Из рассказов моего деда. Про рубль...

- Жили мы в Карсе в общем-то хорошо, - продолжал мой дедушка, всё было своё, и коровы были, и птица всякая, ну там гуси, утки, куры, и лошади были. Хлеб сеяли, кукурузу...
Помолчал, посмотрел по сторонам и произнёс с улыбкой:
- Подай-ка сюда стаканчик.
- А бабушка, ругать не будет, - улыбнулся я.
- Нет, не будет, если мы ей не скажем, давай, давай скорее. Я протянул стаканчик, дедуля налил себе граммов пятьдесят чачи, выпил, закусил кусочком яблока и улыбнулся.
- Понимаешь, - начал он.
- Понимаю, - улыбнулся я, конечно понимаю, даже сам с тобой выпью, давай сюда стаканчик. Он протянул мне стопарик, я тоже налил себе, граммов так семьдесят виноградной водки, понюхал, выпил, крякнул, передёрнул плечами, произнёс с чувством — ууууххх и улыбнулся. Водка была действительно крепкая, двойной перегонки, и ароматная, даже послевкусие было не противное, а какое-то виноградное. Но крепкая...
- Нельзя такую пить, - сказал я, очень крепкая.
- Ничего, - улыбнулся он, тебе один раз можно, а я уже привык.
- И что дальше, - напомнил я, жили вы хорошо...
- Так и ничего, - улыбнулся он, жили хорошо. Землю пахали, хлеб сеяли, сыр варили, продавали, сами ели. А денег вот не было. Как за землю платить, за аренду, так корову продавали, овец продавали, птицу, а так, ну ни как. Отец-то умер, сестра с мужем уехала в Америку, вот и считай сколько нас было, значит я - самый младший, брат Василий - самый старший, дедуня - самый старый, мамка, ну и ещё другие братья и сёстры...
- Это какие такие другие братья и сёстры, - удивился я, это сколько же вас человек было в семье?
- Нас детей только двадцать человек было...
- Сколько, сколько? ДвАааадцать?
- Ну да, двадцать, но потом, уже в Сальске почти все поумирали...
- Почему поумирали, голод что ли?
- Да нет, оспа, брюшной тиф, да много чего было, в основном болезни.
- Ух ты... Только и смог произнести я.
- Да ладно, давно это было, вот и остались только мы. А тогда двадцать три человека было,  дедуня старый, он не счёт, ему тогда под сто лет было...
- Сколько, сколько, - опять не поверил я своим ушам, стО лет?
- Да, почти, если точно, то умер он в сто десять лет, но умер потом, а пока нам пришлось всё делать самим, он не помощник был. Кое-что выращенное мы продавали, короче еда была и деньги были, но не так что б много, на всё не хватало.
- Тяжело было?
- Тяжело конечно, но тогда все так жили, кто-то лучше, кто-то хуже. Но мы не голодали, а вот денег лишних не было. Я ж вот к чему рассказываю...
Он достал сигарету, вставил в мундштук, прикурил, выдохнул дым, тот растёкся вокруг голубым облаком, дедушка помахал рукой, что б его развеять, и продолжил:
- У дедуни была паховая грыжа, это единственное, что его тревожило, он ведь знаешь какой здоровый был? Наша порода вообще была здоровая, все высокие, сильные, а дед даже читал без очков, это в сто лет то. Ну вот, а тут, уже за девяносто, у него напасть такая - паховая грыжа. Мучился он, когда обострение было. Дедуля замолчал, поводил челюстями, друг об дружку, будто вспоминал то время, своё детство, дедуню, мамку, брата, потом мотнул головой, будто отгонял налетевшие мысли, затянулся сигаретой, выпустил дым, проследил, как тот загадочным змеем полетел в ветки виноградной лозы над его головой, закружился, и щупальцами стал цепляться за гроздья, ещё не спелых ягод, улыбнулся, посмотрел на стопарик и сказал:
- Представляешь, в сто лет, а читал без очков, и зубы все свои были, только вот паховая грыжа...
- Даааа, - только и смог произнести я. А представить  этого не мог, что б в сто лет и зубы свои, так и хотелось сказать по Станиславскому — НЕ ВЕРЮ, не может такого быть, не может и всё, тут в тридцать лет уже десятка зубов не хватает, а у него в сто и все свои — не верю. Но делать было нечего, только произнести нейтральное — дааааа.
- А тогда считалось, что, если младший внук погрызёт паховую грыжу, то она перестанет болеть...
- Это как, - не понял я.
- Ну как грызут, - и дедуля поклацал вставными челюстями, показывая мне, как грызут, да так это смешно получилось, что мы оба расхохотались.
- Миша, - говорил он мне, иди погрызи грыжу, а то очень уж болит. А ты представляешь, что значит пацану предлагать грызть паховую грыжу?
- Это, что, там где эти, - и я пошевелил пальцами...
- Да, там, - улыбнулся дедушка.
- Чушь какая-то...
- А ведь помогало...
- Помогало? Удивился я.
- Помогало, помогало...
- Так ты грыз?
- Слушай, - опять улыбнулся он. Миша, ну погрызи, просил дедуня, а я только головой мотал в ответ. Ну Миша, я платочком прикрою там, - я опять мотал головой , ну хоть один раз, - я всё равно мотал головой. И тут он вытаскивает из кармана серебряный рубль, показывает его мне и говорит:
- Я тебе рубль дам за это...
- Ты представляешь, что такое тогда был рубль? Тут уж пришла моя очередь мотать головой.
- Вот и я не представляю, - мы опять рассмеялись. Но помню, что было много. Я тогда не выдержал и спрашиваю его:
- Один раз погрызть?
- Один раз, - и кивает головой.
- И рубль дашь?
- И рубль дам...
- Давай. Я протянул руку, дед положил мне его на ладонь, я схватил и протянул мамке, со словами — штаны мне новые купишь.
- Хорошо, - ответила мамка с улыбкой, куплю, обязательно куплю.
- Стели платок, - сказал я деду. Дедуня прикрыл платком грыжу, я её погрыз, и ему действительно стало легче. Потом, уже вечером я подошёл к мамке и попросил дать подержать мой рубль. Она его достала и протянула мне. Я как сейчас помню, держал его и улыбался, а мамка меня по голове гладила. Потом я вернул его ей и велел спрятать как следует, всё-таки новые брюки это не шутка...
- Ну, а брюки купили, - улыбнулся я. Дедуля затянулся погасшей сигаретой, посмотрел на неё, закурил новую и улыбнулся.
- Через некоторое время, дед зовёт меня опять и показывая рубль, просит опять погрызть грыжу. Ну как же не погрызть за серебряный-то рубль, тем более один уже есть, у мамки лежит в заветном месте. А теперь будет два, я то считать умел, ведь в школе учился...
- Стели платок, - скомандовал деду, схватил рубль, быстренько погрыз, пока не перестало болеть, рубль матери отдал и побежал по своим делам...
- Потом опять — уже три рубля. Дедуля улыбнулся. Потом четыре.
- Ты получше спрячь, говорил я матери, - и она кивала, обязательно хорошо спрячу...
- Четыре рубля — это же целое состояние тогда было...
- Дай-ка сюда стаканчик. Дедуля налил себе грамм пятьдесят чачи, выпил, улыбнулся, затянулся сигаретой, помолчал, подождал, когда я выпью...
- Так и передавали рубль по кругу, дед мне, за то что я ему грыжу грыз, я матери, что б спрятала получше, а она опять деду, когда начинала грыжа болеть...
- И сколько накопил? Спросил я, печально улыбнувшись, представив состояние пацана, когда вскрылся обман. Брюки-то хоть купили?
- Сшили из отцовых, но тоже хорошие получились, и рубаху выходную сшили, так что во второй класс я пошёл в почти новых брюках и рубахе. А денег, - он задумался, десять рублей, и ещё пятьдесят копеек накопил, кажется.
- А пятьдесят копеек-то за что?
- Да за тоже, дед сказал, что последние, и больше нету, делать было нечего, ведь не чужой же, пришлось выручать за полтинник, да и к десяти рублям полтинник лишний не был. Да и если честно, любил я его, он же мой дед был, родной. А когда узнал, что рубль всего один был, не особо и расстроился...
- Привык, и не страшно, тем более рубль... Улыбнулся я.
- Да, тем более рубль серебряный. А ты знаешь, когда я держал тот первый рубль, я такой гордый был, такой счастливый, у меня тогда был свой рубль, серебряный...
- А сейчас, - улыбнулся я.
- Сейчас не то, и деньги ни те...
- Дедуль, как деньги ни те?
- Так, ни те, тот первый рубль был свой, родной...
- Не понимаю...
- Потом поймёшь, - печально улыбнулся он. Тогда и деревья были большими...
Уже тридцать лет пролетело с того дня, с той нашей беседы, я уже сам дед, уже внучка в школу ходит...
Теперь я точно знаю, почему тот рубль был родной...
И почему, тогда деревья были большими...