Помни, что смертен. Memento mori

Меня изловили. И собрались долго и мучительно пытать, затем зверски убить. Дело происходило по-видимому, в Полисе. Кругом дымился кальян. Наргиле. А палача звали Алекс. Добряк турко-армянин Алекс, малыш Алекс с застывшими в мучительном вопросе глазами. С незабудкой на лацкане пиджака. Было видно, что малыш собрался покинуть Истамбул, чтобы вернуться домой в Ереван, который никогда не видел.
Я не сопротивлялась, да и не могла. Меня куда-то вели по тёмным ночным улочкам Константинополя, заломив за спину руки. Я шла спотыкаясь, не разбирая дороги. Конвойные, что вели меня, выглядели странно-тени с накинутыми на головы мешками. С круглыми прорезями глазниц. В одном из них легко узнавался сегодняшний наш Владыка, его Святейшество Католикос, духовный пастырь всех армян. Святейшество позвали для того, чтобы приговорённые без суда и следствия не забыли бы оставить покаянную Господу Всевышнему, которую Владыка совершенно бесплатно доставлял в заоблачные выси через свою канцелярию.
И мне, которой никогда ничего не страшно, вдруг стало страшно страшно.Я шла спотыкаясь под тяжестью собственной туши, поправляя наколенники на разбитых коленях. Пытаясь безмолвно выкрикнуть слово "мама".
"И что такое смерть"-думала я наспех. И почему особенно сегодня так страшно и неохота умирать? И правду ли говорят, что в могиле могильный холод? И тьма. Тьма навсегда. И не слышно детского, ах, детского смеха. И что такое это навсегда?
И мне, которой никогда ничего не страшно, вдруг стало страшно страшно умирать! Вот ведь недомыслие!
Меня не пытали, и даже не убили! Ведь палачи обычные люди, такие же, как и мы с вами. И иногда им даже  присуще чувство меры и человеческое, да-да, не смейтесь человеческое, каким бы это не казалось странным, чувство сострадания!
Прошлой осенью малыш Алекс, покаявшись перед собственной совестью и Владыкой небесным, поселился в Ереване, обняв жену и новорожденного младенца и достав кальян из чемодана . Сменив профессию палача на профессию ресторатора.
С мучительным вопросом в распаxнутых глазах "И почему это здесь и сейчас, нас, стамбульско-полисских, сирийско-ливанских, египетско-румынских, болгаро-французских, греко-польских, лорийских, гюмрийских, аргентинских и прочих иных население так ненавидит? Откуда само-то оно родом? И не попытается ли теперь оно всех нас изловить, мучительно пытать, затем убить? И чем претит ему мой истамбульский кальян?
Вопрос синей дымкой взмыл в воздух, направляясь в небесную канцелярию, на суд Господний...
   
   ПОМНИ О СМЕРТИ.  Memento mori.

И снова снился мне сон...