Глава 3. Встреча

    Исповедь несостоявшегося самоубийцы.
    Глава 3. Встреча.
    Виктор не врал. Американский дядя Федя действительно нашёл их и вот уже второй месяц полным ходом шёл процесс оформления въездных и прочих документов в канадском посольстве в Москве. Оказывается, именно поэтому постоянно мотался в Москву отец.
    После брата об этом Лизе, под большим секретом рассказала мать, Эмма Борисовна, своенравная женщина бальзаковского возраста, с ничем необоснованными претензиями на принадлежность к «голубокровной» расе.
    Эмма Борисовна принадлежала к высокопоставленной семье советских чиновников. В своё время её дед, прадед Елизаветы, принимал участие в установлении Советской власти где-то на Дальнем Востоке. Отец Эммы Борисовны провел всю жизнь в кабинетах управления Великой Империи СССР, под конец став разжиревшим бюрократом. Вся семейка считала себя обманутой народом, который всю жизнь с воодушевлением грабила. Борис Николаевич, дедушка Елизаветы, так прямо и говорил:
    «Наша семья отдала всё этой неблагодарной стране, этому неблагодарному народу. Он же отвернулся от нас, стал презирать то, во что верил многие годы. Что мне оставалось делать, как не перекраситься в либерала?»
    Замужество своей единственной дочери Борис Николаевич втайне считал унизительным мезальянсом, будучи не в силах преодолеть скрытой брезгливости по отношению к зятю и внукам.
    Его зять, Василий Ефимович, отец Виктора и Елизаветы, не принадлежал к верхушке советского общества, да никогда и не претендовал на причастность к среде «сильных мира сего». Будучи мелкой букашкой в котле жизни он привык прикидываться простоватым дурачком, твердо идя к своей цели, преодолевая житейские препятствия и невзгоды. С едва уловимой хитрецой во взгляде довольного собою кота, он добивался всего не мытьём, так катаньем.
    Встретив свою будущую супругу, Василий сначала просто влюбился. Потом, узнав всё о семье своей возлюбленной, узнав, чья она дочь, решил жениться. Он был так почтительно настойчив, по кошачьи ласков и уважителен по отношению к родителям Эммы Борисовны, что они сами не заметили, как дали согласие на этот брак. Новость о том, что их будущий зять имел судимость и был не в лучших отношениях с милицией (и это мягко сказано!), сначала привела их в негодование. Узнав о семилетнем заключении ухажера дочери, Борис Николаевич устроил ей конкретную выволочку, запретив общаться «с этим мерзавцем». Но неожиданно его жена встала на сторону дочери и потребовала разрешить ей самой распоряжаться своей судьбой.
    Двум женщинам Борис Николаевич противостоять не смог и его «псевдо-аристократическая» гордость была сломлена. Свадьба Василия и Эммы состоялась.
    Василий оказался довольно сносным мужем и со своей стороны сделал всё, чтобы уменьшить неприязнь со стороны родителей своей супруги. В начале девяностых, почувствовав, что рубль начинает «деревенеть», он уговорил, даже можно сказать заставил тестя накупить иностранной валюты, чем спас большую часть его состояния. Кроме того, используя свои связи в криминальном мире, он часто выручал свои новых родственников, упреждая возможное насилие со стороны этого мира, оберегая их самих и их имущество.
    Рождение сына, Виктора, привело Василия в щенячий восторг и родители Эммы, да и она сама, должны были признать, что о лучшем зяте и муже и мечтать-то было грешно. Правда, Котиков-старший просил Эмму рожать ещё, надеясь иметь целый выводок наследников. Но Эмма, отчасти подчиняясь советам своей матери, всё время отказывалась от этого. Лишь спустя много лет после рождения сына она родила ещё одного ребенка - маленькую, крохотную дочку, чем чуть не убила начинающего седеть Василия. К тому времени он успел смириться с тем, что дочки у него не будет. Новость же о рождении Лизы привела его в такое неописуемое ликование, что на месяц с лишним он угодил в больницу. Сердечная недостаточность. Инфаркт.
    Понимая свою нечистоплотность во всем, начиная с нечистоплотности тела, приобретенной им в годы нищеты, он так и не смог приучить себя мыться каждый вечер, вода вызывала у него неприятные ощущения, и кончая нечистоплотностью в делах финансовых, включая нечистоплотность в отношении с женщинами, Василий относился к Лизе, как к ангелу, сошедшему с небес. Всё детство и юность Лиза провела в такой всепоглощающей опеке, что не смогла, не успела прикоснуться ни к чему нечистому, что окружало жизнь Котиковых и сопутствовало этой жизни. Самым трогательным в данной ситуации было то, что источником такого рода опеки являлись не мать, не бабушка, а прошедший в свое время Крым-Нарым, бывший уголовник, её престарелый отец.
    В жизни любого любящего отца наступает момент, когда он спрашивает себя, где найти достойного супруга для своей дочери. И чем дальновиднее отец, тем раньше он начинает об этом задумываться. Некоторые оригиналы, к коим относился и Котиков-старший, начинают загадывать о супружеской жизни своих чад, когда сами эти чада и ходить то толком не умеют, не то, что разговаривать.
    Василий старел и морщился, постепенно теряя власть и силу в своей среде. Он понимал, что скоро не сможет уберечь свою взрослеющую дочь от похотливых взглядов своих… эээ… «братанов». Мысль о том, что его Лиза станет женой одного из них, ужасала Котикова-старшего. При всей своей грубости Василий очень любил и уважал свою супругу, что было весьма редко в среде его друзей. Его сокровищу, его Елизавете суждено было стать женой, то есть домашней проституткой, «законной наложницей» какого-нибудь быдловатого, примитивно мыслящего «нового русского», с карманами, набитыми деньгами, абсолютно пустой головой и чёрствым сердцем.
    Можно было, конечно, выдать её за какого-нибудь никчёмного, но честного, порядочного «рыцаря-неудачника». Но и в этом случае Лиза, по мнению ее отца, не была бы счастлива, так как счастье ассоциировалось у Котиковых с богатством. Василий давно уверил себя, тем, отчасти, оправдывая свои неблаговидные поступки, что честно в России жить невозможно. Честная жизнь - это нищета, а он не для того всю жизнь ходил по лезвию бритвы, чтобы его дочь была супругой честного, но нищего бедолаги.
    По представлению Василия только одно могло бы спасти его дочь от всяческих бед во взрослой жизни. Это выезд за границу. Будучи наивным человеком и одновременно сыном своего времени, Котиков свято верил, что где-то там, за горизонтом, должен быть край счастья и богатства, раз его нет здесь, по сю сторону горизонта, в России.
    Вот почему он и затеял всю эту эмиграцию. На один из декабрьских вечеров было назначено сугубо семейное торжество, вечеринка, ужин, на котором Лиза, в кругу близких родственников, отца, матери и брата, должна была узнать, что очень скоро они все вместе уедут из России. Волею случая Лиза узнала об этом заранее, но будучи весьма корректным человеком по отношению к своим родителям, в особенности к отцу, она решила не выдавать своей осведомлённости и на семейной вечеринке изобразить радостное, благодарное удивление.
    В назначенный день Эмма Борисовна отправила Лизу в ближайший магазин за продуктами. Время было около полудня. Особнячок Котиковых располагался недалеко от магазина. Зима совсем недавно овладела весьма красивыми предместьями Воронежа и чувствовала здесь себя ещё не совсем уверенно и уютно.
    Да, выпал снег. Да, он уже не подтаивал, как прежде, а лежал в палисадниках и на крышах домов ровным, красивым ковром. Но истинно зимние морозы ещё не наступили, и солнечные дни были не редкостью. И птицы пели довольно часто, довольно весело, прямо в лицо наступающим холодам, что было, конечно, весьма дерзко с их стороны.
    Синоптики уже не первый год твердили, что с погодой в России твориться что-то неладное. Тропические ливни свинцового цвета летом и частые, внезапные потепления во время зимы наносили существенный урон сельскому хозяйству огромной страны. О причинах изменения климата в народе ходили слухи, один страшнее другого. Некоторые поговаривали, что в министерстве атомной энергетики перестали уделять должное внимание гигиене производства электроэнергии. Утилизация разного рода отходов, как отечественной промышленности, так и отходов, ввозимых из-за границы, могли превратить всю Россию в одно большое промышленное болото.
    Лиза знала об этом. Но ей было всё равно. Она радовалась неестественно тёплой погоде,
приветливому солнышку, как радуется любое живое существо.
    «Жизнь умирает в одном месте и появляется в другом. В этом нет ничего неестественного, а значит - аморального» - рассуждала юная космополитка.
    «Ново-Воронежская атомная станция может взорваться?! Ну и пусть себе взрывается! Какое мне дело до этого Воронежа? Меня тошнит от его грязных дорог, убогих построек и никчёмных жителей. Говорят, в Торонто хорошие, чистые, всегда сухие дороги и тротуары. Можно ходить в обуви по квартире - ничего страшного! Обувь после прогулки по городу не заносит в жильё грязь, оставаясь всегда чистой, так к грязи на улицах просто нет! Там я смогу всецело посвятит себя служению искусству! Там у меня будет действительно полноценная во всех отношениях жизнь! Да, там я действительно буду счастлива!»
    «А здесь? Да здесь даже замуж выйти не за кого! Мама говорит, что муж должен быть лучше меня. Где же здесь я себе такого найду?»
    Дойдя до магазина, Лиза остановилась и мгновенно забыла, зачем, собственно, сюда пришла.
    Старенький кирпичный магазинчик сталинской постройки был переоборудован новыми хозяевами и выглядел вполне современно. На его крыльце, резко контрастируя со всем окружающим, стоял и пересчитывал мелочь тот самый долговязый горе-романтик, попытавшийся несколько дней тому назад повеситься.
    Его потрепанная шапка-ушанка, облезлый овчинный тулуп и грязные кирзовые сапоги были словно из другого времени и являли собой вызов пластиковым, ультрасовременным рамам окон магазинчика, крыльцу, выполненному из недавно вошедшей в моду тротуарной плитки и ярким, броским рекламным плакатам Кока-колы.
    «Ты смотри, надо же, не повесился! Любопытно было бы узнать, кто он такой. В конце концов, именно ему я обязана тем, что имею некоторую власть над Виктором в последние дни…»
    Белобрысый прошёл мимо и не узнал Лизу. Елизавета же, соблюдая дистанцию и стараясь быть незамеченной, последовала за ним. Положение старшего поколения семьи Котиковых привело к тому, что Лиза чувствовала себя в окрестностях родительской дачи, как у себя в поместье, совершенно никого не боясь и не стесняясь. Не теряя из виду овчинный тулуп, она прошла несколько улиц, дойдя, наконец, до небольшого кирпичного пятистенка, за дверью которого и скрылся белобрысый.
    «Неплохой домик. Старенький, правда, но ещё совсем не плохой. А я-то думала, что этот парень совсем нищий».
    Постояв некоторое время перед ухоженным палисадником, Лиза решилась войти. Первая дверь оказалась не запертой и вела в просторные, светлые сени. Только здесь, перед дверью, ведущей непосредственно в дом до неё, высоковозрастной дурёхи, дошло, как она безрассудно себя ведёт.
    «Вот я дура! А если он алкоголик, или наркоман, или уголовник, или просто сумасшедший? И ведь повернуть, уйти сейчас нельзя. Он мог видеть, как я входила в сени. Подумает, что воровка».
    Последняя мысль была настолько оскорбительна, настолько ущемляла самолюбие гордой девушки, что заглушила всякий страх перед незнакомцем.
    «В конце концов, можно притвориться обеспокоенной его положением и предложить помощь в виде денег, тем объяснив свой нежданный и, скорее всего, неприятный для хозяина визит»
    Не получив на стук никакого ответа, Елизавета вошла непосредственно в дом. Она оказалась сразу на кухне, так как коридор в этом доме отсутствовал. Предмет её любопытства сидел напротив двери на стуле и читал какую-то толстую книгу в черном переплете. Он не ожидал гостей и именно поэтому не обратил никакого внимания на шум в сенях.
    - Здравствуйте, что вам угодно? - спросил белобрысый вошедшую девушку.
    Прекрасно понимая, что на такой банальный и до крайности простой вопрос ей ответить нечего, любопытная искательница приключений изобразила святую простоту на своем личике:
    - Простите, дверь была не заперта. Я увидала вас в магазине и решила поближе познакомиться. Вы узнаёте меня?
    Юноша вопросительно посмотрел на Лизу, непонимающе развёл руки в разные стороны и рассмеялся:
    - Увы, я вас не знаю. Кто вы?
    Елизавета несколько секунд молчала, лихорадочно соображая, не помнит он её или… просто притворяется.
    - Я та самая девушка… ну… в общем… та самая девушка, которая там… в лесу… видела вас. Мой брат...
    Смертельная бледность вдруг покрыла лицо незнакомца. Он узнал её.