Не мал, не велик, а просто Терренс Малик

«Дожди смывали слой за слоем следы вчерашнего увечья; любитель острых ощущений вслух декламировал стихи. При наблюдении прохожих был с толку сбит мой станиславский. И Терренс М. в плаще лиловом у ног поставил мне алоэ…» - Кристиан Бэйл, «Из ненаписанного»

«Какое большое алоэ!» - наркоман Павлик.

Наше положение относительно порядка вещей всегда определяется исключительно выбранным ракурсом. Наша цельность бесцельных перемещений превращают то жизнь в кино, то вино в воду. Но, как ни поливай выбранный ракурс даже самой густой и тягучей рефлексией, наше прошлое никогда не станет чужим будущим…
Есть режиссёры, работы которых соотносятся с кинематографом, как коза с баяном. Например, Терренс Малик. Или Николас Виндинг Рёфн.
Вот только у Рёфна фильмы представляют собой тщательно продуманные арт-постеры, наклеенные на качественно загрунтованные бетонные стены. Загрунтованные выверенной до мелочей определённостью. Стены без обиняков.
А вот работы Малика представляют собой  всего лишь визуализацию неистовых в своей неопределённости потоков сознания режиссера. И именно эти режиссерские аппликации наблюдает зритель, когда рассматривает парусину невнятности, которую Терренс Малик крепит к мачте своей кинематографической яхты. И несётся яхта рыцаря с кубком «Badlands» по пустошам океана, закручивая тонкую красную линию в штопор Брэда. То есть, бреда. Характерно то, что вполне себе нормальный холодный и бесчувственный океан превращается у Малика то ли в тушку рефлексирующего кальмара, то ли в  нагромождения каловых масс летающих лисиц.
Возможно, адепты «Рыцаря кубков»  обвинят тех зрителей, которые не льют воду на кубок их Малика, в каузальной атрибуции. Но когда парус без шпрюйта – даже собственная аутентичность творца даёт сбой. Особенно когда в невнятном мире аллюзий[иллюзий] дуют сквозняки потоков интровертного режиссёрского сознания, а красота и чувственность подменяются заунывным проговариванием откровений в духе философских трактатов наркомана Павлика.
Конечно, для особенно ленивых зрителей Терренс Малик время от времени трясёт визуальностью как неким органом кинематографического архитектурного функционала, попутно предъявляя миру феномен  Эммануэля Любецки. «M;lodie d’amour chantait le c;ur, d’Emmanuelle. Qui bat c;ur ; corps perdu. M;lodie d’amour chantait le corps, d’Emmanuelle. Qui vit corps ; c;ur d;;u…»*
Вот только если для Любецки «Рыцарь кубков» является неким операторским коллайдером, некой экспериментальной площадкой, на которой Эммануэль Л. продолжает шлифовать бока своим линзам с фокусами, то для таро-режиссёра «Рыцарь кубков» является неистовым в своих глубинах арт-исследованием на тему «Могу ли я? Г… ли я? А, магнолия!».
Впрочем, глубинный образ собаки, которая пытается в толще воды цапнуть мяч для большого тенниса, Терренсу Малику удался. Тут уж, как говорится, что есть – то есть.
А ещё режиссёру Терренсу Малику замечательно удалось отделить плевел своих поисков смыслов от замечательных визуальных зёрен оператора Эммануэля Любецки, ради которых есть смысл хоть немного отпить из кубков рыцаря Терренса. А ещё Малику удалось заполучить в актёры «Рыцаря кубков» Антонио Бандераса. Которому, в свою очередь, удалось, как мне кажется,  замечательно сформулировать всю суть «Рыцаря кубков»: «Когда я приехал на съемочную площадку, он [Малик] сказал мне следующее: «Антонио, мы не отправляли вам сценарий, потому что у нас нет сценария. А тот монолог, который я дал вам, буквально не имеет смысла вообще… Я буду просто импровизировать с Вами, и я пришлю вам то, что я называю «торпедами». «Торпедами» оказались люди, которые появились в середине монолога и начали импровизировать со мной… Малик прислал мне красивую женщину, он прислал мне старую леди, он прислал мне трех парней, рэперов. Мы импровизировали как могли…». Впрочем, импровизировал у Малика не только актёр Бандерас, но и прочая, прочая, прочая актёрская братия…
Наше положение относительно порядка вещей всегда определяется исключительно выбранным ракурсом. Наша цельность бесцельных перемещений превращают то жизнь в кино, то вино в воду. Но, как ни поливай выбранный ракурс даже самой густой и тягучей рефлексией, наше прошлое никогда не станет чужим будущим…
 
P. S.
Одна моя знакомая как-то раз перебрала с утра красного сухого. Прямо на утреннем сеансе в киноцентре «Родина». А показывали как раз «Древо жизни». И так вышло, что во время очередного посещения места, где зрители киноцентра избавляются от продуктов человеческой жизнедеятельности, всё выпитое сухое красное из моей знакомой вдруг переместилось прямо на фаянс приспособления для приёмки тех самых продуктов человеческой жизнедеятельности. Рассказывая мне о случившемся, знакомая, элегантно промакивая губы, отметила, что итоговый узор на фаянсе получился очень красивым. «Прямо древо жизни!» - заявила она. С тех пор я называю её Малика…
______________________________________________________
* - «Мелодию любви напевает сердце, Эммануэль. То сердце, которое бьётся в растерявшемся теле. Мелодию любви напевает тело, Эммануэль. Тело, которое живет с разочарованным сердцем…» - «Эммануэль», одна из любимых песен Терренса Малика.