Глава 2
***
- Степан, на выезд! У нас труп!- услышал он из своего кабинета голос оперуполномоченного Серёги Кравца – Мы тебя в машине ждать будем!
Бросив в стол документы и быстро накинув овчинный полушубок Степан выскочил на улицу, и изрядно наклонившись, сел в тарахтящее авто.
- Поехали – сказал он, и чёрный ГАЗик, с трудом набирая скорость, покатил по уже тёмной, заснеженной улице, еле освещаемой редкими тусклыми фонарями.
- Ну и погодка! Хороший хозяин пса из дома не выгонит – заворчал как всегда криминалист Фёдор Михалыч Потехин, пожилой мужчина лет шестидесяти, в шапке-ушанке, завязанной под подбородком. – А народ гуляет! – глянул он на братьев по несчастью, и достав руки из тёплых шерстенных варежек, с любовью связанных для него супругой, прислонил свою большую ладонь к обледеневшему боковому стеклу, для того чтобы хоть что-то разглядеть за ним. - Сейчас бы чайку попить горячего дома, – вздохнул он обречённо, ковыряя наледь, - да передачу по радио послушать, ну или газетку какую почитать. А тут едешь чёрте знает куда на ночь глядя….
- Не чёрте знает, а в ресторан «Заря», – сказал никогда не унывающий Серёга - место отдыха советских трудящихся, ну и криминала, само собой разумеется…
- А что там случилось то? – спросил Степан своего коллегу.
- Да как всегда, поножовщина. Старуха-гардеробщица позвонила. Убили, говорит, мужика какого-то, да девицу, в уборной непотребством мол они занимались. То ли приревновал кто, то ли ограбить хотел? В общем, наряд в ресторане сейчас публику держит, да нас дожидается.
- Скоро, приедем уже! – жизнеутверждающе произнёс водитель Коля, и как только он это сказал, машина, как дитя малое, делающее вечно всё наоборот, вдруг начала дёргаться и глохнуть, пока, наконец, окончательно не встала – Чтоб тебя на металлолом сдали, железка проклятая! – выругался Николай, выскочил на улицу и надолго прильнул к открытому капоту.
- Очень хорошо! – заворчал Фёдор Михалыч – Теперь ещё метров двести пешком топать.
Все вылезли из машины и направились навстречу колкому, сбивающему с ног ветру.
- До чего же я люблю свою работу! – как всегда весело сказанул Серёга, и засмеялся.
Место, в котором они оказались менее чем через четверть часа, мало походило на означенное на вывеске заведение. Небольшое прокуренное помещение, квадратные столы с засаленными и прожженными скатёрками на них, поломанные стулья, замёрзший оркестрик из пяти человек в телогрейках на сцене, пара официанток, сомнительной наружности, ну и конечно же, дородная дама за стойкой бара. Посетители брали здесь в основном два напитка –водку и пиво, а на столах красовались открытые пачки папирос советских марок и махорка.
- Ну, что граждане, - задорно обратился к присутствующим Кравец – паспорта достаём!
- А у кого нет таковых? – спросил Серёгу пьяненький, щуплый на вид, интеллигентишка в очках.
- А кто не имеет паспорта, для выяснения личности прокатится к нам в управление и возможно даже там заночует со всеми удобствами!
- Нее, нам завтра на работу – послышались недовольные голоса.
- Граждане, а о работе надо было раньше думать, когда вы, родные мои, в эту богадельню путь держали! Да и работа, как говорится, не волк… Правда же? А теперь документики предъявляем и по очереди заходим воон в то помещеньице на допрос…
В этот вечер перед ним мелькали разные лица: мужские и женские, глупые и умные, румяные и бледные, приятные и совершенно отвратительные, но такого лица, как это, он ещё никогда не встречал.
- Здравствуйте – сказала ему красавица, и присев боком на краешек стула, предъявила свой паспорт.
Степана всего забила дрожь. Еле сдерживая себя, он потянулся за документом и открыл его.
- Трубникова Софья Павловна, – прочитал с листа внезапно осипшим голосом Стёпа и поднял глаза на девушку – что вы можете сообщить следствию о случившемся?
- А что сообщить? – сказала она, пожав округлыми плечиками – Убитая – это подружка моя, Лидка Сорокина, а мужик, который с ней, её новый хахаль, имени с фамилией не спрашивала, но по всему видно человек солидный, денежный… Лидуха его Пусиком называла.
- Значит, с убитой вы хорошо знакомы были? – переспросил Степан.
Теперь она повернулась к нему анфас. Чуть бледная кожа, чёрные ресницы, обрамляющие карие глаза, чётко очерченные губы, и вьющиеся, ниспадающие из-под шляпки длинные тёмные локоны.
- Да как хорошо? Работали когда то вместе. Ну и там, в ресторан, на танцы сходить.
- Кто ещё был в вашей компании сегодня? – оперативник, наконец-то, взял в руки карандаш, вспомнив, что совершенно не записывал показания девушки.
- А так! – махнула Софья рукой – Дружок мой старый, Витька Коробов. Вяжется ко мне как банный лист, всё замуж зовёт. А мне это надо? В тюрьме сидел, нигде не работает, откуда только деньги на рестораны берёт? А сегодня, глянь, - протянула она Степану свою маленькую пухлую ручку – кольцо подарил. Я ему говорю: «Забери, не возьму», а он мне: « Не возьмёшь, удавлюсь!» Так и напялил его на меня. А сам исчез куда-то. Ну, не зараза?
- Адрес этого Виктора знаете?
- Материн знаю. А так, у друзей он всё ошивается.
- Пишите - протянул Стёпа ей лист бумаги. - И колечко мне придётся у вас изъять.
Софья, не моргнув глазом, сняла украшение с пальца и положила его на стол.
- Ой, да за ради бога! – сказала девушка – Зато никому, ничем не обязана!
Она ушла, оставив ему свой неповторимый запах. Посидев некоторое время в тишине с закрытыми глазами, он всё же решил продолжить работу.
- Следующий! – крикнул Степан, и в дверях нарисовался до боли знакомый силуэт брата жены.
- Здоров – сказал ему уже хорошо выпивший Митька.
– Опять ты? - стал говорить шурин, отчаявшись – И опять под мухой! Ну, сколько можно, Мить? Девчонки у тебя совсем крохи. Наташа одна с ними тянется. Ты толком нигде не работаешь, пьёшь. Ладно, себя губишь, но близкие то чем виноваты? Ведь сам всё понимаешь, не мне тебя фронтовика уму разуму учить.
Митька сидел, молча опустив голову.
- Да что там! - махнул он, наконец, рукой - Знаю, что подонок, что затягивает меня это болото зелёное, а сделать с собой ничего не могу. Вроде держусь какое-то время, а как дружки позовут, отказать им нет мочи… Аааа! – Митрий отвернулся в сторону и шмыгнул носом - И без семьи мне тоже не жить, Стёпка, слышишь! – подскочил он со стула, а потом вновь сел - А пить я брошу! Обязательно брошу, вот увидишь!
- Эх ты, тебе бы к нам в милицию пойти – снова стал говорить шурин. - Ты ж парень то головастый, с образованием, разведчиком к тому же на фронте был!
- Забыл, судимость у меня? С такой-то рекомендацией разве возьмут? Тот сволочь капитан всю жизнь мне испоганил падла. Да и смерть я видеть больше не могу, на войне, да в тюрьме насмотрелся досыта.
Они оба замолчали.
- Ну, ладно уж, иди давай – сказал Степан, остыв немного. – Наталье привет передавай…
- Передам – заверил его Митя и, покачиваясь, исчез за фанерной дверью.
***
Ребятишки кричали, визжали, кувыркались, барахтались, скатываясь по ледяной горке к замёрзшей речке. «Так бы взять, разбежаться и с ветерком полететь вниз по льду!» – улыбнулась Наташа, вспомнив своё детство.
Снег искрился у неё под ногами белый, белый и шаги хрустели как сахар песок. Она шла по улице в валеночках со своими дочерьми.
Старшая Полина, спокойно восседала в цигейковой шубке и шапочке на салазках, младшая же годовалая егоза Катя, укутанная в шаль, оттягивала матери руки.
- Ой, такая молоденькая, а уже двое ребятишек – пожалела Наташу идущая мимо старушка.
« Даа, детная мать я» - подумала про себя Ната.
Деревенские страсти уже давным давно улеглись, да и жили они теперь в городе. Муж работал кочегаром в котельной, а она управлялась по хозяйству. Правда, хозяйство у них было не великое, маленький домик на два окошечка, небольшой огородик, корова, кошка, собака, да несколько курочек.
Тем временем, Наташа свернула на соседнюю со своей Лесопильную улицу и подошла к дому сестры Нины. На стук их вышла встречать сама хозяйка.
- Айдате скорее - сказала она, перехватив у Натальи на руки Катю.
Румяные и красивые они вошли с мороза в тёплый, натопленный дом.
На раскалённом очаге кипел борщ, и вода из чайника то и дело брызгала на горячую плиту, издавая громкое шипение. Нина, раздев Катерину, продолжила готовить обед.
- Здравствуйте! – поздоровался из соседней комнаты первоклассник Родион с гостями.
- Уроки учи, хулиган! – крикнула ему мать строго.
- Здравствуй, Родя, здравствуй! – посмотрела добродушно Наташа на светленького лопоухого племянника – Ну что ты его ругаешь опять? – спросила она сестру.
- Его не ругать, его дубиной бить надо! – ответила та сердито - Учится плохо, со всеми дерётся. А вчера, представляешь, детей подговорил чернила в горшки цветочные вылить, чтобы писать им там нечем было, мол, тогда учитель уроки отменит. Они всем классом так и сделали!
Наташа засмеялась.
- Чего ты смеёшься? Весело ей, а мне цветочки покупать. Ух, получишь у меня зараза! – погрозила Нина сыну тряпкой – Уши то тебе все оборву!
Мальчишка весь сжался, закрыл глаза и прикрыл ладошками то, о чём говорила мать.
Тем временем, девчонки, встретившись с дочкой Нины Таей, уютно расположились на кровати и играли в подушках.
- Что Митя то пьёт? – спросила сестра Наташу.
- Выпивает.
- Часто?
- Часто.
- Ну, а ты?
- А я что? Говорю ему, переубеждать пытаюсь. Да, толку то?
- Даа, уж. А ведь какой парень то был? – вздохнула Нина.
- Он и сейчас не плохой, только помочь ему нужно. Бабку бы какую что ли поискать?
- Дам я тебе адресок одной старухи - обнадёжила сестра Наталью. – Говорят, любого пьяницу вылечить может на раз.
- Хорошо бы - улыбнулась Наташа. – А то ведь сопьётся он совсем. Жалко мне его.
***
Для того, чтобы откупорить очередную бутылку водки, повода для Митьки не требовалось. Ведь не каждый же день это делает! Да и вообще, рабочий человек, имеет право! А уж к бутылочке то и друзья всегда сыщутся. И со всяким он общий язык найдёт, будь то фронтовик или бывший заключённый. Вот и сегодня заглянул к нему на огонёк недавний его знакомец.
- Привет – вытащил Витька «беленькую» из-за пазухи. – Стаканы то хоть у тебя здесь имеются? – осмотрел он Митькино рабочее место и присел на низкий табурет рядом с котлами.
- Стаканов нет, а кружка найдётся.
- Давай кружку - сказал Витька, и налив в неё водки на четверть, выпил.
Забросив в топку ещё несколько лопат угля, Митяй снял чёрные рукавицы, и присоединился к гостю.
- Закусь надо? – спросил он, вытирая пот со лба.
- Да нет, я тут булку принёс – ответил собутыльник и плеснул Митьке такую же порцию, что и себе.
Митяй опрокинул её залпом и посмотрел на Витьку, который с любопытством стал листать лежащую рядом книгу.
- Воскресенье – прочитал он название произведения на титульном листе. – Что за хрень? Ты что книжки читаешь что ли?
- Читаю и тебе советую – улыбнулся Митька, сообразив с кем имеет дело.
- Надо больно! – отбросил толстый талмуд гость - Я чё пришёл? – посмотрел он по сторонам будто проверяя не следит ли за ним кто – Ты вроде, мужик правильный, надёжный – начал Витёк издалека. – Схоронить мне надо у тебя кое-что на время – вытащил он из-за пазухи внушительный газетный свёрток, обмотанный верёвкой. – Спрячь покась это. Не бесплатно конечно, за мани – протянул знакомец Митьке бумажные деньги.
- Хорошо, спрячу, а надолго? – спросил Митя, забирая вознаграждение.
- Ну, на день, два, а может на поболее - сказал Витька, и вдруг схватив Митяя за рукав, впился в него своими мутными глазами, переменив тон беседы. – И не вздумай вскрывать! Понял!? Узнаю, убью…
Митька вырвал у него свою руку.
- Не пугай, пуганный! – ответил он резко.
- Да, что ты, друг! – вдруг захлопал Митяя по плечу гость и заулыбался – Пошутил я. Знаю, что не вскроешь. Ты парень честный. Давай лучше выпьем с тобой ещё.
Митька одёрнул и плечо тоже. Ведь хлопалки эти фальшивые, он ещё с Чехословакии возненавидел.
«Дать бы этому прыщавому про меж глаз!» - подумал Митяй, да сдержался, тем более, что перед ним вновь возникла кружка с водкой. Приятный хмель разлился волнами по всему телу, заставив его подобреть.
Митька встал, надел рукавицы, и продолжил свою работу…
***
- Ой, боюсь, Натаха, помру я!- говорила беременная Томка, то и дело трогая свой огромный живот, развалившись как колода на стуле.
Она весила сейчас не менее центнера, и похожа была на свиноматку, вынашивающую своё многочисленное потомство.
- Не помрёшь, – успокаивала её Наталья, подливая гостье чай в чашку – жива здорова останешься.
- По мне, так пусть мужики бы лучше рожали – сказала она, морщась, - А то сделают свои дела, отряхнуться и побежали, а мы потом мучайся.
- Так уж природа сотворила, - возразила ей Наташа, улыбаясь – нам рожать, им воевать…
По-другому представляла себе Томка свою семейную жизнь, по-другому. Замуж она вышла недавно, за парня с соседней улицы, который моложе её был на год и жениться вовсе не собирался, пока родители Тамаркины не настояли, потому как их дочь была в положении. Жила сейчас Наташина подружка с родственниками мужа, которые искренне её ненавидели.
- Чтобы я на второго ребёнка согласилась, да не в жизнь! - сказала Томка твёрдо.
Вдруг, во дворе залаял пёс и, постучав в дверь, сначала в сени, а потом и в дом вошли Натальин отец и мачеха Алевтина.
- Ой, тятя! – бросилась на шею к родителю радостная Наташа, не ожидавшая его сегодня увидеть.
- Здравствуй, Наталёк. - сказал Василий и поцеловал дочь в щёку – Мы к тебе ненадолго.
- Садитесь – с трудом встала со своего места Тамарка, уступая стул гостям. – Пора мне – обратилась она к Наталье. – А то свекровь со свету сживёт.
И Томка, не спеша, покачиваясь как большая гусыня, пошла к выходу.
- Приходи! – крикнула ей вслед Наташа.
- Время будет, загляну – ответила подруга басом, не оборачиваясь.
Тем временем отец прошёл в уютную комнатку к внучкам, которые как только увидели деда, тот час повисли на нём.
- Мои вы голубки! А я вам гостинцы принёс – говорил он им, доставая из кармана сладкое.
Худенькая Алевтина присела на Тамаркино место. Женщиной она была, мягко говоря, странной. Всегда улыбалась, но улыбка эта, не являла собой дружелюбие или искренность, а скорее напоминала улыбку не вполне здорового человека. Плохого людям не делала, но и добра от неё тоже никто не видел. Да и детей Алевтина не любила, ради своего счастья с предыдущим мужем, бросила она собственных малолетних сыновей, о чём нисколько не сожалела.
- Уж если родные дети ко двору не пришлись, нужны ли ей чужие? – бывало, говаривала про мачеху Нина.
- Тять, вы чай будите?! – спросила Наталья отца.
- Нет, дочь, мы уже пойдём, торопимся - сказал Василий выходя из комнаты с денежкой. – Это на детей. Возражения не принимаются – снова обнял он свою младшенькую.
***
Сегодня Степан подгадал время специально под закрытие учреждения. Поднявшись по высоким ступеням деревянного двухэтажного здания «Автобазы», увидел её, сидящую на своём рабочем месте, за стойкой приёма заказов, а напротив какого-то парня.
- Молодой человек, вам нужна машина или нет? – спрашивала потенциального клиента Соня.
- А как вас зовут? – услышал Стёпа слегка нагловатый ответ юнца.
- Это не имеет отношение к моей работе – парировала девушка резко и встала со своего стула.
- Не нервничайте, Софья Павловна – подошёл Степан ближе, показывая нахалу свои корочки. – Молодой человек сейчас извинится и откланяется.
Парень, почувствовав, что явно попал впросак, буркнул «Простите» и быстрым шагом направился к двери.
Соня глянула на своего спасителя.
- Спасибо вам большое, - сказала она – а то замучили уже такие вот, прохода не дают.
- А я ведь по делу – напустил на себя важный вид Стёпа. - Несколько вопросов у нас к вам имеются.
Девушка растерялась:
- Ой, а мы уже закрываемся! – чуть слышно вымолвила она.
- И я, знаете ли, завтра не могу – свёл к переносице брови Степан. - А вы сейчас куда?
- Домой – ответила Софья.
- Думаю, мне придётся вас проводить.
- Ну, что ж, - сказала Соня – надо, значит надо.
Смеркалось. Они медленно шли по заснеженной улице и разговаривали. Ветер, будто не желая им мешать, притаился где-то за углом, а с неба, словно из крупного сита, кто-то сыпал на них пушистые хлопья. Из печных труб, высоко вверх выбивались столбики дыма, и свет зажигался в окнах домов.
- Софья Павловна, а этот Пусик, так называемый, о делах своих не рассказывал? – принялся вновь опрашивать свидетельницу Степан.
- Рассказывал – ответила девушка. – Говорил, что снабженцем на каком-то заводе на севере работает и что, мол, сюда приехал крупный контракт заключать.
- Значит Герман Александрович Перов у нас снабженец?- стал разговаривать сам с собою оперативник, а потом, вдруг опомнившись, снова спросил – А как вы думаете, Софья Павловна, где жил этот командировочный?
- У Лидухи, наверное, и жил.
Стёпа вновь замолчал, видимо формулируя вопрос.
- А когда вы впервые увидели Перова?
- Так они все вместе ко мне на работу пришли, Витька, Лида и этот, и в ресторан пойти предложили.
- Стало быть Коробов и Перов были знакомы уже?
Соня пожала плечами.
- Не знаю – сказала она. – Может и были, но общих бесед не вели. Так, о женщинах, да о выпивке…
- А вы не помните, вещи у убитого при себе какие ни будь имелись?
- Портфель чёрный такой, кожаный. Лидка всё смеялась, что как, курица с яйцом он с ним носится, нигде не оставляет, даже спать с ним вместе ложится…
Девушка вдруг замолчала, а потом вновь произнесла.
- Вы думаете, их из-за этого портфеля убили?
- Не знаю, Софья Павловна, не знаю.
- Бедная Лидка. И за что ей это? Молодая, красивая и нате. Она ведь так замуж хотела и детей родить. А как радовалась, когда этот Пусик её на море летом позвал?
Соня вновь умолкла и остановилась. Видно было, что девушка тяжело переживает утрату. Как же ему хотелось её сейчас обнять и успокоить, но он всего лишь предложил объекту обожания пойти дальше.
А потом Софья рассказывала уже о себе:
- Когда отец мой погиб в 41-ом на фронте, нам с мамой совсем трудно стало – вздохнула девушка. – Так мы здесь и оказались. Тут папина сестра жила, умерла она после правда, а к концу войны и мама... – Соня помолчала - И осталась я одна одинёшенька. Подружки, да соседка тётя Оля, вот и вся моя немногочисленная семья...
- Сонь, а пойдёмте в воскресенье на пруд, на лыжах кататься – предложил неожиданно Стёпа. – Умеете?
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
– Да у меня и лыж то нет.
- Ничего, мы на прокат возьмём - сказал Степан.
- Ну, хорошо, а во сколько?
- В двенадцать дня. Придёте?
- Приду – ответила Софья неуверенно. – А вот и мой дом – остановилась она и протянула своему провожатому руку:
- До воскресенья, лейтенант Стёпа – улыбнулась девушка.
- До воскресенья, Сонечка - ответил оперативник, снова млея.
***
Нина с Шуриком жили как и любая семейная пара, бывало, душа в душу, а бывало и ругались по-чёрному, часами друг с другом не разговаривая. Но то, что муж любит её, молодая женщина не усомнилась ещё ни разу. Ни разу, до сегодняшнего дня…
- Ах, ты ж, кобелина проклятый! – закричала она на весь дом – Посмотрите на него, люди добрые, с работы явился в трусах наизнанку! - схватила Нина сковородку, первое, что попалось ей под руку.
Шурка, смекнув, что надо бежать, опрометью кинулся вон из дома. Сделав пару неровных кругов по двору в одном исподнем, а потом по заснеженному огороду, он шмыгнул в баню от разъярённой жены, и там закрылся.
-Выходи скотина такая! – билась в дверь беспомощная Нина – Выходи, убью зараза!
Но муж держал оборону крепко, забаррикадировав входную дверь лавочкой, тазами и вениками.
- Ничего, жрать захочешь, выйдешь! - угрожающе сказала она ему, и, положив сковородку себе на плечо, стала ходить взад и вперёд у старенькой избушки как стражник.
- Ниночка, я тебе не изменял - оправдывался он жалобно в щёлочку. – Это я их перед работой в потёмках неправильно надел.
- В потёмках говоришь? – переспросила его жена, ещё больше свирепея.
- Не знаю, наваждение какое то, и как так получилось, ума не приложу!
И тут её осенило.
- Не хочешь, значит, выходить, мерзавец?! Ну, гляди! – крикнула ему Нина как-то устрашающе, и, бросив сковородку, опрометью помчалась в дом.
У Шурика перед глазами пролетела вся его жизнь. «Что она ещё задумала? – билось у него в голове - Ведь любит то он её одну! А то, что к проститутке сходил за деньги, так это ж не считается… Мужики сказали, давай попробуй, наши бабы такого не умеют, вот и пристрастился. Ну, уж теперь, ни, ни! Никогда! Да что б я здох!» - подумал несчастный и увидел в оконном проёме жену с его любимой балалайкой в руках.
- Ниночка, только не это! – взмолился Шурик из последних сил и, подлетев к двери, уже готов был её открыть.
- Ещё раз спрашиваю, изменял?! – задала вопрос стальным голосом Нина.
- Нет, милая – промямлил муж и услышал, как лопнула первая струна его драгоценной балалайки. - Прошу тебя не надо! – взмолился он чуть не плача и кинулся обратно к окну.
Нина стояла на расстоянии видимости, ухватив рукой уже другую тонкую леску.
- Изменял? – спросила она его во второй раз.
- Говорю тебе, в потёмках перепутал…
Зазвенела и повисла в воздухе следующая лопнувшая струна.
- Ниночка, это жестоко! Ну, причём здесь инструмент?!- крикнул он ей неистово
И от лязга третьей лопнувшей струны у него подкосились ноги. Шурик обессилено опустился на холодный деревянный пол.
- Делай, что хочешь – сказал он уже обречённо, и услышал как об угол бани в щепки разлетается то, что ему было так дорого…
Теперь уж Шурик заплакал навзрыд. Нина, присев по ту сторону двери, тоже зарыдала.
- Прости меня, родная - сказал он ей всхлипывая. – Прости меня дурака…
***
Больше всего на свете Наташа не любила стирку. Сначала приходилось топить печь, затем кипятить вёдрами воду на очаге, а потом вручную, так что кости после ломило, тщательно шоркать бельё о рифлёную доску, да полоскать в ледяной воде в речке, как это делали женщины и сто, и двести, и триста лет тому назад. Ничего с тех пор не поменялось.
Но прежде чем замочить в корыте исподнее, да постельное, Наталья купала дочерей.
Старшая, Поля, девочка хорошая крупная, вся в приятную детскую складочку, ела всегда с аппетитом и болела редко. А вот младшенькая Катерина, худенькая подвижная, кушала плохо, о чём Ната переживала немало. «Ладно хоть так!» - думала про себя мать, ведь родила то она её болезненной, да немощной. Не до конца организм окреп после первых родов видимо.
Чахла Катя три недели жизни своей, плакала над новорождённой Наталья.
- Ты б её окрестила, девонька – настаивала бабка Аглайя, соседка старуха. – А то помрёт дитё нехристем, да там ишо намается.
- Так нельзя же сейчас крестить то, бабушка – отвечала Наташа.
- Кому нельзя, те пусь и не крестют. За своих детёв сами ответственны. А ты на всех-то не ровняйся, не бери с глупых людей пример, не уподобляйся бесоватым. Сделай всё как полагается, да не возьмёшь перед чадом своим грех на душу.
Посоветовавшись с Ниной, Наталья всё же вместе с соседкой отправилась договариваться с батюшкой Даниилом, который, как оказалось, проживал со своим многочисленным семейством на соседней улице. Кого угодно ожидала увидеть Ната в доме поповском, только не юношу комсомольского возраста, у которого уже бегало по двору пятеро ребятишек. Их приветливо встретили там и даже напоили чаем.
- Горе, горе, конечно – говорила попадья, молоденькая девушка Валентина, вынашивающая ещё одного ребёночка. – Дети это радость наша – с любовью смотрела она на своих. – А когда им больно, тебе многократно их страдания возвращаются.
Она помолчала.
- Мы с Даниилом оба с брянщины, ещё подростками попали в концлагерь, условия там были ужасные, смертей разных много повидали. Бывало, глядишь, человек крепкий здоровый физически, а чахнет, что дерево подпиленное. А иногда смотришь калека убогий, и ничего себе живёт, и все тяготы стойко переносит. Так и ребёночек, если духом силён, обязательно выкарабкается. – Валентина вздохнула и перекрестилась на иконы, коих здесь было много – А после войны мы первенца любимого похоронили. Горевали очень с Даниилушкой. Думали, уж и не перенесём утрату. Да Господь милостивый дал нам двух сироток маленьких, а потом и свои ребятишки у нас пошли - улыбнулась девушка, гладя округлившийся животик.- Бог даст и ваша девочка поправится…
Дореволюционный храм из красного кирпича, да со стеною, как у мавзолея «на главной площади», встретил новых прихожан приветливо - звоном колоколов, да песнопением.
- Ладно, хоть эту церкву не тронули нехристи – ворчала на входе старуха Аглайя. – Только стеночка видать её и спасла.
Все крестины Катюша не пискнула ни разу, стойко вынесла и купание. Только, когда домой принесли её, зарумянилась, заулыбалась, ожила…
Наташа вздохнула и тайком перекрестилась.
- Слава тебе, господи! – сказала она – Вот и не верь теперь в силу Божию – улыбнулась юная мать, бывшая пионерка, и продолжила омывать девочек. - С гуси вода, вся худоба! – приговаривала Наталья по старинке…
Вдруг настойчивый стук в ворота, да лай пса Шарика отвлёк её.
- И кого там нелёгкая принесла? – вытирая руки о передник, выглянула в окно хозяйка - Батюшки Нинуля с Таей! – удивилась девушка и бегом пошла открывать сестре.
Нина, сама не своя, молча, отряхнула у порога валенки, поставила на пол дочь, развязала на ней шаль, расстегнула цигейковую шубку, сняла белую пуховую шапочку.
- Ступай – подтолкнула она ребёнка в комнату, потом посмотрела на Нату. – Пусть Тая у тебя побудет немного, мне кое-куда сходить нужно.
- Хорошо – кивнула Наталья робко, чувствуя, что что-то случилось. – У тебя всё в порядке? – поинтересовалась она.
- Нет – сказала Нина – Шурка паразит загулял. Хочу к Кулёме, дружку его закадычному наведаться, да подприжать его слегка. Тот мне зараза всё как на духу и выложит! – улыбнулась нервно сестра – Я их голубчиков выведу на чистую воду! Они у меня ещё попляшут гулёвые!
Нина завязала свой шерстяной платок потуже, и резко развернувшись, отправилась в гости к Шуркиному другу, которому сейчас можно было только посочувствовать…
***
Эти широкие лица с раскосыми глазами смотрели на него снизу вверх. Все, кого он убил и оставил лежать там, на чужбине, в песках. Они, храбрые и отважные воины, не дали ему выбора. И вот являлись теперь при каждом удобном случае, напоминая о себе…
Но было ещё одно лицо, которое он видел сейчас чаще иных - милое, ангельское, изысканное. Оно как будто лечило израненную душу его, помогало забыть обо всём.
- Стёп, ты чего там, уснул?!
Очнулся он от настойчивого стука в дверь.
- Отворяй, давай! – кричал ему Серёга.
Степан действительно расслабился последнее время совсем. Нужно было работать, а у него всё валилось из рук, и мечталось только об одном, вернее об одной…
«Хватит! Надо делом заниматься!» - ударил он своей большой ладонью по столу, и пошёл открывать другу.
- Привет! – вбежал внутрь Сергей, весь взъерошенный – Думал, никогда уже не запустишь – подлетел он к обшарпанной тумбочке, на которой стоял железный горячий чайник и налил себе в кружку кипятка – Околел совсем – пожаловался он. – Пока все заводы объездил, со всеми потолковал – откусил он сушку и стал говорить уже невнятно. – В общем выяснил я, что ни о каком снабженце по фамилии Перов, как мы с тобой и предполагали, там отродясь не слыхивали, и по фотографии его никто не опознал – пил он дымящуюся жидкость, прихлёбывая. – Ну, а ты как? – посмотрел с надеждой напарник на Степана.
Стёпа глянул на своего суетного друга. Продолговатое лицо, несколько наивное и беспечное, зелёные с синей поволокой глаза, римский нос, тёмно-русые прямые волосы, гладко зачёсанные назад. В общем, весь набор прожжённого донжуана, каковым тот на самом деле никогда не был, а отдал своё сердце напарник миловидной хохотушке Ларисе, работнице общепита.
- Ну, а ты как? – вновь повторил вопрос Сергей.
Степан медленно полез куда-то себе под ноги и с невозмутимым видом выложил на стол портфель из чёрной кожи.
- Да ну! – выдохнул Серёга и подбежал ближе – Он?
- Он.
- Где отыскал? – спросил вконец заинтригованный напарник.
- Гардеробщица Мосина поведала, что видела, как уходил с ним… Кто бы ты думал?
- Неужели Коробов?
- Твоя правда – подтвердил Степан – Витя собственной персоной! А скинул он его в мусорку неподалёку, которая не вывозится неделями. Так я его, снежком припорошённый, там и нашёл, уже пустым… Сейчас экспертам отнесу.
- Молодец! – похвалил Стёпу напарник – Думаешь, Витёк любовничков то порешил?
- Коробов ворюга мелкий, на мокруху навряд ли бы пошёл, да и удар Потехин говорит профессиональный был, каждому потерпевшему чётко в сердце.
- А кто тогда?
- Не знаю. Выяснять нужно каких криминальных кровей наш гастролёр будет, что в портфельчике этом лежало и ещё всю подноготную Сорокиной.
- Согласен – махнул головой Кравец – Я тогда своего осведомителя Яшку Лихого дёрну. А ты займись убиенной.
- Лады – ответил другу Степан.
***
Он поднимался в гору, пешком, тяжело дыша. Всё-таки ранение в правое лёгкое периодически давало о себе знать. Пройдя вверх по переулку до самой последней улицы, под названием «Уральская», повернул налево и двинулся далее, посматривая изредка на раскинувшийся на холмах освещённый солнцем город, в основном деревянный, немного конечно каменный и кирпичный, одноэтажный, двухэтажный, и лишь в центре многоэтажный. Вон там заснеженный пруд, - пытался увидеть Степан лыжную базу - а в другой стороне озеро, а там железнодорожная станция. Впрочем, отсюда её совсем не было видно. Больницы, магазины, школы, кинотеатры, почта, церковь и мечеть. Как же часто он хаживал по этим неровным улочкам, выполняя свою работу...
Стёпа, наконец, отвернулся от городских видов и глянул на номера домов. «Далеко ещё» - сказал он себе и продолжил свой путь.
После разговора с Сергеем, молодой человек решил ещё раз наведаться на квартиру Сорокиной, в барак, где проживали её вечно пьяные родственники. Те, несколько протрезвев, вдруг вспомнили, что оказывается их дочь «любимая» уже как месяц вовсе и не жила с ними, а снимала где-то недорогой угол. Выяснить у подруги-соседки адрес, Степану труда не составило, и он направился туда, в надежде, отыскать хоть какую ни будь зацепку. Тем более что обыск, в доме Коробова, следствию ничего не дал.
- Ну, вот и пришёл, кажется – обрадовался Стёпа, увидев на окраине покосившийся домик на две половины, окрашенный синей краской.
Подойдя ближе, он стал думать в какие ворота ему стучать и решил всё же стукнуть в те, что ближе.
- Хозяева?! Есть кто? – позвал Степан и вскоре услышал шаркающие шаги.
- Иду! – ответил ему приятный женский голос.
Дверь открыла пожилая женщина лет семидесяти, в тёмном клетчатом платке.
- Вы к кому? – спросила она.
- Лейтенант Львов – показал Стёпа своё удостоверение - Позвольте узнать ваше имя отчество.
- Веселова я, Марья Фёдоровна. – вдруг переполошилась старушка - А что стряслось то?
- Сорокина Лидия Петровна, у вас жильё снимала?
- Лидка то? Так у меня… – не переставая волноваться, ответила хозяйка дома – Только нету её сейчас, уж три дня нету. Как с кавалером на гулянку отправилась, так больше и не объявлялась. Сама переживаю, срок оплаты подходит, а красавицы моей и след простыл…
- Убили квартиросъёмщицу вашу – известил женщину Степан.
- Матушки! – всплеснула руками Марья Фёдоровна – Да как же так? Ведь молодая ещё совсем? – расстроилась она искренне и стала, бледнея, хвататься за сердце – Пойдёмте в дом, мне лекарство принять нужно.
Стёпа последовал за хозяйкой, которая оказавшись внутри, немедля проглотила взятую со стола пилюлю. Он осмотрел жилище. Ничего особенного, обычная небогатая обстановка - кровати железные, подушки с ажурными накидками, посуда, коврики полосатые на деревянном полу, только вот стена вся увешана была пожелтевшими фотокарточками в рамках. Степан стал их рассматривать. Домашние и фронтовые, одиночные и групповые, детские и взрослые.
- Эта семья наша. Здесь все живы ещё – показала Марья Фёдоровна морщинистой рукой на групповой довоенный снимок. - Муж, старший и средний сыночек. На всех похоронки я получила…
Старушка поморщилась, видимо от переживаний и боли, а потом вновь продолжила.
- Один Антоша у меня и остался – смахнула женщина пыль с единственной мужской фотографии без чёрной ленточки, с которой смотрел молодой весёлый парень с лихо закрученным чёрным чубом – Совсем он другой теперь после ранения. Хромает, говорит плохо, да заикается – посетовала старушка – А ещё кричит по ночам.
- А где он сейчас? – спросил хозяйку Степан.
- Так в больнице. Уж неделю как там. В неврологическом, на Мебельной…
Стёпа отвернулся от «фотогалереи».
- Марья Фёдоровна, мне бы место осмотреть, где убитая жила.
- А чего ж не осмотреть то? – вздохнув, сняла женщина ключи с гвоздика – Пойдём, касатик, поглядим.
Они шли на вторую половину дома через улицу, не смотря на то, что Степан заметил лазейку со двора.
- Скажите, а вы жильё сдаёте через знакомых? – спросил Стёпа.
- Нет, милок, объявления на столбиках вешаю, у магазинов, да на остановках… Она, Лидка то, с ним и пришла. Говорила родители у ней пьющие. Ой, жалко-то её как! – опять вспомнила старушка свою квартирантку и прослезилась – Вот ведь судьба то какая. А я ведь ей говорила: «Не доведут тебя до добра гулянки-то эти. Да и жениха ты себе выискала, прости господи». А та мне всё перечила: «Ну, что вы, тёть Маш, хорошего человека зря оговариваете». Вот тебе и хороший…
- А чем он вам не нравился? – поинтересовался Степан.
- Да разве ж порядочные то мужчины так разговаривают, мат перемат? Да и предложение девушкам сначала делают, и свадьбу играют, а потом уж и всё остальное… А этот? – махнула рукой старушка – Попользовался бы, да и бросил дурёху.
Она открыла навесной замок своим ключом. Стёпа, изрядно наклонив голову, переступил через порог и внимательно окинул взглядом сдаваемые комнаты. Их было две. Первая, прихожая-кухонька, так, ничего особенного, умывальник, стол, печка. А вот вторая! Расправленная постель, разбросанные повсюду вещи, валяющиеся пустые бутылки, окурки, остатки еды.
Степан глянул на хозяйку.
- Как жы вы, Марья Фёдоровна, позволили то здесь всё это?
Женщина опустила глаза в пол.
- Сами видите, где живём - у чёрта на куличках можно сказать. Кто на такое жилище позарится? А мне сыночка лечить нужно было…
Стёпа, вдруг вспомнив, достал из внутреннего кармана две фотографии - убитого Перова и подозреваемого Коробова.
- Вы кого ни будь из них узнаёте? – показал он карточки старушке.
Та, сощурившись, посмотрела на снимки. Потом, видимо ничего толком не разглядев, полезла за очками в карман передника.
- Так вот же жених то ёйный. – признала она сквозь линзы покойника.
- А этот?
- Этого не видала – отрицательно покачало головой женщина. – Нет. Не было его тут…
Степан убрал фото обратно.
- Ну, что ж приступим к осмотру – сказал он, и подумав немного, открыл плательный шкаф.
Тот был практически пуст. Немного женского белья, пара кофт на плечиках, одно демисезонное пальто. Стёпа развернулся на сто восемьдесят градусов. Заглянул под кровать, отодвинул шторы, проверил тумбочки. Ничего, что бы могло привлечь его внимание. Он, было, собирался уже окончательно расстроиться, как вдруг среди разбросанных газет, увидел заголовок «Тюменский рабочий». Степан поднял прессу и показал её хозяйке.
- Это ваше?
- Нет – сказала она. – Мы теперь газетки не покупаем. А кому читать то? Я малограмотна, а Антошенька мой не видит совсем.
«Выходит, всё-таки север? И наш гастролёр оттуда? - думал страж порядка, сворачивая пачкающие руки листы – Что же его родимого к нам сюда занесло?»
Звук брякнувшего ведра заставил Стёпу встревожиться.
- А вот убирать здесь ничего пока не нужно – обратился он к хлопочущей на кухне старушке. – Сегодня эксперт к вам придёт, осмотрит всё ещё раз, а потом уж порядок и наведёте. Хорошо?
Женщина с опаской посмотрела на работника милиции.
- Хорошо – сказала она, ставя бадью с тряпкой на пол. – Часом раньше, часом позже. Теперь уж всё одно…
***
- Гражданочка, не могли бы вы побыстрее обслуживать? – аккуратно обратился к торговому работнику пожилой мужчина в очках – Посмотрите, сколько народа скопилось – показал он на длиннющую очередь, растянувшуюся змеиным хвостом по всему магазину.
Люди, уставшие от бесконечного ожидания, все в раз загалдели.
- Ну, кто так работает?! – возмущались одни.
- Да когда это кончится?! – говорили другие.
- Посмотрите на эту наглую морду! – выступали третьи.
- Да они все сейчас такие! – выкрикивали четвёртые.
- Кому не нравится, могут вообще не стоять – невозмутимо ответила упитанная продавщица, в засаленном халате и начала ещё медленнее двигаться по отделу - Что вам? – спросила она недовольно Митю, глянув на него свысока.
- Молока бидон – поставил он на прилавок пустую трёхлитровую тару - и масла сливочного полкило.
- Не так быстро! – произнесла сквозь зубы расфуфыренная работница – Я вам не веретено…
- Да она издевается! – не выдержал тут молодой хромоногий парень – Я для чего всю войну прошёл, чтобы в этой проклятой очереди издохнуть?! Директора зови, гнида! – яростно крикнул он.
- Нет его – вновь спокойно парировала «молодка» - Суббота сёдня…
- Тогда я тебе буду директор! – высоко подпрыгнула, не весть откуда появившаяся рядом с кассой, бабка божий одуванчик и огрела нахалку хозяйственной сумкой – Получай, вражина фашистская, за то что над людями измывалася.
Продавщица от неожиданного удара пригнулась, чепец её, и добрая часть шпилек отлетели в сторону, отчего высокая причёска съехала на бок и помада размазалась по лицу.
- Милиция!- завизжала она, но в общем хоре возмущённых голосов её совсем не было слышно.
Митя решив, что затянется это надолго, забрал с прилавка свой пустой бидон и сквозь толпу стал пробираться к выходу, чтобы отправится в другой магазин, где наверняка будет такая же очередь и такие же уставшие от хамства продавцов люди.
- Митька! – услышал он вдруг чей-то знакомый голос – Казаковцев!
Митяй присмотрелся к человеку его окликнувшему. Им оказался Генка Старцев, однополчанин, с которым они вместе когда-то служили на фронте и даже однажды в одной группе ходили в разведку.
- Привет – по-братски обнял его тот. – Как ты? – спросил он Митю радостно.
- Да как? Сам видишь! – махнул Митька головой в сторону ревущей толпы – Жена в магазин послала, а тут вон что.
- Да ну их! – сказал Генка – Пойдём лучше встречу обмоем.
И они отправились в ближайшую пивнушку за углом, которая сегодня до отказа была заполнена «культурно отдыхающими» гражданами.
- А я, знаешь ли смотрю ты, не ты? – весело тараторил Геннадий, чистя воблу – Ты ж вроде сам то не отсюда?
- Жена местная. – ответил Митяй, отхлёбывая пивную пену.
- Значит, сюда перебрались. А женился давно?
- Да уж четыре года как.
- И дети есть?
- Дочки две.
- Девочки это хорошо – сказал однополчанин завидуя. - А у меня два бандита растут – махнул он рукой. – Один уж в школу ходит. Учительница на замечания его все чернила красные уже извела. А что толку? Бесстрашный он у меня какой то, ни чёрта, ни ладана не боится.
Митька улыбнулся:
- В тебя, наверное?
- Может и в меня – вздохнул собеседник, и неожиданно вспомнив о чём-то, спросил. – А ты Курносого помнишь?
- Помню - сказал Митяй
Да и разве забудешь первого весельчака в роте.
- Так он тоже здесь в городе! Со мной вместе на заводе работает! Мастер уже. Представляешь? Курносенков – мастер! – поднял Геннадий палец вверх, как когда то его друг на фронте.
Митька рассмеялся от души, припомнив ту легендарную сцену.
- Ну, а ты где трудишься? – вдруг неожиданно последовал вопрос.
- Здесь, недалеко. В кочегарке.
- Где? – удивился сослуживец.
- В кочегарке – повторил ему уже пьяненький Митяй, раздражаясь.
- С твоими-то мозгами и уголь в топку кидать? Не дело это.- возмутился Генка – Давай к нам, на Машзавод. Мы с Курносым тебе такую рекомендацию напишем, все закачаются.
- Не получится, – нахмурился Митька - судимый я.
- Ты судимый? – открыл рот собеседник, и, помолчав, добавил – Ну не за убийство же…
- Нет – усмехнулся Митяй. – За три метра ткани…
Геннадий выкатил на друга свои и без того круглые глаза:
- Бывает…
- Что бывает? – огрызнулся Митька – То, что я их не брал, а мне за это три года впаяли?!
Однополчанин резанул воздух крепким словцом.
- Ну, сволочи, с них ещё станется! – возмутился он отчаянно - Эх, нас там не было с ребятами!
- А что бы это изменило? – отвернулся Митяй в сторону.
Геннадий поник головою, и немного выждав, всё же сказал:
- Ты, Мить, забудь всё, что было. Тебя на завод возьмут обязательно, вот увидишь. Парни головастые сейчас на производстве нам очень нужны. Я тебе адресок свой оставлю, надумаешь, придёшь. Лады?
- Лады – ответил бывшему сослуживцу немного успокоившийся Митька.
Долго они так стояли за круглым столом, беседовали, ели рыбу и вспоминали военные годы.
Домой Митяй вернулся поздно, глубоко за полночь, когда девочки его уже спали. Как всегда крепко выпившим, он нырнул под тёплое одеяло к Наташе, обнял её спящую и тут же сам крепко уснул.
***
Шурка работал путевым обходчиком на железной дороге.
Размеренно стучал по рельсам его молоток, как машинистка на печатной машинке выбивал он свой особый ритм.
Вот промчался на запад уже не первый за сегодня пассажирский состав. Как бы ему хотелось сейчас вот так прыгнуть в поезд, забраться на вторую полку и укатить куда глаза глядят. – размечтался Шурик - Ведь если подумать он совершенно нигде в своей жизни и не был.
«Митька, тот хоть на фронте мир повидал, а что видел я косоглазый, да плоскостопый?» - вздыхал удручённо Шурка.
- А твоя как налетит на меня: «Говори, говорит, куда мой шастает после работы?!» – в который раз жаловался другу Кулёма.
Он нагнал его у самого дома, прилип как банный лист и следовал теперь за ним по пятам.
- А я ей – «Откудова я знаю?! Он меня в свои дела не посвящат!»
Кулёма остановился, сморщился и потёр через фуфайку ноющее весь день, обласканное Нинкиным поленом, плечо.
- А мне балалайку сломала. – вымолвил Шурик – В щепки, представляешь?
Кулёма посмотрел на приятеля, встревожено.
- Чего теперь будет то, Шур? – спросил он.
- Не знаю.
- Ты, если что, ко мне жить приходи – предложил Кулёма. – Я тебе раскладушку поставлю…
Перспектива жить у друга Шурку не обрадовала. Покосившаяся хибара, вонючий матрац, мыши, да клопы…
«Ну, уж нет! – подумал про себя он – Всё сделаю, чтобы Нинуля меня простила. На коленях ползать, ноги целовать стану…»
От мысли, что жена всё же сжалится над ним, Шурику немного полегчало, и он вмиг повеселев, сказал:
- Я вот, что подумал. Схожу, пожалуй, сёдня в последний разик туда…
- Куда, туда? – удивился Кулёма.
- Куда, куда? Туда! К Маргарите!
- Зачем? – вновь задал вопрос озадаченный друг.
- Ну как зачем, надо же попрощаться по-человечески. А то как-то не по-людски….
- А, ну это конечно - согласился Кулёма, рассудив своим не очень богатым умом.
И вечером Шурка уже стучал в знакомые двери.
- Кто там? – услышал он обольстительный голос сорокапятилетней «жрицы любви», которая принимала мужчин круглосуточно – Открыто!
Шурик снял кроличью шапку, пригладил, торчащие во все стороны рыжие «пакли» и вошёл в небольшую комнатушку, всю в рюшах. Не молодая хозяйка с пышными формами, в ситцевом халатике и мелких кудряшках на голове, возлегала томно на пуховой перине, но увидев гостя, вдруг подскочила с места как ужаленная.
- Ты?!- стремглав приблизилась она к молодому любовнику – Чего надо?!
Шурка, не ожидавший такого приёма, переполошился.
- А что стряслось то, птичка? – спросил он Маргариту.
- А то! – ответила она ему грубо – То, что жена твоя сегодня утром заявилась, да клок волос мне выдрала. На, посмотри – показала Марго возмущённо на свою и без того жидкую шевелюру. – А в следующий раз грозилась с участковым прийти. Мне такая репутация ни к чему! – стала потихоньку выталкивать хозяйка Шурика из дома - И срок из-за тебя мотать я не намерена. Всё, заказана тебе сюда, милок, стёжка-дорожка! Проваливай! – толкнула она гостя силой так, что тот, запнувшись обо что-то, кубарем покатился с лесенок – Ищи себе другую птичку! – крикнула ему проститутка напоследок и захлопнула за собою дверь.
Всю дорогу Шурка думал о случившемся.
«Как Нина узнала адрес Марго? - билось у него в голове – Или всё же Кулёма, перепугавшись, ляпнул? Вернусь домой, убью иуду!» - злился неудачливый герой-любовник на друга.
Но дома Шурика поджидал ещё один сюрприз – старенький чемодан со сломанной ручкой, которую он всё никак не мог отремонтировать, с собранными Ниной для него вещами…
***
К двенадцати часам дня воскресенья люди потихоньку начали заполнять окрестный парк, каток и лыжные дорожки. Дети, словно маленькие белые человечки, облепив снежную гору, слетали с неё на санках, картонках, кубарем, кувырком и бегом так, что взрослые, глядя на это, невольно начинали улыбаться. Из репродуктора повсюду лились песни военных лет. Снег будто в волшебной сказке, искрился под яркими лучами солнца, но декабрьский морозец был крепок.
Неподалёку щебетала стайка розовощёких девушек с лыжами.
- Градусов пятнадцать сегодня? – спросила одна из них подруг.
- Да. Нет, больше! – ответила ей другая – Утром Зоська, кошка моя, нос лапкой прикрывала, значит двадцать на улице не меньше!
Тут, заметив приближающихся к ним молодых людей, девчата взвизгнули и пустились наперегонки под гору к извивающейся лыжне.
Степан посмотрел на время. «Первый час уже, а Сони всё нет. Неужели не придёт?» – начал было переживать он.
Стёпа оттянул шарф, намотанный вокруг шеи несколько раз, расстегнул полушубок, сдвинул на затылок ушанку, и принялся ещё интенсивнее крутить головой по сторонам, высматривая девушку.
«Ну, надо же было так влюбиться! Никогда с ним подобного не случалось. И в кого! В свидетельницу по делу. А если начальство узнает?» Степану не хотелось даже думать об этом, и он припомнил вчерашний отчёт Сергея, касаемый расследуемого убийства. Тот, пообщавшись накануне с осведомителем, выяснил, что друзья тюремные Перов с Коробовым искали покупателей на камушки драгоценные, которые «гастролёр» привёз с собою с севера, облапошив там местного ювелира-перекупщика. Тот, само собой, о краже в органы заявлять не стал, а пожаловался законникам тамошним на беспредел залётного. Те же в свою очередь, не бескорыстно конечно, вызвались помочь несчастному, да послали по следу грабителя людишек своих проверенных. И сновали эти людишки теперь по всему славному городу.
- Итак, - подытожил Серёга – либо они убили Перова с Сорокиной, а с портфелем у них облом вышел, так как унёс его Коробов, либо сам Витёк друзей своих и порешил.
- Эх, увидеться бы с ним сейчас! – размечтался напрасно Стёпа.
- Да, неплохо было бы побеседовать. - вторил другу Кравец – Думаю, залёг он где-то, да и жив ещё, потому как гости на север не уехали. К тому же зазноба его, Трубникова, здесь. Ведь не просто же так он ей царский подарок сделал в двенадцать карат?
Степан весь вспыхнул как спичка.
- Ты прекращай мне это, Сергей! Какая она ему зазноба? Дел с ним не имела, любить не любила. А то, что у него к ней чувства, так это не значит ещё ничего…
Серёга посмотрел на приятеля пристально.
- Ой, что-то не пойму я, дружище, никак влюбился ты у нас?
- Влюбился, не влюбился, а Софью не трожь!
Напарник расплылся в улыбке.
- Да, нет! Я и в мыслях не имел! Красивая она, говорю, у тебя, как картинка. Да и жена, наверное, будет хорошая.
- Стёпа! – услышал он вдруг голос Сони, очнувшись от нахлынувших воспоминаний – Здравствуйте, Стёпа. А вот и я…
***
Нелегко далось Нине решение выгнать неверного мужа из дома. Выгнать то она его выгнала, а что дальше делать с двумя малолетними детьми на руках, как поднимать их одной-одинёшеньке?
За советом и явилась молодая женщина сегодня к отцу. Василий только что пришёл с маслозавода, где трудился главным бухгалтером, и сел ужинать.
Дома у родителя было всё просто – круглый стол под абажуром, железная кровать со стопкой подушек, да шкаф полный книг, которые отец ценил более других имеющихся у него вещей.
- Тять, что делать то теперь?- спросила Нина, наконец.
- Ешь, давай – пытался накормить Василий дочь.
- Да не могу я. Кусок в горло не лезет. – отнекивалась старшенькая.
Отец, наклонив железную тарелку, доел остатки супа, и, отодвинув пустую посудину в сторону, протёр чистым носовым платком рот и тёмные, подкрученные вверх, густые усы. От вида этого, сидевшая напротив Алевтина, сомлела.
- Ну, что, Ниночка, как говориться, что сделано, то сделано – крякнул Василий. – Расстались? Может быть и к лучшему. Поживёте, пока врозь. А там, время покажет. Где сам то? – спросил он, имея в виду непутёвого зятя.
- К Кулёме ушёл – ответила Нина. – А куда ему ещё податься? Зазнобу я его потрепала. Да и нужен он ей больно «красавец», коль не один был у неё.
Нина вздохнула и продолжила.
- На кого променял то, тять? Старая, страшная и глупая!
- Видать другим чем взяла – сказал спокойно отец, и глянул на свою зазнобу, которая так и ёрзала на стуле, не спуская с супруга глаз.
Нина посмотрела на ещё одну немолодую профурсетку. Кудерьки светлые, губки маленьким бантиком.
- Понятно – сказала она, думая о том, что все мужчины наверное одинаковы, что отец, что её разлюбезный суженый.
«И стоит ли тогда страдать, переживать, плакать по ночам, да корить себя понапрасну? Может быть действительно, нужно стать такою как эта?» - вновь взглянула Нина на нарядную, беззаботную и с полным отсутствием интеллекта на лице, мачеху.
– Может быть и нужно…» - теперь уже вслух обречённо произнесла она.
Алевтина, подсуетившись, стала убирать тарелки и ставить на стол чайные чашки.
«А у Кулёмы он всё же пускай поживёт! – уже всё решив для себя, подумала Нина – Наукой ему будет измена эта!»
***
Известие о том, что подруга её родила, застала Наталью врасплох.
Колонка с питьевой водой, куда приходили теперь все жители района, в том числе и Наташа, представляла из себя небольшой железный столбик, на возвышенности, весь покрытый в мороз причудливыми сосульками. Здесь-то Ната и повстречала утром Томкину золовку, грузную тётку, которая сообщила ей о благополучном разрешении беременной тройней.
- Как тройней? – удивилась Наташа – Она и второго то не хотела рожать. – сморозила глупость Ната.
- Как слышала! – ответила ей хамоватая сестрица мужа – А от неё бесстыжей другого никто и не ожидал. Нагуляла где-то и нашему дураку подсунула. А теперь иди, прокорми их всех!
Наталья открыла было рот, чтобы возразить зловредной родственнице, но та ничего не желая слушать, отправилась с вёдрами своей дорогой.
«Да уж! Не позавидуешь Томке! – пожалела Наташа подругу – То одну её клевали, а сейчас с детьми всю заклюют. Хорошо хоть характер у неё боевой, отбрешется. А съездить в больницу к многодетной матери всё же нужно»
И по приходу домой, Наталья занялась сборами.
Дочери её ещё спали, когда Ната, решив отдать подруге старенькие пелёнки, да вещички детские, полезла в комод и достала оттуда странный газетный свёрток. Из любопытства она развернула его неловко, так, что на пол посыпались бумажные купюры с изображением Ильича и какие-то крошечные полотняные мешочки.
- Что это? – отскочила испуганная Наталья в сторону – Откуда столько денег?
Она осторожно подняла упавший мешочек, и, развязав его, высыпала содержимое себе на руку. На ладони её, как капельки росы, заблестели прозрачные камушки, крупные, поменьше и совсем мелкие. Наташа, ссыпала все кристаллики обратно и затянула верёвочку. Она ещё раз взглянула на богатства, валяющиеся у неё под ногами, соображая, что принёс их в дом наверняка Митя, больше не кому, и что появились они здесь не к добру.
«Как быть? – встревожено подумала девушка – Бежать к мужу? А если он не станет ей ничего рассказывать, потому, как замешан в чём-то плохом? Тогда остаётся Степан. Он поможет».
Наташа быстро собрала с пола все сокровища, положила их в хлопковый платок, туго завязала его и бегом пошла будить детей.
***
Усыпанный листвою, промокший от осеннего дождя, словно от нескончаемых потоков женских слёз, перрон вокзала в тот день был полон.
«Марш славянки» играл детский оркестрик - трогательно, немного фальшиво, но очень старательно. Шёл четвёртый год войны, и теперь наступил его черёд отправляться на фронт.
- Стёпа, Стёпушка, не уходи! – плакала, вжавшись в брата, Наташа – Как же я без тебя буду то? – всхлипывала горько она – Мама умерла! Ты меня бросаешь! Братик ты мой родненький!
Она стояла перед ним в пальтишке, ботиночках, такая маленькая, беззащитная, несчастная. Степан кое-как сдерживался, чтобы не разрыдаться.
- Наташ, ты же знаешь, война. Я мужчина, я должен…
Но Нату это не успокаивало.
- А как же я?! Ты же обещал маме меня не оставлять?! Я ведь без тебя пропаду…
- Становись!!! – услышали они приказ командира.
- Наташа! – стал отрывать он сестру вместе с отцом от себя – Мне нужно идти…
Она не сразу, но всё же разжала свои одеревеневшие кулачки и посмотрела на него своими большими, полными слёз глазами…
И этот взгляд он не забудет уже никогда…
Стёпа настойчиво постучал в дверь кочегарки, и, дождавшись громкого «Да!», вошёл в полумрак.
- Привет, Мить – сказал он, до сих пор ощущая на себе тот самый взгляд растерянной Наташи.
- Привет – удивлённо поприветствовал брата жены весь в угольной пыли Митька. – Какими судьбами?
Шурин не спеша снял с головы шапку, осмотрелся, и, заметив одиноко стоящий у котла табурет, подошёл к нему и присел.
- Прибыл я к тебе, Дмитрий, не просто так. – начал спокойно Степан – Прибыл я к тебе по долгу службы.
Митяй, стоя у топки, опёршись на черенок лопаты, ещё больше удивился:
- Чем это я заинтересовал наши славные советские органы?- произнёс он с издёвкой.
- Знаешь ли, Митя. Расследуем мы сейчас не безызвестное тебе двойное убийство в ресторане «Заря», и ты у нас, как не крути, выходишь соучастником.
- Каким ещё соучастником?! – возмутился Митька и, бросив лопату, ринулся на родственника – Чего ты мелешь?
- Что за деньги с бриллиантами у себя дома прятал? – уже серьёзнее некуда спросил Стёпа, поднявшись навстречу зятю.
- Деньги? – искренне удивился Митяй – Бриллианты?
- В газетном свёртке… - пояснил Степан.
- Где?
- В газетном свёртке – повторил ещё раз шурин.
Митька задумался.
- Там бриллианты были? – спросил он растерянно, усевшись вместо родственника на табурет.
- Улики с места преступления…
- Ничего себе – почесал маковку Митяй – А кто нашёл?
- Наталья. Прибежала ко мне с девчонками сегодня вся в слезах, сидела в кабинете, да тебя всё выгораживала.
Митька улыбнулся:
- Ну, Натаха, сыщик.
- Чего ты смеёшься? Говори лучше, кто тебе этот схрон оставил?
- Да я его толком то и не знаю. Витькой вроде зовут. Пришёл на днях, да попросил у себя этот свёрток спрятать. Я и согласился. За деньги, конечно – опустил голову Митяй.
- Фамилию Витька то хоть знаешь?
- Откуда?
Стёпа достал из-за пазухи чёрно-белый снимок:
- Этот?
- Этот - утвердительно махнул головой Митька, увидев прыщавое лицо знакомца на карточке.
- Поможешь нам его взять?
- Ещё чего! Я и так человека подвёл.
- Ты не человека подвёл, ты свою семью подставил – возразил Митьке Степан. - Знаешь, кто за богатствами этими сейчас по городу рыщет? Отморозки конченные. Человека он подвёл… – продолжал психовать Стёпа – А если бы не Наталья, да я, а кто из «органов» эти сокровища сыскал? Мыслишь, сколько б тебе вкатили за соучастие?
Митьке от услышанного стало не по себе.
- Ну, ладно, не сердись – начал успокаивать он родственника – Я ведь не знал… Спасибо тебе, что помог. Сделаю, всё как скажешь…
***
«То, чего он боялся больше всего на свете, случилось - вздыхал измучившийся бессонницей Шурик, лёжа на дырявой раскладушке у Кулёмы дома - Теперь, он такой же одинокий, как и его друг: ни жены, ни детей, печаль да тоска кругом».
- Кулём, ты спишь? – спросил Шурка, в надежде хоть с кем-то перемолвиться словечком, но в ответ услышал лишь раскатистый храп приятеля – Да уж! – сказал он и взглянул на освещаемые лунным светом облезлые стены, да потрескавшуюся печь.
«И как я здесь буду жить? – подумал про себя несчастный – А дома чисто, светло, уютно, занавесочки на окнах, пироги в печи, щи на плите… - сглотнул слюну Шурик.
И тут же перед глазами его встал сегодняшний скудный ужин: бычки в томате, хлеба чёрный кусок, да вода из фляги.
- Ох, ох, ох, Нина, Нина – представил он образ жены - А ведь мы с тобою сколько лет душа в душу, как два голубка прокурлыкали.
И забыв обо всём плохом, Шурка стал вспоминать только хорошее.
Как хозяйство вели сообща, а по воскресеньям на рынке торговали. Как ребятишек растили, да как по вечерам доставал он свою балалаечку, играл «Калинку - Малинку», а дети с Ниной плясали…
- Это чёрт попутал меня! – плюнул Шурик отчаянно куда-то в темноту – Сидит, наверное, теперь рогатый в подземелье сыром, да скалится на горе-беду мою. Ух, окаянный! – показал он кулак в сторону невидимой угрозы – А если Нина кого себе найдёт? А, что? Она баба молодая, глазастенькая, всё при ней – испугался своих мыслей супруг. – Ну, какой же я дурак! – наконец то, осознав всё, схватился за голову Шурка – Завтра же побегу к жене, нет, не завтра, сейчас! – подскочил он и принялся собираться.
Шурик спешил по тёмным, утопающим в сугробах, улочкам спящего городка. Редкие фонари, да лай собак сопровождали его в дороге. Менялись в ночи бесконечные силуэты, домов, заборов, сараюх, бань, поленниц. Звёзды на небе сияли сегодня так ярко, что казалось вот, вот сорвутся вниз и со звоном упадут на землю. Вдруг мелькнула тень за углом, немало напугав путника. Но нет. Это ветер качнул куст рябины, согнав с него дремлющую птицу.
Через четверть часа Шурка уже стоял у родных окон, выбирая азбуку Морзе по раме.
- Нин! Ниночка, открой пожалуйста!
Жена проснулась не сразу и заспанная выглянула на стук.
- Ты? – удивилась она, увидев мужа в столь поздний час.
- Я, Ниночка. Отвори.
- Иди, давай – отмахнулась от него супруга через стекло.
- Не могу я, родная, без вас. Плохо мне очень…
- А когда по бабам шлялся, хорошо было? – оставалась непреклонной жена.
Шурка в ответ заплакал жалостливо, протяжно, то и дело, вытирая варежкой мокрый нос.
- Уходи. Видеть тебя не могу! – сказала ему Нина и задёрнула ажурные занавески.
***
Громкие аплодисменты сорвал аккордеонист на сцене кинотеатра, перед тем, как войти туда Степану и Сонечке. Немолодой исполнитель, быстро перебирая пальцами по клавишам инструмента, приводил неискушённую публику в неописуемый восторг.
- Позвольте – подошёл Стёпа к своей спутнице, помогая снять ей в гардеробе зимнее пальто с рыжей лисою.
Софья, освободившись от верхней одежды, посмотрелась в большое зеркало, поправила причёску, макияж, платьице клетчатое и, улыбнувшись Степану, взяла его под руку.
Они вошли в уже переполненное фойе, и Стёпа повёл девушку в буфет. Музыканта сменила певица и под ласкающие звуки мелодии из довоенного кинофильма она запела: «Звать любовь не надо, явится незваной, счастье расплеснёт вокруг…»
- Стёпка! – услышал он вдруг радостный крик Серёги из очереди – И ты здесь?! – подскочил к нему напарник.
Степан взял Соню за талию.
- Познакомься, это Софья.
- Кравец – представился доброжелательно Сергей, слегка наклонив голову. – Там Лорик моя уже заказывает – засуетился он. - Вы будете чего?
Стёпа посмотрел на Соню.
- Я пирожное и чай – сказала она.
- А мне бутербродов парочку с килькой и компот.
Серёга снова растворился в толпе. Степан же осмотрелся, и, увидев свободные места, повёл туда свою спутницу.
Со всех сторон со стен на них смотрели улыбающиеся лица известных актёров: Черкасов, Орлова, Бернес, Утёсов, Столяров, Целиковская, Серова, Жаров...
А исполнительница уже пела другую популярную песню, так мило и искренне, что хотелось её бесконечно слушать.
- Ой, столько народу, столько народу! – щебетала, усаживаясь за стол пухленькая Лариса, играя ямочками – Как у нас в столовке в обеденный перерыв. А вы где трудитесь, Сонечка? – спросила она новую знакомую.
- На автобазе.
- Тоже, наверное, суетно?
- Да нет, спокойно.
- Вот и хорошо. А я, вы знаете, на раздаче все каблуки уже переломала! Теперь в тапочках бегаю! – звонко засмеялась Лара, так непосредственно, что неловкость первой встречи сама собою рассеялась, и Софья тоже заулыбалась.
До первого звонка оставалось несколько минут, и всё это время они беседовали. Лариса успела рассказать Соне рецепт нового пирога, а та в ответ пообещала связать подруге Сергея кружевной воротничок на платье. Мужчины же, как всегда, обсуждали свою работу, вернее новые трупы: застреленную вчера ревнивцем мужем домохозяйку, да убитого собутыльниками пьяницу - бобыля.
Второй звонок заставил их всё же подняться со своих места и отправиться в душный переполненный зал.
Первыми удалились Сергей с Ларисой, за ними поспешили Софья и Степан.
- О, подруга! – вдруг задержал их бесцеремонно ухватившийся за Соню подвыпивший парень – Ты где пропала?
- Молодой человек, я вас не знаю! – одёрнула руку девушка.
- Ну как же? В одной компании пировали, и не знаешь?!
- Ааа, да – видимо вспомнила Соня. - Это когда ты денег у меня до получки занял, – сверкнула она на него своими красивыми глазами – а потом пропал навсегда?
Парень, смутившись, что-то промямлил.
Стёпа, резко отодвинув его в сторону, уступил дорогу даме. Девушка проследовала в уже тёмный зал. Степан же повернулся к нечаянному знакомцу.
- Ещё раз к ней приблизишься, пиняй на себя…
- А ты кто такой? – пантовито возмутился тот.
- Узнаешь! – тихо ответил ему Стёпа и скрылся за бархатной портьерой тоже.
Они сидели на соседних стульях, лишь изредка украдкой поглядывая друг на друга.
На экране беспрерывно мелькали конькобежцы, стрелки, хоккеисты, счастливые лица победителей соревнований, цветы, рукопожатия, награды. А после киножурнала «Советский спорт» началось незамысловатое кино о передовиках производства. Но Степану неважно было, что смотреть. Главное, что Соня с ним рядом.
И тут он внезапно положил свою ладонь поверх её крошечной ладошки. Но девушка не одёрнула руку, а лишь посмотрела ему в глаза и улыбнулась. И Стёпа, теперь уж окончательно осмелев, обнял Соню за плечи сзади и, вздохнув облегчённо, снова взглянул невидящим взором на киноэкран …
***
Отчего-то она не могла долго злиться на него.
- Эх, Митя, Митя. Ведь учёный уже, - ворчала Наташа на мужа – неужели мало тебя жизнь била?
- И не говори, Наталёк! – каялся Митрий искренне – Выпил тогда я. Думаю, почему бы не заработать?
- Заработал бы ты себе срок! – отрезала Ната – Да ладно, что уж об этом. Пойдём лучше Томку проведаем…
Современная, высокая, окружённая со всех сторон сосновым парком, больница, в которой лежала роженица, располагалась на другом конце города. Проехав несколько остановок на пропахшем соляркой автобусе, они вышли в мало знакомом им новом районе.
Наталья посмотрела вокруг.
- Какие дома интересные! – удивилась она, показывая на трёх, четырёхэтажные коробки с колоннами, витиеватыми балконами, да вензелями под крышей.
Будто, пришедшие из другой эпохи, удивляли они непривычной изысканностью глаз советского человека.
- Немцы строили – сказал ей Митя.
- Какие немцы?
- Пленные, какие ещё. Весь новый центр ими выстроен. Наш старый купцами, да помещиками, а этот «гансами».
- Мить, у них на родине такие же строения?
- Не знаю, врать не буду. В соседних странах был, а там нет.
Наташа с восхищением смотрела на иностранные постройки и на своего мужа. Какой же он всё-таки у неё умный! Много читает, многое знает и с ним всегда интересно….
Тем временем Митя, сказав - «Я сейчас», нырнул в дверь магазина «Пиво – Воды», встретившегося им на пути. Наталья, не успев ему ничего возразить, только вздохнула, да развела руками.
- Вот не пил бы ещё, цены б ему не было - закончила она свою мысль.
- Мама! – закуксилась Катя, и Наташа, решив её успокоить, наклонилась к дочери.
Та выгибала спину, била ногами по санкам, пытаясь встать.
- А кто здесь плачет? Щас баба Яга заберёт! - услышала Наталья позади себя охрипший мужской голос и невольно повернулась. Над нею стоял человек, которого она не сразу узнала, а узнав, растерялась и встала.
- Ты? – спросила Ната.
- Я – ответил ей, икнув, пьяный в хлам Аркадий, её первая любовь. – А ты кто?
Наташа опустила глаза, понимая, что этот человек забыл её уже давно и вряд ли когда ни будь вспомнит.
- Какие у тебя девчоночки! – покачиваясь, показал пальцами «козу» внезапно притихшим детям бывший ухажёр – А я уж два, нет три, раза был женатый, – запутался в подсчётах бедный – а ни одна баба мне ещё не родила. Ни одна! – почесал он заросшую щетиной щёку, дыхнув перегаром на Нату – Ни на тех, видать, женюсь! – сделал вывод Аркашка – Нет, была у меня правда когда-то беленькая такая, хорошая – закатил он свои заплывшие от запоя глаза – Натальей вроде звали, щас уж и не вспомню…
Тут, Катерина, некоторое время сидевшая тихо, снова запищала.
- А кто здесь плачет? – кинулся вновь успокаивать девочку бывший жених.
Наташа не могла прийти в себя от неожиданной встречи, не заметив как из магазина выскочил Митя и с ходу каким-то немыслимым броском опрокинул Аркадия в сугроб, так, что у того бутылки с пойлом из сетки повылетали в разные стороны и разбились.
- Это кто? – спросил муж Наталью строго.
- Не знаю, – соврала она – пьяница какой-то…
Аркаша, матерясь, медленно приходил в себя. Митя же, взяв жену за руку, повёз санки, не оборачиваясь, время от времени поругивая приставшего к его семье мужика. А Ната была в ужасе: «До чего человек стал на себя не похож, - переживала она - спился, опустился, подурнел…»
Через несколько минут, думая каждый о своём, они подошли к больнице. Митрий остался с девочками на улице, а Наташа отправилась в приёмный покой вызывать подругу.
Томка выползла в посетительскую не скоро, такая же большая и грузная как и была. Придерживая поясницу, она медленно подошла к Наталье.
- Привет, Том – поздоровалась, улыбнувшись, Ната с ней. – Как ты?
- Хорошо – пробасила мать героиня, усаживаясь на лавку.
- Кого родила?- спросила Наташа.
- Двух парней, да девку.
- Поздравляю – сказала Ната. – А это тебе – протянула она свёрток. – Там детские вещи, тальк, да продукты...
- Спасибо – поблагодарила Тамарка не весело. – Ты ведь у меня после матери то первая пришла.
- А как же муж? – удивилась Наталья.
- Пьёт.
- Празднует, наверное – попыталась успокоить подругу Ната. – Как ни как многодетный отец.
- С горя лакает – вздохнула Томка. – Не любит он меня.
- Ну, что ты, не любит. Скажешь тоже. Просто мужчины они все такие не ласковые – посмотрела Наташа в окно на барахтающегося в снегу с дочерьми своего супруга.
- Нет – возразила Тамарка, глянув в окно тоже. – Твой Митя может и не ласковый, а к тебе чувства имеет. Что ж я не видела, как он смотрит на тебя? А мой только и знает, что материт меня, да бьёт. Я когда стерплю, а когда и отвечу. Так и живём «весело», как кошка с собакой…
- Сумкина! – неожиданно подбежала к Томке уже не молодая акушерка – Сумкина, пошли скорее, к тебе корреспондент из местной газеты явился!
- Зачем? – удивилась Тамарка.
- Как зачем? Тебя с ребятишками фотографировать, да заметку про вас писать. Не каждый же день в городе тройня рождается?
Томка, растерянно поднялась с места.
- Ну, ладно, Натаха, пойду я. Глядишь, знаменитостью сделаюсь – саркастически сказанула она, и нехотя, поковыляла в палату…
***
Нина вошла во двор учебного заведения. Школа восьмилетка, в которой учился её сын, представляла собою двухэтажное строение нижний этаж которого был каменный, а верхний деревянный, с выкрашенными белой краской наличниками. Соседствовала школа с церковью, куда каждый день на службу, как ученики на уроки спешили прихожане, в основном старики и старухи, доживающие свой век. Школьный звонок, порою, совпадал со звоном церковных колоколов, а пионерские линейки с крестным ходом…
Нина поднялась по широкому крыльцу и, войдя внутрь, сразу увидела большой растянутый на лестничных перилах транспарант «С Новым 1954 годом!»
- Обувку отряхни! – услышала она команду пожилой технички, моющей полы поодаль – Метёлка с боку!
Нина взяла огрызок, напоминающий веник и, убрав снег со своих аккуратных валеночек, отправилась к классу Родиона, который был последним по коридору на первом этаже.
Уроки давно закончились, а сейчас её вызвала для разговора учительница.
Нина постучала в дверь и вошла в серую комнату, где обучалось её чадо. За преподавательским столом сидела худосочная женщина средних лет в костюме цвета стен, круглых очках на носу и мило беседовала с некой разодетой дамой.
- Здравствуйте, Елизовета Осиповна – поздоровалась Нина с учительницей.
- Добрый день – сухо ответила ей та. – Проходите, присаживайтесь.
Нина расположилась за ближайшей партой и посмотрела на классного руководителя, но отчего-то первой с ней заговорила незнакомка.
- Наконец-то я могу созерцать мать этого хулигана! – глянула она высокомерно на Нину – Ну надо же сама приличная вроде, а такого бандита воспитала!
- А вы кто, простите? – закипало нутро у Нины.
- Завьялова я, родительница – продолжила упитанная фифа, рассматривая свои пальцы в перстнях. – Рассказывал мне мой Тасик, что ваш отпрыск здесь вытворяет. Я считаю, что ему не место в нашей школе, и завтра же намерена обратиться с этим вопросом к директору…
Нина не знала, что ей делать. Убить мерзавку сейчас или попытаться решить всё миром? Она судорожно стала вспоминать всё, что рассказывал ей когда-то маленький Родька, и наконец, набравшись смелости, сказала.
- А по какому праву вы оскорбляете моего ребёнка?! – вздёрнула Нина подбородок – Если ваш муж партийный начальник, а у вас вереница любовников, значит вам всё можно что ли? – посмотрела она дерзко на обидчицу – Сына барчуком воспитали – дай, подай, принеси…
Дамочка от наглости такой раскрыла рот, а из всего сказанного уловила лишь одно слово.
- Каких любовников?! – подпрыгнула она лихо.
- У Тасика своего спросите! – выпалила Нина – Какие вам кольца дарят, да в Крым возят…
- Убью скотину! – зашипела мадам и, схватив каракулевую шубу, пулей выскочила из класса.
Нина с учительницей остались сидеть одни.
- Надо же – удивилась высоконравственная старая дева Елизовета Осиповна. – А такую положительную из себя строила…
Нина испытала настоящее облегчение. А чтобы хоть как-то оправдаться, сказала:
- Мой, конечно, тоже хорош, но этот Тасик и в самом деле всех достал… Да, что уж об этом? Переведут его, наверное, в другую школу теперь….
Она возвращалась домой так быстро, как только могла, ведь там её ждали дети, оставшиеся без присмотра. Кто его знает, как поведёт себя восьмилетний нянька Родион?
И всё же добежав до ближайшего перекрёстка, Нина остановилась, а затем резко свернула не на свою улицу. Позади уже остались пять дворов, у шестого она, наконец, остановилась и, подойдя ближе, постучала в ворота.
В окне показалось растерянное лицо Шурика.
- Собирайся! – крикнула ему жена – Хватит по чужим углам жить! Домой пойдём…
***
Сменив сегодня второго истопника Гаврилыча, Митька начал свою работу с перетаскивания угля из кучи с улицы в кочегарку тачками, вёдрами и мешками. Этим он занимался до той поры, пока не стемнело, и снаружи ничего не стало видно. Забросив несколько лопат твёрдого топлива в печь, чёрный как негр он подошёл к прикреплённому на стене умывальнику, и тщательно вымыв хозяйственным мылом лицо и руки, отправился ужинать.
В топках, не переставая, горело пламя, а в котлах бурлила вода. Потихоньку закипал и прокопчённый чайник. Митя насыпал в кружку заварки наполовину, как его научили в тюрьме, и приготовился налить туда кипятка. Вдруг дверь скрипнула, и на пороге появился его старый знакомец. Озираясь как загнанный зверь, он ступил внутрь.
- Привет – сказал взъерошенный Витёк. – Я к тебе.
Митька, решив повременить с чаепитием, сухо ответил:
- Привет. Проходи, чего встал?
Коробов недоверчиво сделал пару шагов.
- Ты один? – спросил он.
- Один – хмыкнул Митяй. – А тебе кого надо?
- Никого – всё так же подозрительно смотрел по сторонам Витька. – Я за тем, что оставил. Давай – протянул он свою большую лапищу.
Митька поднял брови:
- Так, нет у меня здесь ничего. Я твой схрон дома заныкал. Чего я дурак что ли на работе прятать? А если Гаврилыч найдёт?
Витёк стал меняться в лице.
- Как нет? – зашипел он как кобра – Всё-таки вскрыл, курва! – приготовился он наброситься на приятеля.
- Да иди, ты. Не трогал я этот свёрток поганый! Нужен он мне больно! – спокойно продолжал оправдываться Митька – Послезавтра приходи, отдам – снова взялся он за лопату.
Коробов, играя желваками, размышлял над сказанным. Видно было, что мыслительный процесс даётся ему с трудом. Однако остатки разума всё же сделал своё дело.
- Ты это – сказал он, наконец, чуть сдерживаясь. – Если легавых приведёшь, убью! Понял?!
- Да понял я, понял – вновь ответил невозмутимо Митяй, бросив в печь ещё угля.
- Послезавтра буду. Чтоб принёс…
- Хорошо.
Гость развернулся и недовольный направился к двери, но у самой её вдруг остановился и попятился назад.
На пороге стоял незнакомец, вернее двое крепких мордоворотов в фуфайках и кепках.
- Ну, что, крыса, набегался? – с усмешкой обратился один из них к Коробову, от бравады и наглости которого не осталось и следа – Попался, падла?! – ликовал блатной, наступая на перепуганного Витьку. – Убивать тебя будем, гнида – прищурил он свой чёрный глаз. – На куски резать…
Такого не ожидал не только Витёк, но и сам Митька. Всё пошло не по плану…
Коробов плюхнулся на колени:
- Нет у меня ничего! У него всё! – заистерил он, показывая пальцем в сторону Митяя – Я ему на хранение отдал!
Митрий, смекнув, что к чему, сказал, стараясь держаться спокойно:
- Ничего он мне не отдавал. Врёт всё…
- Ах ты, гад! – подскочил Витька с колен и кинулся на обидчика, но в спешке споткнулся и распластался на куче угля.
Тут, к оступившемуся подлетел один из мордоворотов и принялся его избивать, выспрашивая о деньгах. Второй же лысый фраер ринулся на Митьку.
«Давно я не дрался» – подумал бывший разведчик, приготовившись к нападению.
Бритоголовый прямой рукой стал резать ножом воздух перед Митькой, тот же изловчившись, ударил нападавшего черенком лопаты, а когда соперник потерял лезвие, с ноги отбросил его к стене. Но парень оказался крепче, чем думалось. Он быстро вскочил на ноги, вынул из кармана револьвер и пальнул из него в сторону Митяя. Пуля просвистела совсем рядом, и Митьке ничего не оставалось, как одним прыжком выбить у преступника оружие из рук и вырубить его теперь уже надолго.
Вдруг, сильный удар сбоку, чуть не сбил его. Второй уголовник, отправив в нокаут Коробова, кинулся наМитяя, профессионально размахивая кулачищами. И вот после пары точных попаданий из рассечённой Митькиной брови полилась струйкою кровь. Он, потряс головой, чтобы прийти в себя, и глянул на соперника. Бугай ещё тот! Под два метра ростом. Однако, как говорил Денисыч на фронте - «Чем больше шкаф, тем громче падает!» Митька, не раздумывая, подпрыгнул и с вертушки ударил здоровяка сапогом прямо в голову, потом ещё, и ещё. Тот зашатался и рухнул на землю.
Немного отдышавшись, Митрий посмотрел по сторонам. Вокруг него в разных позах на земляном полу, лежали неподвижные тела. Их нужно было немедленно обыскать. Он поднял валяющиеся револьвер и нож, обшарил карманы непрошенных гостей, достал оттуда ещё пару заточек и забрал их себе. Потом связал своих обидчиков крепко и отправился в ближайшее отделение милиции вызывать Степана…
***
- Слушай, этот твой Митька просто гладиатор какой-то?! – восхищался зятем друга Кравец – Двух вооружённых бандитов обезвредить!
Стёпа, улыбаясь, как раз подписывал показания этих самых уголовников-гастролёров, которые за время своего пребывания здесь, не плохо поорудовали в городе. Несколько разбойных нападений на граждан, ограбление универмага, вымогательство денежных средств…
- Что ты хочешь? – ответил он напарнику – Митька десантник бывший. В разведку на фронте, как в гости ходил. А там не забалуешь.
- Ну, да – согласился Серёга. – И всё-таки какой же он у тебя молодец!
Сергей замолчал и посмотрел в окно на занимающийся рассвет. Тусклая лампа на столе, освещая жёлтым светом кипу бумаг и папок, периодически мигала.
- А к убийству, думаешь, эти двое не причастны?
- Нет – ответил Стёпа. – Они по-тихому не умеют. Как пить дать, разукрасили бы Перова под палитру, не найдя у него ничего.
- Выходит убийца Витёк?
В дверь постучали.
- Вот сейчас и узнаем – сказал Степан, приготовившись побеседовать с главным подозреваемым по делу.
Хромого Коробова завели в наручниках, всего избитого. Он, зло посмотрев на следователей заплывшим глазом, плюхнулся на стул.
- Ну, здравствуй, Пятак – добродушно поприветствовал Стёпа арестованного по кличке. – Наконец-то мы тебя отыскали. - Где отсиживался?
- Отсюда не видать – огрызнулся Витька. – И чё вам всем от меня надо? – положил он демонстративно ногу на ногу.
- А нужно нам, Витя, твоё признание – вставил тут Сергей, который всё это время тихо стоял у стеночки.
- Какое ещё признание?! – возмутился Коробов – Если вы по поводу Герки с Лидкой, так я их не трогал …
- Ну, конечно, не трогал! – грозно навис над подозреваемым Кравец – А портфельчик кожаный с бриллиантами Перов тебе просто так, за красивые глаза отдал?
- Не отдавал он мне ничего – буркнул Витька. – Украл я его у него, пока тот с шалавой Лидкой в уборной развлекался. На, говорит, покарауль. То никому не давал, а то покарауль…
- И ты так просто взял портфель и ушёл?
- Так просто взял и ушёл – передразнил Серёгу Витька. – А чё мне всю жизнь что ли у него в шестёрках бегать, когда такие деньжищи в руки приплыли? Я на юга податься хотел, а там ищи свищи ветра в поле. Только вот не думал, что Герку грохнут, да за богатствами этими хозяин своих людишек пришлёт. Они, наверное, дружка моего и замочили – потрогал Витёк вздутую щёку и застонал.
- Сейчас, конечно, есть на кого свалить! – хохотнул Серёга – Под расстрелку то добровольно кто подпишется?
- Говорю, не трогал я никого! – продолжал настаивать Витька – Я и драться то толком не умею, так понт один. Подзатыльник пацану какому разве что дать...
Стёпа встал, прошёлся по комнате. «Надавить на прыщавого? - подумал он – Так Коробов, что угодно сейчас подпишет. Поскулит, мамой побожится, но подпишет. Однако тот ли это убийца?»
Степан ещё раз посмотрел на арестанта:
«Митька сказал хлипкий Витёк, малохольный. Такой ни то, что в сердце ножом, сам от вида крови в обморок упадёт. Нет, не он убийца, не он. Тогда кто?»
- Слушай, ты, когда из «Зари» уходил, кого по дороге встретил? – вновь спросил допрашиваемого Стёпа.
Витька подумал:
- В фойе никого, а на выходе гардеробщица была, да парень с нею какой то. Они, кажется, чай пил. Я ещё подумал ему бы девок щупать, а он со старухой сидит, лясы точит.
- А как выглядел этот парень?
- Крепкий, смуглый такой. Голова наполовину седая. А да, - вспомнил вдруг Витёк - заикался он ещё сильно …
***
Машинка строчила громко, иногда заедая, чёрная с витиеватой позолотой по бокам, доставшаяся Соне в наследство.
Сегодня девушка перешивала старенькое мамино платье. Рукоделью её когда-то обучила бабуля, которая до войны жила с ними вместе. Старушка умерла давно, оставив внучке добрую память о себе.
С теплом вспоминала Софья и родителей своих. Отца командира Красной армии, погибшего в первые военные месяцы, и мать, кроткую интеллигентную женщину, так и не перенесшую смерть мужа.
Помнила Соня их счастливую совместную жизнь в небольшом военном гарнизоне, затерянном где-то в лесах, семейные чаепития за круглым столом на веранде, чтения вслух любимых книг и многочисленные застолья папиных сослуживцев.
А ещё помнила тот разговор…
- Человек познаётся не в радости – говорил отец маленькой Сонечке. – Человек познаётся в беде…
Они сидели в сумерках на крылечке своего дощатого дома, и он прижимал её кроху к себе.
- Как это? – смотрела Соня на родителя широко раскрытыми глазами.
- А так. Радость, да счастье с тобою всякий разделит, а вот горе?
- Получается, кто вместе со мной печалится, тот мне и друг?
- Да нет же – улыбнулся Павел. – Кто плечо своё вовремя подставит, словом добрым поддержит, делом поможет…
- Ага – поняла наконец-то девочка.
- И мужа выбирай себе такого же, чтоб опорой тебе был во всём.
- Я, пап, на тебя похожего выберу – вздохнула Сонечка.
- Ну, на меня, так на меня – пожал плечами отец.
Софья вновь услышала звук своей машинки и, вмиг, вернулась из прошлого. Рядом с нею бегала малявка Надя, дочь соседки тёти Оли, которая частенько навещала девушку.
- Как у тебя ловко получается, Соня! – сказала Наденька – А у меня, что ни юбка, то косая, что ни носок, то дырявый.
- Как это дырявый? – поинтересовалась у девчушки Софья.
- Петли спускаю – насупилось рыжеволосое чудо.
Соня перестала шить и посмотрела на веснушчатое лицо, которое с интересом разглядывало тряпичные обрезки.
- Нравится? – спросила она.
- Очень – ответила в предвкушении Надежда.
- Возьми себе.
- Ой, спасибо, я из них куклу сделаю! – обрадовалась девочка и стала рассовывать обрезки по карманам.
Соня настроила машинку заново и продолжила свою работу.
- Мама сегодня в булочной слышала, что Витьку Коробова поймали - сообщила Надя невзначай.
- Как поймали? - вновь отложила шитьё Софья.
- Не знаю – пожала плечами девочка – только тётка Руфа всю ночь голосила. Жалко её очень. Старая она уже. А это правда, что он двух человек убил?
Соня задумалась:
- Может правда, а может и нет.
Надюша подошла к зеркалу, взяла гребень и стала расчёсывать свои длинные пушистые волосы. Убедившись, что с причёскою её всё в порядке, она спросила:
- Сонь, а я видела, тебя парень провожал. Он тебе кто?
Девушка взглянула на собеседницу:
- А любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – сказала она.
- Понятно - вздохнула Наденька. - Но очень уж мне интересно …
- Это мой новый знакомый, детка. Его Степаном зовут.
- Красивый – выдала тут Надя. – Вот выросту такого же себе заведу.
Соня засмеялась.
- Это вши с тараканами заводятся, а с мужчинами знакомятся.
- Ну, познакомлюсь, какая разница, а потом поженюсь… - закатила глаза юная невеста.
- И не поженюсь, а выйду замуж.
- Ну, хорошо. Выйду замуж – согласилась Надежда и, помолчав, добавила - А ты, Соня, за него выйдешь?
Софья посмотрела в окно на заснеженный огород и с грустью произнесла:
- Не выйду. Позовёт. Побегу…
***
Погода сегодня менялась несколько раз, но сейчас было солнечно, отчего белые шапки покатых гор отливали серебром. Наташа давно привыкла к такому пейзажу, и другого себе не представляла, хотя, там где она родилась, гор практически не было, зато равнины простилались такие, что и краёв не сыскать.
- Дай погадаю! – подскочила к ней молодая цыганка в длинной юбке, валенках, шали и фуфайке – Всю правду расскажу, что было, что будет – сверкнула она золотым зубом.
- Нет, не надо, спасибо – отстранилась от неё Ната и продолжила свой путь.
Бесцеремонная молодка эмоционально выругалась и побежала в сторону своего дома развалюхи, который Наталье ещё предстояло пройти.
Там, как в детском саду, кишели её цыганята мал мала меньше. Они стояли на подоконнике, облепив окно изнутри, бегали по двору, лазали по крыльцу и телеге…
Наташа подошла ближе, и тут, вся эта оголтелая мелкая публика кинулась к ней, преградила дорогу, и, обступив со всех сторон, стала тянуть свои смуглые ладошки, напугав девушку до смерти.
- А ну пошли! – прикрикнул на профессиональных попрошаек мужчина сосед. – Взяли моду! Отца работать заставьте!
Цыганята, испугавшись взрослого, от прохожей всё же отстали.
Озираясь, Наталья ускорила шаг, и только после того как свернула на соседнюю улицу, немного успокоилась.
Оставив сегодня девочек с Митей, и сказав, что пойдёт повидать отца, она направилась на заимку к бабке лекарке, адрес которой ей дала Нина.
Затратив на долгую дорогу около часа, Наташа, наконец, добралась до нужного ей места, и, подойдя к невысокому домику, постучала в ворота.
На стук к ней вышла неприятная старуха в грязном фартуке.
- Ко мне? – спросила она сухо.
- К вам – ответила растерянная Ната.
- Проходи – запустила бабка её в дом. – Вовремя явилась. Ещё немного и не открыла бы…
Наталья вошла в отвратительное, плохо пахнущее помещение, отчего ей сделалось нехорошо.
- Щас, принюхаешься – сказала ей старуха грубо и пододвинула Наташе скрипучий старинный стул. - Жди, ты следующая – удалилась она за занавеску в другую комнату.
Наталья замерла. Неприятное чувство не покидало её. Какое-то время всё было тихо, но когда она вдруг услышала лязг железа, а потом женский мучительный стон, ей сделалось совсем не по себе.
- Не ори! – рявкнула старуха за шторкой на страдалицу – В тюрьму захотела? Знашь, что за такое щас бывает? Вместе загремим, как миленькие! Рожать то чать не легче было? Чего на третьего то не решилась?
- Не потянуть нам третьего – жалобно вымолвила женщина.
- А товарищ Сталин покойничек что сказал? Терпи! – вновь продолжила мучить несчастную бабка, прикрикнув на неё в очередной раз – Щас, ещё два куска осталося.
Женщина вновь протяжно застонала от боли.
- Ой, кровищи то сколь! – заворчала старуха – Всё мне здесь залила. А товарищ Сталин сказал никаких абортов - продолжила бабка. – А кто их делает, в Сибирь – снова лязгнула она чем-то железным.
- Ненавижу его! – выдавила женщина вымученно – Ненавижу ирода проклятого! В аду гореть ему аспиду! – заплакала она.
- Дыши, дыши глубже. Всё уже – закончила старая. – Полежи чуток, я за тобою затру.
Она вышла туда, где сидела Наташа с кровавыми по локоть руками.
- Раздевайся пока - сказала бабка.
- Зачем? – вытаращила Наталья на неё свои глаза.
- Ну, тебе ж тоже аборт делать?
- Нет, я за травой для мужа, пьёт он у меня.
- А я-то думала – обрадовалась старуха. - Чё сразу то не сказала? - сполоснула она в тазу наспех свои руки и нашла среди пыльных склянок да баночек нужный ей сбор – На, лечи своего касатика.
Наташа протянула лекарке деньги. Та быстро спрятала их к себе под передник.
- А если чё по женскому делу понадобится, приходи! – пригласила предприимчивая бабка Нату.
- Да, да – ответила та и пустилась из страшного места прочь.
Она очнулась лишь у самого своего дома.
- Наташа! – окликнул её Митя – Ты чего бежишь и нас не замечаешь? – спросил он жену раздосадованно.
- Задумалась я что-то – всплеснула Ната руками, увидев у мужа пушистую ёлочку - Какая красивая! – ахнула она – А где взяли?
- Срубили, да девчонки? – повернулся он к розовощёким дочерям, сидевшим друг за дружкой в санках - Ну, а теперь пойдёмте наряжать красавицу? – предложил Наташе Митя.
- Пойдёмте – согласилась Ната.
И они все вместе дружно отправились домой.
***
Предновогоднее настроение в последнее время чувствовалось буквально во всём: во взглядах и улыбках людей, в запахе продаваемой на улице хвои, в нарядном убранстве витрин и в удлинившихся повсюду очередях.
- Ты где Новый год праздновать будешь? – спросил Степана Сергей, когда они шли вдвоём по обочине дороги.
- Да, как всегда, у своих, наверное.
- А то давай к нам! Лорик шпроты достала, горошек зелёный, салатов нарежет, пирог испечёт, опять же, пойло своё – улыбался счастливый Серёга.
Стёпа повернулся к другу:
- Повезло тебе всё-таки с Лоркой.
- А то – горделиво произнёс тот. – Характер весёлый, хозяйка отменная, ну и это в полном ажуре – изобразив женскую грудь, лукаво засмеялся Кравец.
Они уже приблизились к двери не безызвестного ресторана «Заря» и, войдя внутрь, прямиком направились в гардероб.
- Здравствуйте, Анфиса Фёдоровна – доброжелательно поздоровался с приятной старушкой Сергей. – Как вы живы, здоровы?
- Да, хорошо, милок. Ещё бы не хворать - обрадовалась вниманию к себе женщина. – Может, вы чаю хотите? – засуетилась она.
- Нам вот, что нужно узнать – остановив собеседницу, перешёл к делу Кравец. – Свидетели видели в тот день парень с вами тут какой-то сидел. Не скажете кто?
Старушка некоторое время молчавшая, вдруг припомнив ответила:
- Так это племянник мой приходил. Своих-то у меня ребят нет, мы с мужем бездетные были. Вот с племянниками теперь только и общаюсь.
- А имя вашего племянника как?
- Так Антоша, сестры Марии сынок.
- Значит вы с Марьей Фёдоровной Веселовой сёстры? – вступил тут в беседу Стёпа, не в силах больше молчать.
- Ну, да, родные. А фамилии у нас мужьины.
- И Сорокину Лидию, стало быть, вы ей отрекомендовали?
- Я – опустила глаза бабуля. – Лидке листок с объявлением сестрицы вручила. Жалко мне дурёху эту стало. По мужикам таскалась от родителей то пьяниц. Думала, будет у неё свой угол, угомонится она. А тут смотри, что вышло – всплеснула руками женщина. – Я ведь как лучше хотела.
- А племянник ваш к девушке как относился? – не унимался Степан.
- Так, нравилась она ему вроде, спрашивал он о ней у меня. А что я скажу? Как была Лидка прости господи, так и осталась? Он ведь парень то больной, ранимый. Заикаться, бывало, начнёт, так и не дождёшься, пока чё скажет – вздохнула старушка.
- А сейчас-то где он? – как бы невзначай поинтересовался Сергей.
- Так, дома должно быть. Из больницы то выписали его.
Молодые люди молча переглянулись.
- А вы чего это об Антошеньке то меня всё спрашиваете? – спохватилась тут женщина – Иль натворил он что?
- Да, нет. Поговорить нам с ним нужно, Анфиса Фёдоровна. Всего лишь поговорить – попытался успокоить старушку Стёпа.
Но разговор, планируемый оперативниками с Антоном Веселовым, так и не состоялся. Дома, в больнице, у родных и знакомых его не оказалось. Зато в комнате инвалида фронтовика нашёлся ножичек особенный с остатками крови убиенных…
***
Снег валил хлопьями, слой за слоем покрывая землю. Засыпав первые этажи домов, в некоторых местах, он покушался уже на вторые. Сугробы, которые и так были с человеческий рост, выросли ещё.
Снег падал хлопьями на облезлую шапку Шурика и его шубейку. Он важно расхаживал по двору, поделывая кой-какие дела.
«Какое счастье, – думал Шурка – что Ниночка меня простила и дала ещё одну возможность исправиться. Какое счастье вновь почувствовать себя хозяином и отцом семейства. Какое счастье, что всё плохое уже позади».
- Шур! Открой! - услышал он голос Кулёмы у ворот.
- Не заперто! – крикнул ему Шурик.
Кулёма неловко протиснулся в двери и посеменил по двору. Одно ухо его шапки было поднято, другое опущено, мотня на стёганых штанах свисала до колен, а из фуфайки торчали клочья ваты.
- Здоров, дружок – поприветствовал он Шурку. – Как ты?
- Да, хорошо. Вот по хозяйству тружусь – деловито ответил Шурик. – А ты?
- А я – вздохнул как всегда бедолага – вчерась в подпол полез, упал кувырком, да зуб вота выбил – продемонстрировал он поредевший зубной ряд.
- Аккуратнее надо, так и башку свернуть не долго.
- То-то и оно – согласился Кулёма с другом.
Тут Шурка, почесав под шапкой, сказал:
- Помоги мне дров напилить, одному то мне не с руки.
- А давай – ответил, не думая, приятель и даже обрадовался.
Шурик с грохотом достал из сарая пилу и прислонил её к бревну на козлах.
- Ну, что держись! – крикнул он озорно.
И Кулёма, ухватившись за вторую ручку, стал водить ею взад и вперёд.
Веером полетели во все стороны опилки, и одна за одной стали падать на снег берёзовые чурки.
- Хорошо! – иной раз вскрикивал Кулёма.
- Не плохо! – вторил ему друг.
Вскоре они оба выдохлись и работа пошла на спад.
На крыльцо вышла Нина и, увидев неразлучников снова вместе, улыбнулась.
- Здравствуй, Кулёма! – крикнула она.
- Здоров! – ответил ей запыхавшийся работник.
- Как ты?! – спросила его молодая женщина для приличия, предполагая примерно, каким будет ответ.
Кулёма перестал пилить и разогнулся.
- Вчерась в подпол полез, упал кувырком, да зуб вота выбил! – повторил он слово в слово сказанное ранее и вновь продемонстрировал поредевший зубной ряд.
- Ну, что ж ты так не аккуратно? – пожалела бедолагу Нина.
- Да вот – снова огорчился несчастный.
- Ты наверно голодный?! – спросила она.
- Да не так, что бы… – как всегда стал мяться Кулёма.
- Давай, давай заходи! – позвала гостя хозяйка – С Шурой вас обедом накормлю.
Мужики, сложив разбросанные чурки в кучу, не спеша побрели в дом. Шурик, проходя мимо жены, поцеловал её наспех в щёку.
- Иди, иди, не подлизывайся! - засмеялась она неловкой попытке мужа выслужиться, и тот шмыгнул за дверь.
На крыльце остался один Кулёма.
- Ниночка, о чём хочешь меня попроси, я всё для тебя сделаю! – сказал он, глядя на свою благодетельницу увлажнившимися глазами – Сама знаешь, как я тебя уважаю…
- И ты давай проходи – улыбнувшись, подтолкнула она в дом и его.
***
Кто бы мог подумать, что работяга, комсомолец, герой войны станет жестоким убийцей? Видимо, крепко она ему голову вскружила эта Лидуха Сорокина, коль вот так порешил он её. И всё же жаль его бедолагу, расстреляют парня, как пить дать расстреляют – думал Стёпа, вбегая по ступеням автобазы.
- Здравствуйте – обратился он к пожилой женщине, сослуживице Сони, как только приблизился к окну приёма заказов. – А Софья где?
Подслеповатая тётка посмотрела на Степана сквозь толстые линзы.
- Так не было её сегодня почему-то. Может, заболела она?
«Заболела? Это плохо» - подумал про себя Стёпа, а вслух добродушно добавил:
- С наступающим вас!
- И вас – снова уткнулась в бумаги забавная тётка.
Вечерело.
Он бежал к любимой с сеткой продуктов и лекарств, намереваясь вылечить её немедля и пригласить к родным на празднование Нового года, тем более, что там их уже заждались.
Сёстрам не терпелось увидеть будущую невестку, Шурику с Митрием выпить за молодых, ну а отцу всплакнуть от радости за сына.
Долго Степан искал свою половинку. Долго искал, но всё же нашёл. Такую как всегда хотел – женственную, милую, искреннюю и к счастью не кроткую. Его в ней радовало всё, внешность, улыбка, голос, фигура. Ничего не раздражало, ничего не хотелось изменить. А ещё он бесконечно вспоминал тот последний подаренный ею поцелуй…
- А вот и Сонечкин дом – предвкушал Стёпа долгожданную встречу.
Он открыл калитку и, приблизившись к двери, постучал.
«Тихо - подумал Степан – И свет не горит. Неужели нет никого?» - огорчился он и стукнул ещё.
Но дверь вдруг внезапно открылась.
- Софья, это я! – крикнул парень – Можно войти?!
И не получив ответа ступил внутрь.
Он не сразу сориентировался в потёмках, только ему показалось, что он уже не раз испытывал эти ощущения. Ощущения холода, безысходности и таски. Стёпа не включая свет, так и стоял какое-то время, застыв в коридоре. Несколько метров отделяли его теперь от прошлого, несколько шагов от недосягаемого будущего. Но он всё же сделал эти несколько шагов, и щёлкнул выключателем.
Она лежала на полу, всё такая же необыкновенно красивая, на копне своих чёрных волос, измазанных чем-то красным, с закрытыми глазами, как будто спала. Она нежная, трогательная, ранимая никогда уже не станет его женой и не родит ему детишек…
Степан, обхватив голову руками, сполз по косяку. Туманом заволокло его глаза, и сердце рвалось на части.
- За что?! – спрашивал он незримого собеседника, будто обезумев, - За что ты убил её? - повторял он вновь и вновь, до тех пор, пока не заметил поодаль ещё одно рыжеволосое существо, с личиком веснушчатого мёртвого ангела…
***
«…А картошка нынче уродилась хорошая, крупная. Немало я продала, а ещё больше оставила на семена и еду.
Митенька, сыночек мой родненький, изболелось всё моё сердечко по тебе, мочи нет так жительствовать, чувствую, помру я скоро. Приехал бы ты, соколик, к старухе матери. Хоть одним глазком повидать тебя перед смертушкой. Всемерно твоя, любящая мама».
Он свернул исписанный неровным, наполовину печатным почерком листок вчетверо и, положив его себе во внутренний карман пиджака, посмотрел в окно.
Поезд вёз его на родину, пересекая Уральские горы, уступы, ущелья, взорванные скалы. Только что они миновали тоннель.
- Что пишут? – улыбнувшись, поинтересовался попутчик, седовласый пожилой человек, в старинном пенсне на носу.
- Мать – сказал Митя. - Просит приехать...
- Мама, знаете ли, это святое – произнёс мужчина понимающе. – Мать обижать, последнее дело. Без матерей мы никто. Всё что имеем благодаря им. Вот моя, к примеру, Агриппина Игнатьевна, одинока была, мужа, отца моего, стало быть, ещё в Японскую схоронила. Кем только не служила, и горничной, и судомойкой, и прачкой, а меня выучила, подняла, на ноги поставила. А теперь сидит перед вами ваш покорный слуга, профессор, преподаватель, член научных обществ! А кем бы я был, если бы не мать? «Учись, Никишка, учись! - говорила она мне, бывало – Всё отдам, а человека из тебя сделаю».
Попутчик вздохнул и, сняв пенсне, стал, волнуясь, протирать линзы носовым платком.
- Как же мне её теперь не хватает – словно ребёнок произнёс он. – Как же не хватает…
Митя вновь посмотрел в окно. «Сыночек мой родненький - услышал он вдруг отчётливо её голос. - Изболелось всё моё сердечко по тебе, мочи нет так жительствовать, чувствую, помру я скоро. Приехал бы ты, соколик, к старухе матери. Хоть одним глазком повидать тебя перед смертушкой…»
Глава2 Митя
© Copyright: Светлана Чуфистова, 2016
Свидетельство о публикации №216092100709
Свидетельство о публикации №216092100709
Рецензии