Солдаты

Денек обещал быть вполне приятным. Не только потому, что ему предшествовала  чудесная ночь - просто я не видел причин, почему бы ему ни быть таковым.    Погода - что надо. Настроение тоже. Финансы в порядке. Свободного времени полно. Так чего волноваться?

Стоило мне покинуть очаровательную ночную попутчицу и выйти на залитую еще не жарким утренним солнцем улицу, как знакомый голос привлек мое внимание. Старый приятель. Оказывается, живет именно в этом доме, только в другом подъезде. Странная встреча, но, принимая во внимание широкий круг моего общения, вполне естественная. Радостные возгласы, свежие анекдоты, шуточки не без умеренной пошлости. Выяснилось, что и ему, человеку, между прочим, глубоко семейному, адресок моего недавнего пребывания хорошо знаком. Поделились впечатлениями, посмеялись над неожиданными совпадениями, случающимися в нашей жизни. А потом он пригласил меня в свой офис на завтрак.

Он вообще поесть любит, а если это можно совместить с пребыванием на рабочем месте, так о чем еще можно мечтать? Тем более что офисное питание списывается на представительские расходы. А мой знакомый, как всякий состоятельный человек относится к деньгам достаточно бережно. Некоторые говорят - денег много, а он почему-то  жадничает, странно как-то. А по мне все логично - потому и денег много, что он ими не разбрасывается. Впрочем, не о том речь. Речь о завтраке. А завтрак оказался отменным. И сервирован достойно, и подан с умом. Не говоря уж об обслуживающем персонале. На его месте, я бы ни по каким адресам не шатался. Впрочем, дело вкуса. Попутно, пока мой приятель выбегал по своим неотложным делам, я незаметно так, рассеянно, ознакомился с бумагами, разложенными на столе. Привычка. И не зря! На бледной факсовой бумаге были кратко изложены перспективы сегодняшних торгов на  фондовом рынке. Вроде как аналитик посидел, подумал и выдал прогноз. Но мне как-то сразу показалось, что это только для отвода глаз написано в виде аналитической записки, а на самом деле мы имеем конфиденциальную информацию, полученную где-то в правительственных кругах и предоставленную моему знакомому за весьма крупный гонорар. Вот это да!

Со смыслом позавтракал! Ведь в наше время самое ценное - информация. Она превращается в деньги практически мгновенно. Если, конечно, знать, как ее правильно использовать. Так что, выйдя после завтрака на улицу, я быстро поймал такси и помчался к товарищу давно и прочно подсевшему на биржевую игру. У него и средства оборотные есть, и соответствующая инфраструктура, и понимание, как моей информацией распорядиться. Быстренько оговорив свой профит, я изложил суть дела и работа закипела. Контрольное время выдержать удалось, и информация сработала самым  что ни на есть должным образом. Деньги будут уже в конце недели, и очень хорошие деньги. Он еще допытывался, откуда у меня информация такая, но я только загадочно улыбнулся. Потому как делать гадость старому знакомому, угостившему хорошим завтраком и давшему денег заработать не в моих правилах. А то, что мы эту информацию для дела использовали, так ведь могли и сами додуматься. Или узнать где-то еще… Для него, во всяком случае, никакого прямого ущерба от наших действий быть не должно. Так что теперь впереди свободный денек. Денек, обещающий быть приятным. Я остановился  под деревом, у самой дороги. В тени и дома, и дерева одновременно и задумался, куда же метнуть свои старые кости...

Раз, два, раз, два... Толстые подошвы четко и слаженно ударяли по асфальту. Стертые, повидавшие виды - помягче. Не слышалось в них уже былой бодрости. Новые - звонко. У них еще все впереди. Как, впрочем, и у их хозяев. И повидавших виды, и совсем еще зеленых. Солдаты... Небольшой отряд шел по улице.  В полной выправке, при оружии и боеприпасах. Чуть впереди - командир с планшетом на боку. Задумчивый. Рядом второй. Тоже командир? Да нет, боец из первого ряда с места сбился. Наверное, ноги длинные, а с ними и шаг. Все время надо сдерживать себя. Хорошо командир задумался и такого нарушения строя не заметил. А вот и снова все нормально. Раз, два, раз, два...
 
Где-то впереди гулко ухнул взрыв. Чуть слышно, но вполне явственно. Далеко... Пока еще далеко...
 
“До чего же хорошо идти вот так - строем. Можно дремать на ходу, можно думать о чем-то своем, можно петь. Или тихо - что-нибудь любимое, или всем вместе. С зычным запевалой и бодрыми словами про победу и разгром врага. Одно слово - строевая песня. То есть специально для пения в строю придуманная. С ней идти еще легче.  Обувь хорошая, удобная - ноги сами шагают. Белье свежее, бритье-стрижка произведены. На завтрак кашу дали с мясом и хлеба без ограничения.  Письма почта собрала. Что еще солдату надо?

Солнышко пригревает совсем уже по-летнему. Даже, пожалуй, жарко. На небе ни облачка. Чистое небо до черезвычайности. Давно такого голубого не было. Ветерок из темного переулка подул - освежил.  Здорово! Шагать бы и шагать так, хоть до края земли, хоть дальше. День, два, три, да хоть целый месяц! Только чтобы туда не дойти, куда мы идем...
 
Там страх, кровь и боль. Там смерть... Я не хочу туда! Но  иду. А разве товарищи мои хотят? Нет, конечно! Кто ж под пули идти хочет? Но все почему-то идут. Странно все это, очень странно. Потому что говорить сейчас, за несколько шагов до смерти о высоких чувствах и прекрасных понятиях смешно и глупо. Это же не собрание и не беседа у костра. Тут все слишком по-настоящему. Тем более неуместно о том же сейчас думать. Потому что вслух можно и соврать, и желаемой за действительное выдать, а вот внутри себя ты как на ладони. Без прикрас, какой есть.  Долг? Честь? Еще что-то? Вроде нет. В голове только одна мысль и одно слово. Страх... Да и как ему не быть?  Ведь впереди, как не крути, первый бой. Для меня первый, и для тех двоих впереди, и в следующем ряду слева. Больше половины здесь совсем не обстрелянных...
 
Так почему и зачем я туда иду? Первое что приходит в голову - все идут, и я иду. Говорят ведь, что самое простое, обычно и самое правильное. Но не слишком ли это просто, чтобы быть правильным?  А может все дело в загадочном слове "надо"?  Даже присловье такое есть: раз надо, значит, надо. Ну и что? Кому надо, что надо, почему надо? А главное, причем тут я? Нет, не то все! Совсем не то... Единственное, что я знаю точно - там впереди враг.

Наш общий враг. Смертельный враг. Враг хитрый и коварный. А мы должны его обязательно остановить. Лучше совсем. В смысле убить. Другого выхода у нас просто нет. Это все ясно, только очень страшно. Но как-то стыдно показать его, страх этот. И мне стыдно, и тем двоим впереди, и в следующем ряду слева тоже. А может, повезет по первому разу? Ведь не все тут такие, как я, как мы. Бывалых  сразу видно. Они то ничего не боятся. Или тоже вида не показывают? Да не важно! Важно, что они живы. А значит, можно какое-то время в живых оставаться. Ну, скажем, день или два? А потом вдруг бой кончится. Хотя бы ненадолго. Мне бы хоть еще денек один, ладно денек - часок! Да хоть сколько-нибудь...”

Интересно, какова же все-таки основа человеческой ненависти? Не бытовой, обыденной, а всепоглощающей. Ненависти, которая снимает с сознания человека жесткие рамки инстинкта самосохранения, великого инстинкта выживания. Ненависти, которая поднимает человека навстречу гибели и наполняет его злым равнодушием к судьбе собственной и себе подобных. Ведь человек очень слабое существо. Несколько десятков градусов выше или ниже нормы, несколько минут без воздуха или дней без воды, маленький кусочек металла... И все. Вот он еще был - дышал, любил, мечтал, а вот его нет. Совсем нет. Бесповоротно и окончательно. То, что создавалось и росло два-три десятка лет, полное эмоций, иллюзий и желаний мгновенно и неотвратимо превращается в безжизненное ничто. Именно поэтому человек по природе своей очень осторожен и боязлив. А иначе и быть не могло. Иначе не выжил бы наш род.

Так вот именно этот человек в определенных условиях, причем, находясь в здравом и трезвом уме, теряет инстинкт самосохранения. Как будто выключает его за ненадобностью. Он спокойно поднимается навстречу гудящему рою свинца и идет вперед. Одно лишь мгновенье. И падает. Или он, или тот, кто рядом. И так день за днем, месяц за месяцем. Война...
 
В чем здесь причина? Теоретически можно понять ситуацию, когда человек непосредственно защищает своих детей и близких. Да, тут все ясно. Тут даже подумать не успеешь. Но на войне они обычно очень далеко. И связь явлений разорвана. Ты воюешь здесь, они ждут там. И их жизнь совершенно не зависит от твоих действий. Ты даже не знаешь, что они сейчас делают, о чем думают, какие опасности им угрожают.

Конечно, рядом есть враги. Но как их отличить от своих? Они ведь такие же люди - две ноги, две руки, одна голова. Есть у врага и лицо. Обычное человеческое лицо. Он точно также улыбается и грустит. Точно также утром протирает глаза и в задумчивости чешет лоб.  Может быть, чужой язык? Безусловно. Язык - очень доходчивый признак. Не перепутаешь. Если только враги твои не говорят на твоем же языке. Ведь сколько раз такое бывало... Так что же тогда остается? А ничего. Ничего, кроме ненависти. Великой и всепоглощающей ненависти к тем, кто залег в чужом окопе. И неважно,  чей ребенок лежал в луже крови у дороги, твой или чужой. Мог быть твой. Потому что война...

И плевать на смерть. Чуть раньше, чуть позже. Какая разница... Убей врага! Убей прямо сейчас! Убей пока другие не сделали это за тебя! Убей второго, третьего, четвертого! Убей всех кого сможешь! И не бойся ошибиться - любой враг виновен, любой враг должен умереть. А коль выживешь, так это приятная неожиданность...

Так что напрасно властители многие века твердили о защите родной земли, беззаветной любви к ней и величайшем счастье отдать за нее жизнь. Земля сама по себе абстрактна. Бездушная материя - не более. Одинаковая по обе стороны границы. А одушевляется она  только в сознании живущих на ней людей. В их мыслях, чувствах и памяти. Знакомая и  родная до боли картинка пожухлого, осеннего леса или зацветающего ранней весной поля. Порыв ветра теплым летним вечером и  первый поцелуй, испытанный тогда. Конкретные мысли, чувства и память  конкретного человека. Так и только так.

Именно за эту землю стоит бороться. Бороться до конца. За ту, которая в тебе самом, внутри. Которая на самом деле часть тебя, кусок твоей души. Которая живет и дышит, пока живешь и дышишь ты, но не умирает с твоей смертью, а остается с теми, кто был тебе дорог. На которой стоит твой дом, и живут родные тебе люди...

Вот отсюда и возникает простая человеческая ненависть. Ненависть к врагу. Необходимый и осознанный выбор каждого, сливающийся в великую победу всех.

А громкие слова и трескучие фразы близки и дороги только произносящему их. Да и произносятся они обычно с учетом  соображений политической или какой-либо иной целесообразности, а вовсе не из внутренней убежденности, выстраданной и омытой  собственной кровью. Тот, кто говорит "делай, как я сказал" не всегда верит в то, что говорит. А разве можно не верить в то, ради чего идешь на смерть?  Истинный вес на войне имеет только "делай, как я"...

Раз, два, раз, два... Четкий ритм шагов, многократно отражаясь в высоких стенах домов, переполнял  пространство. Эхо гуляло в извилистых ущельях улиц, накатывалось волнами, закручиваясь на перекрестках и повторяя само себя. Звук множился и креп. Казалось, что не один, а несколько отрядов двигаются через город. Великое множество солдат. Нескончаемой, усталой чередой. Навстречу неотвратимой неизвестности боя.

Где-то впереди гулко ухнул взрыв. Чуть слышно, но вполне явственно. Далеко... Пока еще далеко...

“Эх, скорей бы добраться! Хуже нет такого ожидания. Вроде как скоро в бой, а все никак. Да и хватит - отождались уже, отлежались. Пора и повоевать. Ранение хоть и не сильное, а время на поправку требуется. Ну, да ничего, нам не привыкать. Только злей буду! Ох, не завидую я кое-кому. Ох, быть кому-то сильно битым. От души и со знанием дела…

Молодые-то, видно, боятся. И правильно делают. Война это тебе не шутка. Я тоже, когда в первый бой шел, чуть от страха не умер. Все спрашивал себя, зачем мне все это надо, ведь была возможность на заводе остаться. Стоять себе у станка и две нормы давать. Паек нормальный обещали, к зиме – дрова. Так нет, потянуло врагов бить самолично. Сам даже не понял, как это все получилось.  Только вроде пришел записываться, проводы там, прощанье на вокзале, оркестр душу рвет – аж до слез, и уже стрельба вокруг началась, да какая... А может оно  и к лучшему, что сомненьями и страхами долго себя не мучил?  Прямо из вагона – и в бой. Ох, и страшно было по первому разу под пулями оказаться…

Да ничего, потом попривык. И эти привыкнут. Которые выживут, конечно. Тут главное первый бой продержаться и мозги правильно сориентировать. А дальше уже как судьба боевая сложится. Помню, дружок у меня был. Прошлым месяцем подорвался. Хороший парень. Поначалу никак стрелять в людей не мог. Я ему  объяснял - не люди это, враги. Твари. Их не жалеть - давить надо, как клопов. У них одна дорога - в могилу. И мы им в этом с нашим удовольствием поможем. Все пытался у него ненависть вызвать. Без нее-то нельзя на войне. Она ведь как бензин в моторе, как порох в патроне. И вперед двигает, и от беды оберегает, и в тяжелые минуты поддерживает. А он ни в какую. Все говорил - не могу, мол, себя пересилить, я же на доктора учился. С детства мечтал людей лечить. А тут что же получается?  Нет во мне ненависти и быть не может...

Так через месяц примерно так разошелся, только держись. Повезло ему, конечно, что сразу не убили. Обычно-то такие добрые долго не живут на войне. Особо он полюбил в разведку ходить.  Там, говорил, более тесный контакт с противником получается. В глаза ему посмотреть можно, когда убиваешь. Чтоб понял, гад, кто и за что жизнь его поганую отбирает. Чтоб впредь не повадно  было даже духу его к нам соваться! Такая вот у него была справедливая точка зрения. Правда, стрелял он не так чтобы отлично, скорей средне. Зато  с ножом работал, – любо-дорого посмотреть было. Ловко, быстро, эффективно.  Как никак студент медицинского института, будущий доктор. Хорошо в человеческом организме разбирался.
 
Ну, да ладно... Идти еще и идти. Да оно и хорошо, на самом деле, по такому солнышку прогуляться... Обувь хорошая, удобная - ноги сами шагают. Белье свежее, бритье-стрижка произведены. На завтрак кашу дали с мясом и хлеба без ограничения.  Письма почта собрала. Что еще солдату надо?”

И тут я увидел их. Солдаты шли размеренным усталым шагом, не обращая внимания на проносящиеся  машины и окружающих людей. Шли навстречу неизвестности близкого уже боя. Шли туда, где их ждали. Может быть, сто лет назад или пятьдесят. А может быть, только вчера?

Я четко видел их лица - утомленные долгим переходом и тяжелой амуницией.  Тусклый блеск солнца на штыках бил мне в глаза. Я слышал их тяжелое дыхание и слаженную,  многоногую поступь. Неотвратимую как само время. Раз, два, раз, два...

И, черт возьми, я был не один! Вон тот обернулся. И этот прислушался.  Значит, не так все плохо! Ведь пока есть на нашей земле хоть один, слышащий их размеренный усталый шаг, не все еще потеряно...