Заскрёбыш. Гл. 2

 
                Глава 2
                «Моржи» поневоле.

В 50-е годы Государство, как обычно, решало свои глобальные проблемы,
а население, привыкшее к лишениям за годы войны, выживало кто как может.
Мы – ребятишки тоже вносили малую лепту в процесс выживания: летом – грибы, ягоды, зимой – рыбалка.
О разных причендалах * для зимней рыбалки типа специальной удочки, бура, мормышек мы понятия не имели – ловили рыбу не известно откуда пришедшим способом. И термин был соответственно не рыбачить, не удить, а глушить. Для этого использовали специально изготовленную киянку**- колотушку, или топор, который был удобнее тем, что обухом глушили, а остриём вырубали изо льда оглушённую рыбу.

*Снаряжение и снасти для зимней рыбалки\авт.\
**Деревянный молоток\авт.\

Зимой рыба иногда довольно крупная почему-то протискивалась между дном и льдом обычно на мели около берега и лежала там без движения, как дохлая. Понятно, что такую картину можно было наблюдать только в начале зимы пока лёд не покрывался снегом. Но ходить по льду в этот период было опасно.

Когда лёд успевал окрепнуть до снегопадов, или ветер сдувал местами снег с его поверхности мы на коньках выходили на охоту – глушить рыбу. Разнообразием видов наша р.Молома не блистала, но летом на удочку ловились и окуни, и плотва,      и головли, а любителями погреться на солнышке подо льдом обычно были налимы
и щурята .

Суть способа была в том, что надо было быстро и точно над рыбиной ударить по льду колотушкой, или обухом топора. Если рыбина переворачивалась вверх брюхом надо было быстро, пока она не очухалась, вырубить над ней лунку и успеть ухватить её голыми руками. Таким образом результат зависел от массы обстоятельств – не только от собственной ловкости, но и от удачи.

В тот раз удача была явно не на нашей стороне. Мы с Юркой Малышевым на берегу привязали коньки к валенкам и с опаской осторожно вышли на лёд. У Юрки были заводские коньки «дутыши», а у меня самодельные деревяшки с забитыми в них обломками косы. Наточенные на точиле они не разъезжались в стороны и скользили по льду не хуже заводских. У Юрки в руках был топор, а у меня увесистая колотушка. Не отдаляясь от берега мы покатились вверх по течению в сторону перевоза, где летом через реку переезжали   на пароме. Погода нам благоприятствовала – обильных снегопадов ещё не было,а лёд успел хорошо подмёрзнуть. По дороге в 2-х км от села в заречные деревни уже проехали благополучно несколько подвод.

Мы соображали, что лёд легче выдержит одного, чем двух и поэтому держались на отдалении друг от друга и смотрели в основном на лёд, а не по сторонам. Поэтому я не сразу заметил, что Юрка отстал, а когда случайно оглянулся, то увидел над льдом только его голову. Раздумывать зачем его понесло от берега и почему он не кричал не было времени. Я развернулся и помчался, как мог в его сторону. За несколько метров от него догадался всё же лечь на лёд и пополз, протягивая колотушку ручкой вперёд. Юрка хватался за кромку льда и пытался дотянуться до ручки, но лёд обламывался,а при моей попытке продвинуться к нему лёд обломился и подо мной. Полынья увеличилась вдвое.

Хорошо, что мы не хватались друг за друга, а самостоятельно пытались выбраться на лёд постепенно продвигаясь в сторону берега, до которого было недалеко. Просто угораздило Юрку на такое место, где лёд оказался слабым вероятно из каких-то особенностей течения. Река Молома изобиловала перекатами и ямами – омутами, а рельеф дна влиял на скорость течения, которое в свою очередь влияло на прочность льда.

Все наши действия были бездумны – на уровне инстинкта, заложенного в извилины предками.

Наконец мои ноги коснулись дна. Сделав пару шагов в сторону берега
и почувствовав опору, схватил Юрку за шиворот и подтянул к себе (ростом он был на голову меньше меня). Выбравшись на берег мы с трудом отвязали коньки, вылили воду из валенок и вышли на дорогу. С коньками в руках, которые оказались свободными потому, что топор Юрка утопил, а колотушку я оставил плавать
в полынье, все 2 км до села бежали трусцой, стуча зубами.

Дома у меня мать ахая и охая стянула с меня всю одежду, дала подзатыльник и голым отправила на печку. Я натянул на себя всё барахло, которое нашёл на печи, и быстро согрелся. Потом мать заставила выпить кружку кипятка с распаренной
в нём сушёной малиной и заявила: - Ещё раз утонешь лучше домой и не приходи.

Чем закончился этот день для Юрки я мог только догадываться. Он об этом умалчивал, а я из деликатности не расспрашивал.
О любителях – «моржах» я узнал много позднее, но никогда не испытывал желания  попробовать самому.
Сентябрь 2016 г. ПЕИ.