Глава 2. Эмиграция

    Исповедь несостоявшегося самоубийцы.
    Глава 2. Эмиграция.
    Через каких-то полчаса оба Котиковых, и брат, и сестра, были уже дома, в прекрасном, пригородном особнячке. Этот домик из великолепного красного кирпича, покрытый красной же черепицей и обнесённый высоким кирпичным забором был несколько лет назад построен их отцом и всё семейство Котиковых с удовольствием использовало всякий удобный случай для того, чтобы побывать здесь. Лучшего места для отдыха нельзя было и придумать. Впереди, а также слева и справа от дома располагался молодой садик. Позади к дому прилегала остеклённая оранжерея, всегда отапливаемая, а потому вечнозелёная. На первом этаже особнячка имелись зал с камином, разделённые ванна с туалетом, широкая прихожая, кухня и спальня старшего поколения этого семейства, которые сейчас отсутствовали, но обещали быть к вечеру.
    Спальни Виктора и Елизаветы располагались наверху, в небольшой мансарде с ещё одной спальней для гостей. Именно туда, в свою комнату, сразу после прихода домой и поднялась Лиза. Поднялась и захлопнула дверь, давая тем самым понять брату, что она сейчас не в состоянии продолжать неприятный разговор, прошедший между ними по дороге домой.
    Эту их беседу по большому счету и беседой назвать то было нельзя, потому как говорила в основном Лиза, то и дело срываясь на крик, беспрестанно всхлипывая и еле сдерживая рвущиеся из груди рыдания.
    Брат попытался было ее успокоить и остановить истерику, но скоро понял, что все его усилия тщетны. Тогда, невзирая на сопротивление, он молча взял сестру за руку и потащил домой, постоянно оглядываясь по сторонам и благодаря свою звезду за то, что роща и улицы пригорода были в этот час пусты и безлюдны и их с Лизой никто не видел.
    Придя домой, Виктор Петрович остался внизу и прошёл в гостиную, в которой находился неизменный его утешитель - прохладный бар с несколькими бутылочками дорогого алкоголя. Именно здесь, у бара, и старшее и младшее поколение мужчин этого семейства привыкло успокаивать свои нервы, кляня превратности судьбы, женскую глупость и свои собственные просчёты в бизнесе. При этом алкоголиками и пьяницами они себя не считали, презирая и тех, кто, по их мнению, не знал меры в выпивке, и тех, кто вообще как огня боялся спиртного и не выпивал вовсе.
    Развалившись в любимом кресле и включив телевизор Котиков-младший начал осушать рюмочку за рюмочкой, стараясь забыться и отогнать неприятные, надоедливые мысли.
    Так случалось уже не раз, потрясенный своей неоправданной грубостью Виктор Петрович топил свою совесть в выпивке. Выпивка успокаивала, прощала все грехи, никогда ни за что не осуждала.
    Прошло несколько часов. Гостиная стала наполняться косыми, красными лучами медленно заходящего солнца. Скоро должны были приехать родители. Мысль о них заставила полусонного любителя спиртного встрепенуться и покинуть кресло. Неровными шагами пьяного человека Виктор направился наверх, в мансарду, в комнату сестры. Красивая ясеневая дверь спальни Елизаветы была прикрыта, но оказалась не запертой.
    Девушка сидела за своим письменным ученическим столом и смотрела в окно на улицу, где вечерние сумерки медленно, но неотвратимо отвоёвывали пространство у дневного света. Она уже успела привести свою растрёпанную во время прогулки прическу в полный порядок и совершенно успокоится. Перед ней, на столе, лежала книга.
    - Мог бы постучать в дверь, прежде чем входить.
    Не обращая никакого внимания на этот упрек, Виктор зашел в комнату и грузно уселся на стоявший рядом с комодом стул.
    - Если ты полагаешь, что после всего случившегося в лесу мне будет приятно твоё общество - так ты ошибаешься. Уходи.
    - Лиза, давай помиримся.
    - Я не хочу сейчас с тобою ни разговаривать, ни мириться. Я с тобою не ругалась. Ты пьян, уходи.
    - Я не мог предположить, что ты так расстроишься. Я обеспокоен тем, что ты неправильно истолкуешь мои действия во время нашей прогулки.
    - На моё мнение тебе абсолютно наплевать. Ты вовсе не тем обеспокоен. Ты боишься, что я пожалуюсь отцу, и он задаст тебе хорошую взбучку.
    Это была правда. Виктор трусил. Он до смерти боялся своего отца, быдловатого, низкорослого бизнесмена-уголовника. Боялся и одновременно презирал его, так как сам, по своему мнению, намного превосходил Котикова-старшего во всём, от вопросов ведения дел до выбора повседневной одежды.
    Разведя в стороны свои волосатые руки и приняв вид смирённого кающегося грешника, Виктор принялся оправдываться:
    - Послушай, детка, в чем я провинился? В том, что спас этого придурка?
    - Почему ты был так груб с ним?
    - А как я должен был вести себя?! Ласково объяснять ему, что вешаться глупо?! С мужчиной так и надо разговаривать, грубо, строго, чтобы он пришёл в себя, опомнился!
    Лиза задумчиво слушала и решала про себя, жаловаться отцу или… не жаловаться.
    - Мы не должны ссориться с тобою из-за какого-то, незаслуживающего внимания, навоза. Мне очень жаль, что этот навоз до сих пор нас окружает. Но поверь мне, это скоро кончиться. У меня есть сногсшибательная новость для тебя. Мы не хотели пока рассказывать тебе, но, так уж быть, я тебе расскажу. Если ты, конечно же, обещаешь быть умницей.
    Говоря это, Виктор улыбнулся и интригующе подмигнул Лизе.
    - Новость?! Какая новость?!- воскликнула заинтересованная юная сплетница.
    - Скоро, очень скоро мы покинем этот мрачный, слякотный, грязный край пьяниц и попрошаек. Мы покинем эту никчёмную, никудышную страну с её разбитыми дорогами, тупым населением и вороватым правительством. Мы покинем её и переселимся в Северную Америку, в цивилизованную и респектабельную Канаду.
    Новость была действительно сногсшибательной. Елизавета мгновенно забыла обо всем, что случилось во время прогулки, радостно захлопала в ладоши и весело засмеялась. В сущности, она была ещё ребёнок и такая непоследовательность в её поведении, присущая всем представителям её возраста, была простительна. Кроме того, её поведение можно было оправдать еще и тем, что всю её жизнь ей рассказывали об Америке так, как в иных набожных семьях детям рассказывают о Рае. Страной солнца, света и тепла - вот чем была Америка в представлении Елизаветы.
    Виктор был доволен. Опасность миновала. Сейчас он заболтает эту дурёху и она напрочь забудет о своей дневной истерике.
    - Ты помнишь дядю Федю? Ах, я дурак! Конечно же, ты не можешь его помнить. Ведь в 1987 году, когда он покинул нас и растворился где-то за границей, тебе было всего-то шесть лет от роду. Самого ты его помнить не можешь, но, я думаю, ты слышала, с каким восторгом отзывался о нём наш отец. Своей непревзойдённой хитростью наш дядя, уже в конце восьмидесятых, сделал себе состояние. До сих пор о нём с уважением вспоминают в деловых кругах нашего города, искренне жалея, что банальное расследование жалких ментов вынудило нашего дядю уехать из страны. Многие полагают, что он мог бы стать со временем мэром какого-нибудь провинциального городка или даже… местечковым олигархом!
    Тот проникновенно-хвалебный настрой, с каким Виктор повествовал о своём дяде-ворюге, передался и Елизавете. Всю жизнь она провела в среде, где связь с полукриминальным миром пороком не считалась. Православный бог Котиковых, а также всех их друзей, был существом незлобивым и сговорчивым. Достаточно было сделать подарок приходскому батюшке, поставить несколько свечек в местной церквушке и все грехи, большие и маленькие, существенные и не очень, незамедлительно прощались. Кроме того, Котиковы, на пример московских олигархов, считали преступлением не заполучить деньги, которые сами плывут в руки, даже если для их получения необходимо идти на сделки с совестью.
    - Врешь, Витька! Я хорошо помню дядю Федю. Сколько раз он возил нас с мамой на своей «Волге». Но при чём тут дядя? Ведь все десять лет о нём не было ни слуху, ни духу?
    - А сейчас он объявился! И знаешь, где он? В Нью-Йорке! Он отыскал нас и написал письмо отцу. Там сейчас у него небольшой бизнес. Как я понял, он занимается куплей-продажей машин и авторемонтом в одном из кварталов Бруклина. Он стал респектабельным и почтеннейшим жителем одного из престижнейших кварталов Манхеттена.
    - Респектабельным и почтеннейшим?! Дядя Федя? Да ты вспомни его! Эта его вечная короткая стрижка, страсть к которой он, по его же словам, приобрел в тюрьме; коренастая фигура и длинные руки на чрезмерно сутулых плечах. Что может быть в этом почтенного, а уж тем более респектабельного? Непонятно, как его вообще туда пустили.
    - Он написал нам, что в своё время притворился узником совести, политзаключённым. Сейчас это, к сожалению, не катит.
    - Не понимаю, о чём ты?
    - Наш отец тоже имеет судимость. В своё время можно было притвориться «изгнанными за правду». Сейчас же судимость отца может только помешать нам перебраться в Канаду. Впрочем, это не проблема. Позолоти ручку здесь, позолоти ручку там и ни одна собака не узнает о твоей судимости.
    - Опять не понимаю? При чём здесь Канада? Ведь дядя, как я тебя поняла, в США?
    - Наш дядя уже долгое время искал способы вытащить нас отсюда. Но, по его словам, миграционные законы в США ужесточились, и сейчас переехать туда невозможно. На постоянное место жительства можно вызвать только своих детей и родителей, став их спонсором. Оно и понятно. Все мало-мальски соображающие люди понимают, что будущее за Штатами. Попасть туда мечтает очень много народу со всего мира. Сейчас там уже живет около трехсот миллионов человек. Численность населения растёт главным образом благодаря вновь прибывающим мигрантам. Вот почему тамошним властям необходимо хоть как-то контролировать процесс увеличения численности своей страны, всё более и более ужесточая законы миграции.
    Иное дело - Канада. Имея более суровый климат, она менее привлекательна для всякого рода переселенцев. В Канаде живет около двадцати миллионов человек. Если учесть её огромные размеры, это очень, очень мало. Эта бывшая британская колония сама, целенаправленно приглашает людей со всего мира поселиться на своей территории. Достаточно быть хорошим специалистом среднего возраста с высшим образованием, знающим английский или французский язык, и дорога в Канаду тебе открыта.
    Нам, людям простым и необразованным, этот путь не светит. Но дядя нашёл ещё один способ, как нам туда перебраться. Это иммиграция инвестора. Всякий, кто согласиться вложить в тамошнюю экономику сто тысяч канадских долларов автоматически получает разрешение на постоянное жительство, вместе со своей семьёй, включающей ближайших родственников.
    Сто тысяч канадских долларов - это где-то семьдесят тысяч американских. У отца есть эти деньги! У него есть намного больше! Всеми правдами и неправдами он собирал эти деньги для нас с тобой. Отец не знал, когда и каким образом, они нам пригодятся. Не знал, но твердо верил, предчувствовал, что пригодятся. И они, эти деньги, нам действительно очень, очень помогут!
    Надо будет еще в течение первых пяти лет организовать производство и нанять на работу кого-то из местных, но это плевое дело, мы с батей враз автомастерскую сварганим, хоть где. Хоть в Канаде, хоть в Антарктиде!
    Подумай только! Канада пусть и не США, но тоже очень, очень богатая, красивая страна с большим и светлым будущим!
    Виктор был в ударе, что случалось с ним не так часто. Он говорил и говорил. Казалось, словесный поток красноречия, который, блистая, выливался из него, как вода бьёт из фонтана, никогда не иссякнет.
    Лиза слушала брата, затаив дыхание. Она верила и не верила, боясь полностью довериться словам Виктора, а потом, когда мечты о заокеанском земном Рае окажутся несбыточными, испить горькую чашу разочарования.
    Лиза не была привязана к своей стране, воспитываясь в среде, где космополитизм считался основополагающей добродетелью. Зная в совершенстве английский язык, Лиза искренне жалела о том, что он не является её родным языком и ей приходиться говорить на русском. Все её знакомые сверстники были подобны ей. Описанные выше взгляды на жизнь имели прочное, незыблемое основание, продиктованное модой на всё иностранное. Общаясь с иностранцами, Лиза всякий раз краснела и смущалась, признаваясь в своём русском происхождении, подобно тому, как многие люди стесняются признаваться, что в их семье есть алкоголик.
    Уже потемневшие окна комнаты на мгновение осветились фарами подъезжающего автомобиля.
    - Ну, вот и родители. Не говори им, что уже знаешь. Они хотят сделать тебе сюрприз. Всё, я пошёл к себе, а то опять начнут орать: «нажрался, нажрался»! О, вершина лицемерия! Можно подумать, что в этом доме выпиваю только я один!