Сновидец 2. Часть 4. Пётр

Предыдущая часть:
Сновидец 2. Часть 3. Айя. http://www.proza.ru/2016/09/21/900

Остров Малый Медведь
Санаторий «Надежда» и Поселение психотерапевтов и их семей

Я уютно устроилась на шезлонге рядом с морем. Всегда купаюсь по вечерам, прежде чем отправиться из санатория домой. Мой коттедж расположен в Третьем микрорайоне Поселения психотерапевтов и семей, это довольно далеко от берега, море оттуда  даже не слышно. А из окна моего рабочего кабинета море  видно, как на ладони. Как только заканчиваются последние рабочие минутки, я достаю из шкафа полотенце и купальник и иду на пляж. Вот и сегодня мне удалось хорошо поплавать, любуясь розовым теплым закатом.

Вдруг я услышала звонок планшета в сумке. Звонила моя коллега и давняя подруга, Инга.
- Лада, привет! – улыбнулась Инга из окошка планшета. – Как у тебя сегодня со временем? Может, выпьем по чашке чая в кафе в корпусе «Сигма»?
- Да, давай, - согласилась я и засобиралась на встречу с подругой.

Корпус «Сигма» расположен в самой глубине санатория, за высокой кипарисовой рощицей. Туда ведет извилистая дорожка из красного кирпича. Через пятнадцать минут я была уже на месте, Инга уже ждала за изящным стеклянным столиком в кафе.

- О чём ты хотела поговорить, подруга? – я привыкла сразу переходить к делу. Дома ждут Петр, сыновья Андрейка и Антошка и дочка Машенька, свободного времени  не так много, чтобы болтать о пустяках.

- Лада, мне нужна твоя помощь. А может быть, даже помощь Петра.

Я очень удивилась. Инга не часто просила меня о чем-то, уж тем более не часто прибегала к помощи сновидцев. Обычно она предпочитала самые традиционные методы психотерапии и о тех, кто путешествовал по чужим снам, отзывалась с недоверием. И тут вдруг она сама просит помощи Петра? Видимо, дело серьёзное.

- Какой-то сложный случай на работе? Или это лично у тебя что-то случилось?
- Нет, у меня всё в порядке, слава космосу. Это по работе. Трудная пациентка. Из корпуса «Зета».

Можно было не продолжать. Корпус «Зета» - это самые сложные случаи в санатории. Когда-то, в самом начале своего существования, санаторий «Надежда» на острове Малый Медведь был создан для того, чтобы помогать бесплодным женщинам обретать способность вынашивать и рожать детей. Они приезжали сюда со всего мира, чтобы поправить  свое психическое и физическое здоровье и стать способными к материнству. Потом была страшная война. Потом голод и разруха. Потом вирус. И теперь вот эта проблема повернулась к людям другой стороной. Способность вынашивать и рожать  теперь не являлась трудностью – все женщины, благодаря современной медицине, были способны на это. Но теперь не все этого хотели.

Самые упрямые и попадали в корпус «Зета». Те, кто категорически не хотел становиться матерью. Я всегда знала, что Инга не любит работать с этими пациентками. Но чем тут может помочь Пётр?

- Трудная девочка? Или мать-одиночка?
- Мать-одиночка, - вздохнула Инга. – Ты слышала о ней. Это Вероника Волкова. Она автор тех статей в электронных газетах о том, что каждая женщина должна быть в состоянии сама воспитать ребенка, без помощи мужчин. Помнишь, ты говорила мне о ней, когда сама была в состоянии развода?
- Ого! Она здесь, у нас в санатории? На принудительном лечении?
- Да. У нее изъяли пятилетнюю дочку, отдали на воспитание в семью ее старшей сестры, Маргариты. А саму Веронику упрятали сюда к нам, в корпус «Зета».
- Что ж… Этого следовало ожидать. Статьи были весьма смелые. Они здорово помогли мне когда-то. Но они идут в разрез с интересами государства. Человечеству нужны полные счастливые семьи, а тут – крамольные мысли о том, что лучше отсутствие отца, чем агрессивный отец. Она, конечно, сильно рисковала, когда завела свой скандальный блог о домашнем насилии.
- Более чем. Видимо, ее решили демонстративно проучить. Чтобы другим не повадно было выступать за разводы и за самостоятельное воспитание детей матерями-одиночками.
- Чем же я тут могу помочь тебе? Вряд ли от нас вообще что-то зависит. Её оставят на острове до тех пор, пока она не передумает и не замолчит.
- Видишь ли… Мне кажется… Даже не так – я уверена в том, что Вероника обманывает сама себя. Она вовсе не хочет быть одна и растить дочку без мужа. Она просто боится начинать всё сначала с другим человеком, потому что боится повторения ситуации. Боится, что снова выберет в мужья агрессивного и подавляющего ее мужчину. Она не верит в то, что сможет выбрать другого – более доброго, заботливого, любящего. Я хотела познакомить ее с тобой, ведь тебе-то это удалось – выйти замуж повторно и стать счастливой.
- Ох, Инга… Я стараюсь не вмешивать свое личное в работу, ты же знаешь.
- Да, я знаю, Лада, но тут особенный случай. Представь, что если нам удастся помочь Веронике стать счастливой. Что если она станет всё-таки примером для всех. Но не примером того, что нужно молчать и терпеть. А примером того, что можно и нужно улучшать свою жизнь, если она тебя не устраивает. Представь, если Вероника станет счастливой женой и второй раз матерью. Скольких женщин это вдохновило бы на то, чтобы перестать терпеть насилие дома. Уйти и начать всё заново. 
 
- Ты ставишь такие глобальные цели… Зачем тебе это?
- Да не в глобальных целях дело. Мне жалко девочку, дочку Вероники. Её зовут Айя. Ей всего пять. У неё уже отняли мать. Сможет ли она стать счастливой в чужом доме? Я сильно сомневаюсь. Мы плодим несчастливых детей, они скоро вырастут и станут несчастливым поколением. Нашим с тобой детям расти в этом мире, Лада. Мне не нравится такой мир. Я хотела бы, чтобы в нем было много любви и больше свободы выбора.
- Для тебя это очень личное дело, да? Будь аккуратна, не смешивай свои больные точки и чужие.
- Я стараюсь… Это трудно. Я правда переживаю за девочку. И мне понравилась Вероника. Я во многом согласна с ней. Мне хочется помочь…
- Не забывай о том, что помочь мы можем лишь тому, кто сам об этом просит. Невозможно помочь человеку, которого насильно запихнули в наш санаторий и удерживают тут.
- А я бы всё-таки хотела попробовать…

Через час наш разговор уже переместился на веранду моего дома. Пётр приехал с работы к восьми вечера, всё семейство и наша гостья поужинали, дети отправились делать уроки, а мы с Петром и Инга устроились в плетёных креслах.

- Ну рассказывай, Инга, какой же помощи ты просишь у меня? – спросил Пётр и уставился на неё своими светло-синими глазами. У всех сновидцев такие вот странные глаза – внимательные, словно проникающие прямо в душу. В сочетании с огромной фигурой Петра (он почти двухметрового роста и очень широкоплеч и силен) и гривой волнистых темных волос эти глаза всегда казались мне похожими на два прожектора, и казалось, что в темноте они должны светиться, как у кота. Я них я влюбилась когда-то.

Инга вдруг засомневалась. Просить помощи у сновидца – виданное ли дело? Сновидцы были в санатории кем-то вроде элиты, которую все уважали, но побаивались. Так до конца и не был ясен механизм, помогающий этим людям перемещаться по чужим снам и вносить в них изменения. Уж тем более было не ясно,  как такие манипуляции умудряются порой изменить человеческую судьбу.

В 25 веке люди многое умели. Успокаивать любую боль силой своего сознания.  Засыпать и просыпаться в любое удобное время. Даже высыпаться буквально за двадцать минут и не тратить много времени на ночной сон. Но сновидцы оставались не до конца изученной загадкой, которую люди научились использовать, но так и не смогли разгадать.

Сновидцев в санатории было зарегистрировано всего пятеро. Пётр был одним из них. У него было психологическое и медицинское образование, а еще он слыл хорошим программистом и разбирался в живописи, музыке и литературе. Его помощью пользовались в особо трудных случаях, когда требовалось нетривиальное, особенное  решение. Инга еще ни разу не просила у него ни совета, ни помощи. Но всё-таки решилась.

- Я считаю, что в рассуждения Вероники закралась принципиальная ошибка. И она портит ей всю жизнь. Заставляет быть одинокой. Заставляет бороться с ветряными мельницами. И в итоге это привело к тому, что у нее забрали дочку. Если бы исправить эту ошибку, скорректировать ее. Может, всё бы уладилось мирно. Вероника перестала бы так яростно отстаивать свое право на одинокую жизнь. Может, даже вышла бы замуж. Ей вернули бы дочь. Моя работа была бы сделана, у маленькой Айи появилась бы возможность счастливо взрослеть в мамином доме. А Вероника просто стала бы счастливой.
- Идиллическая картинка. Ты правда думаешь, что это осуществимо?
- Более того, мне кажется, это довольно просто сделать.
- Видимо, не настолько просто, если ты пришла за помощью к сновидцу. Что же за ошибку ты нашла у Вероники?
- Она считает, что не способна сделать правильный выбор. Что сколько бы попыток она ни сделала, результат будет один и тот же – каждый ее муж будет агрессивным и контролирующим. А я считаю, что она вполне способна изменить процесс выбора и найти себе подходящего партнера.

Пётр смерил Ингу долгим внимательным взглядом. Как будто взвешивал, говорить ли вслух то, что действительно думает, или выдать какую-то более простую и общепринятую версию.

- Инга… Мы живем в такое время, когда практически все мужчины агрессивны и помешаны на контроле. С детства вам, женщинам, внушают мысль о том, что самое главное – это семья и дети. Что вы сами по себе – большая ценность, ведь вас из-за вируса становится всё меньше и меньше. Вам внушают, что нужно выбрать себе самого лучшего мужа, чтобы родить как можно больше детей, ведь человеческую популяцию после войны нужно восстановить. Нам же с детских лет внушают, что мужчин на Земле слишком много, поэтому конкуренция очень и очень высока. Мы должны достигать, мы должны эффективно работать, мы должны стремиться к тому, чтобы быть лучше всех. Мы должны понимать, что хороших жен на всех не хватит, поэтому, возможно, всю свою жизнь мы будем только работать, работать и еще раз работать. Мы должны стать так хороши, чтобы нас все-таки выбрали вы, женщины, и тогда у нас будет возможность создать семью, увидеть своих детей и внуков. И мы понимаем, что если уж потеряем любовь и доверие своей жены, то второго шанса у нас уже может и не быть. Мы живем в напряжении. Нам не сильно нравится зависеть от женщин, поэтому многие мужчины сознательно отказываются от семьи и выбирают одиночество и карьерный рост. Ну а те, что выбрали семью, по-настоящему боятся ее потерять. И если уж теряют, то некоторым сносит крышу. Не очень-то приятно признаваться в собственной несостоятельности, это кого хочешь огорчит и заставит злиться. Так ли неправа Вероника в том, что ей будут в будущем попадаться только агрессивные мужчины? При условии, что большинство мужчин агрессивны, - да, Вероника права. Что я могу изменить?

Инга не готова была сдаться так просто. Ей говорили, что сновидцы могут исправить почти любую судьбу, просто вовремя послав правильный сон. Или, наоборот, удалив из сна нечто лишнее. Неужели Пётр сдастся так легко, даже не попытается помочь?

- А что если изменить само ее понимание ситуации. Она считает бывшего мужа агрессором и моральным уродом (это она сама так сказала, я повторяю ее слова).
Поэтому не хочет встретить второго такого же. Но если мы поправим ее представление о бывшем муже. Пусть считает его просто недостаточно зрелым. Хорошим парнем, который просто оступился. Наделал ошибок, ну с кем не бывает? Может, если она увидит в нем ребенка его родителей, у которого были свои причины вырасти таковым, то она перестанет так бояться? Он не будет казаться ей таким страшным? Может, она перестанет считать его агрессивным и страшным, и тогда и другие мужчины будут видеться ей не в столь ужасном свете?

- Нет, так нельзя! – вмешалась в разговор я. – Инга, вещи нужно называть своими именами. Насильника нужно называть насильником. Агрессию нужно величать агрессией, а не маленькой ошибкой из-за недостатка зрелости. Иначе ты рискуешь тем, что Вероника, поверив в то, что ее муж на самом деле просто душка, будет пытаться вернуться в свою прошлую жизнь, к нему. Фактически, снова попадет в садо-мазохистическую зависимость. Будет оправдывать его поступки и винить саму себя. Будет снова верить, что если стать мягче и терпеливее, ее муж переменится и станет любящим и добрым. Но это же не так. Это ложь! В насилии всегда виноват насильник. Даже учитывая то, что в жертве есть некоторые черты, которые привлекают не тех людей. Но ответственность за злобу всегда лежит на том, что дал этой злобе ход. И страх перед подобными людьми – это защитный механизм. Зачем ты хочешь убрать его? Тогда вероятность того, что Вероника снова выберет агрессивного мужа, будет равна даже не ста, а всем двухстам процентам!

- Ты как будто повторяешь ее слова, Лада. Она тоже говорила мне об этом. Но ее рассказ о семейной жизни мне совсем не показался таким уж трагичным и пугающим. Да, муж пропадал на работе, и, вероятно, изменял ей. Да, встряхнул ее пару раз, разозлившись на её слёзы и причитания. Но это иногда случается в семьях. Ничего такого из ряда вон выходящего тут нет. Это можно было пережить.

- Оооо, я надеюсь, ты хоть ей этого не говорила?! – слова Инги меня очень задели. - Инга, когда женщину унижают дома, самое страшное даже не то, что ее муж ведет себя как монстр, а то, что женщина не может получить никакой поддержки от других людей. Ей говорят: «Ты сама виновата, ты такого себе выбрала». Её убеждают: «Потерпи, все терпят, и ты тоже промолчи». Ей говорят: «Изменись сама, и тогда изменится он».  Инга, мы не волшебницы, мы просто люди. Мы можем хорошо воспитать собственных детей. Но не можем переделать наших мужей – они не наши дети, а чужие, уже выросшие и сформировавшиеся, ставшие взрослыми, которых нам не изменить. Они – продукт среды и воспитания своих родителей. Мы не можем поменять их личную историю одним щелчком пальцев. Человек может измениться и стать мудрее и добрее. Безусловно, может! Но только если он сам захочет этого. А если мы хотим за него, ничего не поменяется. Он останется собой, потому что ему это удобно.

- Я всего лишь сказала ей, что ее ситуация не так страшна…
- Это для тебя она не страшна, милая. Потому что твой муж отличный парень. Любит тебя и ваших детей. Никогда не бьет тебя и не изменяет тебе. Или, по крайней мере, тебе это не известно. Поэтому чужая беда тебе показалась не настолько значимой. Но для нее, для Вероники, это самая настоящая беда. Такая огромная, что она не могла мириться с нею и ушла, развелась с мужем, забрала дочь, зная, что в нашем государстве к матерям-одиночкам отношение резко негативное. Представь, как плохо ей было в том браке, если она рискнула всем, лишь бы сбежать из него!

- Лада, ты сейчас о Веронике говоришь или о себе? – Инге неудобно было спрашивать об этом, но всё-таки она спросила. Мы с подругой не боялись задавать друг другу  неудобные вопросы, ведь в подобных спорах рождалась истина. И зачастую план эффективной психотерапии для наших клиенток.
- Я конечно же говорю и о себе тоже, - выдохнула я. – В моем первом браке была похожая история. Мой муж никогда не бил и не унижал меня. Нет! Он всего лишь смеялся надо мной. Над тем, как я играю на пианино. Над тем, как рисую и что читаю. Над тем, как я одеваюсь и как двигаюсь. Над моими родителями и друзьями. Над моей работой и моими хобби. Над всем, что было мне дорого.  Каждое важное для меня событие он умудрялся обесценить и осмеять. Особенно ему это нравилось делать в присутствии других людей. Им тоже бывало весело. А вот мне не очень. И когда я разводилась, в суде меня попросили назвать причину. Я сказала, что не могу жить с человеком, который старается обгадить всё, чем я живу. Знаешь, что сказала мне судья? Что это недостаточный аргумент. Если бы мой первый муж к тому времени не завел интрижку и не нуждался в разводе еще сильнее, чем я, нас бы, возможно, так и не развели.

- И всё-таки, дамы, что конкретно вы хотите от меня? – снова заговорил Пётр, которому явно было неприятно воспоминание о моем бывшем муже. – Мне кажется, больше пользы принес бы разговор Лады с Вероникой. Она могла бы рассказать о своем опыте. Не думаю, что ваша Вероника изменит свои взгляды. Но вы хоть будете знать, что сделали всё, что могли. Вам станет от этого легче?
- Я боюсь, она не захочет слушать Ладу. Отгородится от нее своей каменной стеной безразличия и недоверия. А что если показать Веронике во сне всю историю Лады, ее первый брак, потом то, как она встретила тебя, Пётр? Может, увидев всё это, она поймет, что и у нее есть шанс прожить свою жизнь в счастливом втором браке?
- Инга, мне не нравится твое навязчивое желание всё-таки выдать Веронику замуж. Она ясно дала понять и тебе, и суду, и множеству читателей ее блога, что ее решение осознанно и безоговорочно. Она решила жить одна. Почему бы тебе не уважать это ее решение?
- Потому что я посмотрела вчера статью в электронной газете. После того, как Веронику упрятали к нам в санаторий, тысячи женщин забрали свои заявления о разводе из суда. Теперь они боятся разводиться. Боятся, что их детей тоже отнимут, а их самих сошлют к нам сюда, на остров.
- И так ли это плохо?
- Пётр, ты не понимаешь… Тысячи женщин будут теперь терпеть побои и унижения из страха остаться без детей. А их дети будут смотреть на это. Взрослеть, видя несчастливую маму и агрессивного папу. Они вырастут не в любви, а в страхе. И для них это будет нормой! Вот такая жизнь, полная слёз, отчаяния, бессмысленности и злобы. ЭТО станет их нормой, их системой координат. Ты себе представляешь, сколько таких мужчин и женщин будут способны сделать счастливыми уже их собственных детей? Ноль процентов. Я думаю, мы рискуем получить целое депрессивное поколение. Потерянное, больное, лишенное желания жить, отравленное агрессией, направленной и вглубь себя, и во внешний мир. Все они станут моими и Ладиными пациентами и окажутся неспособны найти свое счастье. Или, хуже того, изменится вслед за ними всё общество в целом, и подобных людей вообще уже не будут лечить, поскольку сочтут совершенно нормальными. Среднестатистическими.

- Не преувеличивай, Инга. Ты ставишь судьбу целого поколения в зависимость от личной истории всего одной пациентки.
- От личной истории популярнейшего блогера, который не боялся поднимать больные темы и быть собой, следовать зову своей интуиции и любви к своему ребенку.
- Ты пытаешься взять на себя слишком большую ответственность.
- Да нет же! Я только хочу попробовать. Пётр, ну представь, что в один прекрасный день Вероника вдруг поймет, что зря боялась. И перестанет хотеть быть одна. Захочет снова быть счастливой, выйти замуж, родить еще детей.
- Почему ты думаешь, что она не может быть счастлива одна?
- Потому что я уже это вижу. У неё отняли дочь. Она сидит взаперти на острове, хотя всю жизнь мечтала жить в большом мегаполисе. Моя работа заключается в том, чтобы показать ей как можно больше возможностей для изменения ее жизни. Мне кажется, я просто обязана показать ей эту ее ошибку. Она может, я уверена, может научиться выбрать такого мужа, который полюбил бы ее и уважал бы.
- Ладно, предположим. Так что же ты всё-таки хочешь от меня?
- Покажи ей любовь во сне. Покажи ей, как это здорово – быть любимой и любить. Покажи ей, каких замечательных детей она могла бы еще родить. Как была бы счастлива Айя.

- Ага, а потом она проснется, увидит, что в реальности ничего этого нет, и ее переведут ко мне, в корпус для утративших смысл жизни, - тихо фыркнула я.

- Нужно придумать, как сделать так, чтобы Вероника поверила в то, что она сможет изменить свою жизнь сама. Мне кажется, если бы она просто поверила в это, все ее рассуждения о пользе одиночества просто рассыпались бы в прах.
- Что ж… Задачу я понял. Подумаю, что тут можно сделать, - отозвался Пётр и привстал с кресла, тем самым показывая, что разговор окончен. Инга попрощалась и отправилась к себе домой, в другую часть острова.

Дома ее ждали муж, дочка и сын, две собаки, четыре кота и апельсиновый сок в ледяном графине. Обняв мужа, Инга закрыла глаза и подумала о том, как же трудно объяснить человеку очевидные вещи, если он вообще не верит в их существование. Невозможно объяснить кроту, как прекрасны разноцветные розы в саду. У него нет такого зрения, которое позволило бы ему разглядеть красоту лепестков и листьев, оценить совершенство формы бутонов. Он может почувствовать запах. Может выслушать, как прекрасна роза. Но слова для него будут пустым звуком, его мозг не способен понимать человеческую речь. А запах никак не ассоциируется с красотой розовых кустов. Как ни бейся, для крота роза никогда не будет красивой. Точно так же невозможно передать Веронике, как это важно и здорово – прижиматься щекой к любимому мужу, слышать веселый смех нескольких детишек. Пока Вероника сама не захочет этого, не поверит в то, что все это просто существует на свете,  навязать ей свое представление о жизни и любви невозможно. Она ведь искренне верит в то, что скрыться от страха и насилия можно только в одиночестве.

Но ведь в одиночестве никто не поможет тебе побороть драконов, живущих в глубине твоей же собственной души.

Пётр своих драконов знал в лицо. Он ежедневно беседовал с ними во сне. Управляемые сновидения для сновидцев были целым параллельным миром, где проходила половина их жизни. Сновидцы могли путешествовать по чужим снам, а самое главное – общаться во сне друг с другом, образуя гораздо более надежную сеть, чем привычный всем Интернет. Сеть, емкость которой была поистине безгранична.

Им помогала программа с простым русским именем «Иван». Искусственный разум, который знал всё на свете и был подключен к каждому из сновидцев каким-то не до конца изученным способом. Поговаривали, что в основе интеллекта «Ивана» живая душа его основателя – программиста и сновидца, жившего когда-то очень давно, в 21 веке и пропавшего при невыясненных обстоятельствах. Якобы он однажды уснул и не проснулся, и тело вроде бы исчезло куда-то. Его сочли умершим, но описано множество случаев, когда он являлся вполне живым людям и помогал им в трудных ситуациях обрести уверенность и радость жизни.

Пётр не сильно верил в то, что «Иван» - живая человеческая душа, поселившаяся на просторах всемирной компьютерной сети. Рассказы о том, что «Иван» принимал человеческий облик и являлся живым людям, он считал не более чем древней довоенной легендой. И всё же программа была настолько совершенна и обладала не только прекрасной памятью, но и прекрасным чувством юмора, что Пётр привык общаться с нею на ты и действительно почти не ощущал разницы в общении с компьютерным разумом и живыми людьми. Была ли личность «Ивана» искусственно созданной или каким-то невероятным образом сохранила в себе черты реально существовавшего человека, было для Петра не так важно, как дружба с этим существом и его помощь и добрые советы.

Пётр включил планшет и произнес три слова пароля:
- Иван, ты нужен.
На экране планшета тут же появились очертания молодого симпатичного лица. Говорят, лицо «Ивана» создали на основе обобщения черт лиц сотен сновидцев, живших по всей Земле с двадцатого по двадцать пятый век. Ярко-синие глаза, каштановые волосы, не слишком улыбчивое, но открытое выражение лица.
- Привет, Пётр,  - поздоровался Иван. – Чем помочь?
- Пока не знаю. Посмотри файл Вероники Волковой.
- Да. Что нужно сделать?
- Нужен совет.
- Конечная цель?
- В идеале – чтобы Вероника была счастлива, чтобы ей возвратили её дочь, отпустили домой. Условия задачи: существующее законодательство и черты личности пациентки. Как видишь, она упряма, агрессивна и одинока.
- Я не вижу препятствий. Есть конкретный человек, который готов решить все её проблемы.
- Вот как? Кто же?
- Горисвет Владимирович Мирский. – Иван вывел на экран планшета целый поток информации о Горе из его личного профайла.
- Работает в правительстве. Занимается поправками к новому закону. Он может помочь протащить в парламент эти новые поправки?
- Не только это. Согласно всей имеющейся в базе информации, он может решить и все  личные вопросы вашей пациентки.
- Каким же образом?
- Я полагаю, он любит её.
- Вот как, - хмыкнул Пётр. – Иван, дружище, с каких это пор ты разбираешься в любви?
- Я как никто иной разбираюсь в любви, друг мой. Я проанализировал все его звонки, всю литературу, которую он прочел за последнее время. Ту настойчивость, с которой он проталкивает в парламент поправки, смягчающие участь матерей-одиночек. Ты знал, что прежде именно Мирский выступал за то, чтобы дочерей отбирали у одиноких матерей и передавали в полные семьи?
- Вот как… Нет, не знал. Что же изменилось потом?
- Потом его брат женился на Маргарите Волковой, это сестра Вероники. У них родились дети. На одном из детских дней рождения Горисвет познакомился с Вероникой и её дочерью Айей.
- Откуда ты знаешь?
- Я вижу его операции из магазина игрушек – оплата двух радиоуправляемых машинок и одной куклы, на прикрепленной открытке было сделана надпись «Айе, по случаю нашего знакомства, от дяди Гора». Покупка сделана в день рождения Томаса, это двоюродный брат Айи и племянник Горисвета. Делаю вывод, что и мама Айи тоже присутствовала на том детском празднике, и они познакомились, если не были знакомы прежде.
- Ну, это еще не говорит о том, что Горисвет влюбился в Веронику.
- Да, но через пару месяцев после этой встречи Айю забирают у Вероники и отдают в семью Маргариты и Бена, затем Горисвет резко меняет свои взгляды и начинает проталкивать в парламент свои поправки, касающиеся предоставления психологической помощи одиноким матерям и их детям, при условии совместного их проживания в санаториях. Он постоянно приезжает в дом своего брата и его жены, постоянно общается с Айей. Ежедневно дозванивается Веронике (кстати, она не отвечает, не выходит с ним на связь). А еще в его доме в Зореграде сделан капитальный ремонт и подготовлена детская комната в сиреневых тонах. Зачем одинокому карьеристу детская комната, как ты считаешь?
- Возможно, чтобы племянница могла приезжать в гости и чувствовать себя как дома.
- Она ему не племянница. Она сестра его племянников. А вторую комнату в своем доме он отремонтировал и обставил как женский будуар.
- Он мог влюбиться в какую-то другую женщину и готовиться к свадьбе, например. Иван, с чего ты взял, что именно для Вероники и Айи он готовит свой дом?
- С того, что с его планшета давно не производилось других звонков женщинам, не считая рабочих вызовов и обращений к врачу-стоматологу. И с того, что я просмотрел его сны. Информация достоверна.
- Вот как… Что же… Нам остается дождаться, когда он предложит ей руку и сердце. Мы можем даже не вмешиваться, так?
- Я подсчитал наиболее вероятное время их свадьбы, если мы не вмешаемся. Результат не очень утешительный. Я даю им в среднем от десяти до тридцати одного года до момента регистрации брака. Он не решителен. Она упряма и обижена на  то, что именно он когда-то активно выступал за закон, отбирающий детей у матерей-одиночек. Тридцать лет или пусть хотя бы десять – всё равно срок немалый.
- Да… Достаточный для того, чтобы вырастить целое несчастливое поколение…
- Поколение? Пожалуй, это вероятно. И уж точно этих лет достаточно для того, чтобы несчастливой выросла Айя.
- Ты предлагаешь всё-таки вмешаться?
- Вероятность успешного исхода в этом случае приближается к ста процентам.
- Окей… Что будем делать?
- Покажем им друг друга. Думаю, этого должно хватить. Если нет, обсудим позже, что еще сделать.

Пётр поблагодарил своего друга («Иван» был очень близким ему существом, и Пётр считал его именно другом) и отправился отдыхать перед сном в сад. Сегодня нужно будет собрать всю недостающую информацию для показа, так что перед этим не помешает подышать свежим воздухом и насладиться красотой вечернего неба. Решается судьба маленькой девочки Айи и ее матери, а вслед за ними – возможно, и целого поколения маленьких мальчишек и девчонок. Ошибиться было нельзя. Так что Пётр просил у неба помощи, до конца не совсем веря в то, что кто-то услышит его. Но на всякий случай он дважды повторил слова старой молитвы на родном языке и подмигнул розовому облаку, парящему прямо над ним. Мол, надеюсь, мы с тобой договорились.
На остров тихо и спокойно опускалась ночь. И казалось, завтрашний день должен обязательно принести перемены к лучшему.

Продолжение: Сновидец 2. Часть 5. Гор.   http://www.proza.ru/2016/09/21/2230