Гримасы судьбы

– И какое твое собачье дело? Лежишь себе на диване и лежи! – Ирина Петровна мысленно вела воображаемый диалог с мужем.

Она сильно нервничала: вчера позвонила Вовкина классная и предложила «обсудить недостойное поведение сына», пригласив ее с мужем на беседу.

Только она заикнулась об этом дома, как этот придурок при ребенке орать начал, что нечего было его в эту дебильную школу отдавать. Это он про лучшую в городе школу-гимназию! Значит ей одной на это позорище идти? Ну ладно, не привыкать.

Ее прямо-таки захлестывало от нестерпимой обиды даже не на него, а на всю свою никчемную семейную жизнь. Все вечера она тихо истерила на кухне с тарелками и кастрюлями, а Эдик молча лежал на диване с пультом от телека. И про годовщину свадьбы не вспомнил, а она так надеялась, прическу новую сделала… Вовка весь в отца растет: демонстративно надевает наушники, стоит зайти к нему в комнату…

– И сколько же это все будет продолжаться? – тоскливо думала Ирина Петровна, – Сил моих больше нет! А ведь как они любили друг друга, крышу тогда от любви сносило, институт даже бросила, думала: вот оно – настоящее! Теперь лежит, пузо отрастил и лишь бы орать! Хорошо хоть на бухгалтерские курсы надоумили поступить, а то совсем была бы без образования...

Прервав свои размышления, Ирина Петровна зашла в магазинчик рядом с домом. Когда она, сложив продукты, вышла на крылечко, дорогу ей преградила собака с поджатым хвостом и виноватым взглядом, как у всех бродячих собак, небольшая такая, черно-рыжая. Ирина отшатнулась, споткнулась обо что-то и со всего маху растянулась на тротуаре. Вскочив, оглянулась по сторонам, выясняя количество свидетелей ее позора.

Свидетелей было двое: мужик на лавочке бомжеватого вида и та самая собака, примостившаяся у его ног. Пройдя на автомате метров двадцать по направлению к дому, Ирина вдруг ощутила, что что-то «не так». Она никак не могла понять, что ее беспокоит, остановилась и начала оглядываться.

«Не так» было все! Ее девятиэтажного дома, номер сто семьдесят восемь по улице Восточной, в котором Ирина проживала вот уже пятнадцать лет, не было, а вместо него тянулся новенький дощатый забор. Подойдя к нему, она даже потрогала его и увидела в щель горы вырытой земли. Беспомощно оглянувшись, она не увидела ни пожарное депо, ни киоск «Роспечать», стоявшие здесь всегда и вдруг исчезнувшие ни с того ни с сего. Растерянно озираясь и не веря своим глазам, она в недоумении пошла назад к магазину.

Бомж с собакой все так же сидел на скамейке и наблюдал за приближавшейся Ириной.

– А как это?.. А что?.. – залепетала Ирина Петровна, обращаясь к нему и показывая назад, туда, где должен быть ее дом (а сейчас его нет!), всем своим видом демонстрируя полное непонимание всего происходящего.

Мужик внимательно посмотрел на Ирину неожиданно ясными глазами и изрек: – Этот дом в семьдесят шестом построили.

– Я знаю, и что?!

– А то, что сейчас одна тысяча девятьсот семьдесят третий…

Тут Ирина увидела, что и магазин совсем другой: вместо сине-белого сайдинга – деревянная халупа, выкрашенная зеленой краской. Она зачем-то поднялась по шаткому крыльцу и открыла скрипучую дверь. Все в магазине было «не так»!

– Женщина! Вы что-то хотели? – продавщица окликнула Ирину Петровну, стоявшую в остолбенении на пороге. Продавщица была та же самая, что и несколько минут назад, только одета была совсем по-другому, и еще что-то такое было в ней непонятное, что заставило Ирину несколько секунд пристально ее разглядывать.

А потом она увидела счеты. Эти деревянные счеты с потемневшими костяшками произвели на Ирину Петровну эффект неожиданно разорвавшейся петарды: у нее подкосились ноги и потемнело в глазах. На ватных ногах и в полной растерянности она добралась до скамейки.

– А почему продавщица та же самая? – срывающимся шепотом спросила она у бомжеватого мужика.

– Да не-е… Это не она, а мать ейная, – с готовностью отозвался тот.

– А почему? – тупо спросила Ирина.

Тот пожал плечами и ответил глубокомысленно: – Гримасы судьбы.

На этих словах мужик полез в свою замызганную сумку, достал оттуда логарифмическую линейку и стал что-то вычислять, шевеля губами.

Тут, наконец, до Ирины Петровны дошло: это сон! Обыкновенный сон! От этой мысли ей стало легко: как же она сразу не сообразила! И, радуясь, что наконец-то все разъяснилось, она уже с улыбкой обратилась к странному мужику: – А что это вы тут считаете?

– Да вот вычисляю когда тебя назад возвращать.

– Назад? А зачем?

Бомж укоризненно посмотрел на нее: – Как это, «зачем»? Нельзя тут тебе находиться – это не твое время.

И видя, что Ирина Петровна все еще глупо улыбается и явно не врубается в ситуацию, пояснил: – Ты попала в петлю времени. Если бы ты не металась туда-сюда, можно было бы сразу и назад.… А теперь вот только через час портал откроется.

И уточнил, взглянув на логарифмическую линейку: – Через пятьдесят две минуты и сорок семь секунд.

– А вы – кто?

– Смотритель я, – он стал доставать из сумки моток спутанных проводов с мигающими, как на новогодней елке, лампочками, – Шастают тут, вопят о своих несбывшихся надеждах…

– Я не вопила, – обиделась Ирина.

– Ну да, – ухмыльнулся Смотритель.

– Это что же, я целый час тут торчать должна? Мне домой надо, ужин готовить.

– Успеешь! – мужик стал распутывать провода, – Погуляй пока я аппаратуру налажу.

У Ирины Петровны вдруг мелькнула какая-то очень важная мысль, она напряглась, наморщив лоб и что-то вспоминая: – А какое сегодня число?

– Девятнадцатое сентября с утра было.

Да! Точно! Еще сегодня утром Ирина испортила бланк накладной, написав восемнадцатое. Конечно девятнадцатое! В этот день, именно в семьдесят третьем… Решение созрело мгновенно: – А можно мне съездить кое-куда?

Смотритель, занятый проводами, буркнул: – И эта туда же! Можно конечно. Только смотри: ровно через пятьдесят две минуты! И никаких контактов, поняла? Это запрещено инструкцией.

Ирина Петровна взглянула на часы: стрелки показывали без пятнадцати шесть. Подхватив сумки, она помчалась в сторону звеневших трамваев.

***

Вот уже минут пятнадцать она стояла за углом, нетерпеливо ожидая и поглядывая на часы. Отсюда ей не видна была детская площадка, но доносившийся монотонный скрип качелей, говорил ей о том, что все идет по придуманному ею плану.

Как только хлопнула дверь подъезда, она кинулась туда, к этой расфуфыренной безмозглой девчонке и что есть силы закричала: – Не ходи к нему в общежитие!! Не ходи!!

Невидимая страшная сила отбросила ее назад, не давая подбежать ближе, отчаянный крик провалился в пустоту.

– Не ходи-и-и!! – крик таял, натыкаясь на преграду.

Ирина Петровна отчаянно замахала руками, пытаясь привлечь к себе внимание.

Радостная Ирина подошла к терпеливо дожидающемуся Эдику на детских качелях.

– Кто это? – спросил он, показывая на странную тетку, которая топталась на углу дома, делая какие-то знаки. Лицо ее было искажено в диком безмолвном вопле.

Ира оглянулась, пожала плечами: – Не знаю, сумасшедшая какая-то.

***

К магазину она прибежала ровно в высчитанное Смотрителем время, но вокруг никого не было. Тяжело дыша и оглядываясь, Ирина Петровна устало опустилась на скамейку.

– Не получилось! Ничего не получилось! – в отчаянии думала она. Странный сон не заканчивался, а все происходящее было настолько реалистичным, что пугало ее. Неожиданно подбежала собака, та самая, черно-рыжая, и потянулась к пакету, принюхиваясь. Ирина Петровна вскочила, сделала неверный шаг и…

***

После кино они погуляли немного, и Эдик зазвал Иру к себе в общежитие. Она замирала от теплоты накатывающих волн, когда они стояли в вестибюле, выжидая момент, чтобы шмыгнуть мимо вахтерши и побежать туда, на второй этаж…

Она и сама не могла взять себе в толк, что это на нее нашло, когда вдруг решительно произнесла: – Нет, Эдик, завтра же зачет, а я ни в зуб ногой... Ты уж прости, но я домой пойду.

***
Морщась и дуя на ободранную кожу ладоней, Ирина Петровна собрала свои сумки и, направляясь к дому, взглянула на часы. Было без пятнадцати шесть, и она ускорила шаг, потому что ровно в шесть начинался сериал.

Ирина Петровна работала в школе учительницей и была в свои тридцать шесть одинокой: ни мужа, ни детей. Были, конечно, мужчины в ее жизни, но… Частенько она вспоминала только одного, своего однокурсника Эдика. Она была без памяти влюблена в него, а он особого внимания на нее не обращал. Правда, однажды он пригласил ее в кино… Почему-то это событие врезалось в память, и она часто вспоминала этот день.

– Надо же, – улыбнулась Ирина, – Сегодня как раз девятнадцатое.

Она хорошо запомнила, что девятнадцатое, потому, что утром ошиблась и написала на доске восемнадцатое, а дети засмеялись и зашумели: – Девятнадцатое же сегодня, Ирина Петровна!

Ирина посмотрела по телевизору очередную серию любовного сериала, потом бесцельно побродила по квартире, не зная чем заняться. Воспоминания, связанные с сегодняшним числом, не отпускали. Взбудораженное воображение упорно возвращало в темный зал кинотеатра, и Эдик снова очень смело обнимал ее за плечи, а потом в городской парк, где они гуляли, взявшись за руки…

В ту осень он неожиданно для нее замутил со Светкой Митрохиной с параллельного курса, да так, что эта дура институт бросила... Но это уже ее, Ирину Петровну, не касается.

Она долго стояла у окна и смотрела в темноту затуманенным взглядом. Сейчас она все что угодно отдала бы, чтобы отмотать назад эти семнадцать лет и оказаться с Эдиком в вестибюле общежития…

Было уже далеко за полночь, когда Ирина Петровна подошла к письменному столу, достала тонкую тетрадку и написала на первом листе красивым учительским почерком: «Гримасы судьбы». Подумала и дописала ниже в скобках: «рассказ».