Волшебник

У самого края мира, там где соленые валы океана с грохотом проваливаются в бездонное ничто, там где в радужных клубах пены рождаются ветры, а солнце встречается с утром. У самого края мира, так далеко отсюда, что трудно не только представить, но и даже подумать, потому что пока мысль пробежит это невозможное расстояние можно забыть о чем идет речь. А разве есть смысл в бессмысленных размышлениях? Итак, у самого края мира, но чуть в стороне от него раскинулась прекрасная и удивительная страна.
 
Теплая и солнечная, как увитая диким виноградом открытая галерея с резными колоннами и тонко очерченными арками выходящая на южную сторону. Весна длилась там целый год, а иногда даже чуточку дольше. Наверное, она просто не хотела улетать от радостного буйства красок, ароматов, звуков в холодные заснеженные края, где ее ждала тяжелая, достаточно бессмысленная  работа по пробуждению спящей природы – все равно она потом опять впадала в зимнюю спячку. Море было всегда спокойным и хранило истинно джентльменскую невозмутимость, лишь иногда освежая берег мягко набежавшей изумрудной волной. Каждое утро легкий, почти незаметный бриз, неслышно скользя между деревьев,  приносил чистый морской воздух в каждый, даже самый удаленный от берега дом. Как и весна, море любило эту страну – здесь, у этих гостеприимных берегов, оно отдыхало от штормов и ураганов, от рева ветра и  шума прибоя. А солнце каждое утро именно здесь начинало свой путь по небосклону, даря  жителям свои первые, самые ласковые и нежные  лучи. Они освещали, но не  ослепляли, они согревали, но не обжигали… 

Никто не знал как велика страна и есть ли это лишь часть материка или целый остров, да и не интересовался особенно. К чему? Жители той страны не испытывали ни сомнений, ни страданий, ни вожделений. Они просто жили, наслаждаясь каждым мгновеньем своего безмятежного бытия. Буйная растительность покрывавшая чуть всхолмленную равнину давала в достатке самой разнообразной пищи и защищала от полуденного солнца, а море изобиловало рыбой - достаточно было зайти по колено в воду. Желающие заняться охотой могли легко сделать это лишь немного углубившись в прохладный зеленый сумрак. Прозрачные ручьи с песчаным дном несли чистейшую ледяную воду с далеких, но видных в полдень ледников – белые росчерки на голубом небе. Там без сомнения темнели еще и горы, но подойти к ним, тем более подняться, никто не пытался. Жители вообще далеко и надолго  не уходили, никогда и никуда. И не потому что чего-то боялись – просто не видели в этом ровно никакого смысла. Поистине сказочная страна... 
 
И жил в той стране волшебник. Его маленький замок (ведь настоящие волшебники не живут   в простых домах) с островерхой черепичной крышей, игрушечными башенками и флюгером в виде развевающегося флажка  стоял на самой границе суши и моря - в грохочущей на обычных берегах, а здесь лишь нежно шуршащей полосе прибоя. Невысокий утес незаметно переходил в украшенные тонкой резьбой камни стен, повторяющих его причудливую неуловимую форму – и не круглую, и не многогранную. По форме, если взглянуть с высоты парящих в звонком воздухе птиц, он немного походил на вытянутую ветром дрожащую каплю. И именно там, где тонкая часть соприкасалась с берегом, располагался вход - длинный узкий мостик непринужденно изогнувшийся между утесов поменьше, практически просто больших камней чуть выступающих из воды. Во избежание падения в воду, удовольствия от которого, пожалуй, было бы больше, чем испуга, имелись перила и зажигаемые каждый вечер разноцветные фонарики. Да, да - и ночью гостеприимные двери оставались открытыми. Да и двери ли? Легкая бамбуковая занавеска  предназначенная лишь оповестить хозяина о посетителе мелодичным стуком - как тонкими женскими пальцами по стеклу.

Волшебник всегда сам встречал гостей и усаживал за длинный стол в большом, увитом цветами зале с высоким сводчатым потолком и большими, всегда распахнутыми окнами. Отсюда открывался совершенно потрясающий вид и на море, и на берег. Именно отсюда счастливым жителям больше всего нравилось любоваться своей  прекрасной страной. Этот удивительный зал иногда казался таким огромным и вмещал столько гостей, что было непонятно, как вообще волшебник умудрился разместить его в своем с виду  маленьком замке. Но на то он и был волшебником, чтобы совмещать несовместимое.

А еще он угощал гостей вином - такого замечательного вина не умел делать больше никто - даже в той стране, и, тем более, его невозможно было привезти откуда-то. Все знали - волшебник не зря бродил по окрестностям в поисках одному ему известных цветов, трав и ягод необходимых для придания вину особого вкуса и аромата. Собирать их надо было в особое время и особенным образом – что-то утром и только голыми руками, что-то вечером – аккуратно срезая под корешок. Волшебник досконально знал все эти тонкости и действовал не заглядывая ни в какие волшебные книги. А сколько корзин винограда он спускал в подвал через специальный люк с помощью многочисленных друзей!  Наверное, больше, чем съедали все остальные жители страны. Но самое главное происходило в подвале, где  волшебник проводил по несколько часов каждый день. Там, в прохладном сумраке стояли бочки с вином. Здесь были большие пузатые бочки твердо стоящие на земле и маленькие бочонки разложенные по стеллажам. Одни запечатанные, обмазанные смолой и даже обмотанные крепкими веревками, чтобы сдержать играющую силу молодого вина, другие  совсем старые, покрытые пылью и паутиной. Самым удивительным в этих бочках, кроме вина, разумеется, был материал – очень темное и очень твердое дерево. Такого дерева не было в прекрасной стране! Говорили, что очень давно бочки прибило к берегу, как раз около замка, и волшебник вытащил их на берег.  Хорошенько вымыв подарок моря пресной водой и высушив, он перенес их в подвал и начал делать вино. Однако некоторые утверждали, что эти бочки волшебник привез с собой, не давая, впрочем, внятных объяснений как и когда это случилось.   

Очень немногие удостоились чести побывать в знаменитом подвале.  Происходило это или случайно, или вынуждено: например, когда волшебнику требовалось помощь – слишком много гостей пришло сразу и он просто не успевал принести им достаточное количество вина. Потом счастливчики с удовольствием делились впечатлениями от  увиденного, а волшебник только улыбался, слушая эти рассказы, и объяснял, что вино не любит шума и суеты, поэтому-то в подвал не надо лишний раз ходить – только по делу.

Наверное, именно за это вино его и назвали волшебником очень и очень давно. К сожалению со временем посетители замка перестали придавать былое значение чудесному напитку, хотя всегда с удовольствием пили и нахваливали к безмерному удовольствию волшебника.  Дело в том, что вол¬шебник кроме вина и других чудес умел делать сны. Самые разные сны - веселые и грустные, смешные и страшные. Уметь-то умел, но почему-то не любил. Ну не нравилось ему это волшебство. А гости, единожды узнав, случайно, в общем-то, стали все чаще и чаще просить подарить им сон. Ну не подарить, так продать. Ну не продать, так обменять. Ведь даже в прекрасной стране  волшебство остается лишь волшебством - шуткой или игрушкой, пока не становится частью реальной жизни. А это обязательно рано или поздно случается…

И волшебник стал все чаще и чаще уступать своим гостям. Особенно когда они приходили всей семьей - веселые и счастливые, с детьми и корзинками разных вкусностей. Пили вино и пели песни за знаменитым и любимым длинным столом в огромном, увитом цветами зале, хвалили хозяина и радовались жизни. Волшебник любил эти минуты, все более короткие, к сожалению. Потому что он уже в первую минуту встречи знал, кто именно из гостей первым попросит его отойти в сторонку для беседы: открытые и простые во всем, иногда даже слишком - волшебник, бывавший когда-то и в других странах, считал это больше похожим на  грубость, свои сны они старались хранить в тайне. Кроме детей, конечно - эти сразу просили сказки со страшными драконами, прекрасными девами и храбрыми рыцарями. Но постепенно дети стали редкими гостями волшебника, их просто оставляли дома, чтобы не тратить драгоценное время мастера на всякую ерунду - взрослым требовалось все больше и больше ночных историй.  Для себя...

В конце концов, волшебник попытался отказаться от неприятной для него  и довольно утомительной работы. Вино он готов был делать с утра до вечера! А вот сны – нет... Но многочисленные, иногда даже настойчивые  просьбы посетителей, особенно, старых друзей - их было у волшебника в избытке, чуть больше, пожалуй, чем жителей страны - вынудили его сохранить все без изменений. Тем более, что вино постепенно перестали спрашивать вообще – словно не было его никогда. Да и большие веселые компании больше в замке не появлялись...

Непрерывная цепочка посетителей бесконечной, переминающейся с ноги на ногу, молчаливой змеей вилась в тени деревьев, огибая живописно расставленные домики и играющих детей, выползала на прокаленный солнцем белый песок, плавно огибала лазурную как небо и такую же прозрачную воду лагуны - волшебника всегда поражало раньше насколько похожи парящие рыбы на плывущих птиц,  когда-то очень давно поражало, очень давно... Теперь ему некогда было даже выйти из замка. Потому что змея вползала на мост и бесшумно, но неотвратимо опутывала его холодным склизлым кольцом чужих страстей и желаний.

О! Их оказалось много, очень много, даже слишком много для такой прекрасной страны… Волшебник не раз пытался остановиться, разорвать эту бесконечную цепочку посетителей, объяснить им, что больше не хочет и не может делать сны. Тем более такие, которые от него ждали. Хватит! Но у него не было возможности даже говорить, просто говорить, не то что объяснять.  Они толпились вокруг, наседали со всех сторон, не успевал отойти один, его место занимал другой, а там следующий, следующий,  следующий,  следующий...  Даже ночь не приносила желанного отдыха, ведь все знали, что волшебник может обходиться без сна и работать круглые сутки. Так зачем ждать утра?

Конечно волшебник мог остановиться, выгнать всех из замка и запереть дверь, которой раньше никогда не пользовались. Но ведь это были его друзья, а как им откажешь? Волшебник стал богат, как не был богат ни один волшебник ни в одной стране. Золотые самородки, драгоценные камни, редкие морские раковины, огромные жемчужины - все самое ценное и красивое, что было в прекрасной стране сначала заполнило кладовые, за¬тем комнаты, переходы и лестницы. Добрались даже до чердака и винного подвала - теперь к бочкам было не подойти, даже если бы кто-нибудь захотел вина. Один зал осталась свободным для приема - тот самый, любимый волшебником когда-то. На самом деле он никогда не просил ничего за свой труд и поначалу отказывался от платы, но они упорно тащили самое ценное, распихивая по углам или сваливая где попало, заполняя любое свободное место в замке тем, что совершенно не требовалось хозяину. Наверное считали, что без этого волшебник подсунет второсортный товар, но волшебник не умел и не хотел этого. Если уж работа неприятна и вынуждена, пусть будет хотя бы хорошо сделана...

Но однажды волшебнику стало страшно, очень страшно. Случилось это совершенно неожиданно и непонятно. Он ведь раньше никогда не знал страха, так, слышал и читал, не более. Короче, предполагал в общих чертах. Поэтому, что именно случилось он сразу не понял - просто вытер пот неприятно выступивший на лбу и всмотрелся внутрь себя. А там оказалась та самая змея - холодная, влажная и блестящая... У нее были равнодушные, абсолютно бесстрастные глаза отливающие луной и янтарем. Волшебник вскрикнул и попытался уйти - но куда там -  изо всех дверей на него наползали, осыпаясь и лопаясь, мешки с приношениями, а с моста наседали посетители. Что-то они почувствовали, какой-то сбой, и торопились урвать побыстрее последний кусок. Хуже того - они заполнили весь зал, оттеснив волшебника в угол и лишив единственной, пожалуй, возможности убежать: воспользовавшись окном прыгнуть в море. Страх разрастался и креп, уже волшебника в волшебнике почти не осталась, так - забившаяся в дальний уголок сознания  кривая и мелкая козявка, когда спасительное забытье - последнее спасение, последний шанс - избавили волшебника от дальнейших мучений.

Что было дальше он естественно не видел. Скорей всего толпу долго корежило страшной новостью, кто-то разочарованно пытался выбраться из толкучки, кто-то напротив хотел убедиться в непоправимости случившегося и лично все увидеть. Все куда-то лезли, толкаясь и ругаясь. Первыми не выдержали поручни, а затем и сами мостки, добавив к немногим не у¬державшимся остальных. В воде сразу стало тесно, но оно было к лучшему - народ немного остыл и успокоился. Оставшиеся в замке постояли еще немного вокруг волшебника, но он хоть и дышал ровно в сознание не при¬ходил. Ну, на диванчик положили, ну, водой побрызгали - толку ни какого, а все равно спасибо. И разошлись, точнее расплылись, обсуждая случившееся и сетуя на такой неожиданный и неприятный поворот судьбы...

А волшебнику снился сон - первый раз в жизни, потому что давая сны другим сам он их никогда не видел. Это был длинный-длинный сон составленный как гигантская, совершенно хаотическая мозаика, из всех без исключения снов подаренных, проданных или отданных волшебником в его сказочном замке жителям прекрасной волшебной страны. И это был еще тот сон... Волшебник поначалу с интересом мастера приглядывался к мелькающим кадрам - тут хорошо получилось, а тут можно было и получше, вполне можно, но мир его сна постепенно менялся. И он уже не пытался оценить свой труд или осмыслить смотримое. Нет, он просто пытался понять как ТАКОЕ могло придти в голову замечательным жителям его любимой страны. Ведь не он все это придумывал - он делал только то о чем его просили. Делал хорошо, как истинный мастер. И уже не страх стал душить его, страх остался в далеком прошлом после очередного просмотренного собственного же творчества. Это снова было совсем новое чувство, незнакомое волшебнику, но узнанное им - вина, его вина, личная и определенная. Его непосредственное соучастие в происшедшем. Его роковая роль в скорой и неизбежной гибели горячо любимой им страны. А сны все наползали и наползали... Ох и наделал он их! Волшебник попытался зак¬рыть глаза, чтобы не видеть ничего и особенно никого, да разве такое возможно? Даже во сне...

Это тянулось чудовищно долго, но волшебник досмотрел все до конца. До самой последней секунды созданных им чужих миров. Честно... И только тогда сознание вернулось к нему. Волшебник медленно, точно учился ходить, подошел к окну и щуря глаза от яркого света посмотрел на мир, которого, а в этом он совершенно уверился, уже давно не было. Но мерцающие в лучах полуденного солнца прозрачно-изумрудные волны все так же с шорохом вползали на пологий берег играя все тем же белым песком. Только странные длинные полосы, слишком глубокие и четкие, чтобы быть случайными уходили в море постепенно исчезая и растворяясь в нем. Их было много: десятки и сотни, до самого сияющего горизонта. Удивленный волшебник долго смотрел на них ничего не понимая, пока не догадался - вон и деревьев на берегу не осталось, одни колюч¬ки, да трава - это корабли в воду стаскивали, волоком. Корабли здесь на берегу и построенные его народом с удивительной быстротой и непонятно откуда взявшейся сноровкой. Волшебник невероятно четко увидел как блестящая сталь тысяч топоров одновременно вонзилась в брызнувшие соком стволы, как с треском и скрипом эти стволы бессильно падали на землю - короткие секунды отдыха для рук сжимающих до блеска отполированные рукоятки. И вот уже бесконечная череда похожих на рыбьи скелетов остовов, от края до края мира, обрастающие досками ребра шпангоутов и втыкающиеся в небо иглы мачт. А еще множество костров, чтобы работа не останавливалась и ночью. И это там, где праздник жизни неспешно тек медом оставленных на солнце сот...

Волшебник тряхнул головой, отгоняя наваждение или, может быть, заблуждение, но гул неисчислимого множества голосов вернул его в прошлое. Ведь корабли уже перешли в свое истинное состояние - лес чуть качающихся мачт и блестящих, до боли в глазах, палуб. Или это слезы? Погрузка как раз начиналась, с каждым часом горы мешков, бочонков, ящиков, вперемешку с плачущими детьми и визжащими поросятами становились все меньше и меньше. Пока не иссякли вовсе, открыв дорогу людям, только узкие сходни скрипели и где-то покрикивали на замешкавшихся в прощании с берегом. Волшебник почти ощутил чувства всех этих людей - и одержимых, и влекомых… Почти, но немного не до конца. Чего-то он все-таки не понимал! Потом погрузка закончилась и корабли как-то неожиданно быстро и вместе ушли за гори¬зонт. Ведь на воде не остается следов...

Волшебник вернулся к действительности и легко спрыгнув в воду так же легко доплыл до берега. Совсем другого, но по прежнему красивого - все эти уцелевшие кусты, колючки и травы буйно цвели радуясь недоступному раньше в тени деревьев солнцу. Все так же мерцали белыми росчерками далекие ледники. Волшебник кстати почувствовал жажду и с удовольствием напился из ближайшего ручья – по-прежнему холодного и чистого. Присмотрелся - похоже вдали от берега даже деревья остались, не могли ведь совсем все под топор... Только жителей не было. Да и откуда им взяться, разве не видел волшебник их поголовного отплытия? Но куда и зачем он не знал... И в его снах про это ничего не было. А было несколько деревьев и торчащий из пня топор. Волшебник засмеялся, первый раз, наверное, за долгие-долгие годы и взялся за работу...