Волшебство в шкафу

В шкафу жило Волшебство.

Маленький Паша был совершенно точно в этом уверен.

Каждую ночь тоненькие эльфы собирались внутри и устраивали свои развеселые эльфийские праздники, и пели свои эльфийские песни, и плясали. И перекладывали по-своему, по-эльфийски вещи. Может поэтому водолазка, носки, масса других очень нужных именно сейчас вещей оказывались в совершенно неожиданном месте. Мамины вещи оказывались в Пашкиных, папины в маминых, а его Пашкины – вообще непонятно где.

Было забавно наблюдать, как папа утром лихорадочно рылся в шкафу, и вываливал все вещи прямо на пол, и кричал на маму. А мама радостно сообщала, что он никогда – ну никогда – не кладет свои вещи на место.

Пашка прислушивался, и заглядывал в шкаф и ждал, пока не скрипнет дверца и не раздастся странное шушуканье. И только тогда он счастливо вздыхал, поворачивался на бочок и засыпал. И снились ему, конечно же, эльфы.

Он никому о них не рассказывал: ни друзьям, ни родителям. Боялся спугнуть. Ведь если бы эльфы хотели, чтобы о них знали, они бы не прятались. И Пашка честно хранил тайну. И знал, что пока в шкафу живут эльфы, все в жизни будет просто замечательно. Ведь они не допустят рядом с собой ничего плохого, ничего темного, страшного.

Как - то мать взяла Пашку с собой на работу. Так здорово было идти куда – то вместе, и сосать чупа–чупс с головой какого – то монстра, и держаться за руки. А еще было очень любопытно и радостно – ведь скоро он узнает, где это мать пропадает с утра до вечера, и даже увидит эту загадочную работу.

Почему – то он представлял себе высокое светлое здание из стекла, как в американских фильмах, и просторный лифт, на котором он обязательно поедет с матерью – на самый верхний этаж, откуда будет виден весь город. И это будет намного лучше, чем на чертовом колесе.

Оказалось, мамина работа располагалась в обычном жилом доме на первом этаже. Ни какого лифта. И это было очень обидно. Как будто назло оказалось, что мама работает с тремя какими – то тетками, которые при виде мальчика закатывали глаза, сюсюкали и считали своим долгом потрепать Пашку кто за волосы, кто за щечку. При этом они разговаривали так, как будто его здесь и не было, как будто это был не он, а какая – то чудная вещь, которую из странной фантазии притащила с собой его мать: «Кто это у нас?», «Какой большой мальчик», «Ой, смотрите, как смешно он корчит личико». Пашка злился. Терпел и не доказывал пока этим дурам, что он человек, личность, а не какой-то щенок.

За все страдания мать по дороге домой купила огромный торт – мороженое с масляными и шоколадными цветочками. Хотя была весна, на коробке изображался развеселый дед мороз и притихшие в радостном ожидании чуда зайцы под елкой. И вспоминались мандарины, утренники во Дворце Спорта и разноцветные огни пахнущей лесом домашней ели: синие, желтые, красные.

Последние несколько дней за ним регулярно заходила бабушка, и пекла плюшки, и покупала мороженое. У нее в квартире все было по-другому: шторы толще и основательней, на полу неизменная дорожка, на зеркале бумажные колокольчики в вазе. А главное, в серванте полным – полно было всяких статуэток: собаки, кошки, танцовщицы, почтенные дамы в длинных платьях, пузатые малыши. Бабушка очень ими дорожила, и все – таки разрешала брать в руки.

А однажды, когда бабушки не было рядом, он разбил фарфоровую овчарку. Это было ужасно. Он хотел даже спрятать осколки, но было так стыдно и горько, что он заревел и не переставал, пока не прибежала бабушка.

Она не стала ругать и не запретила, как он думал, брать в руки ее любимые статуэтки, которые она собирала всю жизнь, еще с молодости. Она тоже плакала и обнимала внука, и утешала его.

Однажды Пашка вернулся со школы, и мама ему сказала, что папа с ними больше не живет. Это было глупо. Где же еще может жить папа, если не сними? И Пашка ей, конечно, не поверил.

Настал вечер, а отец не пришел. Мальчик хотел спросить у мамы, где он. Но мама закрылась в спальне и не выходила. Вот тут Пашке стало страшно. Так страшно, как не было еще ни разу за все восемь с половиной лет его жизни. Даже когда одноклассники били его в школьном дворе: без остановки, увлеченно – всем классом. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что – то ужасное и знал, что с этим придется жить.

В ту ночь Пашка не спал, он караулил эльфов, а они все не приходили: ни сегодня, ни завтра, ни потом.

В шкафу внезапно стало так много свободного места. Эльфы ушли, и вещи перестали теряться. Они упрямо лежали там, где их положили. А Пашка ждал, и прислушивался, и перекладывал вещи – как надо, по-эльфийски.

Но волшебство не возвращалось.