Амстердам и тропическая Мексикана

Мы снимали себя на камеру. На ней - ничего из этого не видно, более того, я не выгляжу даже пьяной.

Вот по-настоящему было страшно, когда мои - да и все зрачки моих друзей - начали сужаться назад. Делали они это не совсем симметрично, да и не видела никогда я такого в зеркале: когда собственный глаз не реагирует на свет, когда ровная округлость зрачка становится ломанной и будто неравномерно сдувается назад, словно проткнутый шар.

В отражении - кто-то другой, за кого ты очень-очень боишься, но контролировать не можешь.

***
Смотри! - мысль побежала, лови ее!
С течением времени я начала понимать, что единственный способ заполнить простоту внутри себя - это замечать одинокие мысли, потерявшиеся в этом мозгу, ловить их и не выпускать. И вот так живешь - в мозгу мечется одна-единственная мыслишка, бедная. Треплется, я ее пересматриваю со всех сторон - и так, и эдак.

А все было как? Грибы назывались "Мексикана, легкое тропическое путешествие".

Когда я впервые попробовала грибы, я отправилась в трип через час, а может и позже. Мы приехали в Амстердам, чинно просмотрели все достопримечательности - кроме музея Ван-Гога, - и по наводке отправились в небольшой магазинчик в центре. Хотя, после грибов нам советовали идти именно к господину Ван-Гогу, визит к которому представлялся нам полезным, но слишком дорогим удовольствием.

- Смотри, - говорю подруге, - на тени. Они выходят в комнату.
- Подай коробку, - говорит Т. как ни в чем не бывало.
- Сейчас.
Через несколько минут: - Ну подай коробку, а?

Я пытаюсь переставить правую ногу и понимаю, что мне дико страшно это сделать. Во-первых, если я оторву ногу от пола, то я перестану чувствовать, что она у меня есть. Значит, ноги у меня больше не станет. Мозг испугается и пошлет туда еще одну судорогу, на тему "Эй, нога, ты еще там?". Она заболит - "да, я здесь, хозяин!".

Сообщаю о своей дилемме друзьям, они советуют напрячь левую ногу - плохой совет, плохой... Мозг заново решает ознакомиться теперь и с ее местоположением. Какой самый простой способ? Боль. И результат: у меня сейчас корчатся обе ноги, хотя никаких объективных причин тому нет. И еще мне начинает казаться, что болят они не взаправду. Точнее - мозг настолько боится боли, что не отличает ее настоящую от воспоминаний о ней. Почему-то, чтобы спастись от этого, мне приходится постоянно держать свои стопы ладонями.

Когда я смогу сходить в туалет - и что может там случиться?
Туалет находится в общем коридоре и там ходят вменяемые люди. Мне к ним нельзя. Еще я боюсь забыть закрыться, или наоборот - не суметь открыть замок. Хотя самая правдоподобная версия - я просто застряну там часа на два.
Вдохнуть полные легкие воздуха.

Туалет - настоящее испытание, главное все сделать правильно, - не запутаться в последовательности и не оставить улик того, что я не в себе.
Включить свет, открыть и закрыть крышку унитаза, вытереть воду из-под крана, которую я обычно не разбрызгиваю, не смотреть на пол... На полу куча мелких серых трещин, а еще я замечаю, что у меня в глазу соринка. Что соринка шевелится и хочет вылезти из моего глаза, чтобы вместе с полом придумать еще одну тропическую историю.

Если стена плыла на меня, то пол начинает словно испаряться в верх. На этот раз все хуже - я одна, я полностью невменяема и в любой момент ко мне может пожаловать кто-то трезвомыслящий, если я забыла закрыть дверь. Забыла? Уже не помню.

Десять грамм грибов на мой вес, а это примерно пятьдесят килограмм, это вам не шутки. Б., в которым было все восемьдесят, уже тихо отсмеялся в углу и хотел спать. Т. была все еще красная, но им было хорошо. Конечно, ведь трудностей с руками и ногами они не испытывали!

- Попустись, съешь сахара, а то все спать хотят, - я послушно кладу ложку в рот и замираю, ведь я вспомнила, что не умею глотать! Сахар просто остается лежать у меня на языке, как столовая ложка белой вязкой массы. Он начинает таять и понемногу затекать мне в горло. Не помогает.

Дальше я ем бананы, много бананов, - их тоже трудно глотать, но я отрываю верхушку и ем огромными кусками, один за другим. В это время в моей голове разворачивается нечто близкое к пику удовольствия , но то, что не имеет ни малейшего отношения к телу. Только я и мозг.

На несколько таких секунд я выпадаю из реальности, когда от лба поднимается волна тепла до самого затылка. В висках звенит, а в теле чувство, что тебя беспрестанно гладят и любят. В левом ухе нарастает шум, а шея приятно чешется от мурашек
.
Я поняла, что меня отпускает, когда ощутила, что напряжена до предела. Все это время я не осознавала, как тело на самом деле скрючено и зажато, до страшной атрофии.

Стоило какой-то части меня расслабиться, как я радостно мысленно поблагодарила:
"Левая нога, добро пожаловать! Рука, хорошо, что ты здесь! Привет, спина, наконец я смогу прилечь!". Какое счастье.

Мысль о Боге и всем сущем почти изнасилованная, на том месте, где должно быть облекающее в слова - у нее мозоль. Я последний раз прокручиваю ее перед сном и отпускаю весьма неохотно. Неприятно уходить в место, где слова заменяются образами. Хотя бывали и ночи, когда мне снились слова.

После четырехчасового сна голова чистая как стеклышко. Мы немного посидели вспомнили, что вчера к нам в комнату и вправду заглянул какой-то голландец и тут же захлопнул дверь. Он просто искал туалет.