Ржавый и Веснушки

С самого раннего детства Джека терзал вопрос: почему у всех детей, которые его окружают, волосы темные, светлые, даже белые, а у него...? Притом сам поначалу об этом не задумывался, пока в него начали тыкать пальцем. Это началось во дворе, продолжилось в детском саду, а потом и в школе. Его сверстник из соседнего подъезда каждый раз на новом месте, показывая на него, объявлял всем, что рыжий цвет волос несет в себе нечто непристойное или даже уродливое, а вот светло-пшеничные волосы, такие как у Гаррета (так звали этого парня), являются эталоном. Из-за чего от Джека отворачивались все соседские мальчишки, сверстники в детском саду, а затем одноклассники в школе, а он уже и не пытался никому доказать, что такой же, как и все. Мало, кто помнил, как его зовут на самом деле. Все называли его "Ржавым". Когда жаловался родителям, то те будто его игнорировали, воспринимая саму жалобу на окраску его волос смешной и абсурдной. Хотя как-то раз отец ему сказал: "Чего ты хочешь? Папа у тебя рыжий и мама. Ты же наш сын..."
Папа был не совсем рыжим, скорее серо-желтым с легким намеком на рыжинку, разве что, если пару дней не брился, на подбородке проступала ярко-рыжая щетина, да и мама каждую неделю становилась то брюнеткой, то блондинкой, то темно-каштановой шатенкой. А он, если случайно видел себя в зеркале, то тут же все вокруг начинал видеть далеко не в самых светлых тонах, потому что на следующий день в школе ему снова кто-нибудь мог состроить козни лишь из-за того, что он - "ржавый". Джек давно уже привык к подножкам в школьной столовой, когда у него в руках поднос с едой, или к "темным" в раздевалке, где ему на голову набрасывали половую тряпку и начинали колотить. А когда у него иссякало терпение, и сам мог кому-нибудь надавать тумаков, то в тот же момент почему-то возникал кто-нибудь из учителей и отводил к директору, где его пытались "вразумить", объясняя, что, если кто-то его обзывает, то это не повод для рукоприкладства.
Однажды, тайком от мамы взял в туалетной тумбочке краску для волос и перекрасился в блондина, что заняло довольно много времени, но следовало успеть к приходу родителей. Вечером, когда они приехали с работы, ему влетело по первое число. Он на месяц лишился телевизора, отец попросту забрал антенный кабель, что превратило ящик с экраном в совершенно бесполезный предмет. На следующий день в школе, как только появился в классе, это тут же вызвало бурную реакцию одноклассников. Они не просто показывали на него пальцем, но еще и начали обзывать всякими неприличными словами, потому что только "геи" красятся и вдобавок кокетничают друг перед другом, а еще, закрывшись в туалете, занимаются всякими непристойностями, о которых на людях не говорят. В столовой, когда нес на подносе свой обед, то уже ждал подножки от того самого своего соседа, который всю жизнь обзывал его, придумывал всякие пакости и настраивал против Джека всех лишь за то, что рыжий. И, когда тот подставил ногу, то вся еда с подноса полетела именно на Гаррета, прослывшего известным чистюлей - всегда в белой, накрахмаленной рубашке, наглаженных брюках, начищенных до блеска ботинках. Самым главным оружием стала миска с гороховым супом. Именно она угодила, куда надо - на рубашку и штаны.
- Ты за это ответишь, гомик, - брезгливо отряхиваясь, пробубнил Гаррет.
- А разве все время знакомства с тобой я за все это не отвечаю? - ответил вопросом Джек.

Его ждали после уроков. Когда шел через парк, Гаррет и несколько одноклассников выскочили ему навстречу из ближайшего двора, и среди них, конечно же, Паркер - самый крупный в классе. Они окружили Джека, Гаррет остановился в центре. Он смотрел прямо в глаза и, не отводя взгляда, произнес:
- Ну, что, гомик? Поговорим?
Джек подходящего ответа не подобрал, лишь еще раз взвесил, насколько сильнее его противник. Гаррет был на полголовы ниже ростом, но заметно шире в плечах. И если один на один, то можно было бы и "поговорить", но в окружении "друзей" тот был намного смелее. По правде, Джек не помнил его без компании. Пока стоило подождать дальнейшего развития событий: может, Гаррет лишь решил его припугнуть. Но если будет драться, то придется защищаться, притом усердно, потому что ему обязательно помогут. Его кулак с треском воткнулся в худощавое плечо Джека. Тот не замедлил прицелиться ему в глаз. Гаррет отшатнулся, схватившись за лицо. Дальше последовали удары со всех сторон. Отбиваться не имело смысла, и он лишь обеими руками закрыл лицо. Теперь его били ногами, пока не оказался на земле, что никого не остановило, и продолжалось целую вечность. Прекратилось внезапно. Он даже не понял, что спугнуло Гаррета и "друзей". Когда открыл лицо, вокруг никого не было.
Стоило больших усилий, чтобы лишь оторваться от земли. Болело все. Тело не подчинялось. Он дополз до скамейки, чтобы с великим трудом на нее забраться и перевести дух. Позже, придя домой, взглянул на себя в зеркало: лицо особо не пострадало, но рассечено ухо, разодрана шея. Разделся до майки и трусов: руки и ноги в синяках, боли в спине, но вроде как ребра целы, потому что он мог более-менее свободно двигаться. Если не появляться раздетым перед родителями, особого внимания никто и не обратит.
Когда мать спросила, что с ухом, он во всех подробностях рассказал, как в школе оступился на лестнице между этажами, и его затоптали - все спешили на обед. В ответ пришлось выслушать речь о том, что с раннего детства все время находит приключения на свое "мягкое место". Боль в теле не помешала сесть за уроки, однако, когда лег спать, долго не удавалось уснуть. Любое шевеление прогоняло сон. Утром тяжело было подняться - ломало спину, трудно шевелить руками, но, как бы то ни было, снова нужно идти в школу.
Он появился в классе. До звонка оставалось несколько минут. Гаррет сидел на последнем ряду, отвернувшись к окну, чтобы не слишком "светить" "фонарем" под глазом и распухшей переносицей. Джек сел на свое место и разложил на панели парты учебники и карандаши. В класс вошел Паркер, один из вчерашних друзей Гаррета. Он кинул косой взгляд на Джека и, не останавливаясь, направился в конец класса. Прозвенел звонок. Вошел учитель математики мистер Шенберг и закрыл за собой дверь. Он взглядом пробежался по рядам в поисках отсутствующих и остановился на Гаррете.
- Блэкфорд, кто тебя так?
Гаррет постарался проигнорировать вопрос.
- Кто разукрасил Блэкфорда? - обратился уже ко всему классу мистер Шенберг, и снова его глаза побежали по лицам учеников, остановившись на Паркере, на самом крупном парне в классе и известном задире.
- Почему вы смотрите на меня, мистер Шенберг? - вдруг не выдержал он. - Думаете, раз второгодник, то...
- Ладно, Джонс, если не ты, то кто еще у нас на такое способен?
Паркер сидел, глупо уставившись в пустоту.
- Значит, приступим к извлечению квадратного корня, - сменил тему учитель. - К доске... Джек МакХолт.
Джек понял, что ему легче стоять на ногах, чем сидеть за партой. Он вышел к доске, взял в руки мел и собрался писать, как дверь открылась, и в класс вошел директор школы мистер Колман с незнакомой девчонкой - с рыжей(!). Вдобавок ее круглое лицо было усыпано ярко-рыжими веснушками.
- У вас классе новенькая, - спокойным голосом произнес он. - Ее зовут Элис Кроун. Прошу любить и жаловать.
- Фу... ржавая... - пронеслось по классу. - У нее веснушки...
- Прошу любить и жаловать, - уже жестче произнес мистер Колман, и взглядом показал на свободную парту у окна в третьем ряду.
Джек подумал о том, что не все так плохо - такая же рыжеволосая, как и он, но еще и с веснушками. Как их много! И почувствовал, как злорадствует. Такие чувства никогда прежде еще его не посещали...
- ...и так, МакХолт, на этой карточке уравнение с квадратным корнем, - вернул его в жизнь мистер Шенберг. - Переписываешь на доску, решаешь и рассказываешь, как ты это делаешь.

Следующим уроком была физкультура, что означало, придется переодеться в футболку с короткими рукавами и шорты. Лучше было бы сачкануть, но преподающий этот предмет мистер Голд обязательно напишет докладную директору, а родители получат по почте приглашение на беседу. В раздевалке стоило соблюдать осторожность, так как ожидала встреча один на один с одноклассниками. Конечно, пока переодевался, все заметили, что его тело превратилось в один большой синяк. И тут снова возник Гаррет:
- Хорошо мы тебя вчера разукрасили, гомик, - ехидно произнес он.
- Да и ты, Блекфорд, тоже красавец, - улыбнулся Паркер.
- Я - не гомик, - огрызнулся Джек. - Если о цвете волос, то я сейчас такой же, как и ты, Гаррет.
Тот отплюнулся, будто услышал нечто отвратительное.
- Я знаю, что вчера произошло, - вдруг возник Сэм Пинкер, самый мелкий в классе. - Видел издалека. Вам обоим сегодня следует стоять где-нибудь позади всех, чтобы не слишком светится перед физруком.
Вроде как пронесло. Урок прошел спокойно. Учителю дела не было ни до Джека, ни до Гаррета, ни до синяков обоих. Как всегда, в конце на "десяти минутах футбола" Джек стал на ворота, что в этой игре у него получалось лучше, чем у других. Однако каждый мяч, который в него попадал, причинял сильную боль, из-за чего он пропустил последний из них.
- Ржавый!.. - послышались крики от одноклассников.
Оправдываться ему не хотелось.

Через пару дней синяков больше не было - сошли. Телевизор у себя в комнате он не смотрел - читал книги, и это начало доставлять ему удовольствие. Мать, будто в протест, или, чтобы поддержать сына, перекрасила волосы в ярко-рыжий цвет, а отец отпустил бороду и усы. О том, что Джек - "ржавый" в классе пока не говорили. Всеобщее внимание перекинулось на новенькую. Про нее за спиной все также говорили о ней как о "ржавой", но называли "Веснушками".
- Что, - удивилась она. - Рыжих никогда не встречали?
- Да, есть тут у нас один, - ответил Гаррет.
- Кто?
- Он, - показала пальцем рослая темноволосая девчонка, которую звали Джина.
Элис обернулась на Джека, который сидел за партой и что-то малевал на последней странице тетради. Она подошла к нему и тихо спросила:
- Ты, что, красишься?
Он кивнул.
- Ну и дурак, - с осуждением произнесла она. - А что с веснушками делаешь?
- У меня нет веснушек, - ответил Джек. - И никогда не было.
- И на том спасибо, - ее слова были пронизаны иронией. - Хорошо, что ничем их не замазываешь.
- Меня зовут Джек, - тихо пробормотал он.
Она молча кивнула.
- А ты - Элис, - продолжил он.
- Вот и познакомились, - все с той же иронией произнесла она.
- Теперь у нас в классе Ржавый и Веснушки! - откуда-то из-за ее спины возник Гаррет.
Элис отмахнулась.
- Теперь вижу, - тихо продолжила она. - У самых корней твои волосы рыжие.
Прозвенел звонок. В класс вошла мисс Холган, преподающая физику.

В конце недели Джек коротко постригся, чтобы не осталось и следа от крашенных волос. За воскресенье он даже забыл об этом, а на утро, как ни в чем не бывало, пришел в школу. В раздевалке его встретил Гаррет с друзьями.
- Больше не хочешь быть блондином? - безо всякого приветствия произнес тот, не скрывая ехидства.
Джек проигнорировал вопрос, в готовности к любой гадости, которую ему приготовили. Спустя минуту, в раздевалку вошла Элис. Она еще не успела снять куртку, как так же оказалась в окружении Гаррета и компании.
- Ну, что, Ржавые, целоваться будем? - продолжил Гаррет.
- К чему это? - пробурчал Джек, и, заметив, как "вражеское кольцо" смыкается, сделал шаг назад, упершись спиной в металлический шкафчик. Дверка со скрипом открылась, и оттуда посыпался чей-то хлам.
- Смотрю, вы очень милы, - совершенно невозмутимо заметила Элис. - Притом насильно.
Она обернулась. У нее за спиной стоял Паркер, который перекрыл собой свет от окна в конце коридора и любой путь к отступлению. За короткое мгновение что-то произошло, и Паркер уже лежал на полу. Громкое эхо шлепка о бетон заполнило собой помещение. Гаррет метнулся к Джеку. Но тот, схватив за грудки, швырнул Гаррета в дверку одного из шкафчиков, что вызвало неимоверный грохот. Джек заметил, как вслед за Паркером на полу оказался Билли, затем Сойер. Элис легко справилась и со Стивом, который был заметно крупнее ее, хоть и ниже Паркера. Пришедший в себя Гаррет изо всех сил ударил Джека под дых, но колено Джека успело подскочить и смачно встретиться с лицом Гаррета. Собравшаяся толпа громко скандировала: "Дра- ка! Дра- ка!.." Сквозь зевак пробирался мистер Шенберг с громкими криками: "Что здесь происходит? Прекратите!" Но в это время Элис еще кого-то опрокинула на пол. Со свистком во рту появился физрук мистер Голд.
Джек, Элис и Гаррет стояли в кабинете директора. Мистер Колман молча сидел за столом и что-то записывал в большой толстой тетради. Затем поднял взгляд на одного, другого, третьего, и, наконец, тихо произнес:
- Блэкфорд, если у тебя разбит нос, то это не значит, что ты не зачинщик... - директор выдержал в молчании несколько секунд. - Ведь так?
Гаррет не ответил.
- По правде мне все равно, кто зачинщик драки, и сколько в ней участников, - мистер Колман снова молча взглянул на одного, на другого.
- И, мисс Кроун, - уже остановив взгляд на Элис. - Наверное, никто в школе пока не осведомлен о ваших успехах в вольной борьбе, - он молча на нее смотрел на протяжении нескольких секунд. - Ведь так?
Элис молчала, как и остальные.
- Сегодня после уроков, - продолжил он. - Вы собираетесь тут, в кабинете директора, то бишь у меня.
Все продолжали молча стоять, будто набрав в рот воды.
- Да, сэр, - отчеканил мистер Колман.
- Да, сэр... - вяло произнес нестройный хор.
- Свободны, - скомандовал он. - И Блэкфорд, - уже смягчив тон. - Зайдите в медпункт, там вам окажут первую помощь.

После уроков они втроем, постучавшись, вошли в кабинет директора школы. Их встретила секретарша миссис Глоцка.
- Садитесь, - мягко сказала она, и пригласила всех за накрытый на четверых низкий журнальный столик, на котором обычно лежали утренние газеты и глянцевые журналы. А на этот раз была расстелена скатерть, расставлены фарфоровые чашки на блюдцах, под стеклянным колпаком красовался "Венский" пирог с желейной "шапкой", наполненной лесными ягодами и маленькими зефирными фигурками - елочками и лошадками. Через минут пять появился сам мистер Колман с большим фаянсовым чайником в одной руке и разноцветным полотенцем в другой. Он поставил чайник на стол и накрыл полотенцем.
- И так, - начал директор. - Зачем я вас тут собрал? Блэкфорд?
- Наверное, хотите о чем-то с нами побеседовать, - предположил Гаррет.
- МакХолт? - взгляд директора впился в переносицу Джека.
- Не знаю, - замялся он. - Я пока не придумал, зачем.
- Мисс Кроун?
- Как я поняла, в классе имеет место неприятие к тем, у кого от рождения рыжие волосы. И разговор ожидается об этом.
Мистер Колман снял с чайника полотенце и налил в чашку сначала Элис, затем Джеку и Гаррету, а уже потом в свою.
- И так, мисс Кроун, вы не боитесь признать, что такая проблема имеет место у вас в классе. А вы господа...
Гаррет и Джек подняли глаза на директора.
- А вы - мистер Блэкфорд и мистер МакХолт?
- Да, Сэр! - откликнулись они в два голоса.
- Вы ведь не решаетесь это признать.
Ни один, ни другой не нашел ответа.
- Угощайтесь пирогом, - сменил тон директор. - Вряд ли найдется что-нибудь вкуснее, - он подлил себе в чашку еще немного. - Чай неплохой - "Красный Дракон" из Китая.
Вся компания аппетитно чавкала. Чай был ароматным.
- Давайте прервемся, - сказал мистер Колман. - Вот видите, можно сидеть за одним столом, есть одну и ту же пищу, пить тот же чай, не смотря на разный цвет волос. И, надо полагать, каждый из вас одинаково воспринимает боль... не знаю, как вы, мисс Кроун...
- Желаете испытать меня на прочность, мистер Колман? - дерзнула Элис.
- Нет, с женщинами будем вежливыми и галантными. К тому же с вами это может оказаться непросто, свидетелями чего мы сегодня утром явились. А вот Блэкфорд и МакХолт могли бы узнать друг друга получше. Ведь в каждом есть нечто особенное, кроме цвета волос или кожи, например... вы оба европеоиды.
- Политкорректность пока никто не отменял, - возразила Элис.
- Нет, конечно, - улыбнулся директор. - Но как вам такой парадокс, не смотря на фамилию Блэкфорд, вы блондин?
Гаррет замялся.
- И про политкорректность, - директор перевел дыхание. - Как бы я не хотел, мне не скрыть своих африканских корней, однако этот чай мне нравится так же, как и каждому из вас, а какой вкусный пирог!
Когда уже не осталось ни чая, ни пирога, мистер Колман начальственным тоном произнес:
- Мистер Блэкфорд и мистер МакХолт. Завтра у меня в кабинете по завершении последнего урока.

Урок географии подошел к концу. Прозвенел звонок. Гаррет, собрав со стола учебник, атлас и карандаши, подошел к Джеку.
- Ну, что, Ржавый, к директору идти не боязно?
Джек пожал плечами.
Выйдя из класса, они прошли по коридору, спустились по лестнице в вестибюль, остановились у двери.
- Ну, и? - нерешительно выдохнул Гаррет.
- Ну, и, - твердо передразнил Джек. - Ты, что? Натворил что-нибудь? Чего боишься?
- Да, не боюсь я, - огрызнулся Гаррет.
Джек постучал в дверь, и деликатно повернул ручку двери. За своим столом сидела секретарша. На журнальном столике лежали утренние газеты и глянцевый журнал "Столица" с цветным изображением города с высоты птичьего полета.
- Подождите, -  сказала мисс Глоцка, и сняла трубку с аппарата на столе. - Мистер Колман. К вам Блэкфорд и МакХолт.
"Пусть зайдут" - прошептал в трубке голос директора. Секретарша показала на дверь кабинета.
Они вошли. В торце стола сидел мистер Колман. Они остановились у двери.
- Садитесь, - в дружелюбном голосе директора не скрывалась воля. - Я вас ждал.
- Сразу к делу, - продолжил директор. - Насколько знаю, ни один из вас ни разу не был на сцене.
Ни тот, ни другой не ответил.
- Через два месяца Рождество. Как всегда, в честь этого события в школе проводится праздничный бал-маскарад. Вам обоим придется постараться.
Джек и Гаррет переглянулись.
- Я долго искал, кто будет вести концерт, - он как всегда сделал паузу, чтобы увидеть реакцию на сказанное. - На этот раз мне нужны два клоуна.
Джек чуть не поперхнулся.
- Да, - продолжил мистер Колман. - Белый и рыжий.
- Но... - попытался выдавить Гаррет.
- Вот два билета в цирк на ближайшее воскресенье, - директорский тон был не то, чтобы жестким, но споры и возражения оказались бы неуместными. - В понедельник после уроков тут в кабинете вы оба по очереди делитесь со мной и друг с другом, чем занимается белый клоун, а чем рыжий.
Джек все-таки попытался как-то возразить.
- Свободны, - твердо обозначил мистер Колман.

Они вышли из школы и направились домой. Шли молча, пока Гаррет не остановился. Он с привычной неприязнью посмотрел на Джека.
- Все из-за тебя, Ржавый, - буркнул он.
- А, может, из-за тебя, Белый?
Гаррет будто муху проглотил. Похоже, так его назвали впервые.
- Скажи, тебя просто так отвращает цвет моих волос, или на то какая-то другая причина?
Не ответив, Гаррет надулся.
- Люблю цирк, - сменил тему Джек.
- Я тоже, - ответил Гаррет. - Но в другой компании.


В канун Рождества всю школу снаружи и внутри украсили зелеными еловыми ветками, укутали в блестки и обвесили разноцветными шарами. Царило праздничное настроение. Особенно красив был зал собраний, на сцене которого красовались картонные сани с сидящим в них Санта-Клаусом, погоняющим упряжку оленей из папье-маше. В угол сцены закатили рояль, также украшенный ватой и блестками. Завершались последние репетиции. Вечером ожидался праздничный концерт. Кому-то предстояло петь, играть или танцевать. Ведущими занимался сам директор школы. Джек и Гаррет подгоняли под себя клоунские наряды. Обоим предстояло выступать без париков - цвет волос натуральный. В шесть вечера зал заполнился зрителями - учениками школы и их родителями, маленькими братьями и сестрами, без конца гоняющимися друг за другом по всему залу. Свет погас, и ярко осветилась сцена. Квинтет медных духовых заиграл "Звон колоколов". Музыканты не только играли, а еще и маршировали, образуя круг, квадрат или пятиугольник, выстраиваясь в прямую шеренгу или в "змейку". Среди них замельтешили два колуна - рыжий и белый, с красным носом-"шариком" и ярко-желтым, с красным колпаком на голове и белым, в темном костюме и светлом, оба в длинноносых ботинках со звенящими бубенцами.
Когда квинтет исчез за кулисами, оба замерли в статичных позах. Каждая попытка пошевелиться сопровождалась перезвоном колокольчиков на колпаках и ботинках. Само присутствие двух персонажей уже вызывало раскаты смеха в зале. Как только хохот затихал, они снова начинали совершать осторожные движения. Никто не заметил, как за роялем оказалась десятилетняя Адель. Она начала импровизировать, ускоряя или замедляя польку, когда клоуны оживали или застывали на месте. Наконец, оба живописных персонажа остановились у стойки с микрофоном. Адель прекратила играть.
- Я всех приветствую, - наконец, забасил Рыжий.
Тут Белый оттеснил Рыжего от микрофона.
- Нет, - прогнусавил он. - Это я вас всех приветствую.
- Нет, я, - забрал у него микрофон Рыжий.
- Короче, - уже вдвоем громко произнесли они. - Мы вас приветствуем. Скоро Рождество, и мы с нетерпением ждем Санту.
- Да, - съехидничал Рыжий. - Того, из картона.
- Плоского, - добавил Белый.
- Но пока мы его ждем, кто-нибудь нам споет.
- Споет... и кто же это будет, Томми Гропеус, что ли?
- Да, у него нет слуха.
- И голоса.
- Но скоро Рождество, поэтому, мы ему это позволим.
Клоуны удалились со сцены. Адель заиграла буги образный ритм, на сцену вышел Томми и запел: "Леди Мадонна...". Как оказалось, у него в порядке и голос, и слух. Да и двигался он вполне артистично, подражая солистам далекой эпохи рок-энд-рола.
Когда Томми раскланялся, под несколько более саркастичное буги оба клоуна снова появились перед всеми на сцене. Рыжий и Белый развлекали публику, кланяясь друг другу и уступая место у микрофона, строя рожи и наступая друг другу на ноги.
За роялем сменился аккомпаниатор.
- А сейчас нам сыграет Кевин Лайкер, а с саксофоном его очаровательная сестричка Джейн.
Клоуны ретировались. На центр сцены вышла статная девчонка со сверкающим в свете софитов инструментом. "Александр Регтайм" и "Сент-Луис Блюз" прозвучали один за другим. Затем выступил хор, спевший "Белое Рождество", за которым последовал танцевальный номер. Снова на сцену вышли клоуны.
- Белый, хочешь яблоко? - Рыжий извлек из кармана ярко-красный плод и протянул его партнеру. - Но, когда Белый собрался его взять, то оно будто растворилось.
- Ну, и где же твое яблоко?
И тут Рыжий достал яблоко откуда-то из-за его уха и снова предложил его Белому.
- Вот оно, - он, дразня, покрутил плод перед носом Белого. Тот выхватил яблоко и надкусил. Зубы застряли в вязком пластике. Мимика Белого исказилась. Глаза открывались и зарывались. Помогая руками, он, наконец, разжал челюсти, что заняло довольно много времени, и, швырнув яблоко в публику, развернулся к Рыжему:
- Что, Ржавый, издеваешься надо мной? - в его словах не скрывалась злоба. Однако публика хохотала, как никогда еще за этот вечер.
- Я же Ржавый... то есть Рыжий, - как ни в чем не бывало, сказал он. - А значит, мне ничего не мешает немного над тобой... подшутить.
- Да, ты... - он вцепился в пиджак Рыжего и опрокинул его на сцену, а тот, поднявшись на ноги, повалил Белого. Началась потасовка. Они рвали друг на друге костюмы. Пиджак Рыжего разошелся по швам. То же самое произошло с брюками Белого, которые еще и сползли, обнажив цветастые трусики-боксеры. Они уже изо всех сил колотили друг друга. Зал громко скандировал: "Дра- ка! Дра- ка!". На сцену поднялись директор и физрук, и стали растаскивать клоунов, что удалось не сразу. Затем директор подошел к микрофону. Громкие овации не сразу позволили начать ему говорить. Он дунул в микрофон и с долей сарказма произнес:
- Пока клоуны будут приводить себя в порядок, нам снова что-нибудь сыграет медный квинтет.
За кулисами директор, метая злобный взгляд, сквозь зубы прошипел:
- Откуда у тебя это "яблоко раздора", МакХолт?
- Подвернулось под руку, - будто оправдываясь пробормотал Джек.
- Подвернулось под руку... - мистер Колман выдержал паузу. - Вместо настоящего? Ваше выступление обсудим после праздника, а пока зашить костюмы... быстро... можно наспех... и завершить вечер. МакХолт - чтобы больше без фокусов, Блэкфорд - без агрессии.
- Да, сэр, - отчеканили они в два голоса.
Клоуны вышли на сцену. Публика встретила их аплодисментами. Белый подошел к микрофону:
- Это было лирическое отступление, - сказал он.
- Он имеет в виду не выступление квинтета, - перебил его Рыжий.
- Кстати, что они играли, когда нас не было?
- Не знаю. А за кулисами Санта.
- Он весь в ожиданиях, - добавил Белый.
- Нет, не плоский парень в картонных санях.
- Попросим его на сцену!
В костюме Санты вышел сам директор школы. Он развел руками, требуя тишины. Когда публика угомонилась, он поздравил всех с праздником, после чего поблагодарил ведущих:
- С вами сегодня были Рыжий и Белый - Джек МакХолт и Гаррет Блэкфорд.
Они кланялись.
Зал аплодировал стоя.

Переодеваясь в грим-уборной ни Джек, ни Гаррет не произнесли ни слова, пока к ним не ворвался Паркер с мобильным телефоном:
- ...поздравляю. Ваш номер с яблоком кто-то уже "слил" в "Ю-Тюб". Можете полюбоваться.
Полуодетые, они оба смотрели на маленький экран: ...Гаррет хватается за челюсть, а Джек, ехидно потирая руки, наблюдает...
- Ладно, Ржавый, - поникши, произнес Гаррет. - Будем квиты?
- По ладам, Белый, - и протянул ему руку. Тот неохотно ответил на рукопожатие.
- В буфете куча вкусняшек. Поспешите,  - оживился Паркер. - А то, ничего не останется.

В спортзале звучала танцевальная музыка. Разбавляя вечерний сумрак, тускло светились гирлянды. На помосте играл ансамбль. Четверка музыкантов в цветастых нарядах - ударные, гитара, бас и среди них очаровательна Джейн с саксофоном. В зал не спеша заходили старшеклассники в масках и костюмах. Девушки в похожих на купальники танцевальных костюмах совершали плавные движения, выстраиваясь друг за другом и показывая танец, чтобы остальные его повторяли. Но танцующих было немного, не все еще насытились сладостями в буфете. У входа скучали дежурные учителя - физрук и историк, которые следили за порядком. Медленный танец сменялся быстрым - старые, всеми любимые песни восьмидесятых и девяностых. Постепенно танцующих становилось все больше. Вслед за Гарретом в зал вошел Джек. Он остановился у стены. В это время закончилась очередная песня о чем-то светлом. Рослый парень с бас-гитарой громко объявил в микрофон:
- Поприветствуем героев вечера Рыжего и Белого, - и показал в сторону Джека и Гаррета. - Если щедро поделитесь "лайками", то сделаете их звездами Интернета.
- Ры- жий! Бе- лый! - заскандировали в зале, только "Рыжий!" постепенно сменилось на "Ржавый!".
Снова заиграла музыка. "Дамы приглашают кавалеров", - объявил один из музыкантов. Закружилась одна пара, другая, девочки в бикини выстроились в пирамиду, затем плавно задвигались змейкой, а кто-то стал в мостик. Гаррет уже кружил с Эйрин из другого класса, жившей в соседней квартире. И снова полное одиночество. В толпе одноклассников Джек так себя чувствовал всегда, но на этот раз ощущение брошенности оказалось сильнее и нестерпимей, может, лишь потому, что в зале собрались все старшие классы школы. Настроение начало давать сбой, и он уже с этим не справлялся - далеко не в первый раз в жизни...
- Что, Ржавый? - услышал он из-за спины. - Потанцуем?
Это была Элис. Оранжевая маска, закрывающая глаза и нос, платье в ярких тонах... но рыжие волосы и голос... это был ее голос, который переливался, будто вода в лесном ручье на каменистом пороге.
- Почему поник?
Он поднял на нее растерянный взгляд.
- Выше нос. Ты ведь рыжий клоун.
Он почувствовал, что вот-вот расплачется, но взял себя в руки - улыбнулся или лишь сделал вид. Стоило держаться, ведь больше часа он смешил публику со сцены и даже издевался над злейшим врагом, который ко всему "раскололся" на муляже яблока.
Они танцевали. Джек никогда не делал этого прежде, лишь видел, как кто-то танцует. Все оказалось не так сложно. Он взял Элис за талию, она положила руки ему на плечи... это был вальс. Затем, после чего-то быстрого еще один, затем танго и снова вальс.
- Душновато. Выйдем на воздух.
И она повела его за руку (или потащила) наверх. На третьем этаже лестница закончилась.
- Сюда, - сказала она, и показала на стальную лесенку, ведущую на крышу школы. Люк не был закрыт на замок и легко подался.
Снаружи дул свежий ветер. Со всех сторон сверкали огни, украшающие по контуру крышу.
- Туда, - Элис показала в дальний угол крыши. - Оттуда весь город как на ладони.
Они долго стояли и смотрели вдаль: разбросанные по холмам многоэтажки и маленькие дома, гирлянда фонарей, обозначившая главную улицу, заканчивающуюся на центральной площади, ярко освещенный шпиль ратуши с большими часами и верхушка елки, украшенная светящимся крестом.
- Тебе не холодно? - спросил Джек, заметив, как она переступает с ноги на ногу.
- Если обняться, то будет теплее, - сказала она, и они прижались боками друг к другу. Джек подумал, что у него в руках никогда еще не было девчонки, и как с ней себя вести ему было неясно.
- А если так, - вдруг сказал он. - Будет еще теплей, и развернул ее к себе лицом, прижавшись к ней всей грудью. Почувствовав, как внутри него все оживает, подумал, что так стоять в обнимку можно целую вечность, даже в самый суровый мороз.
- Ржавый, а ты когда-нибудь целовался? - вдруг спросила она.
- Нет, - ответил он, и ощутил прилив крови.
- Я тоже, - сказала она, и ее лицо стукнулось о его красный шарик-нос.
Джек не оставил его в грим уборной, просто забыл. Теперь стащил его с лица и положил в карман.
- А на тебе маска, - усмехнулся он.
Она скинула картонные очки с носом и снова попыталась его поцеловать.
- Ой, - пробормотал Джек. - Веснушки...
- Не бойся, они не заразные, - и рассмеялась.
Ее смех… о большем волшебстве он мог и не мечтать. Можно было забыть обо всем. Ничего не имело значения, даже тучи, которые заволокли небо, спрятав от них звезды, даже ветер, который начал дуть сильней, чем прежде, даже все, о чем он прежде мечтал, даже сама жизнь.
Они стояли в обнимку и целовались, как на киноэкране. Это продолжалось долго, пока у обоих не замерзли уши. Город продолжал сверкать рождественскими огнями, будто приветствуя лишь из двоих. Стало совсем холодно, и пошел снег.

Утром, когда после сна чистил зубы, подняв глаза в зеркало над раковиной, заметил, что все его лицо усыпано веснушками. Он намылил лицо, смыл, вытерся полотенцем... веснушки оставались там же, где и были. "Забавно, -  подумал он. - Может, это сон?" Он вставил палец в дверной проем ванной, а другой рукой приложил усилие к ручке двери, и глаза чуть не вывалились из орбит. Боль была неподдельной.
"Нет. Это не сон, - подумал он. - Что теперь с ними делать?"