Театр ла скала исполнил симона бокканегру публика

Театр Ла Скала исполнил «Симона Бокканегру» – публика ЗА, а критики ПРОТИВ

Посмотрела по телеканалу «Культура» запись оперы Верди «Симон Бокканегра» из Большого театра, сделанную 16 сентября 2016 года во время гастролей прославленного театра Ла Скала. А затем прочитала парочку рецензий на этот спектакль – Екатерины Кретовой в «Московском комсомольце» и Екатерины Бирюковой на сайте Colta.ru . Последнюю предложили для обсуждения на странице Общества любителей Мариинского театра ВКонтакте. Но никто из членов группы спектакль не видел. Да и что удивляться. Самые дешевые билеты на сайте Большого театра на последний ряд четвертого яруса стоили 9 тысяч рублей, в бельэтаж –35-40 тысяч, а в первый ряд партера – 60-80 тысяч. Я несколько раз ходила на оперу в Лондоне в Королевский оперный театр «Ковент Гарден» и там таких безумных цен не было. Вполне приличные места можно было купить за 30-40 фунтов и чуть дороже с шампанским. Понятно, что «заградительные» цены на гастрольные спектакли Ла Скала собрали в зале очень специфическую публику, которой все равно, на что «за дорого» идти в Большой, важно там отметиться. Возможно, кто-то и любит оперу, но далеко не все. Они идут на громкие имена, на бренды, на престижные спектакли. В этом авторы статьи правы. На эту тему еще в 1950-1960-е годы по Москве «оперные» анекдоты ходили, музыкальное невежество высмеивали. Сегодня уже не до того.
Статья Екатерины Бирюковой озаглавлена «Скучно, долго, непонятно и дорого» и имеет подзаголовок «Нынешнее представление Ла Скала об оперном театре не может радовать». Из этого уже понятно содержание. Поют не так совершенно, как раньше, режиссура традиционная, артисты главного оперного театра не высшего уровня, кто голосом, кто фигурой не вышел, оркестр тоже не дотягивает до эталона, кое-где смазывает верхи, низы, нюансы. Словом, халтуру привезли в провинциальную Россию? Это в статье не утверждение, а вопрос.
Справедливы ли  все эти слова?
Конечно, критики – это журналисты, которым нужно что-то скандальное. Разве будут наперебой читать, что успешно прошли гастроли театра Ла Скала в Москве? Интересно, когда человек укусил собаку, а не наоборот. Но доля истины в словах критиков есть и про вокал, и про игру, и про общее впечатление. Но, тогда и о спектаклях наших театров надо так же честно писать. И подмечать в их творчестве такие же мелочи. Говоря по правде, редкий театр в нашей стране может собрать звездных певцов для идеального исполнения многих опер, а без этого они не звучат, не покоряют, не становятся любимыми. Далеко не везде даже в Москве и Санкт-Петербурге опера исполняется на уровне, представленном в Москве театром Ла Скала, который не устроил критиков. И оркестры в наших театрах оперы и балета нередко подвирают и даже откровенно фальшивят, особенно на балетах. Иногда, стыдно становится, настолько это явно происходит.
Но не зря говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И тут, благодаря телевидению, стало возможным, составить собственное мнение о спектакле прославленного миланского театра Ла Скала.
Да, у всех разные критерии оценки всего. Как говорится, «кому щи пусты, кому жемчуг мелок». Понятно, что в стране и, особенно, в Москве есть значительное количество музыкальных критиков и профессионалов-музыкантов, которые, подобно Гектору Берлиозу и его друзьям, ходят в оперу с партитурой и берут на заметку все промах и недочеты исполнителей. Берлиоз с приятелями освистывали каждый огрех, который замечали, но такое поведение было скорее исключением, чем правилом. При этом, эталоном для них служил именно замысел композитора, отраженный в музыке, а для сегодняшних строгих ценителей отправной точкой становятся прежние модные, как они говорят «легендарные» постановки. И тут же вспоминают сотрудничество Ла Скала с Дмитрием Черняковым, как нечто очень удачное. Видела я одну его диковатую постановку, простите за прямоту, не очень талантливую, даже не скучную, а противную, сегодня она выглядит совершенно устаревшей. Зачем же так рисковать с «Симоном Бокканегрой», которого называют визитной карточкой театра?
Публика же всегда выражала свое отношение аплодисментами и голосовала ногами и кошельком. Нравился – шла на спектакль, не нравился – игнорировала. И на великих и раскрученных ходили всегда.
На спектаклях «Симона Бокканегра» в исполнении театра Ла Скала исторический зал Большого театра был полон. Присутствовало много статусной публики, для которой отметиться на таком мероприятии – дело чести, а не вопрос любви к опере. И тут ничего нового. Большой театр – не репертуарный театр. Он, как раз рассчитан на состоятельных приезжих, гостей города, которым интересно попасть в легендарный театр, а не послушать что-то конкретное. А всем остальным, в том числе и любителям оперы и балета, приходится подстраиваться под планы театра. Отсюда и цены, и одни и те же спектакли чуть ли не неделю подряд.
Хотя правы те, кто считает, как Шекспир, что «гибнет радость, коль ее судить должно не наше, а чужое мненье». Помню, как мама, давая мне почитать какую-нибудь хорошую книгу, всегда мудро говорила: «Только не читай предисловие, а то все впечатление испортит». Вдруг у критика, который тоже человек и может ошибаться, окажется, как « у судьи Неправого, в руках кривая мера»?
Так что же мы увидели на спектакле? Зрителям представили постановку Федерико Тьецци 2009 года, созданную совместно с берлинской Штаатсопер. Симона Бокканегру пел легендарный исполнитель этой партии Лео Нуччи, Габриэля Адорно – Фабио Сартори, Амелию-Марию – Кармен Джаннаттазио, Акопо Фиеско – Михаил Петренко, бас Мариинского театра. В спектакле участвовал хор и оркестр театра Ла Скала, дирижировал выдающийся корейский дирижер Мунг Вунг Чунг.
С моей точки зрения, дирижер наилучшим образом преподнес зрителям музыку Верди. Она у него стонала, плакала, угрожала, возносила к небесам, умиротворяла, демонстрировала страсть, ярость, ревность, скорбь, причем настолько явственно, что заставляла сердце биться чаще или замирать. Я никогда не думала, что это вообще возможно. Он как-то так варьировал звучание музыки, чередовал темпы, высвечивал отдельные темы в оркестре, что в прологе стали явственно слышны траурные аккорды в сцене объяснения Симона Бокканегры и Фиеско, предвещающие трагическую развязку. Нежный, немного тягучий проигрыш после воссоединения отца и дочери так точно передает чувства героев, что поражаешься гениальности музыки Верди. Яростная экспрессия оркестра и Фабио Сартори в арии Габриэля Адорно, решающего убить Бокканегру, позволяет услышать, что и в музыке совершенно отчетливо звучат вопли гнева и ярости. После всех анемичных Габриэлей, которых мне довелось слышать, этот был убедителен и позволял поверить, что такой и восстание поднимет, и на эшафот взойдет, и врага заколет. Очень высвечены в музыке были темы главных героев, что позволяло понимать их мысли. Выпивший отраву Бокканегра подумал о дочери, и возникла ее мелодия. Габриэль хотел заколоть дожа, но его остановила мысль об Амелии, и ее тема пролетела в оркестре. Столько «говорящих» музыкальных фрагментов оказалось в опере. Появление дожа в доме Гримальди – короткая торжественная музыка. Спор Амелии Габриэля – каждое эмоциональное движение воспроизводит музыка, их нарастающее душевное волнение, надвигающуюся опасность. В сцене объяснения Амелии и Бокканегры по поводу истории ее детства музыка просто «рисует» переживания героев – внимание, волнение, надежда, радость открытия, взрыв чувств в момент счастливого взаимного обретения отца и дочери. В финальной сцене смерти Симона есть тоже поразительные моменты, когда трагическая похоронная мелодия сменяется ангельским просветлением и молитвенным воспарением. Этот, как сейчас говорят, саудтрэк, я бы послушала еще раз.
Я не сразу поняла, кто именно исполнял главные партии, поэтому на мое восприятие не давило величие имен. Мне сразу понравился Фиеско с таким сочным глубоким басом, прекрасно звучащим и на верхах и на низах. Он был выразителен и с драматической точки зрения – такой сердитый, непримиримый, но не подлый. Как оказалось, это был певец из родной Мариинки Михаил Петренко. Надо будет его в других спектаклях «дома» послушать.
Симон Бокканегра на первых порах разочаровал и вокально, и визуально, и драматически, потом все как-то стало лучше. Особенно мастерски он провел сцену перед проклятием Паоло – он играл с ним, как кошка с мышкой, заманивая в ловушку, внешне спокойный, но с клокочущей яростью внутри, готовый обрушить ее на голову негодяя. Хороши были и финальные фрагменты – объяснение с Фиеско, благословение молодых и передача власти Габриэлю. Хотя с вокальной точки зрения, конечно, было к чему придираться, тут критик был прав. Раскачанность голоса была слышна, особой красоты в нем не было. Но сила сохранилась, и она позволяла певцу выражать разнообразные эмоции, требующие весьма громкого звучания.
Кармен Джаннаттазио в партии Амелии поначалу поразила меня каким-то застывшим выражением крайнего удивления на лице, которое никак нельзя было объяснить, поскольку оно не сходило у нее с лица в течение почти всего первого действия. Временами она вела себя, как слепая, напоминая Иоланту. Только в сцене обретения отца к ней вернулось адекватное выражение лица, и дальше в этом смысле все наладилось. Ее голос звучал хорошо, такой певице может позавидовать любой театр, но выразительности, нежности, трогающих душу красок в ее пении я не уловила.
Габриэль Адорно в исполнении Фабио Сартори оказался проблемным с точки зрения визуального восприятия, все-таки, когда молодая девушка заявляет, что умрет вместе с любимым, если Бокканегра его казнит как врага и бунтаря, зритель должен поверить в такую перспективу. Но голос певца создавал вполне убедительный образ непримиримого мстителя и страстного человека. Хороший сильный тенор, местами звучащий «со слезой», сделал исполненную партию запоминающейся. В конце концов, голос в опере важнее всего.
Усиливал общее музыкальное впечатление от оперы огромный мощно заявляющий о себе хор.
Драматургической стороне спектакля явно уделяли большое внимание. Он логично выстроен. Даже персонажи второго плана, например, Паоло, очень выпукло вылеплен – с первых минут ясно, что он интриган, предатель и властолюбец. Другие персонажи тоже, по большей части, убедительны в своих проявлениях. Отчаяние Амелии, отравление Симона Бокканегры, нежность отца и дочери – во все это можно поверить.
Спектакль поставлен без авангардных новшеств, практически традиционно, в соответствующих эпохе декорациях и костюмах. В некоторых сценах роскошные интерьеры очень узнаваемы, хорошо поставленный свет подчеркивает особенности ситуаций – ярко освещенные торжественные золотые интерьеры залов дворца дожа, приглушенный свет вечерних и утренних сцен в саду Гримальди, у порога дворца Фиеско, около дворца дожа. В костюмах есть яркие краски – красные, синие, золотые. Мне понравилось, что Симону Боккранегре не надо было в прологе выносить на руках умершую Марию, в спектакле Ла Скала это делают четыре статиста с погребальными носилками. Это очень гуманно по отношению к певцу, которому важно сохранить не сбившее от тяжелой работы дыхание.
В целом, спектакль производит сильное впечатление. Он заслужил ту овацию, которую устроили зрители. И исполнители тоже – певцы, музыканты, дирижер. Роль дирижера и музыкантов была совершенно очевидна и певцам, что они очень убедительно демонстрировали на поклонах. Певцы обнимали дирижера, показывали широким жестом на оркестровую яму, а дирижер даже присел на корточки с протянутыми руками перед ней, чтобы подчеркнуть, кому он благодарен.
Преподносенные артистам букеты были явно одного, как казалось, централизованного происхождения. Необычным было кидание артистами двух огромных букетов в зал зрителям, как букет невесты. Хотя кто-то сумел их поймать в слегка пострадавшем виде и был счастлив.
Трудно сравнивать спектакли разных театров и в разных постановках, особенно, когда у каждого есть свои немалые достоинства. В Мариинском театре идет очень достойная версия оперы Верди «Симон Бокканегра». Сценографически она скромнее, такой минимализм в стиле эконом-класса. Но это не портит оперу, напротив создает своеобразную лаконичную стилистику. Но в Мариинке совершенно роскошный исполнитель заглавной роли – Владислав Сулимский, с прекрасным голосом в полном расцвете красоты и силы. Он и драматически очень достойно и впечатляюще преподносит своего героя. И Амелии здесь прекраснве в лице Татьяны Сержан и Ирины Чуриловой. И совершенно замечательные Фиеско – Михаил Петренко и Станислав Трофимов. Правда, Габриэля по большей части поют приглашенные, но хорошие певцы. Так что любителям оперы в Мариинском театре остается радоваться, что у них есть возможность слушать оперы Верди на вполне себе мировом уровне. И будь я тем критиком, который писал статьи про спектакль театра Ла Скала, я бы подчеркнула мысль, что другие театры сейчас приблизились к уровню лучших оперных мировых лидеров, что им под силу исполнять сложные, а подчас уникальные оперы, а это свидетельствует о росте интереса к опере, увеличении количества хороших певцов, совершенствовании певческих школ. Но кому это интересно, кроме зрителя, который хочет просто радоваться увиденному и услышанному, даже если он не очень разбирается в деталях. Ни славы, ни денег такие отзывы не принесут, их никто не курит. А вот если поругать, да еще великих… «Ай, Москва, знать, она сильна!...» Помните, как там дальше?
А ведь спектакли ставят для зрителей, а не для критиков. И полные залы, и овации сегодня куда бОльший аргумент, чем статья в явно ангажированном Интернет издании, где сегодня опубликовано интервью с каким-то деятелем снискавшей дурную славу некоммерческой организации «Голос» со статусом «иностранный агент».  Или вы со мной не согласны?

P.S. По поводу гастролей Ла Скала в Большом театре у меня вообще сложилось впечатление, что изначально преследовались, скорее, статусные цели, чем чисто «оперные». Да и западная пресса давно муссирует тему, что престарелые звезды рок-н-рола, джаза, блюза, шансона, степа, оперы, кого уже списали со счетов их прежние поклонники, открыли для себя возможность заработать в России, где они все еще вызывают интерес у публики. В конце концов, театр не «кота в мешке» брал, подписывая договор с Ла Скала, наверняка, знали, кто приедет петь, они же условия гастролей обговаривали. Видимо, был важен сам факт. Возможно, прославленному миланскому театру мнение прессы в какой-то богом забытой, по меркам европейцев, Москве было неважно. Ну, кто на него будет реагировать в самодостаточной Европе, на что оно может повлиять? Залы были полные. О чем еще мечтать?
А если учесть, что в ложах дарили дисконтные карты ГУМа, самого дорогого магазина России, то это все походило на грамотно спланированную маркетинговую акцию. Сначала собрали вместе на спектакль брендового театра людей высокого достатка или значимого статуса, которым нужна брендовая одежда, обувь, аксессуары, а потом раздали скидочные карты.
На брендовые гастроли всегда ходили и будут ходить. И будут радоваться, даже если спектакли разочаруют. Так мы в свое время ходили на впервые приехавший Американский балет, с сожалением смотрели, как танцовщики в телесном трико исполняли что-то современное, катались с боку на бок на сцене, недвусмысленно терлись друг об друга, делали какие-то неприличные выпады, а мы ждали высокого искусства. Даже веселый невинный классический французский балет «Тщетная предосторожность», часть которого танцевали во втором отделении, ухитрились напичкать эротическими намеками и агрессивной жестикуляцией. Но мы были рады, что удалось побывать на этом выступлении и увидеть это своими глазами.
В этом году я дважды попалась на удочку брендов. В конце апреля в Петербурге гастролировал легендарный ансамбль ирландских танцев Майкла Флэтли со своим знаменитым незабываемым шоу «Lord of the Dance». Я в 1994 году видела его в записи, сделанной в Лас-Вегасе, знакомый американец показал и сделал пиратскую копию видеокассеты. А на гастролях в Питере была показала бледная сокращенная копия былого грандиозного шоу. Но огромный зал был полон и исходил воплями восторга. Расчет был, видимо, крайне прост. Что примут, то и везут. Ничего личного – чистый маркетинг: большой зал, один спектакль. В маркетинге есть теория, что товары не должны быть лучшего качества, чем это требуется.
А до этого был концерт звезд балета. Ульяна Лопаткина, Евгения Образцова, Фарух Рузиматов, Иван Васильев – все были на афише, не хватало только Натальи Осиповой для наживки. А в реальности это оказался концерт какого-то благотворительного фонда, и полконцерта танцевали учащиеся Вагановского училища, прекрасно, стати танцевали, и балет был отличный – «Фея кукол», но все-таки это не заявленная в афише Евгения Образцова. А звезды исполнили по одному короткому отрывку из не самых выигрышных балетов и все.
Сейчас время брендов и их потребителей. Хотели мы общество изобилия и потребления – получите и распишитесь. И так везде. В литературе – авторы-бренды. На обложках книг тоже. Так их легче продавать. В музыке – то же самое. Мы легко идем на Мацуева, Гулегину, Абдразакова, Гергиева, но будем думать, стоит ли брать билет на незнакомого певца или музыканта с любой не брендовой фамилией независимо от его таланта. Имена театров – тоже бренды. На спектакли Мариинского театра мы побежим, а на Красноярский театр оперы и балета?
Когда в Лондон в 1956 году впервые приехал на гастроли Большой театр СССР со своими балетами, то один журналист писал: обмани, укради, убей, но достань билет в Большой на Уланову! А ей тогда было 46 лет, что для балерины не самый впечатляющий возраст. Она волновалась о том, что напишут газеты, старалась танцевать наилучшим образом, и пресса была восторженная. И сегодня мгновенно разлетаются билеты в Михайловский театр, когда в балете «Тщетная предосторожность» заявляют Николая Цискаридзе в забавной, но второстепенной роли матери главной героини. А он бренд! Плисецкая, Нуриев, эти люди бренды притягивали публику, когда уже просто ходили по сцене балетным шагом. Это люди-легенды, супербренды. Зрителя тянет прикоснуться к великим символам, пусть уже уходящим, но это всегда естественно. В этом, есть если не почитание, то интерес, восхищение, благодарность тем, кто принес публике столько радости своим творчеством. Разве это не правильно? Публика очень часто бывает очень великодушной. Неужели никто не видел, как падает балерина во время спектакля, встает и танцует дальше. Это случается практически в любом театре. И ей, порой, для поддержки ей аплодируют щедрее, чем более успешным танцовщицам. Впрочем, лучше Аркадия Райкина никто об этом не сказал: «Я безбожно весь текст перепутал, Я споткнулся у всех на виду, Только "Браво!" кричал почему-то Добрый зритель в девятом ряду».