-э, как его там,… ну, вы поняли, о ком я,… или он найдет способ заткнуть вас, и…, стало быть,  и нас…смешать с грязью, … при всем моем уважение, я буду вынуждена пожертвовать вами, простите, ради бога - школа дороже.

Больше всего  ЛЛ удивляло в  директрисе то, как она годами умудряется существовать  между Сциллой РайОНО и Харибдой пед.коллектива,  родительских активистов  и безобразием учащихся,  в атмосфере перманентно конфликтной,  под прессом липкого страха годами,  при этом работать, полноценно работать, напряженно и без интеллигентской рефлексии.

В каком-то смысле, она преклонялась перед Верой Петровной, побаивалась с первой встречи, и сейчас удивлялась тому, как той удавалось сочетать в себе комиссарскую правдивость и дипломатическую маневренность. То, что ее сольют - было так по-детски обидно… Хотя  в том, что она остается одна со своей бедой и битвой было… и много плюсов. Один из них - тот, что в случае победы у нее есть все шансы остаться в школе… Вот  только  удастся ли отбиться?...  а потом захочется ли остаться?



                *      *      *


 

С Андреем Малышевым они увиделись только через три дня. И его взгляд ей совершенно не понравился. Она надеялась, что в нем будет больше чувства, больше сострадания, больше страдания, в конце концов. Нет: взгляд волчонка, торжество, злорадство и превосходство… Но, с другой стороны,  в нем не было того, что она так  боялась увидеть. «Не он» - отлегло от сердца.

- Открыли тетради, записали тему урока:

Малышев-старший навалял ей целую тачку…, ну, вы знаете, чего. Кроме девицы с «Домашнего», которая регулярно освещала для зрителей  ее педагогическим вандализм, хотя видеоряд закладывала все теми же картинками… с другой стороны, если бы она еще и регулярно приезжала в школу обновлять картинки…

 В инете какой-то сопляк, вел сумасшедше популярный в школе чат, на котором и вовсе не церемонились, и даже те, кто и вовсе не был в курс, высказывались  по поводу беспредела преподов,  насилия над ученической волей, проходились по поводу ее холостого положения, и увязывали это с придирками к счастливо влюбленным ученикам.  Выкладывали фотки почти порнографического содержания с размытыми лицами. Обсуждали ее наряды, имидж вообще, дешевые туфли и неразборчивость с мужчинами. Откуда-то всплыл снимок, где они со старым другом обнимались, пьяные, сидя на поребрике, в обществе шести бутылок пива, трех рюкзаков и спаниэля.

Если бы не взгляд волчонка, она бы, наверное, спасовала. А так  - приходилось собираться.  Пару раз он даже поднимал руку. Она сделала вид, что не замечает.

  Потом ее вызвали к следователю. И долго пытали о причине конфликта. Она честно сказала, что Малышев, мог сподличать, как любой глумливый подросток, но чтобы организовать такое!

Потом его неожиданно арестовали. И внезапно прекратился весь шум вокруг нее.

 Потом пришел Малышев-старший, и, наконец, начал задавать вопросы по существу. Она дала себе слово, что не унизится до торжества.

 Почему-то именно этому уроду особенно хотелось вцепиться в харю! Избить, исцарапать, испортить такие знакомые черты, только траченные  временем и изуродованные страхом.

Почему-то именно его она винила во всем случившемся.

 Почему-то были отвратительны эти узнаваемые  ужимки в исполнение такого чужого, хоть и страдающего человека.


 
                *      *      *



Мальчик сидел в СИЗО и свиданий ему не полагалось. Она позвонила Глафире, и та дала телефон Марины. Марины Ивановны, следователя по уголовным делам и без пять минут юриста.

- Доказательная база собрана. Дело передадут в суд…

- Нет! Так быстро?

 - Да! - Марине пришлось воспользоваться всем своим служебным положением, чтобы добраться до этого дела, - Там все прозрачно! Там - к гадалке не ходи! Сперма его… И еще одного урода… Тот уже тоже под стражей. Следственный эксперимент показал, что там их было трое. Третьего они пока не сдают, почему-то... Но это вопрос времени…

- Сколько ему грозит?

- От четырех до десяти!

- Нет!
- Да, там групповуха, и если он не сдаст третьего, то пойдет как организатор, а это точные десять.
 
- А если сдаст?

- Все равно – не меньше шести, я думаю. А что ты так встрепенулась?

- …Ученик.

-  Какой-то не важный у тебя ученик!

- Ой, Марина, не важный! Просто полный педагогический провал. И ничего нельзя сделать?

- Заявление от потерпевшей….
- Нет! нет-нет...

- Ну, тогда сама смотри. Будешь свидания просить?

- Нет… А можно?

- А тебе нужно?

- Я не знаю, а ты как считаешь?

- Лен, - даже по телефону было слышно, как Марина пожала плечами, - он для меня только фамилия…

- Можно подумать? До утра…

- Думай…, все равно на это тоже нужно время…

- Да? Давай тогда я попрошу свидания, а потом если что откажусь…

- Нет, это не будет чисто свидание, это можно оформить как очную ставку, например…

- А-а-а…, вон как!

 На всякий случай, она попросила, чтобы там …


               

*      *      *



В понедельник дети передали ей привет от Лены Марковой. «Как она там?»

- Поправляется, говорит, что уже глаза открываются… - и у ЛЛ закружилась голова и подкосились ноги.

- … Не, мы только по телефону, к ней еще не пускают...
 
В каком-то смысле, бесчувствие Марины – это защитная реакция, конечно, все они чисто фамилии, как и для ЛЛ половина учеников школы, в которой она преподавала. Она их не знала, и тем самым была защищена от разрушительного сочувствия.

 
Но прекрасные глаза Лены Марковой!


 И эти жуткие множественные ушибы… каждый раз, думая об ушибе, она невольно невольно оказывалась мыслью в моменте получения этого ушиба, восстанавливала движение  тупого предмета, возможно дерева или камня, оценивала силу удара, влекущую такие последствия, перекладывала это все на беззащитное человеческое тело, такое хрупкое, такое уязвимое, - и останавливалась на минуту, чтобы хлебнуть воздуха и восстановить равновесие.
 
 Это ее всегда ужасало в боксе.  Эти медленные повторы.  Эти оскорбительные прикосновения! и само увечье, и страх его получить. Но там хотя бы мотивация не предусматривала желания оскорбить другого, унизить его.  Ее мать с отцом разошлись, когда она была маленькая, драк в доме она никогда не видела. С первым мужем они несколько раз дрались, да, но там она участвовала на равных, и  урон с обеих сторон был существенный.
 
 Желание  ударить, и сделать больно, тоже было ей знакомо, и переживалось не далее, как вчера, в связи с Малышевым-старшим. И она бы, конечно, без сожаления вцепилась в его смазливое и холеное лицо, если бы не социальный статус игры, участниками  которой они были. Да вот еще его совершенно раздавленная самооценка. Это неравенство лишало торжества, радости от ощущения превосходства  над врагом!

 А в среду Лена сама ей позвонила  и попросила прийти.

ЛЛ пришла уже только в четверг. То, что она увидела ее ужаснуло! И хотя синяки уже потихоньку приобретали красивый золотистый цвет, а за общим отеком начали прорисовываться реальные черты лица, смотреть на это было невыносимо.

 У ЛЛ навернулись слезы. И она пару минут не могла сглотнуть, чтобы поздороваться. Попыталась сделать это рукой, и только снова задохнулась от слез. Правая рука девочки была в гипсе от локтя вниз, левая – от локтя вверх. Ходила она тоже с большим усилием, а садилась с такими предосторожностями, что ЛЛ снова сглотнула комок.

- ЛенЛексевна,  ко мне позавчера  приходил отец Малышева…

- Зачем?

- Предлагал денег, чтобы я отказалась от  показаний.

- А ты дала показания?

- Да, еще в понедельник.

- Молодец! И что…, ты хочешь отказаться?

- Нет… я боюсь.

- Чего?

- А вдруг он меня убьет? – и по изувеченному лицу, не изменившему выражения, потекли большие прозрачные капли.

- Девочка моя, ну, что ты? – ЛЛ сделала движение, чтобы обнять, но та предупреждающе подняла руку -  Зачем? Если он хочет выгородить сына, то это бесполезно, там… у следствия уже ясная картина, вот только третьего найдут.

- Он и есть третий…, - сказало лицо, и только капли, казалось, стали больше и чаще.

Это был второй шок за день… ЛЛ встала из-за своего учительского стола, обошла его, подошла к первой парте, за которой сидел убитый горем отец, дождалась, когда он повернется анфас и вцепилась в его мерзкую морду всеми десятью своими острыми ногтями, окрашенными особо прочным шелаком, с усилием сжала пальцы и внимательно проследила, чтобы порезы оказались достаточно глубокими, чтобы остались шрамы…

- Мерзавец!

 Лена всхлипнула. И ЛЛ вернулась в коридор Елизаветинской больницы.

- Мелкий вообще ничего не делал, ну,... только… он сам испугался…

- А второй-то кто?

- Какой-то папашин… оба такие кабаны! – Лена снова заплакала…

Да кто же этот ублюдок Малышев? Она рассердилась на себя за то, что все еще не поинтересовалась этой тварью.

- Подожди, а как он сюда попал? Тут же приемные часы?

- Я не знаю, он был вообще  в сон час.

- Это во сколько, в три?

Лена кивнула. «Сразу после меня…, это значит вот с таким лицом сидел у меня. А после поехал запугивать ребенка…»  она снова оказалась в своем кабинете, возле безутешного отца, вцепилась ему в волосы, и со всей силы приложила об стол, потом еще…, и еще…, и еще…, и еще…, пока  не выдохлась.

- А сколько он тебе предлагал?

- Миллион…- шмыгнула носом девочка.

- Да, ладно!

Но ребенок утвердительно покивал.

- И где ж он собирался… да, но что же делать? -  И она позвонила Марине.
 
Марина пообещала перезвонить через полчаса…, перезвонила раньше, сказала, что они уже взяли старшего Малышева, искали три дня, и на этот счет можно не беспокоиться. Марина выключилась, а они с девочкой еще посидели, поговорили о том, о сем, а потом, ЛЛ спросила, «если б можно было все изменить, ты бы что-то изменила?» Девочка задумалась…, а ЛЛ сказала, что « простить себе не может этого проклятого сочинения, и если бы знала, не стала бы никогда давать это задание о признаниях»

Она отдала девочке шоколадные чудо-коктейли и пообещала навещать. Напоследок она оглянулась на удаляющуюся фигурку, все больные безнадежно одинаково ходят…


               

 *       *       *
 



На следующий день у нее была назначена  очная ставка с подследственным Малышевым А. С., и она совсем уже хотела отказаться, но внезапно следователь передала ей просьбу подследственного, пришлось идти, и снова покупать шоколадные чудо-коктейли.

-  Я не хотел, - сказал мальчик, как только очная ставка превратилась в свидание.

- Я рада, что ты это говоришь, Андрей… И я очень хотела бы тебе верить… Но у меня был вот точно такой же разговор с твоим отцом…, и я поклясться могу, что он в этот момент страдал, и я даже прониклась, и не вцепилась ему в… в лицо, потому что поверила, что он - все для тебя… И я тогда не знала, что он во всем этом участвовал.  А после этого он поехал к Лене Марковой, и просил, чтобы она забрала заявление,  в таком тоне, что она осталась перепуганной до смерти!

- Я не хотел, я не знал, … что так будет, …все навалилось. Он разозлился, сказал, что уделает этих ****ей, ну…, извините, что он…, что вы…, вас,  –  мальчик совсем запутался…

- Я хотел…, передайте, Ленке,… и  что я извиниться хотел, - он протянул ей маленький газетный сверток.
- Что это?
- Это  Ленкино… хотел себе оставить, а теперь руки жжет, - голос у него сорвался, но ЛЛ не стала на него  смотреть, она развернула бумажку.  Это был гребень, простой, пластиковый под кость, с красивыми и простыми завитушками по верху, в нем был сломан один зубец, а так - целый. Она помнила этот гребень у Лены Марковой, никто такие не носил больше, всегда хотела узнать, как он так крепко держится, так и не поняла и сейчас, разглядывая конструкцию.

- Она тебя, конечно не простит…

- Я знаю, я и не думаю… Просто пусть знает.

-  А если бы вот сейчас… если бы была возможность все исправить, что бы ты сделал?

Его лицо исказила такая страшная гримаса, что  у ЛЛ пошли мурашки по коже,  и еще она подумала, что мальчик совсем не умеет плакать.

- Да я…, бля, я… все бы…я… Отцу бы не сказал… Никому бы…, да забил бы ваще, и на Митрохину, и на нее, и на  все… И эту бы…
 
Ребенок страдал… И даже если он в отца… И таким и останется. И даже если этот ребенок сядет в тюрьму на десять лет, и выйдет оттуда убитым уркой, и даже если потом снова сядет по этой же статье. Сейчас он был в отчаяние, страдал, раскаивался и искал выход.

- Ты вот что, Андрюша, ты в церковь сходи… С батюшкой поговори… Мне помогает…

- Передадите?

Она покивала и передала ему  пакет с шоколадными чудо-коктейлями…

- И еще, прости меня, что я так вас всех с этими сочинениями… искусила…

- А она его правда… любит?

- … Я не знаю, но то, что она написала, очень сильно, ты же читал…

Он мотнул или кивнул головой:

- А она здорова…, ну,… она выживет?

- Ну, да…, должна, конечно, выживет…, мне ничего такого не говорили… Она ходит. Говорит. Выглядит плохо…, очень, вся опухшая, плечо сломано и пальцы, и вся в синяках. Но она живая. Слава Богу.

- Предадите, ладно? Спасибо, что пришли.




    *       *       *




До понедельника она носила гребень Лены Марковой в сумке и начала понимать, что значило «жжет руки»...

Ну, ладно, давайте на этом закончим эту невыносимую главу….