17. Ключи от квартиры не хочешь?

                ОКОНЧАНИЕ

                Ключи от квартиры не хочешь?

     Так Пеликан попадает обратно в тюрьму. А затем в камеру смертников. Поскольку его приговорили к смертной казни.
     Шегешди, старый, испытанный охранник, вносит на подносе последний ужин в камеру номер один.
     -Небольшая неувязочка, Пеликан. Зайца заказать не удалось. Из-за запрета на охоту,- оправдывается толстый старшина.- Но я принёс говядину по-охотничьи с клёцками. Пойдёт?
     -Спасибо, ставьте сюда,- говорит Пеликан, потому что при виде ароматной еды у него уже текут слюнки.
     Он рассматривает бутылку:
     -Чопакский рислинг?
     -Нет, к сожалению, на складе закончился. Это Сентдёрдьхедьский. По крепости такой же.
     Пеликан показывает взмахом руки, что ему всё равно.
     -Присоединитесь?
     -Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, всё-таки вас завтра…
     -Да, верно… Это точно: завтра хруп!- он проводит ладонью по кадыку.- Но всё-таки давайте вместе!
     Пеликан берёт жестяную кружку, наливает себе, в другую кружку – старшине.
     -Ну, с богом,- чокается с ним старшина.- У вас есть семья?
     -Восемь детей.
     -Девочки?
     -Трое. Гизи уже больше двадцати.
     -У меня тоже две дочери.- Он вытаскивает из кошелька фотографию.-Взгляните.
     Пеликан с набитым ртом рассматривает фото.
     -Симпатичные.
     -Да уж, нелегко с девчонками,- вздыхает охранник.
     -Это точно,- соглашается Пеликан.
     -Какой толк, что я говорю, чтобы к девяти вечера были дома. И до девяти можно много чего сотворить.
     -Вот уж верно.
     -Да, нелегко,- повторяет охранник.- Клёцки вкусные?
     -Да, хорошие.
     -Я всегда их советую приговорённым к смерти, и те всегда благодарны. Всем нравятся, невзирая на политическую платформу. Конечно, бывает, что некоторым в рот ничего не лезет, тогда съедаю я, не пропадать же добру.
     Он хлопает себя по животу.
     -Вот поэтому я такой толстый, но поверьте, на чужой кусок рот не разеваю.
     -Верю, товарищ старшина.
     -Вам нужен поп?
     -Нет, не нужен,- отказывается Пеликан.
     -Ну да, вы же коммунист. Знаете, сейчас люди совсем запутались.
     Пеликан заканчивает трапезу, куском хлеба вымазывает тарелку.
     -Это было просто великолепно! Если бы только у меня было несколько жизней!- он отхлёбывает из кружки, мечтательно смотрит в потолок.
     Толстый старшина забирает поднос.
     -Я рад, что вам понравилось. Если всё-таки захотите исповедаться, скажите. Мне надо идти,- говорит он извиняющимся тоном.
     -А мы так хорошо беседовали.
     -У меня завтра семинар, а я ещё не притрагивался. Но постойте-ка: вы же сказали, что вы коммунист?
     -Ну да.
     -Тогда помогите мне,- ловит его на слове толстый сержант. Он выуживает из кармана смятую тетрадку и карандаш. Кладёт их на стол.- Если, конечно, не хотите спать.
     -Да дело не в этом, просто я недостаточно образован идеологически.
     -Это семинар только начальной ступени,- уговаривает старшина, листая тетрадку.- Для вас это детские игрушки… а для меня жизненно важный вопрос.
     -Дорогой мой старшина, ну хоть вы–то поверьте, что я в этих делах совершеннейший дурак!- умоляет Пеликан.
     Старшина вытаскивает из заднего кармана плоскую фляжку.
     -Ром,- говорит он.- Вам тоже станет легче…
     Разливая ром по кружкам, толстяк по слогам зачитывает из тетрадки:
     -Объясните мне, например, что такое «бойкот думы».
     -Не знаю, хоть убейте,- хватается за голову Пеликан.- Во время этого параграфа на дамбе была готовность третьей степени.
     -Бойкот думы,- повторяет сержант.- Ну, вспоминайте, Пеликан, вам и так уже всё равно, а у меня от этого зависит повышение. У меня две взрослые дочери.
     -Да, нелегко с двумя дочерями,- отхлёбывает рома Пеликан.- Бойкот думы… По- моему, это значит, что все должны заткнуться.
     -Вот видите, а говорили, не знаете,- радуется сержант.- Ну а теперь, скажите, что такое диктатура пролетариата?
     -Ну, это я знаю,- оживляется Пеликан.- Это когда работяги диктуют. Что тут непонятного?
     -А её три функции?
     -Три функции… Погодите-ка, кое-что вспоминается.
     С довольной улыбкой Пеликан объясняет:
     -Одно знаю наверняка: контрреволюционеров, фашистов, нилашистскую банду надо уничтожить.
     -Это одна. А ещё две?..
     -Этого недостаточно? Налейте ещё рома, может, освежит мозги.
     Они выпивают.
     Так Пеликан в камере смертников, попивая ром из плоской фляжки, повышает уровень политической образованности толстого сержанта, пока не пробивает пять часов.
     -Ах ты, чёрт!- приходит в себя старшина.- Сколько мы проговорили. Ваше время вот-вот наступит.
     -Он хотя бы знает своё дело, этот, который будет исполнять?..- спрашивает приговорённый с некоторым беспокойством.
     -Новый парень, но считается, что профессионал. Даже диплом есть. Работает без боли. Конечно, те, кто мог бы подтвердить…- толстый старшина встаёт, прячет в карман фляжку.
     -Ну, можем идти, дорогой господин заключённый. Если хотите, всё ещё могу позвать попа. Потому как вдруг там выяснится, что бог всё-таки есть? Никогда не помешает подстраховаться.
     Пеликан качает головой.
     -Я уже сделал ставку, господин старшина, пойду до конца.
     Он тоже поднимается с места, потягивается.
     Старшина открывает дверь, показывает Пеликану на выход. Тот вежливо уступает дорогу. Так они толкутся перед дверью, пока охранник не вытаскивает револьвер.
     -Какого дьявола, будет вам любезничать, иначе прострелю задницу.
     Пеликан выходит в коридор, за ним старшина. Гулко звучат шаги по металлическому полу. Так они спускаются на тюремный двор.
     Утро сырое и гадкое, небо серое и грязное, как лошадиная попона. Посреди двора торчит виселица.
     -Ну, мы-то на месте,- говорит охранник, глядя на часы. Озирается по сторонам, но никого не видит.
     -Ничего не понимаю,- обращается он к Пеликану.- Такого ещё не случалось. Ведь если исполнитель приговора, предположим, заболел или отъехал по семейным делам – свадьба, похороны, - то имеется заместитель, а если и с тем что-то случится, у него тоже есть заместитель, одним словом, в мою бытность здесь казнь ни разу не запаздывала. Вы уж извините, господин Пеликан, то есть товарищ.
     -Да ладно,- отвечает тот, смирившись с неизбежным,- я подожду.
     -В таких случаях ожидание очень неприятно,- нервничает сержант.- Лучше поскорее отделаться. Может, присядете на землю?
     -Зачем это?
     -Ну, так всё-таки легче ждать. Ничего не понимаю!
     Он обходит двор, громко выкрикивая:
     -Доктор Котас! Доктор Котас!
     Нет ответа.
     Старшина возвращается к приговорённому.
     -Извините, господин Пеликан. У вас законный приговор, вам обязаны обеспечить. Что если мы покричим вместе?
     -Пожалуйста.
     Теперь они кричат вдвоём.
     -Доктор Котас! Доктор Котас!
     Пеликан оборачивается к старшине:
     -Собственно говоря, кто такой этот доктор Котас?
     -Государственный исполнитель приговора.- Они продолжают орать.- Доктор Котас! Доктор Котас!
     Наконец открывается какое-то окно, из него высовывается взъерошенная голова.
     -Какого чёрта вы орёте на рассвете?
     -Товарищ директор, разрешите доложить, здесь вот приговорённый, а нет никого, кто мог бы исполнить приговор. Мы теперь не знаем, что делать дальше.
     -Сейчас спускаюсь.
     Через мгновение он, действительно, уже внизу, в домашнем халате из натурального шёлка поверх светло-голубой пижамы.
     -Вы кто такой?- спрашивает он Пеликана.
     -Йожеф Пеликан. Простите за беспокойство, но меня надо бы повесить.
     Директор достаёт длинный отпечатанный список, внимательно изучает его.
     -Пеликан… Пеликан… есть!- он качает головой.- Ну что за бардак! Вам не сказали?
     -Ещё как сказали,- отвечает Пеликан,- сказали, что на рассвете хруп!
     -Так где же вы были вчера весь день?
     -В камере смертников,- докладывает старшина.- Получил особый ужин. Говядина по-охотничьи с клёцками. С вином.
     -Ясно,- раздражённо прерывает директор.- Наверняка доставили в общую камеру.
     Он пожимает Пеликану руку:
     -Поздравляю. Вы будете реабилитированы.
     -Раз уж я здесь, пожалуйста, лучше повесьте,- просит Пеликан.- Зачем тянуть?
     -Товарищ Пеликан!- выходит из себя директор.- Вы что, не поняли, что будете реабилитированы?!
     -Да понял я,- говорит Пеликан.- Наверное, какое-то новшество. Суть остаётся одна, прощай жизнь. А жаль.
     Директор тяжело вздыхает.
     -Послушайте, Пеликан. Здесь не будет никакой казни. Будете реабилитированы означает то, что вы невиновны.
     -Это я с самого начала и так знал.
     -Ну а теперь вы получите и документ об этом. А сейчас поспешите домой!- говорит директор тюрьмы, громко зевая.- Деньги получите позже по почте.
     -Какие деньги?
     -Деньги по реабилитации. Адрес у вас прежний?
     -Прежний.
     Директор в тапочках шаркает по двору обратно, Пеликан и старшина молча смотрят ему вслед. Охранник первым приходит в себя, с завистью на грани ненависти говорит:
     -Даже клёцки сожрал. И вино выпил. Да ещё ром. И его не казнят. Ещё и бабки получит.
     Затем он в полном унынии разводит руками и делает окончательный вывод:
     -Все вы одна компашка, тут не о чём спорить.
     Пеликан продолжает стоять на месте, придавленный чередой событий. Почёсывая за ухом, он смотрит на сиротливо стоящую виселицу.
     Окончательно разозлившись, старшина вытаскивает револьвер.
     -Что вы здесь размечтались? Исчезните, а то прострелю задницу!
     У Пеликана не остаётся выбора, он снимает полосатую арестантскую робу и выходит в утренний город. Улицы полны людьми, спешащими на работу.
     Смотритель дамбы обращается к первому встречному, молодому человеку, читающему газету:
     -Простите, сегодня какой день?
     -Среда.
     -Очень хорошо. А месяц?
     -Апрель.
     -Чудесно. А не могли бы вы ещё сказать, какой уровень воды в Дунае?
     Молодой человек теряет терпение:
     -Может быть, ещё и ключи от квартиры?
     Но Пеликана не так-то просто вывести из себя. Он берёт из рук молодого человека газету, находит сообщение об уровне воды. Вот теперь он мрачнеет.
     -Чёрт возьми! А я спокойненько сижу в тюрьме!
     Возвращая газету, он говорит молодому человеку:
     -Извините, мне надо спешить.
     И направляется к трамвайной остановке.
     Но поскольку он обрёл свободу как раз в утренний час пик, обосноваться на подножке трамвая ему удаётся только ценой небольшого ближнего боя.
     Трамвай трогается, один из опоздавших устремляется за ним, пытается ухватиться за поручни, но промахивается. Тут Пеликан подхватывает его подмышки. Но для ещё одной пары ног на ступеньке уже нет места, мужчина отчаянно сучит ногами, и Пеликан крепко прижимает его к груди, чтобы тот не упал.
     Несколько человек на подножке начинают выговаривать неудачнику.
     -Вот скотина! Чего прыгать, если не умеешь!
     -Упадёт, а мы виноваты!
     -Ничего, свидетелей много!
     Мужчина вяло отбивается:
     -Ну, чем я вам помешал?!
     От удивления Пеликан чуть не отпускает его:
     -Товарищ Вираг! Здесь?!
     -Доброе утро,- угрюмо говорит Вираг обнимающему его Пеликану.
     -Как вы поживаете, товарищ Вираг?- очень вежливо спрашивает тот.
     -Видите? Вот ради них я боролся,- кивает Вираг головой на толпящихся в трамвае.- Ради них заполучил язву желудка.
     -Да уж,- отвечает Пеликан, так как не знает, что сказать.
     -А вы? Вы?
     -А что я?
     -Вы сердитесь на меня?- спрашивает  товарищ Вираг и отворачивается в сторону.
     -Ну… Товарищ Вираг наверняка всегда хотел как лучше.
     -Именно… вы же знаете, не жалел ни дней, ни ночей!
     -Пожалуй, ночи можно было бы и пожалеть.
     Товарищ Вираг прикрывает глаза.
     -Достаньте мне носовой платок, Пеликан! Я не дотягиваюсь. Из левого кармана.
     Пеликан, удерживая Вирага одной рукой, ловко вынимает из его левого кармана носовой платок. Вираг громко чихает.
     -Вот видите,- говорит он.- Меня ещё помянут добрым словом.
     -Ну, я бы не зарекался,- бурчит Пеликан.
     Товарищ Вираг отворачивается.
     Трамвай как раз проезжает по мосту, и Пеликан, вытянув шею, смотрит на Дунай.
     Затем он сходит с трамвая, который увозит товарища Вирага, судорожно цепляющегося за поручни. Одно мгновение Пеликан ещё смотрит ему вслед, почёсывая за ухом. Потом стоит, разглядывая спешащих в утреннем свете людей. Немного удивляется, каким разноцветным вдруг становится всё вокруг. Но это продолжается недолго. Тяжёлой, утиной походкой он направляется домой. Заниматься делом.