Старик и кофе

Чем начинается утро? Восходом солнца или криком петуха? Старик давно размышлял над этим важным вопросом. И никак не мог найти правильного ответа.

Может быть петухи? Они ведь всегда просыпаются с первыми проблесками зари. Еще не появилось солнце, только поползла по темнеющему небу радужная полоска, только начал рассеиваться плотный мрак ночи, а самый ранний из них уже подает голос. Значит он и есть утро. А еще говорят "проснуться с первыми петухами", то есть очень рано.

Но ведь еще говорят  "проснуться с первыми лучами солнца". Кстати, и петухи просыпаются только на заре, не раньше. Но разве не солнце хрупкими еще лучами в этот момент предвещает свое скорое появление? Ведь заря происходит только от солнца - это все знают. И кто скажет, что именно это  не есть восход, а стало быть и утро. Тогда получается солнце...
 
Такие мысли всегда сопровождали его раннее пробуждение. Вместе с нежным прикосновением еще прохладного и такого чистого воздуха, проскальзывающего через открытое окно. А еще голоса спешащих на первый автобус жителей. На нем уезжали в столицу самые молодые и самые шустрые. Известное дело — в этом маленьком городке, почти деревне, таким делать нечего, а столица совсем не далеко: там и работа, и перспектива, да и вообще жизнь повеселей. Старик четко различал, кто именно из десятка знакомых водителей делает сегодня первый рейс – достаточно было прислушаться. Значение имели три вещи: манера переключать передачи, скрип тормозов и звук двигателя. Старик всегда считал: если кто машину свою любит, то и звуков от него меньше, все происходит плавно и незаметно, как будто само собой. Ну, а если скрип, лязг и рычание – грош цена такому водителю.

Шум голосов усилился во время посадки и стих вслед за слабеющим гулом удаляющегося мотора. И буквально через десять минут стали собираться пассажиры следующего рейса. Эти постарше и поспокойнее. Им до отъезда надо детей покормить, в саду и по дому  успеть срочные дела сделать. А потому и говорят они меньше, о повседневных заботах своих размышляя. Стало быть, самое время вставать. Старик не спеша сел, свесив ноги с кровати. Посидел, пока кровь разбежится наконец по спящему еще телу. Так же медленно встал. Возраст – резко и быстро давно ничего не получается...
 
Первым делом, пожелал доброго утра сыну. В который раз уже глядя в такие родные и такие похожие глаза на фотографии. Эта фотография уже много лет висела на стене маленького, в одну комнату, дома. В простой деревянной рамке, с узкой черной полоской в нижнем углу. И многочисленные туристы, которых приводили к нему на чашечку кофе знакомые местные гиды, всегда с почтением и интересом смотрели на молодого и красивого летчика, улыбающегося со стены. Заводя очередную группу гостей в низкую дверь, эти молодые славные ребята полушепотом рассказывали грустную историю хозяина, потерявшего на давней уже войне единственного сына. И предлагали попробовать кофе, которое по старинному рецепту варил хозяин дома и отец героя. Такого кофе делать действительно никто больше не умел.

Некоторые интересовались подробностями. И словоохотливые гиды рассказывали о великом воздушном сражении, о храбрости лучших сынов народа и их героической гибели. И о старике, который теперь живет один, угощая своим волшебным напитком всех желающих. Некоторые пытались оставлять деньги, но старик никогда ничего лишнего не брал — только за кофе и только из рук гида, обязательно знакомого. Да другие тут и не появлялись: посторонние быстро показывали выветренные, полуразрушенные  древности, что-то говорили, показывая то налево, то направо, и уезжали без задержки – честно говоря, особо тут смотреть было не на что. А местные хорошо знали старика и его кофе. Знали и старались помочь ему, приводя очередную, интересующуюся местным колоритом группу. Хотя появился он в этом городке совсем недавно — лет двадцать назад.

Первым дело  старик подошел к столу, где стояла очень ценная и важная для него вещь – небольшая электроплитка. Он купил ее очень давно, но не в тот год, когда через городок прошла линия электропередачи и почти в середине базарной площади появилось странное сооружение – оно называлось трансформатор и гудело совсем как побеспокоенный пчелиный рой. От него по всему городу потянулись провода, неся свет и комфорт, но старик, который тогда был не совсем старик, еще долго пользовался привычным очагом.   Да, в тот год он только лампочку повесил, хотя и в ней особой нужды не видел – ночью спать надо… Уже потом, когда и дрова привозить в городок за ненадобностью перестали,  и каждое утро огонь разжигать, да весь день поддерживать - ровно такой, какой надо, все трудней и трудней стало, старик пошел в магазин и, скрипя сердцем, купил вот эту самую плитку. Теперь то без нее он жизни не мыслил, а тогда они долго друг к другу привыкали и присматривались.

Старик осмотрел вилку, уже не один раз чиненную изоляцией – все в порядке, и аккуратно воткнул ее в розетку. Темная спираль медленно налилась жаром и тускло засветилась красным. “Доброе утро!” – сказал старик, радуясь, что все работает и можно двигаться дальше. Используя в качестве ковшика старую треснутую чашку, он  наполнил медный, начищенный до блеска кофейник и поставил на огонь. Ему именно так нравилось думать про себя: “на огонь”: сразу вспоминался треск разгорающихся ранним утром дров, чуть слышный аромат дыма в комнате – пока тяга установится и голоса просыпающихся детей…

Поправил растрепанные ветром полотняные занавески, прикрывавшие маленькое окошко, помыл вчерашние чашки, расставил на чистое полотенце – вечером последнее время до того не хочется с ними возиться.  Достал с полки железную банку, встряхнул – есть еще запас! И, насыпав добрую порцию ароматных, матово-маслянистых зерен в ручную мельницу, привычно взялся за  отполированную до блеска ручку – никогда старик не молол кофе больше чем на день. Иначе аромат не удержать и получится не волшебный напиток, а мутная бурда. Уж в чем в чем, а в кофе старик хорошо разбирался  По ходу дела он рассказывал сыну, кто именно приходил вчера и кого ждет сегодня. О чем спрашивали, о чем говорили. Какие события случились в городке: и хорошие, и плохие. Честно говоря, рассказывать про плохое старик не очень любил, но что есть, то есть... А еще он думал, в который уже раз, про тот воздушный бой.

Самые приятные минуты — перед вылетом, когда все земные заботы и проблемы уже остались позади. Или чуть раньше? Может в прохладной комнате, где ты проснулся – не по звонку, сам. Ты только открыл глаза, а ощущение молодости уже заиграло в теле, подбросило пружиной: “Подъем!”  Может перед зеркалом — пока ты брился, пересмеиваясь и перешучиваясь с такими же молодыми и веселыми ребятами. Вчера как раз был день отдыха, насыщенный событиями и встречами – поездка в город, славная пирушка, красивые женщины… Или за завтраком? Точнее, за завершающей чашкой горячего кофе -  в тяжелой кружке, с дымком и ароматом. Когда соблазнительный запах вбрасываемой в низкий проем еды уже не волнует, как волновал несколько минут назад — ты только зашел в длинный зал и так хотел есть. Ведь молодость это в первую очередь хороший аппетит. Может быть в штабе при выдаче полетного задания, когда тебя похвалили и поставили в пример...

Да какая разница! Главное, что позади. А впереди — небо. Твой любимый самолет. Проверенный механик с привычной затертой до дыр  шуткой и последней еще предстоящей отмашкой — можно лететь. Ты не спеша идешь по еще прохладному бетону, видя каждую мелочь, каждую пробившуюся травинку. Муравья, торопящегося куда-то, сухой лист, истаивающую каплю росы. Ты наслаждаешься четким звуком собственных шагов и шуршанием ветра. Волшебной тишиной последних минут перед взлетом...
 
И, наконец, короткая — в пять ступеней — лестница в небо. И ты втискиваешься в привычную кабину, пристегиваешься, автоматически нажимаешь нужные кнопки, оживляя спящий еще самолет. Самолет который ты любишь и который верен тебе, как не может быть верен даже самый лучший друг. Ты вежливо интересуешься — не беспокоит ли чего? Все ли в порядке? И он отвечает правильно качнувшимися стрелками и вовремя мигнувшими огоньками. Или он — она?

Вот заурчал стартер, раскручивая застоявшийся за ночь мотор, пыхнуло зажигание и, наконец, загудела просыпающаяся турбина – вначале неровно, низко, но ты добавил оборотов и звук стал настоящим. Порядок! Плавно опустился обтекатель, щелкнули замки и сразу стало тише. Еще мысль мелькнула: когда средневековый рыцарь опускал забрало, звуки тоже слабели и мир становился чуть дальше и отчужденней. Только куда этому рыцарю со своей лошадью до тебя! В твоем самолете  таких тысячи – пока мирно гудящих и чуть подрагивающих. И только в твоей власти выпустить этот грохочущий табун на волю, сминая пространство и обгоняя время...

Но в шорохе наушников уже звучат команды. Ты плавно трогаешься и, продолжая подготовку, выруливаешь на взлетную полосу. Вот мелькнул и ушел под крыло механик со своей отмашкой. Вот справа вырулил напарник, показывая поднятый большой палец. Значит, у него тоже все в порядке. Ведь небо слишком велико, чтобы уходить туда в одиночку... А вот и главное — разрешение на взлет. Ты ведущий, напарник чуть позади. Две мелькнувшие серебряные искры, тающие в короткой вспышке взлетного форсажа.

А ты, вдавленный в кресло, до темноты в глазах, до боли, с наслаждением слушаешь рев мотора и считаешь секунды до отрыва. Пока послушная движению твоей руки серая полоса не проваливается куда-то вниз. Вместе с выжженной травой, колючей проволокой ограждения и вкопанными по периметру танками. Ты их даже не успеваешь заметить, просто знаешь, что они есть — буро-зеленые пятна с растопыренными стволами и дремлющим в длинной еще, утренней тени экипажем. Свободен! Теперь свободен...

Набрав высоту, вы с напарником легли на заданный курс. И бескрайняя голубая чаша приняла вас. Солнце не слепило, осталось где-то сзади, лишь напоминая о себе яркими точками и прочерками залитых водой низин и рек. Ровно гудел мотор, и напарник, самолет которого ты мог увидеть, чуть повернув голову, еще раз показал тебе символ удачи — поднятый большой палец. А может, вспомнил ваши вчерашние веселые похождения, от которых еще чуть-чуть гудит в голове...

А потом появились они — такая же пара, только с другими знаками на крыльях. Такая же сработавшаяся и дружная парочка. Скорей всего точно так же проведшая вчерашний день и сегодняшнее утро. Молодые и веселые. Только знаки другие... И это перевешивало все! Ты бросил самолет в боевой разворот так резко, что идеально округлая линия горизонта треснула на множество осыпающихся осколков, осталось только голубое-голубое небо и растущий с каждым мгновеньем силуэт вражеского самолета в перекрестии твоего прицела.  А еще напарник — идущий за тобой, прикрывающий тебя и верящий тебе. Потому что сегодня именно тебе выпало быть ведущим. И сейчас уже ничего не имело значения. Ни ваши звания и награды, ни ваши личные отношения и штабные дела. Даже те женщины, что были вчера с вами... Только рев мотора, только ощущение раскрученной до безумной, запредельной скорости турбины, только напряжение сгибаемых разрываемым воздухом плоскостей! И удар, толчок, когда ракета ушла с подвески и, оставляя четкий след, неотвратимо устремилась к цели.

“Есть!!! Попал!” — в азарте прокричал голос напарника в наушниках, но ты уже и сам видел, как изумительной красоты цветок распустил огненные лепестки там, где только что пытался уйти в сторону противник. И тут же: “Справа, смотри, справа! Еще двое...” — значит предстоит продолжение. И нельзя терять высоту и скорость. И надо выжимать из преданного до последней заклепки железа то, на что его никто не рассчитывал и к чему не готовил. Потому что ты хочешь жить. Как хочет жить и эта, на самом деле вовсе не бездушная, машина — твой самолет. А потому, вы вместе должны только побеждать...

И был бой. Великий воздушный бой, когда небо вдруг наполнилось росчерками чужих выстрелов и сверкающими вспышками разрывов. Ну почему их столько? Почему... Разве не должны были нас предупредить, что противник ожидается в таком немыслимом, несуразном количестве... Они расползались, как тараканы, наседая то справа, то слева. И голос напарника, такой родной и такой близкий уже оборвался хрипом разрыва:  “Давай дальше сам, я готов...”

Но ты не хотел, да и не мог сдаться. Это из окопа можно выйти с поднятыми руками и белым платочком, привязанным к ржавому штыку. Здесь, в небе, другие правила. Поэтому только вперед! Вперед и вверх! Зайдем на них со стороны солнца. Ведь это наше солнце. Родное! Разве не согревало оно нашу землю? Разве не будило нас по утрам? Так не подведи нас! Прикрой хоть ты, когда напарник уже висит на стропах, а помощь только разогревает моторы. Хоть на пару секунд, хоть на мгновенье!

Стук в дверь вывел старика из состояния задумчивости. Он несколько минут посидел еще, переживая свои мысли, а потом встал и, по дороге сняв с плитки уже давно булькающий кофейник, открыл незапертую дверь... Так и есть — первые гости. То ли слишком ранние, то ли замечтался он сегодня. Знакомый гид еще что-то рассказывал туристам рассаживающимся по длинным лавкам стоявшим вдоль стен  единственной комнаты, а старик уже засыпал хорошо размолотые зерна в воду, добавил на кончике ножа кардамон и поставил обратно, помешивая специальной длинной ложкой –  вода должна еще раз закипеть.

Хорошо чашки успел помыть, а то нынешний турист помешан на гигиене: говорят даже посуду такую придумали – поел, попил и выбросил. Этого старик решительно не понимал.  Впрочем, когда чудесный аромат поползет по комнате, перебивая запах докуриваемых перед входом хороших сигарет и дорогого парфюма, они забудут обо всем и с удовольствием пригубят передаваемые по кругу маленькие серебряные чашечки с обжигающим и необычайно вкусным содержимым. Такая традиция... Такой порядок...

Наконец, все чашечки вернулись к старику пустыми, и он поинтересовался - понравился ли гостям кофе. Понравился. Кто-то попросил еще, и старик щедро налил самого крепкого — настоявшегося. Потом гид сунул ему в карман несколько свернутых купюр и повел своих подопечных к следующей достопримечательности городка.

Старик ополоснул чашки и, налив в кофейник свежую воду, поставил его на огонь. Поправил сбитые подушки на сиденьях. Поделился с сыном впечатлениями о только что ушедших и скоро ожидаемых. Присел. Еще есть минут двадцать, пока его дом снова наполнится чужим говором и запахом. Пока снова не придут пить его удивительный кофе...

Однажды даже сам президент заходил такого кофе выпить! И откуда узнал только… Было это несколько лет назад, но старик помнил все подробности, точно это вчера случилось.  Он как раз  все приготовил и ждал первых гостей,  когда перед домом остановился автомобиль. Старик еще удивился – на эту улочку вообще очень редко заезжали, тем более с таким мощным, судя по звуку, мотором. Дверь открылась и в комнату зашел молодой человек с цепким взглядом. Мгновенно все увидев и оценив, он вежливо поздоровался со стариком и, шагнув в сторону, замер, почтительно пропуская идущего следом, которого старик сразу узнал, но не сразу поверил глазам – подумал, что  привиделось.  Это и был президент.  Он тоже поздоровался со стариком и спросил можно ли выпить кофе. Как ни странно, но  старик  убедившись  в реальности происходящего совершенно успокоился.  Он усадил гостя на лучшее место, налил кофе в самую красивую чашку  и  передал из рук в руки – как и положено. Потом налил себе – по такому случаю можно было  нарушить правила, и сел напротив. Старик знал, что старший сын президента тоже погиб – совсем недавно, нелепо и случайно. Президент посмотрел на фотографию и тоже все понял. Они почти одновременно сделали первый глоток и президент одобрительно кивнул - хорош кофе! Старик кивком поблагодарил за похвалу. Так они и сидели – старик и президент, которому лет было пожалуй не меньше, наслаждались ароматом кофе, пили мелкими глотками, чтоб прочувствовать вкус,  и молчали, прекрасно понимая друг друга…

Стук в дверь прервал размышления старика. Опять гости! А что делать? Работа есть работа, ведь даже старику надо как-то жить. Спасибо, не забывают его. И его кофе. Он ведь на самом деле очень вкусный. Вот и, наконец, под самый только вечер старик налил и себе. Щедро налил, со вкусом. Можно было бы и чаще, да только слишком сильно начинает стучать сердце от кофе. И сын неодобрительно смотрит, не поощряя такое старика поведение. Ведь чем меньше остается здоровья, тем внимательнее к нему надо относиться...
 
Ну вот вроде и все. Старик вышел на улицу — уже вечерело. Присел перед входом и, наслаждаясь каждым глотком, каждым мгновеньем, выпил свою дневную порцию. Совсем холодную в конце, потому что торопиться совсем не хотелось. Потому что дальше была ночь, и зыбкий старческий сон, полный воспоминаний и странных, непонятных мыслей. Сон, в конце которого должно было быть утро. Или вдруг что-то другое? Чего старик ждал, засыпая. Каждый раз. И что пока не приходило. Но рано или поздно обязательно придет...

Когда совсем стемнело, старик вернулся в дом, прикрыв за собой дверь. Отложив и на этот раз мытье посуды на утро, расстелил постель – прямо на лавке напротив окна, где днем сидели гости, аккуратно задернул занавески и лег. Еще мелькали в голове лица и слова прошедших за день людей, еще можно было разобрать черты лица на фотографии, но старик уже засыпал…