Чардаш Монти
Нет, конечно, не провёл бы. Даже близко бы не поселился. Слишком суров этот край для избалованного солнцем южанина, никогда не жившего севернее сорок пятого градуса северной широты.
В дверь постучали. За мной пришёл местный житель, любезно согласившийся познакомить меня с региональной столицей. Пока я обувался и выполнял рутинную проверку наличия денег, электронного ключа от номера и документов, в кармане Игоря зазвонил мобильный телефон. На другом конце «трубы» был его сын.
Из разговора Орлова с сыном (а Орлов была фамилия моего приятеля) я понял, что его тринадцатилетний сын воспользовался отсутствием отцовского контроля и пропустил урок музыки. Отцу было слегка за шестьдесят, и по манере его разговора с подростком было очевидно, что он очень любит своего позднего ребёнка.
— На чём сын играет? — коротко спросил я Игоря.
— На аккордеоне, — прикрыв микрофон телефона, шёпотом ответил он.
— Как его зовут?
— Валера.
— Дай телефон мне, — сказал я и, не дожидаясь ответа, взял мобильник из рук Орлова.
— Валера, это дядя Юра. Слушай сюда, сынок. Я в твои годы пять лет ходил в музыкальную школу. Мой отец вырос в деревне и считал, что первый парень на селе — это тот, кто умеет играть на гармошке. А так как он пережил немецкую оккупацию в Донецкой области, то усвоил на всю жизнь, что немецкий аккордеон, особенно «Вельтмейстер» три четверти, — лучший музыкальный инструмент в истории музыки. Спорить с ним было бесполезно. Я ходил в музыкалку с одиннадцати лет до шестнадцати. Обижался на него. Особенно в те часы, когда все мои приятели гоняли во дворе в футбол на баскетбольной площадке или играли в настольный теннис на грубо сколоченном столе, покрытом вздувшейся от дождя фанерой, а я в это время наяривал вальсы Штрауса, учил сольфеджио или штудировал биографии композиторов, готовясь к уроку музыкальной литературы. А ещё я пел в хоре по воскресеньям, Валера, в то время, когда мои приятели щупали одноклассниц в тёмных залах кинотеатров на дневных сеансах. К тому времени я уже понимал, что деревенский гармонист, хоть и был популярен среди односельчан, много терял. Потому что, пока он перебирал пальцами кнопки гармони, обеспечивая за околицей танцы местной молодёжи, его товарищи прижимали к себе девушек. А кто девушку танцует, тот и ведёт её в сумерках к ближайшему сеновалу по окончании танцев.
Понимать-то я это уже понимал, но отцу не перечил и продолжал учиться. Повзрослев, я осознал следующее: главным уроком моего музыкального образования было не умение играть на музыкальном инструменте, а воспитание характера. Умение преодолевать трудности и не обращать внимания на соблазны на пути к достижению поставленной тобой цели.
— Ну а музыкальное образование пригодилось хоть раз? — робко спросил юноша, наверняка слегка обалдевший от такого нравоучения.
— Умение играть на аккордеоне — нет. За сорок лет я ни разу его в руки не брал. Однако сами уроки определённо повлияли на развитие музыкального слуха. Не могу сказать, что голос у меня хороший, но когда пою, то в ноты попадаю. И ещё хочу рассказать тебе о забавном случае, связанном с моим музыкальным образованием, который произошёл лет семь назад и послужил моему продвижению по службе, — я покосился на Игоря и приподнял брови, спрашивая его одобрения на очередной рассказ.
Орлов кивнул головой и тихо сказал:
— Давай.
— Руководство компании, в которой я работаю, получило приглашение посетить Венгрию для оказания помощи в решении вопроса государственного значения. В состав нашей маленькой делегации из трёх специалистов последним включили меня. Гостеприимные хозяева обеспечили нас авиационными билетами с днём прибытия вечером в пятницу, несмотря на то, что работать мы должны были начать только в понедельник утром. Это было сделано специально. Нам дали время на акклиматизацию, переход в режим жизни в другом часовом поясе и ознакомление с достопримечательностями прекрасного Будапешта.
В один из двух выходных дней, праздно гуляя по столице Венгрии с двумя своими вышестоящими начальниками, я обратил внимание коллег на уличного музыканта, игравшего на своём аккордеоне очень красивую мелодию.
— Чардаш Монти, — бросил я небрежно.
— Да брось ты, — усмехнулся мой босс.
На что его зам поддакнул:
— Ты не можешь знать композицию, которую играет уличный музыкант в центре восточноевропейской столицы. No way, — добавил он, что переводилось как «ни за что».
Я пожал плечами, мол, «мне всё равно, верите вы в это или нет». Однако, только мы собрались продолжить наш путь, не бросив музыканту в шляпу даже пятьсот форинтов, как аккордеонист ускорил темп игры, стал приплясывать в такт музыке и, энергично кивая головой, принялся повторять:
— Чардаш Монти, чардаш Монти, иген, иген, чардаш Монти.
Мои поражённые боссы остановились, повернулись к танцующему венгру, потом переглянулись между собой и перевели взгляды на меня.
— Но как? — спросил меня старший из них.
— Очень просто, — ответил я. — Широчайшие познания в области мировой литературы, истории, культуры и плюс к тому профессиональные знания. Всё тут, — с издёвкой постучал я указательным пальцем себя по виску. — А иначе вы бы меня с собой не взяли.
Наслаждаясь возмездием, я добил их фразой:
— Ай-кью просто зашкаливает.
Это, конечно, была шутка. Я бы в жизни не отличил чардаш итальянского композитора Витторио Монти от другого чардаша, я бы вообще не выделил чардаш среди любой скрипичной композиции цыганского табора, если бы на выпускном экзамене своей музыкальной школы не играл именно его.
Свидетельство о публикации №216092301444