Часть 1. Повесть

            
          
            
            
             
*  *  *

Эта история началась поздней осенью 2013го.  Однажды я возвращался из магазина и увидел парня и девушку, заносивших коробки с вещами в соседнюю с моей квартиру.  Парень был худым и высоким.  Девушка очень красивой.  Когда я проходил мимо, она улыбнулась и сказала:  – Привет.

Да.  Это были мои новые соседи.  В ту пору я еще не знал, какую роль они сыграют в моей судьбе.



*  *  *

Шли месяцы.  Я оставался обычным рабом системы.  Днями я трудился на достопочтенного господина Р., а вечерами отдыхал, наливаясь пивом у волшебного экрана телевизора.  В какой-то момент вечера обязательно заканчивались.  Я гасил свет и отправлялся ПЫТАТЬСЯ спать.

Дело в том, что мои новые соседи Миша и Оля оказались людьми непосредственными и яркими.  Они жили громко, никого не таясь и ничего не стесняясь.  Они громко разговаривали, еще громче ссорились и еще громче трахались.  По выходным, да и по будням тоже, они устраивали улетные вечеринки с алкоголем и дискотеками, на которые собирались толпы охуевшей и о****еневшей молодежи.  Ребятки так рьяно и беззаботно веселились, что кто-нибудь из жильцов подъезда обязательно вызывал на них ментов.  Менты приезжали и уезжали.  Музыка гремела вечно.

Надо ли говорить, что с такими соседями я потерял и покой, и особенно сон.  Каждую ночь я лежал и слушал, как соседи зажигают и прожигают.  На мое счастье они вели преимущественно ночной образ жизни.  Короче, мы идеально подходили друг другу.



*  *  *

Был канун сочинской олимпиады.  В одну из ночей в мою дверь позвонили.  Я посмотрел на часы – было четыре утра – из-за соседского шума я только что уснул, а вставать уже в 6.  Позвонили еще раз – протяжно, настойчиво, нагло.  Я моментально взбесился.  Вскочил, запрыгнул в штаны и побежал на лестничную площадку – открывать общую на две соседних квартиры дверь.

На пороге стоял сосед – глаза в кучу, будто он только что выкурил хороший косяк.

– Че надо? – ласково спросил его я.
– Я извиняюсь, я сосед ваш, я ключ сломал от общей двери.
– А мне какое дело?  Время знаешь сколько?
– Я извиняюсь.
– Хули мне твое «извиняюсь»?!  Не трогай мой звонок больше, еблан!

Я вернулся домой.  Включил чайник.  Сел на кухне и начал накручивать себя, вспоминая все бесчисленные неудобства, что мне доставили новые соседи за последние  месяцы.  Входная дверь соседа хлопнула.  Почти сразу из-за стены послышался громкий смех Оли.  Затем захохотал Миша.  Мне почему-то подумалось, что они смеются надо мной.  Я практически возненавидел их.



*  *  *

Прошла еще пара недель.  От перманентного недосыпа я спорол ***ню на работе – повредил ценное имущество – и меня со скандалом уволили.  Я забеспокоился о своем здоровье.  Я понял, что мне реально нужно отоспаться.

Той же ночью я лежал в комнате, заполненной скрипами, стонами, шлепками и вздохами.  Я слушал, как чувственная Оля трахает страстного Мишу, и мечтал, чтобы на них обрушился потолок.  Они совокуплялись уже часа полтора и даже не собирались останавливаться.  Я не выдержал и заорал:

– Эй вы, ****ь, мозоли натрете!

В комнате вдруг стало абсолютно тихо.

– Наконец-то, ****ь! – крикнул я.

Я закрыл глаза и приготовился уснуть.

– Не обращай внимания, он просто придурок, – сказал Миша.
– По-моему, он очень несчастный человек, – ответила Оля.  – Живет один, никто к нему не ходит…
– Может он голубой?
– Или маньяк.
– Извращенец.
– Слушает, как мы чпокаемся, и дрочит.
– На свою мамашу он дрочит.
– Нервный такой, я ебу.

Они заржали.  Я сел на кровати.  У меня чесались кулаки.  Мне хотелось убить их обоих.



*  *  *

Восьмого марта у соседей была грандиозная пьянка – орала музыка, визжали девки, гоготали пацаны.  Я охуевал.

Когда часы прокукукали 6 утра, я решил прекратить затянувшуюся вечеринку, поднялся с кровати и пошел к соседям.  Выйдя на лестничную площадку, я позвонил им в дверь.  Мне не открыли.  Я попинал дверь.  Мне не открыли снова.  Тогда я полез в электрический щиток и вырубил соседям свет.  Музыка, наконец, смолкла.  Я обрадовался и стал ждать.  Минуты через три в коридор вывалился синий Миша.

– Че-то у меня свет погас, – пробормотал он.
– А это я выключил, – сказал я.
– Ну и зачем ты его выключил?
– А потому что заебал ты со своей музыкой!
– Э, пацаны! – прокричал он в квартиру.

На площадку вывалили пьяные пацаны.

– Тут этот урод вымогает, – показал сосед на меня пальцем.
– Какого хера, – подумал я и ударил соседа по роже.
– Ах ты, – сосед кинулся на меня, оцарапав мне шею.

Я опять ударил его.  Сосед вскинул руки – сдаюсь – и сделал два шага назад.  На площадку выскочили-загомонили девки.  Красавица Оля потянула соседа в квартиру.

– Ты мне губу разбил, урод! – крикнул сосед.
– В следующий раз я тебе голову разобью.

Миша, Оля, девки и пацаны скрылись в квартире.  Я включил им электричество и пошел домой.



*  *  *

Я зашел домой, и у соседа снова забомбила музыка.  Вопли, гогот и пляски зазвучали еще громче, еще яростнее.  Потом послышался какой-то грохот, словно сосед и гости принялись  крушить  мебель.  Мне показалось, что теперь они орут и гремят назло мне.

– Ладно, еблан, – подумал я.  – Любишь шум, будет тебе шум.

В 11 утра сосед выпроводил гостей и стал раскладывать диван.

– Че, сука, спать захотел? – подумал я.

Я отыскал на антресоли радиоприемник, воткнул его в угол комнаты, поймал на приемнике первое  попавшееся – канал «Рен-ТВ» – и прибавил громкости.  Радио начало передавать какой-то ад, что-то типа «Тайны мира с Анной Чапман».  Я засмеялся.

– Жри, тварь! – крикнул я соседу.

Следующую неделю я не выключал приемник ни днем, ни ночью.  До 4 утра радио передавало программы «Рен-ТВ», затем трансляция обрывалась, и до 6 приемник шипел «белым шумом».

На седьмые или восьмые сутки радиомарафона, около полудня, Оля устроила соседу семейный скандал.

– Все из-за тебя! – орала она.  – Сделай уже что-нибудь, от этого телевизора сдохнуть можно!

Проистерив полчаса, Оля убежала.  Это было не совсем то, чего я добивался, но я почувствовал себя отмщенным и вырубил приемник.



*  *  *

Днем у соседей было непривычно тихо.  Дождавшись 9 вечера, я упал на кровать.  Всю предыдущую неделю я почти не спал – приемник мешал не только соседям, но и мне тоже.  Мой мозг был похож на ком ваты.  Я был близок к нервному истощению.

– Вот урод, – донеслось вдруг из-за стенки. – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.

Слова звучали как-то вкрадчиво – на пределе слышимости.  Голос Миши повторял эту фразу снова и снова.  Я решил, что Миша, вероятно, записал ее на диктофон, зациклил и поставил на воспроизведение.

Я попытался абстрагироваться от этого голоса и уснуть,  но не тут-то было.  – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.  Слова словно ввинчивались в мое сознание, сводили меня с ума.

Я сунул голову под подушку, накрылся с головой одеялом.  – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.  Слова проникали повсюду.  Жгли мой мозг.

Прошел час, два, три.  Я погрузился в какое-то беспамятство, балансировал на грани между сном и помешательством.  – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.  Нельзя выдавать себя.  Нельзя показать соседу, что его запись меня убивает.

– Ладно, еблан, – мысленно сказал я, – Развлекайся, ничтожество.
– Это ты ничтожество, – ответил вдруг голос соседа.
– Как?  Как ты можешь меня слышать?  Ты что, ****ь, телепат? – спросил я мыслями.
– Ты ужасно громко думаешь, – ответил голос Оли.

Я скорчился на кровати, зажал уши руками.  – Вот урод, вот урод, вот урод, вот урод.  Слова не исчезли, заполнили весь мой череп.  Они сделались очень большими, а я – очень маленьким.
 
 

*  *  *

Когда я проснулся, в комнату светило красное, вечернее солнце.  В горячем воздухе медленно кружилась пыль.  Все казалось каким-то нереальным, потусторонним.  У меня сильно болела голова.

Я выбрался из постели и пошел в ванную.  Встал под душ.  В шорохе падающей воды мне послышался чей-то шепот.  Я не придал этому значения.

Я вышел из ванной, прошел в комнату, открыл шкаф.  Начал доставать чистое белье.

– Как поступим? – спросил Олин голос.
– Он ударил Мишу, проучим его ночью, – пробасил голос какого-то мужика.
– Может сперва поговорить с ним? – предложила Оля.
– Он слов не понимает, – сказал голос Миши.
– Пусть сука понимает, – сказал голос басистого мужика.

У соседей хлопнула входная дверь – они ушли.  Я оделся, потянулся, размялся.  Вспоминая вчерашнее, я и сам был не прочь кого-нибудь «проучить».

Я пошел на кухню, соорудил пару бутербродов.  Стал есть.  С чердака донесся топот многочисленных ног (я жил на последнем этаже).  Потом кто-то принялся стучать мне в потолок.  Потом с чердака заголосил хор из полудюжины молодых глоток:

– Эй, урод, поднимайся на крышу!
– Только выйди в подъезд, гондон!
– Мы убьем тебя раком, слышишь?!
– Мы не драться будем, мы ****ься будем!

Проорав этот корявый стишок, они радостно загоготали.

– Тебе ****ец, урод!
– Мы придем ночью!
– Ты моего брата тронул!
– Мы убьем тебя, сука!

Молодые глотки убежали.  Я доел бутерброд.  Напялил треники, кроссовки.  Поставил рядом с входной дверью стальную трубу от пылесоса.  Сел на диван в комнате и стал ждать ночи.



*  *  *

Около трех ночи за мной пришли юные убийцы.  Они расположились на чердаке и на густой фене начали втирать мне, что я неправильно живу – избиваю соседа, не даю ему спать и прочее.  Я послал их на ***, крикнув, что люди разговаривают не через потолок, а с глазу на глаз.  Они пригрозили спуститься на мой балкон с крыши – я взял нож.  Они пообещали, что взявшись за нож, я сдохну от ножа – я вышел в подъезд.  Они поклялись, что выпилят меня и всех моих родственников – я поднялся на чердак.  На чердаке никого не было.

Стоило мне возвратиться домой, как мой мозг что-то обожгло, в ушах зазвенело.  Знакомый басовитый голос, идущий из квартиры снизу, объяснил, что будет лечить мою «патологическую агрессивность» экспериментальной научной методикой «Микрофон в голове».  Я послал на *** и его тоже.  Два или три часа он полосовал мои мозги какими-то излучениями.  Когда боль стала невыносимой, я выбежал на улицу.  В городе светало.  Наступал очередной день.



*  *  *

Была весна – сосульки, почки, лужи, растаявшее говно.  Я шагал по улице, вспоминая все, что со мной приключилось, и пытался понять, в какую же переделку я попал.  Мысли путались.  Все это смахивало на дурной сон.  Или безумие.

Я свернул в парк.  Навстречу шла женщина.  Мы поравнялись, и женский голос произнес «придурок».  Я обернулся – женщина спокойно шла дальше.  Я пожал плечами.  В парке на скамейке сидел пожилой мужик.  Когда я проходил мимо него, мужской голос произнес «урод».  Я снова обернулся – мужик даже не смотрел в мою сторону.

Я мигом догадался, что происходит – кто-то хочет, чтоб мне казалось, будто случайные прохожие оскорбляют меня.  Но кто?  И как они это делают?

– Направленная антенна, – прошептал женский голос мне на ухо.  Я огляделся – рядом никого не было.

– Направленная антенна? – переспросил я.  – Они передают мне эти ругательства при помощи направленной антенны?

– Да.

– А ты кто такая?  Ты что слышишь мои мысли?

– Конечно слышу.  У тебя микрофон в голове.

Женщина расхохоталась.  Я начал обмозговывать ее слова.  Антенны, микрофоны, чтение мыслей на расстоянии.  Тройка по физике в аттестате.  Попов изобрел радио, а Эдисон – электрический стул и лампочку.  Я ничего не мог доказать, но кожей чувствовал какое-то наебалово.  У меня над ухом зазвенело сразу несколько голосов:

– Все, я не могу, он такой умный.
– Перестань над ним смеяться, он этого не любит.
– Мы не люди, мы не глюки, мы звуки.
– Мы живем на крышах, дурачок.

Я посмотрел на крыши близлежащих домов.  На крышах торчали антенны.  Много антенн.

– Понял теперь, откуда ветер дует?
– Направленная антенна и микрофон в голове.
– Ты находишься в условиях контролируемого эксперимента.
– Ты приехал, мальчик, слазь.



*  *  *

От всех этих голосов я чуточку растерялся.  В висках запульсировала кровь.  Мне захотелось подумать, и я опустился на лавочку в парке.  Сжал голову руками.  Мысли не шли или, вернее, шли по кругу.  – Что, ****ь, творится? – повторял я снова и снова.

– Знаешь, твоя проблема в том, что ты не умеешь ладить с соседями, – начал басовитый голос.  – Зачем ты оскорблял Мишу, зачем разбил ему лицо, зачем не давал ему спать?

– Ты че за *** вообще? – мысленно спросил я.

– Работник милиции, – ответил он.

– Хули тебе от меня надо, работник милиции?

– Ты живешь, как урод, я не могу наказать тебя по закону, но я проучу тебя.

– Ты в каком подразделении трудишься, учитель?

– Это неважно.  Ты получишь, что заслужил.  Когда все кончится, скажешь мне спасибо, – в моем ухе больно стукнуло, словно работник милиции бросил микрофон на стол.

Я посмотрел на безоблачное, синее небо.  На людей, прогуливающихся по парку.  –  Какая-то шляпа, – подумал я.



*  *  *

Послонявшись по городу еще пару часов, я решил возвратиться домой.  Войдя в свой подъезд, я словно увидел его впервые – темнота, мусор, погнутые перила, облупившаяся краска на стенах, похабные надписи на почтовых ящиках.  «Бросай курить, будь физкультурником» призывал плакат советского стиля, наклеенный в обшарпанной кабине лифта.  Я вышел из лифта, поднялся по лестнице на свой последний этаж, вошел в свою квартиру.

– Дом, милый дом, – подумал я.
– О, придурок вернулся, – прошептал женский голос.

Я разделся, поставил чайник, достал из холодильника котлеты и начал есть.

– Чавкает, как свинья, – сказала другая женщина.
– Он несколько месяцев подслушивал, как соседи занимаются сексом.
– Правда?  Вот урод.
– Еще он постоянно смотрит порнографию.
– И онанирует в душе.
– Озабоченный человек.
– Человек?  Не то слово.  Грязь и мразь.
– У него отец алкоголик.
– Я не удивлен.
– Да он и сам алкоголик.
– Яблочко от яблони...
– Знаете, а я любила его.  В школе он был очень милым парнем.  Кто бы мог предположить, что из того обаятельного мальчишки вырастет падший мужчина.

Я составил посуду в раковину.  Включил ноутбук.  Голоса неизвестных людей мусолили меня, не переставая.  Я набрал в поисковике фразу «микрофон в голове».  Компьютер ожидаемо выдал дюжину страниц чуши.  Сбиваясь и путаясь из-за голосов, я пролистал эту чушь.  Ни намека на сайты с описанием экспериментальных научных методик.  Я попробовал поискать «направленную антенну».  Бинго!  Гугл выдал сто с лишним тысяч страниц.  Я попытался сузить поиск.  Набрал «направленная антенна» + «голоса в голове».  В окне браузера появились ссылки на сайты по психотронике.  Я просмотрел часть из них.  На сайтах писали какие-то полоумные с манией преследования.  Я выключил компьютер.

– ****ь, что же делать? – подумал я.
– Померь давление, – предложил первый голос.
– Выпрыгни в окно, – посоветовал второй.



*  *  *

Я плохо помню события следующего месяца.  Я почти не спал.  Незнакомые люди ****ели в моей голове круглосуточно.  Сначала они убеждали меня в том, что они психологи из милиции.  Потом, что они оперативники ФСБ.  Потом принялись выдавать себя за ученых, проводящих секретный эксперимент по контролю над поведением людей.  Якобы, при помощи структурированных направленных излучений в височной доле моего мозга была создана особая биоантенна, передающая и принимающая сигналы их аппаратуры.  Я не верил и верил в эту чепуху.  Конечно, их объяснения звучали, мягко говоря, фантастично, но ведь и то, что происходило со мной, напоминало какую-то фантастику.

Они перехватывали все импульсы моего мозга.  Они читали мысли, видели, слышали и чувствовали то же, что и я.  У них был доступ к моей памяти.  Они управляли физиологическими процессами в моем организме.  Выработкой гормонов, частотой сердцебиения и т.д.  Они создавали ложные звуки, ложные запахи, ложные ощущения.  Они загружали в мой мозг визуальные образы.  Они показывали мне искусственные сны.  Они нарушали нормальное функционирование отделов и полушарий моего мозга.  Они лишали меня внутреннего голоса и заменяли его своим.

Со временем в моем мозге что-то сломалось, и я начал выдавать на все какие-то кретинические реакции.  Например, я видел маму и думал «дура».  Видел брата и думал «гондон».  Видел случайную женщину и думал «изнасилую».  Намазывал сосиску майонезом и думал «*** и сперма».  Я не мог контролировать эти реакции.  Они очень утомляли и расстраивали меня, ведь за моими мыслями следили неизвестные.

– Мы все записали и выложили в интернет, – врали они, – ты опозорился на всю Россию.

– Представь, как мы докладываем об этом президенту.  Мы каждый раз за тебя краснеем.
 
Вообще, за этот месяц я похудел на треть моего веса и сделался законченным невротиком.  Я вздрагивал от любого шороха, ходил по квартире на цыпочках, боялся незнакомых людей, боялся подойти к окну, боялся выйти на улицу, боялся подумать о чем бы то ни было – боялся всего на свете.

Однажды они проболтались, что радиус работы антенны в моей голове составляет 50 километров.  Я решил проверить это утверждение, наскоро собрался, прикинул маршрут по карте и свалил из дома.



*  *  *

Начиналось короткое северное лето.  Вырастала трава.  Распускались листья.

Двигаясь строго на восток, я уходил по лесу прочь.  Прочь от города, где меня сводили с ума.  Прочь от людей, читавших мои мысли.  На мне был энцефалитный костюм и кроссовки.  В карманах лежали сигареты, спички и нож.  За спиной висел, казавшийся из-за моей тогдашней слабости тяжелым, 20 килограммовый рюкзак с едой, водой, посудой, теплой одеждой, покрывалом, веревкой и топором.

– Беги, беги, беги, – пели голоса в моей голове.

И я бежал.

– Ты убегаешь от проблем, – говорили они.

Я не спорил.

За первый день я преодолел около 30 километров.  Остановился на ночлег.  Поужинал консервами.  Спал на голой земле.

За второй день я прошел еще столько же.  Я давно перевалил за расчетный радиус действия моей антенны, но голоса не исчезли.

– И тут наебали, – думал я.
– Мы привлекли военный дрон, – оправдывались они.

На третий день я вышел, куда и планировал – к невысоким горам с заснеженными еще вершинами.

Прошагав вдоль гор пару километров, я набрел на широкий горный ручей и решил расположиться на его берегу.



*  *  *

Я насобирал дров, развел костер и сел есть.  Солнце утонуло за горизонтом.  На темнеющем небе появились густые, черные тучи, спускающиеся с гор.  Затем поднялся стылый, пронизывающий ветер, и погода резко испортилась.  Когда совсем стемнело, на меня рухнула стена ледяного дождя.  Я как мог поддерживал костер – подкидывал ветки, заслонял его от дождя своим телом, но костер погас.  Я оказался в непроглядном мраке и холоде.

Прошел час.  Температура воздуха упала до пяти градусов.  Я сидел в насквозь мокрой одежде, кутался в покрывало, из которого впору было выжимать воду, и стучал зубами.  При каждом порыве ветра меня начинала колотить крупная дрожь.

– Ты научишься выживать в естественных условиях, – сказал басистый голос.
– С вами я научусь всему, – отшутился я.
– Ты должен двигаться, чтобы согреться, – посоветовал он.
– Спасибо, мне тепло от одной вашей заботы.

Прошел еще час.  Дождь припустил с новой силой.  Я вдруг подумал, что здесь и умру.  Я вскочил, отшвырнул покрывало, отыскал березу и принялся рвать бересту.  Руки не слушались – они онемели от холода.  В кроссовках хлюпала вода.

Я сложил на костровище бересту, накрошил тонких, мокрых веточек.  Щелкнул зажигалкой.  Накрыл огонек ладонями.  Береста загорелась, почадила и потухла.  Я выругался и застучал зубами.

Наверное, я был как-то особенно жалок в тот момент.  Возможно, мне грозила гибель от переохлаждения.  В общем, я не в курсе, почему они решили тогда вмешаться.

– Молись, молись, сынок, – сказал незнакомый мужской голос.
– Молиться?  Я не знаю молитв, – подумал я.
– Когда ты молишься, опустись на колени.

Я опустился.

– И повторяй за мной. Отец наш небесный.
– Отец наш небесный.
– Прости нам прегрешения наши.
– Прости нам прегрешения наши.

– Закрой глаза, раб Божий, – сказал незнакомый женский голос.

Я закрыл.

– И вспоминай свой грех.

В моей голове словно что-то взорвалось, перед глазами замелькали гнусные картинки – воспоминания о моих грехах, которых было много.  Очень много.

– Господи, помилуй, Господи, помилуй – запели незнакомые голоса.
– Господи, помилуй, – повторил я за ними.

На меня обрушился тропический шквал дождя и начал смывать мои грехи.  Я почувствовал, как изнутри меня заполняет странное тепло.  Я перекрестился.  Впервые в жизни.

– Встань, раб Божий, – сказал мужской голос, – и разведи костер.

Я встал и с сомнением посмотрел вокруг – дождь лил, как из ведра, какой тут костер.

– Не бойся, юноша, с нами Бог.  Бог с теми, кто живет правильно.

Я подошел к березе и принялся обрывать бересту.

– Воспользуйся ножом, – посоветовал мужской голос.

Я попытался сделать на коре надрез.  Рука так тряслась от холода, что ничего не получилось.

– Попробуй с Богом, – улыбнулся мужской голос.

Я сделал на коре еще один надрез.  Рука была тверда, будто кто-то повелевал ею.  Я надрал охапку широких полос бересты.  Отнес их к костровищу.  Начал ломать тонкие ветки.

– Не эти, – сказал мужской голос.  – Оглядись.

Я огляделся.  В темноте, словно светились, ветки лиственницы.

– Эти, – сказал мужской голос.

Я собрал веток лиственницы, наломал их.

– Сложи шалашом, – посоветовал мужской голос.

Я поправил на костровище бересту.  Сложил ветки шалашом.  Щелкнул зажигалкой.  Береста загорелась, зачадила.

– Господи, помилуй, Господи, помилуй, – запели голоса.
– Господи, помилуй, – повторил я шепотом.

Вспыхнуло жаркое метровое пламя и принялось жадно пожирать мокрые ветки.  Это было чудо.  Чудо Господне.  Я заплакал от умиления и подставил дрожащие руки огню.



*  *  *

Через несколько часов дождь прекратился.  Я сидел у огня, пил чай и думал о Боге.  Кто он?  Какой он?  Есть ли рай или ад?  Возможно ли, что все написанное в Библии правда?  Возможно ли, что Бог создал человека, и Землю, и всех тварей земных?

– Я не тот Бог, в которого верят люди, – сказал мужской голос.
– Какая-то высокоразвитая форма жизни? – спросил я.
– Мыслящий эфир.
– Значит, люди не одни во Вселенной?
– Нет.  Есть шесть обитаемых миров.  И мы.
– Как все это работает?  Как ты разжег костер?  Как разговариваешь со мной?
– Ты никогда этого не узнаешь.  Мы храним свои тайны.
– Почему же я узнал о вас?  Я что какой-то избранный?
– Ты избран, чтобы быть как все.
– Мы пожалели тебя, – сказал женский голос.  – Ты хороший человек, но живешь неправильно.  Мы хотим наблюдать, как ты растешь и развиваешься.  Мы хотим целовать твою жену.  Мы хотим играть с твоими детьми.

Ее слова растрогали меня, и я снова прослезился.  Смутившись, уставился в кружку.  Чаинки на дне кружки сложились в раскидистое дерево – символ жизни, а потом в человеческий череп – символ смерти.

– Живи или сдохни! – прогремел голос откуда-то сверху.

Я поднял глаза к темному небу, ожидая увидеть там самого Бога.  Из-за плохого зрения я увидел лишь десяток тусклых звезд.  Внезапно, зрение словно начало обостряться.  Сквозь черноту неба проступили алмазные россыпи сияющих звезд.

– Это космос, – сказал девочкин голос.  – Наш дом.

Все случившееся в ту ночь  глубоко поразило меня.  Я с удивлением обнаружил, что человеческие представления об окружающем нас пространстве не вполне верны.  Что научная картина мира зияет огромными прорехами.  Я больше не знал, что возможно, а что не возможно.  Я зажил в мире, где возможно все – в мире чудес.



*  *  *

Четыре дня спустя я вернулся в город.  Устроился на работу.  Голоса перестали притворяться учеными и начали притворяться ангелами.  Они много рассказывали мне о том, в чем разбирались лучше всего – о высоких и низких душах.

Несколько раз со мной беседовал их Бог.  Он все хотел, чтобы я двигался к святости – пахал сутками, голодал и штудировал религиозную макулатуру.  Я деликатно отнекивался.  Не гожусь я в святые.  Лицом не вышел.



*  *  *

Подоспела осень.  Световой день стал коротким.  Всюду господствовала тьма.  Видимо, у прилипших ко мне существ наступили тяжелые времена, потому что их поведение поменялось.  Они сделались злыми и агрессивными.  Все чаще мешали мне спать.  Будили меня залпами каких-то излучений, порой довольно болезненными.  Этими же залпами заставляли меня часами слоняться по квартире или неподвижно сидеть на стуле.  Стоило мне пошевелиться, они создавали неприятные ощущения в одном из органов моего тела.  Короче, жизнь моя приобрела характер чертовски странный и утомительный.



*  *  *

Пришла зима.  Голоса продолжали резвиться в моем черепе.  Я начал замечать глубинные изменения в собственной психике.  Я сильно потупел, практически исчезло критическое мышление, появились апатичность, раздражительность, проблемы с памятью.  Мне стало трудно читать, писать и смотреть телевизор.  Даже элементарно поддерживать разговор.  Естественно, я связал эти негативные изменения с моими бестелесными друзьями.  Я понял, что «друзья» каким-то образом повреждают мой мозг.

Одним прекрасным ноябрьским вечером я очень настойчиво попросил их оставить меня в покое.  Они отказались.  Тогда я решил узнать о них больше, полез в интернет, и постепенно Яндекс нашел все.  Несколько часов я взахлеб поглощал материалы о психотронном терроре и шизофрении.  Выяснилось, что моя история совершенно не уникальна.  Что голосами поражены головы миллионов людей.  Основная масса этих людей  полагает, что голоса – галлюцинация, следствие заболевания мозга.  Многие люди с голосами убеждены, что являются жертвами правительственных экспериментов.  Некоторые – что голоса принадлежат Богу, ангелам и демонам.  В бестелесных существ не верит почти никто.

С тех пор я полюбил ковыряться в интернете.  Так я пронюхал о мифическом проекте НАСА «Blue beam», о «таинственной» станции HAARP на Аляске, об аналогичных станциях на других северных территориях, в том числе и в России.  Из этой информации у меня сформировалась стройная концепция, которой с радостью подыграли мои хитрожопые «друзья».

Я поверил, будто верхушки элит развитых стран  в курсе того, что наша планета тысячи лет заселена бесплотными пришельцами из иного мира.  Что станции типа Харп построены для борьбы с ними.  Что спецслужбы развитых стран используют таких, как я, в качестве наживки.  Что они заманивают пришельцев в особым образом подготовленные города, где пришельцы уничтожаются.

Короче, я утратил всякую связь с реальностью и сошел с ума.  Пару месяцев я был самым счастливым человеком на Земле.  Я ****ился с пришельцами и убивал богов, уходил от слежки спецслужб и ронял спутники, перемещался между параллельными вселенными, создавал черные дыры, рвал суперструны, ставил мир на грань гибели и спасал его.

Эта великая игра закончилась прозаически.  Я вычислил «агента ФСБ» и попытался сдать его ментам.  Менты вызвали скорую.  Скорая – бригаду психиатрической помощи.  Я очутился в месте, где разбиваются грезы и мечты.  В дурдоме.



*  *  *

Меня привезли ночью.  Провели в приемный покой.  Я рассказал дежурному врачу и двум медсестрам то же, что до этого рассказал ментам.  Что меня преследуют сотрудники неизвестной спецслужбы.  Что на меня воздействуют неизвестными излучениями.  Даже продемонстрировал ожоги от этих излучений на руках и ногах.  Естественно, мне никто не поверил.  Меня переодели в пижаму, укололи галоперидолом и уложили спать в надзорную палату.

Пару следующих недель мои прозрачные друзья продолжали лить воду на мельницу моего безумия.  Используя весь огромный арсенал доступных им средств, они подыгрывали любой бредовой идее, рождавшейся в моей голове.

Потом подействовали нейролептики, мозг немного очистился, и я вдруг отчетливо осознал, что нет никакой войны с пришельцами, что никакие спецслужбы со мной не работают, что я всего лишь обычный человек, запутавшийся в паутине грандиозной лжи.  Их лжи.

Я отлежал в больнице полтора месяца и освободился, скрыв некоторые «проявления» своей «болезни».  Мне была назначена поддерживающая терапия в виде типичных и атипичных нейролептиков.  Мне было предписано каждые четыре недели посещать участкового психиатра.



*  *  *

Первый месяц после выписки я чувствовал себя сносно.  Меня беспокоила только неусидчивость, возникшая, вероятно, из-за уколов пролонга галоперидола.

Затем у меня развилась негативная симптоматика.  Не хотелось жить, не хотелось работать, не хотелось есть, не хотелось ничего.  Целыми сутками я спал или валялся на диване, глядя в потолок.  Любая активность давалась с изрядным трудом.  Почистить зубы, как взобраться на гору.  Заправить постель, как слетать на Луну.

Это незнакомое состояние испугало меня.  Не придумав ничего лучшего, я поехал на прием к психиатру и сказал, что мне хреново.  Психиатр выписала направление на госпитализацию.  Я лег в больницу во второй раз.



*  *  *

Вторая госпитализация продлилась два месяца.  Стало чуть легче.  Ко мне вернулись веселость и бодрость.

Мои невидимые друзья по-прежнему со мной и уходить не собираются.

Сосед Миша, с которого началась эта история, увлекся жесткими наркотиками и скоро, наверное, сторчится.

Мой конфликт с Мишей полностью был срежиссирован моими необычайными «друзьями».  Они усиливали звуки из Мишиной квартиры, либо создавали ложные звуки в моей голове.  Например, Миша никогда не записывал на диктофон фразу «вот урод» и не доставал меня ею.

Такой вот финал, да.  Возможно, продолжение последует.



Июль – Сентябрь 2015