Живая грива

Однажды старичок Никон подошел к небольшому зеркальцу, что висело на стене в маленькой прихожей. Квартирка его была похожа на ветхую книгу - полосатые обои выцвели и пожелтели, как страницы от старости; лампочки накаливания горели тускловатым светом; потертая мебель невольно демонстрировала свое нутро, начинку, душу, словно обнажившийся корешок. Всё это напоминало золотую осень, или закат, и свидетельствовало о том, что скоро в жизни деда настанет вечная зима.
В отражении своей седой, но столь же обильной, как в молодости, шевелюры старикашка заметил что-то маленькое и тёмное. Приблизившись ещё немного, он наконец-то смог сфокусировать свой взгляд на чёрненьком предмете. Это была лапка какого-то жука или шмеля. Дед рассмеялся, вспомнив свои молодые годы, из его волос, испуганный дрожанием организма, вылетел ополовник и, возбужденно чирикая, облетел комнату и вернулся в своё «гнёздышко».
- Ах, это ты, проказник, едой разбрасываешься! Ножки, между прочим, - самое вкусное! – сделал замечание дедок своему питомцу.
Медленно, пошаркивая, дед Никон начал совершать путешествие до любимого кресла. На спинке располагался клетчатый плед, местами покусанный молью. Каждое передвижение по квартирке было сродни маленькому подвигу и настоящему походу – пока дед шёл от прихожей до угла комнаты, ему на глаза попадались различные предметы, вещи, вызывавшие кучу тёплых старческих воспоминаний; параллельно дед, останавливаясь, отдыхал. Вот чёрно-белая фотография, единственная со свадьбы с его несколько лет назад почившей любимой женой. А этот камешек внучок принес с какого-то бережка. Здесь – первая картина правнука, больше похожая на лист бумаги, который используется в качестве палитры для смешения красок. А вот на этой полочке стояло несколько старых писаных икон в деревянных рамочках. Всё это представляло для деда Никона необычайную ценность.
Несмотря на ограниченное пространство, старичку на глаза практически всегда попадались совершенно разные предметы. Это делало путешествие по квартире очень занятным, интересным. А восстанавливая события до мельчайших подробностей, дед заодно тренировал память. Наконец-то расстояние до кресла уменьшилось до минимума, и дедок позволил себе присесть на любимое место. Никон прикрыл глаза и, чувствуя только собственное размеренное, и птичкино частое биение сердца, пустился в воспоминания. А ведь вспомнить было, что…
Когда-то белоснежная «грива» деда Никона была огненно-рыжей. К тому же, она была невероятно пышна, и тогда еще молодой дед походил на взбалмошного гения. Эта копна была самой невероятной когда-либо существующей: в любой момент из неё мог выпрыгнуть кто угодно! Иногда слева над висками распускались ромашки, и он срывал их и дарил своей милой жене. А в годы безденежья сзади могли целую неделю расти и быстро созревать пучки колосьев пшеницы: тогда семья доставала из тумбочки маленькую мельницу, и делала муку для хлеба и пирогов.
Бывало, иногда, уснёт молодой Никон на привальчике возле дома, а у него раз – земляника выросла. И для пирога, и на варенье хватало, и аромат какой сразу вокруг царил! Так и жили они себе, никого не обижая и с бедными делясь тем, что имели, хоть и сами были небогаты. Хотя, если смотреть с другой стороны, они были богаче всех королей на свете, вместе взятых.
А самое интересное началось, когда Никон стал дедом, и начал рассказывать сказки своим внучатам. Сначала был один внучек Ванечка, потом появилась нежная девочка Настя, потом ещё и ещё – получилась небольшая орава таких же рыжих шалунов, как дед. Бывает, вечером привезут сыновья-дочери своих детей к деду пожить, усядутся вокруг него, затихают, слушают. А бабушка тем временем пироги затевала. Красота!
Как откроет рот дед, скажет первое «В некотором царстве, в некотором государстве…», так сразу в его волосах шевеление замечается, и вот уже выстроилось маленькое царство, люди бегают, коняшки пасутся, козочки привязанные. Внучки сразу протягивают свои ручонки, достают оттуда зверят, или главных героев, советуют им не идти в дремучий лес, или в самое логово к злодею, или просят деда Никона, чтобы он придумал им защиту посильнее, или друга-помощничка мудрого. Иногда, когда герой сказки не находил в себе сил одолеть злодея, внуки просили у деда маленький меч-кладенец сотворить в волосах, и помогали загубить Горыныча, или Бабу Ягу.
А вот про Горыныча змея отдельная история однажды приключилась. Этот злодей иногда может и огнем пальнуть! И если его вовремя не устранить его, или не усмирить, мог он волосы деда Никона и подпалить! Так увлекся однажды дедок сказкой, что не заметил, как сам себе кусочек брови сжег! До сих пор на том месте волоски так и не выросли. Все герои слову его повиновались.
Конечно, после каждой сказки герои вставали со своих мест и снова в волосы прятались. А когда внучки просили оставить кого-нибудь себе, дедушка отдавал своих подопечных на несколько дней, но всегда просил обратно возвращать, а то сказки может не получиться в следующий раз. Очень интересно было жить с дедушкой таким. А как все внуки выросли, так и правнучки к нему потянулись, как к солнышку, сокровищнице мудрости, морали.
Сейчас, конечно, «грива» старичка Никона стала серебристой, как снежок. Теперь и правнуки подросли, сказки рассказывать стало некому, разве что себе. Дети приходят, навещают своего папу, дедушку, прадедушку почти каждый день, и он счастлив. Правда, иногда его волосы живут немного отдельно от него – от старости, наверное. Вот, завелась в них птичка, улетать особо не торопится… иногда ночью может выпрыгнуть кролик, или выбежать куница, а когда бессонница у старичка, и он перечитывает какую-нибудь из своих книг – бабочки на свет вылетают.
Дед Никон из лёгкой дрёмы погрузился в глубокий, тёплый сон. Ноздри ещё вдыхали запах вязанного его старушкой пледа. Уже смеркалось, а дед всё не просыпался. В приоткрытое окно влетели первые снежинки этой осени…