Десант

Я проснулся от тишины. Тишины равновесия окружающего мира и пробуждающегося сознания. Нам  - городским жителям, куда привычней и ближе непрекращающийся ни днем, ни ночью многоголосый гул. Он  давно уже не воспринимается ухом, а кажется неотъемлемой и практически незаметной частью бытия. Его ты мы часто и называем тишиной, точно насмехаясь над созданным нами,  себе же на зло и погибель, миром вечной суеты. Да, это была настоящая, полноценная тишина! Она  походила на зыбкое отражение в воде – чуть коснись его, и волшебство исчезнет. Развалится на тысячи кусков мерно плывущие облака, старой краской осыплется небесная синева... И так же как просвечивают сквозь отражение камешки, разбросанные по песчаному дну,  так и  за бесконечным безмолвием утра слышалось  далекое пение птиц. А еще слева и справа от меня мирно посапывали спящие товарищи.

 А ветер - ветер, всю ночь трепавший высоченные мачтовые сосны и нашу наспех поставленную среди них палатку, незаметно стих. Наверное, устал бороться с вцепившимися в землю, вздрагивающими при каждом порыве деревьями. Я выполз на воздух, не без некоторого сомнения оставив душноватое тепло палатки, и, потягиваясь, огляделся. Вечером, когда мы разбивали свой лагерь, было не только некогда особо осматриваться, но и темно. Мы слишком долго добирались сюда, потом искали,  уже в сумерках, подходящее для лагеря место, и, наконец, практически на ощупь заколачивали колья и натягивали парусину, поскольку перспектива ночевать под открытым небом при всем своем вопиющем романтизме особого энтузиазма не вызывала.  Так что, засыпая, кто-то из нас заметил, имея в виду давний случай из жизни:
- А ну как проснемся  завтра утром, а вокруг дома и люди ходят, посреди деревни, короче. Или того лучше - на заднем дворе какой-нибудь лесопилки!

Впрочем, нам повезло. Ничего подобного вокруг не было. Наша небольшая полянка открывалась широкой прогалиной выходящей прямо на озеро еще подернутое утренним туманом и оттого вида загадочного и романтического. Солнце уже взошло, но пока скрывалось где-то за лесом, и я не видел его - только освещенные неподвижные верхушки деревьев. И удивительное, промытое дочиста осеннее небо без единого облачка. Денек обещал быть сказочным. Зябко поеживаясь и стараясь не наступить на камешек или шишку босыми ногами, я, прихватив чайник, спустился к воде. Вблизи вода оказалась такой темно синей, почти черной, что силуэты уже начавших желтеть деревьев казались нарисованными на ее загадочном фоне. А потом среди них появился и я - собственной персоной и с чайником. Ох, и холодна была та вода! А еще здесь пахло мокрым песком. Странно пахло. Такой запах никогда не почувствуешь на морском берегу. Там пахнет именно морем, хотя мокрого песка ничуть не меньше. А здесь, у лесного озера я,  наверное, впервые почувствовал его и дал имя - запах мокрого песка. Противоположный берег еще не был виден из-за тумана. Мутно что-то просвечивало, как в старом телевизоре. То ли камни, то ли низкий кустарник. А может, это вообще был остров, а настоящий берег где-то далеко за ним? Пока не ясно.

Я набрал воды. Не у самого берега - метрах в двух. Насколько хватило желания заходить в ледяную воду. Умылся и, стараясь не нарушать магию утренней тишины, без свиста и песен вернулся в лагерь. Народ по-прежнему спал. Ну и ладно! В конце концов, не так часто старые приятели выбираются на природу, чтобы делать что-то через силу. На месте вчерашнего костра еще дымилась тонкой, почти невидимой паутинкой, серебристо серая кучка золы. Отлично! Дров вокруг полно. Спасибо ночному ветру - наломал сухих веток. И я занялся костром.

Дело это тонкое и приятное. Для начала надо золу чуть разгрести, но не сильно, а то все потухнет. Огонь ведь требует не только уважительного, но и бережного отношения. Он как любовь или ненависть начинается с чуть заметного ощущения, искорки, отблеска,  которые при малейшем  неосторожном или равнодушном движении бесследно исчезают, но стоит огню окрепнуть и войти в силу - тут уж берегись...

Впрочем, к делу. После того как золу разгребли, надо самые тонкие и сухие щепки аккуратно к тлеющим углям приладить и потихоньку эти самые живучие угольки раздуть. Дабы возжечь из искры пламя. Потом, когда первые, пугливо дрожащие язычки побегут по темнеющему дереву, добавить веток потолще. Но обязательно тоже сухих. Ароматный дымок сперва пощипал глаза, поклубился у земли, прикидывая стоит ли разгораться, а потом бодро потянулся вверх, между расступившихся вершин, к далекому синему небу. Еще веточек - домиком или шалашиком, кому как нравится называть это зыбкое сооружение неизменно в итоге обрушивающееся в пламя.
 
Наконец, костер весело затрещал. Я воткнул в землю две подходящие палки с развилками и приладил чайник над самой серединой, чтоб быстрее закипел. Потом еще раз прислушался к звукам в палатке. А звуки доносились оттуда те же. Мирное сопение. Ладно, будить не буду - сами сейчас проснуться. Знаю способ.

Пара камней нашлась на берегу, куда пришлось сходить еще раз. Посмотрел заодно, рассеялся ли туман - еще нет. Интересно, напротив нас остров все-таки или берег? Потом разберемся - спешить-то некуда... Так вот, эти камни нашли свое место у самой границы пламени, расположившись ровно на ширину сковородки. Хорошо, что мы ее взять не забыли, как это часто бывает. Теперь  по мере надобности можно подгрести часть костра в промежуток между камнями. Или отгрести, если жар окажется слишком сильным. Чем не плита? Но хватит лирики. Уже давно и сильно хочется есть. Итак,  сковорода. Уже достаточно горячая для выполнения возложенной на нее ответственной задачи. Кидаем туда мелко нарубленную на ближайшем упавшем дереве колбаску. Она с шипением увлажняет раскаленный метал тонким слоем чудесного жира и постепенно, точно нехотя, начинает темнеть. Жарится... Но праздно сидеть времени нет - надо тщательно вытереть листьями нож и сходить за яйцами. Вон у палатки целое лукошко, предусмотрительно купленное по дороге. Хорошо вчера в суматохе никто в него не наступил. Сколько взять, чтобы всем нам хватило? А сколько не возьми все равно мало будет. Так что используем все. Левой рукой через край рукава придерживаем сковороду, а правой об край - шлеп скорлупку,  и содержимое внутрь. А потом обязательно посолить. Вот тут-то чистый, сухой нож пригодился. Соль к нему не прилипает, а в должной пропорции поступает в нужное место...

В палатке заворочались - запах дошел, видно. Проверенный способ. Через пять минут, ровно когда завтрак поспел, оба моих товарища расположились вокруг меня и моего творения. Уже умывшись и восхитившись красотой выбранного нами места.

- Браво, браво...
- А как вовремя!

Да какие уж тут диалоги с полным ртом. А вскоре и чай подоспел. Крепкий горячий чай с сахаром - по пять кусков в каждую кружку плюс столовая ложка коньяка. Вот это настоящий чай! Не то что в городе. Быстро теплело. Хотя солнце еще не заглянуло к нам - так где-то светило наверху. И костер весело трещал. И привычная жизнь, оставленная где-то очень далеко, тускнеющим отголоском уползала вглубь сознания.

- Кстати, напротив нас остров.
- С чего ты взял? Туман ведь.
- Точно. Я когда сюда собирался карту смотрел.

Ясное дело - человек военный,  без карты и барабана, на который ее положено класть, шага не ступит. Впрочем, род наших занятий здесь значения не имеет. Мы просто старые приятели, предпринявшие вылазку на природу. Но тот, что сидел по правую руку как-то странно задумался. Не о делах же, в самом деле... А потом заговорил - тихо, почти сам с собой:
- По-моему я здесь был. Давно. Чем-то это место мне очень знакомо. Или нет?
- Мало ли мест, где мы бывали! Мало ли мест знакомых нам! - хором прервали мы показавшиеся нам не слишком веселыми воспоминания товарища, - И не сосчитать. Пойдем лучше прогуляемся - может, вспомнишь...

И мы спустились к озеру и пошли вдоль берега. Огибая редкие нагромождения темно серых, почти черных камней, торчащие из песка, и языки желтеющего  леса, дотягивающиеся  почти до самой воды. Такой вот тут имелся квартет в составе песка, камней, деревьев и воды. А на самом деле идти так вдоль берега, перекидываться шутками и смотреть по сторонам было просто здорово. Это вам не каждодневная беготня по городу и не посиделки в прокуренном кабаке. К полудню мы вышли на залитый солнцем берег бухточки. На мелком месте  вода отлично прогрелась. И песок уже не студил босые ноги. Мы долго купались, а потом валялись на песке, развлекая друг друга старыми анекдотами и байками. Туман канул в небытие, и мы убедились в существовании острова: небольшого такого, лесистого, вполне симпатично смотревшегося с нашего берега. А второй остров, только перевернутый, жил на зеркально гладкой поверхности темной воды. Потому как в нашем волшебном мире окончательно воцарилось полное безветрие или по-морскому штиль. Все было очень здорово. Только сомнение, точнее, беспокойство, иногда скользило по лицу одного из нас. Похоже, он никак не мог вспомнить нечто. Или наоборот безуспешно гнал от себя навязчивые воспоминания.

День пролетел быстро, как обычно и пролетают такие замечательные, солнечные дни.  Особенно осенью. И вот мы уже сидим у костра. Вокруг темно. Только круг света и призрачные отблески на стволах подступивших со всех сторон деревьев. И прохладный влажный ветерок с озера. И крики ночных птиц. Мы  смотрим друг на друга через пламя. В давешних чайных кружках щедро налит коньяк. Которого, как оказалось, мы все захватили в избытке, видимо, не надеясь на партнеров. И хотя говорят, что коньяка много не бывает, но на этот раз в нашем распоряжении имелся действительно солидный запас. На душе тепло и спокойно. Здорово все-таки, что есть на свете друзья. Есть эта ночь и этот костер. И этот славный старый коньяк...

- А я, кажется, вспомнил. Именно здесь я был. Только очень давно...

Плавное течение беседы наткнулось на эту фразу, как велосипед на притаившийся в траве камень. Наш товарищ как-то странно смотрел в костер, и в глазах его плясало огненное отражение. А потом он поставил кружку и тихо, размеренно заговорил...

- Случилось это летом. Жарким, дождливым летом. Нас высадили на рассвете. Десантный корабль подошел к самому берегу. Ночью прошел шторм, и мы путались ногами в выброшенных водорослях. От них еще сильно пахло морем и опасностью. И нам это ощущение было близко и понятно. Ведь чем мы от них отличались? Только тем, что наш шторм только начинался. Главным козырем операции была внезапность. Поэтому в штабе решили отказаться от авиаподдержки - слишком шумно...

- Не понял, - перебил я его. - Это происходило не здесь. Где угодно. Я, в конце концов, не знаю, в каких краях и чем ты занимался. Да и не важно. Но здесь этого быть не могло никак...
- Я говорю то, что говорю, - его голос прозвучал четко и резко. Наверное, он был сейчас на том пустынном берегу и бежал по скользким камням навстречу темной неизвестности затаившегося леса. Да и, собственно, чего я встреваю, когда второй слушатель молчит? И очень внимательно слушает.
- Так вот, мы быстро пересекли полосу прибоя. Быстро, насколько позволял рельеф. И достигли деревьев. Пришлось изрядно попотеть, пока удалось пробиться через густые, колючие кустарники на сухую землю. Несколькими колоннами мы продвигались вглубь территории...

Он задумался. Я наполнил опустевшие кружки и, воспользовавшись паузой, предложил выпить за нас троих. Таких  какие мы есть и были. За старых друзей-приятелей, нашедших в нынешней, суматошной жизни немного времени для приятной встречи. Мы чокнулись и выпили. Но легче не стало. Слишком напряжен и задумчив был один из нас.

- А потом мы наткнулись на спящую деревню. Небольшую - домов десять. И командир сказал, что, видимо, капитан ошибся при высадке. Совсем немного. Или летчики не увидели эту деревеньку сквозь густую растительность дикого леса, когда выбирали место десантирования. Неважно. Но если жители поднимут тревогу, а это случится неизбежно и очень скоро, операция будет сорвана. Операция, на которую командование возлагает большие надежды. Поэтому приказ...

Он залпом допил свой коньяк и протянул в мою сторону кружку, похоже, не чувствуя боли от лизнувшего руку пламени. Или сделал это намеренно?

- Стрелять мы, естественно, не могли. Противник может услышать! А соображения стратегического порядка требуют полной внезапности. Операция, приказ... Но мы все исполнили. Без единого звука. Только ножи... И руки... Забавно, но там, среди спящих, почти не было мужчин. Командир так и сказал после всего: “Мы поступили правильно. Это враги. Видите, все мужчины с оружием в руках убивают где-то наших ребят!” А потом, когда мы снова погрузились в заросли и двинулись дальше, все и произошло. Они чуть-чуть не успели встретить нас - сначала на берегу, потом на подходе к деревне. Но на выходе им это вполне удалось... Не знаю, как и откуда они узнали о нашем десанте, но теперь это не имело ни малейшего значения. Половина команды погибла на месте, не успев даже выстрелить. Слишком сильный и неожиданный залп ударил из-за деревьев. Нас быстро окружили и стали методично уничтожать. Вернуться к морю было невозможно, да и бессмысленно - корабль высадивший нас давно ушел. Ведь  операция, будь она неладна, требовала внезапности и скрытности исполнения. Некуда отступить, некуда  спрятаться... Да, выглядело это довольно жутко. Но я был доволен. Мы получили по заслугам. В жизни такое редко случается, но здесь возмездие последовало быстро, точно и неотвратимо. Не знаю как другие, но я хотел умереть в этом бою. Наверное, поэтому и остался жив...
 
Мы сидели не двигаясь. Молча. Я не знал, что можно сказать в такой ситуации и надо ли вообще это делать сейчас. Мы смотрели в огонь, и каждый видел там свое.

Не самое лучшее, пожалуй...

- Так вот это было здесь. На том острове... - закончил рассказ наш товарищ.
- Послушай. То, что случилось тогда с тобой - страшно. Но ты сам понимаешь, что здесь совсем другое место. Ведь так?
- Возьми в моем рюкзаке бинокль и посмотри сам. Я еще днем все разглядел. Только вспомнить не мог...

Я не слишком ловко развязал веревки чужого рюкзака и, порывшись в вещах, вытащил бинокль. Чтоб огонь не отсвечивал, отошел на пару шагов в сторону озера, чувствуя на спине тепло огня и холодную отрешенность взгляда.  В голове мелькнула мыслишка: “Не надо, не смотри! Зачем тебе копаться в чужих воспоминаниях? Тем более таких...  Оставь прошлое в прошлом!  Или тебе своих проблем мало? Просто согласись с товарищем и смени тему. Иначе все это станет и твоим…”

Но я  посмотрел.  И  увидел, действительно увидел. Обгоревшие остовы печных труб - полуобвалившиеся, но вполне различимые между деревьев в свете полной луны. На том самом острове. Странно, как мы их днем не заметили. Да просто не всматривались туда. Тем более в бинокль. Они-то его и сбили с толку, вызвав из темных глубин прошлого тщательно забытое.

- Постой! Но это совсем другая деревня и совсем другая война. Нас тогда и на свете не было! - облегченно сказал я, возвращаясь к костру.
 
Он посмотрел на меня, и я увидел, что глаза его влажно блестят, как не должны блестеть глаза у мужчины.

- А разве это имеет значение для тех, кто там когда-то жил? И для тех, кто пришел туда на рассвете...