Лучезарная

        5 августа 2016 года.
Сегодня открывается многострадальная для наших спортсменов Олимпиада.
На мой взгляд, и страдать незачем было.
На месте наших руководителей я открытым текстом заявил бы:
– А пошли вы…!  Уточнив адрес, куда и коротко, и недалече.
 Мы же всё сопли жуём, смотрим, как наш министр от спорта пресмыкается, упрашивает всех:
 – Пустите нас, я больше не буду.
  Жаль министра, который даже не в курсе, что такое физкультура.
Вдруг снимут?
Да собственно чего его жалеть?
Он же памятник, а памятники у нас принято снимать только во время революций, которых, слава Богу, у нас не намечается.
 Да и мало ли у нас таких министров было и есть?
Взять Зурабова – заведующего аптекой, который лечил нас всех.
Фурсенко – председатель спортивного кооператива – всех академиков и педагогов учил, как учить надо, пока в глубокую… всю педагогику не завёл.
Чуть не выругался, – скажем, яму.
Теперь продолжает изгиляться его приемник Ливанов.
И ничего, никто их не снимает.
Наверное, это тоже памятники – нашему идиотизму.
  Так вернёмся к Олимпиаде.
С утра все волны эфира заполнены этим событием.
Масса вопросов и ответов блуждают в радиоатмосфере.
Вопросы и бытовые встречаются, типа: А воры там есть? А насильники?
Всё там есть, как и у нас, успокойтесь.
И вдруг заговорили о бразильских девочках, об их темпераменте.
Пояснения давал человек там работавший, какой-то директор института вроде бы Южной Америки.
  Во-первых, в Рио де Жанейро все мужчины ходят в белых брюках.
Это-то мы давно знаем, из «Золотого телёнка».
«Мечта поэта».
А вот про девочек, меня просто порадовало.
  Девочки там такие же, как и в Москве – все хотят.
Однако есть отличие.
 Если московская девочка хочет, то делает вид, что ничего не хочет.
Ломается по-нашему.
  В Рио де Жанейро – по-другому.
Если девочка хочет, то всем своим видом и взглядом показывает, чего она хочет.
А если не хочет?
То всё равно показывает, что хочет.
  Вот это девочки!
Во всяком случае, позабавило наше радио с утра пораньше.
  Позавтракав, отправился на станцию. Надо в город съездить.
  Сел в электричку Комарово-Удельная, моя любимая дистанция и маршрут.
Вошёл в вагон и на первое же место у дверей уселся, чтобы ближе выходить было.
По другую сторону сидела девушка «королева» вагона лет двадцати пяти, а может и меньше.
Это у меня хобби такое. Где бы ни ехал, всегда всматриваюсь в барышень и всегда нахожу «королеву» автобуса, трамвая, троллейбуса.
Вот и сейчас сидела наискосок «королева» вагона и завораживала меня своими, несколько мутноватыми, глазками.
На королеву не очень тянула.
Мордашка её, какая-то поношенная. Однако она призывно и лучезарно смотрела на меня, хотя мне уже давненько за семьдесят.
Тут я и вспомнил, что наши девочки не уступят бразильянкам ни в чём.
  Вскоре в вагон зашёл продавец с теми самыми карандашами, которые я уже с полгода отлавливаю.
Карандаш, снимающий все нагары со сковородок и кастрюль одним лёгким движением руки. Прямо, как в цирке.
Верится с трудом, но теперь сам и проверю.
Долго продавец расхваливал свой товар.
Лучезарная девушка вторила ему и что-то подсказывала, с милой улыбкой на лице.
Продавец, прерываясь, вступал с ней в короткий диалог.
  Купил я карандаши эти, а продавец дальше пошёл.
Девушка развернулась в его сторону и радостно наблюдала за тем, как у него раскупают товар.
Иногда поворачивалась к парню, что сидел с ней рядом, и делилась с ним своей радостью за продавца.
  Пребывая в радости, «королева» полезла в сумку и достала пузатенькую бутылку, наполовину наполненную желтоватой жидкостью.
Жажда мучит бедную.
Отвинтила она пробочку и сделала глоток.
Полностью удовлетворённая, завинтила пробку, продолжая улыбаться и смотреть на меня влюблёнными глазами. 
Я успел прочитать надпись на этикетке – «Коньяк».
Количество звёздочек я не заметил.
  Стала понятна радость и лучезарность милой девушки.
Половина ёмкости отпита, а времени только десять часов утра.
Молодчина! Так держать! И ни в чём не уступать им – заморским.
 По поводу звёздочек, количество которых я не успел заметить –
они уже давно и ярко вспыхивали в её сознании.
Звёздочки даже искрясь, вылетали из её мутноватых глаз.
  С меня она всё же глаз не сводила. И это мне очень польстило.
  У продавца закончились, в нашем вагоне, все карандаши, и он вернулся за сумкой.
Милая лучезарная девушка, что-то сказала ему и они вместе, с сиянием на её подержанном лице, вышли на остановке.
Ну, ещё бы – «У нас собой было…»


Рецензии