Идиома

    Разговорную речь через пару месяцев работы в такси Рабинович понимал уже свободно. Но одно дело - понимать, отвечать же, упирая язык в небо, зажимая между зубами и вибрируя аденойдами, кривляя лицо, он не мог себя заставить никак, а без этого не понимали его . В добавок ко всему стал вопрос с идиомами. Их, как оказалось, в американском-английском слишком много.
- Записывай, - сказал сменщик, - если что не понятно, я разъясню.
Смена в то утро началась хорошо. К десяти утра Рабинович два раза сгонял в аэропорт, через речку в Нью Джерси, где по правилам клиент платил двойной счетчик, и сейчас удачно поднял прилично одетого штымпа с дорогими кожаными кишками в Кеннеди, и выруливал из вязкого уличного траффика в мало кому известный проезд через тридцатую стрит на хайвей. Всего на минуту остановился перед последним светофором, как перед бампером восьмицилиндровой старушки каприз-классик возник черный со шваброй и ведром мыльной воды, плеснул на лобовое стекло и принялся деловито тереть.
- Нет, нет, нахуй мне твой сервис не нужен, - показал черному Рабинович жестами из салона, но тот сделал вид, что не понимает и принялся драить сильнее. Тогда Рабинович тихонько отпустил машину с тормозов и толкнул черного верхним наварным бампером в живот. Африкан-американ  посмотрел на Рабиновича через стекло с классовой ненавистью, что-то крикнул и вылил все ведро с мутным осадком на  машину. Грязный кэб - это полтинник штрафа, и сейчас Рабинович должен был искать где-то автоматическую мойку - двенадцать баксов, плюс два - тип мексиканцам с тряпками. Плюс потеря клиента. Какой пассажир станет ждать, пока ты будешь решать свои проблемы, хлопнет дверью, да и тут же возьмет другого такого же желтого, как ты. В Нью-Йорке пятнадцать тысяч кэбов, не говоря у же о лимузинах, карсервисах, джипси и другой сволочи, которая так или иначе, легально или нелегально  крадет таксистский бизнес.
- Ах, ты б***ь сучий потрох! – воскликнул Рабинович, выскочил из такси поймал черного, который приплясывал перед ним в стойке Кассиуса Клея, за худи, нахлобучил капюшон на голову, а сверху надел пластмассовое ведро, развернул задом и дал  хорошего пенделя.
- Скину клиента в Кеннеди помоюсь, - прикинул он, уже садясь за руль, но в тот момент в правом боковом зеркале появилась, а потом всунулся в окно тетка-брауни и модулируя звуки каким-то хитрым горловым устройством, которое есть только у африкан-американ пропела:
- Мэй ай си йоур драйвер лайсенс, сэр.
- П***ец! – сказал Рабинович.
И вот тогда случилось то, во что ни один таксист, какому бы Рабинович эту историю не рассказывал, не поверил. Когда черная полицейская вызвала наряд, Рабиновича поставили к бордюру, взяли все документы: драйвер лайсенс, хаклайсенс, иншуренс кард и режистрейшен кард, триплист, пассажир не ушел. Он сидел, молчал и ждал. И только, когда разборки кончились и Рабинович получил свои документы обратно вместе с красным тикетом, по которому надлежало через пятнадцать дней явиться в суд, только после того, как Рабинович спустился в Даунтаун, сделал разворот на самом южном конце Манхеттена и у подножья, еще стоявших тогда Близнецов, вошел в Баттери туннель, пассажир негромко, но очень твердо сказал: “Fucking Coons."
- Как как, как это спэлается, сэр? - спросил Рабинович у пассажира, - Не могли бы вы  записать на бумажке.