Валюта рабочее 3

Пищевую цепочку над человеком всегда замыкает другой человек.

Можете ли вы представить, что социальные модели бесконечны, как бесконечна сама Вселенная? И что на каждой верхушке сидит свой Бог, котому вверено крутить вами как вздумается? Начнем с того и продолжим тем, люди часто любят возомнить о себе разные вещи. И даже в открытую это декларировать. Например, что они большие манипуляторы, что в действительности является ничем, как попыткой потешить свое самолюбие.

Манипулятор подлинный никогда не признается даже сам себе, что обладает нездоровой натурой. Если ему вдруг повезет это понять, то он, возможно, сильно расстроится, но не прекратит этого делать. Он не может по-другому, ведь эта его природа. Так же как природа жертвы - быть жертвой, а спасателя - спасать.

Билл был нападающим. Жестокий, беспринципный Билл. Полл ввязывался в эту историю вроде как "мирный", беспечный спасатель. Вероника играла роль жертвы - так замыкался один треугольник. Но следовало немного покрутить ситуацию, как бы рассматривая модель в 3D пространстве, как картинка усложнялась, а Дженсен Петерсон в глазах первой тройки принимал четвертую роль - Бога.

***

С этого странного инцидента прошла неделя, во время которой Полл сдался больным и под этим предлогом методично скидывал звонки Петерсона. Благо тот еще не придумал подкарауливать его у дома или наведываться ему на работу. Поэтому Полл пользовался свободным временем - впервые - чтобы попытаться расслабиться и хоть немного подумать.

Во-первых, он не высыпался. Во-вторых - пил много кофе на ночь и этим еще больше усугублял свое положение. Он даже попытался курить, но только вызвал у себя на подбородке странную красноватую сыпь - так Полл впервые случайно узнал, что у него аллергия на табак, но делать было нечего, - как еще заглушить блуждающую в теле тревогу?

 В руках намечался легкий тремор. Перед мысленным его взором проносились те возможности, люди и поездки, которые он, говоря человеческим языком, - прошляпил, но окончательно ли? Даже если это было так, часть Ньюберта чуяла, что он упустил не все.

На запястье громко тикают часы - он слышит их даже ночью.
Так прошел день, второй, а затем все превратилось в целую неделю, за которую он так и не увидел ни Билла, ни Веронику, и не позвонил Петерсону.

В воскресенье голод выгнал Полла в большой супермаркет возле дома, где его взгляд упал на стенд с объявлениями. Из тех что "составь сам и повесь на стену рядом с другими". Полл в задумчивости подошел к стенду. Мозг его пронзила шальная мысль и, перевернув лист объявления, он набросал первый черновик под словом "Куплю":

"Дорогая Вероника,
После разговора с Поллом я осознал, что поступил с тобой невежливо...".

Нет, плохо.
Еще хуже.

"Ника,
Полл сказал, что я кретин. Но и ты еще та сука. С нетерпением жду встречи, дорогая.

Твой Билл".

Полл с сомнением посмотрел на свое творчество, но переписывать в третий раз уже не захотел. Если она действительно хочет этого богатенького королевича, то купиться на любую записку, как бы плоха она ни была.

***

- Представляешь, - он наконец-то встретился с Биллом. Билл кричал, слова его пронзали клубную музыку и лишь слегка, частью долетали до собеседника. На часах было около двух ночи, а ночные бабочки, те, что остались в конечном счете одни без работы, зло и лениво собирались домой или растекались в места поживее.

Это был клуб отца Билла.

- Что? - лениво ответил Полл. Его очень клонило в сон, а пить предложенный коньяк, - пусть и за чужой счет, - было уже невмоготу. Его друг выглядел по-особому неспокойным. Он сидел напротив, набросив на плечи белый пиджак узкого кроя.

- Эта блондинка, твоя подруга, она мне написала! - Он оставил сигарету в зубах и полез во внутренний карман за письмом. То, что он готовился к марафону, отнюдь не делало его ни обеспокоенным, ни заинтересованным в своем здоровье. Одышка, если она вообще будет, - придет в позднем, старческом возрасте. Билл говорил, что покончит с собой раньше, чем это произойдет. Раньше, чем появятся первые морщины, так что бояться нечего.

Даже в таком виде он оставался по-прежнему слегка отстраненным и задумчивым, бросая взгляд то на бутылку коньяка перед ними, то себе на колени, но только не на Полла. Тот проморгался и похлопал себя по щекам, чтобы окончательно проснуться, ведь то, что он сейчас услышит, было важным. Как только опустил конверт в ящик Вероники и прождал три дня - никакой реакции. Как маленькая бомба без срока действия и радиуса охвата - случиться могло, снова,  все что угодно. И вот оно рвануло.

- Билл, - с улыбкой зачитал тот с листа, - мы можем стать друзьями. Приезжай завтра в Редисон в десять.

Он поднял взгляд на Полла:

- Конец. А, еще - "на этот раз не забудь резинки". Странные существа, да? - спросил он, имея в виду всех тех, кого неоднократно обижал и осаждал. Глупые существа в юбках, у которых в голове только дети и бабло.  Не чета Биллу, Дэвиду - его отцу, и их высоких целям.

Полл оценивающе поднял бровь и ничего не сказал. Он не сомневался, что Билл поедет. И, судя по всему, Вероника опять собиралась все испортить. Поэтому завтра утром он, во что бы то ни стало, собирался попасть к ней в дом. Будь что будет.

***

Нью-Йоркское метро летом - настоящий Ад.
Тридцать четыре ветки и почти пятьсот станций. В душных коридорах, куда никогда не залетит ветерок, - в отличие от метро европейского, - сотни людей не идут, бегут! До Брайтон-Бич пришлось добираться почти час, за это время ранее взмокшие от жары пассажиры уже мечтали накинуть на себя свитер. Выходя в привычную духоту на родных станциях, они улыбались палящему солнцу и плавящемуся асфальту.

К концу поездки Полл чувствовал себя бесформенным мороженым. Его "обжарили" в районе Таймс-Сквер, где он садился, в то время как в самом вагоне заморозили до неприятного першения в горле. Он задумался о том, что они, американцы, обожают во всем перебарщивать - в патриотизме, в законах, и даже - в кондиционерах метро.

- Я не сомневался, что ты будешь жить в русском районе, - заявил Полл с порога. Вероника открыла ему дверь без всякого антуража и пафоса. Немного заспанная, придерживала одной рукой свой коричневый халат.

- Проходи, - сказала она и, к удивлению Полла отступила внутрь дома, давая ему дорогу. Он уже было приготовил длинную речь, чтобы объяснить хозяйке дома как он ее нашел, но та, судя по всему, в объяснениях не нуждалась вовсе.

Дом, кстати, отличался от здешних, но совсем не напоминал манхеттенские блоки, которые обычно ютились стена к стене. Ступени на крыльце отсутствовали, так что юноша даже не заметил, как быстро, всего лишь одним шагом, он сменил уличную обстановку на тихую и домашнюю.

Дверь закрылась. Хотелось срочно вымыть руки после городского транспорта. Вероника позволила пройти в уборную, где Полл, помимо всего прочего, что намеревался там сделать, внимательно исследовал обстановку: под зеркалом стоял один-единственный флакончик духов, пара увесистых серьг. Плитка, разложенная в хаотичном порядке, которую даже не попытались составить как следует, по рисунку. Вся она пестрила турецкими мотивами и сужала, в общем-то, довольно большое пространство ванной, но это, пожалуй, было простительно.

Дом не соответствовал Веронике вовсе. Так бывает, когда люди, получившие неожиданно много денег, спешат наверстать все упущенное покупкой разнородного имущества. Тут и чучело фламинго, и дорогой офисный диван из черной кожи, и картины в стиле сецессе. Очевидно, что Вероника хозяйничала тут самостоятельно.

- Его мне подарили, - девушка неосознанно опровергла его мысли, правда, показывала она на фламинго. Она жестом позвала вошедшего в ту часть жилища, где находилась кухня, и без спросу заварила им обоим чаю. Ненакрашеная, в халате, она производила впечатление ребенка, хотя Полл все-таки разглядел, что она была немногим, но все же старше его.

- Я немного подумала и хотела извиниться, - повернувшись спиной, Вероника взяла с верхней полки две кружки. Полл даже посмел предположить, что попал на самое ее лучшее настроение, на какое только мог рассчитывать.

- И ты извини... - но она перебила:

- Ну, ты знаешь, я не собиралась извиняться первая... но раз уж ты пришел... так вот, ты тоже виноват.

Полл кивнул головой, хоть она и не видела.
Вероника, наконец, сделала чай и уселась совсем рядом с ним за высокий стол. Не предложила ничего кроме чая, - вместо этого нащупала пульт от крохотного телевизора на кухне, выбрала и оставила музыкальный канал на свое усмотрение. Телевизор ловил сигнал не сказать что отличный - его шипение немного раздражало и отвлекало Полла от того, что он намеревался выразить. Мозг его почти скрипел от натуги - как бы перевести разговор на интересующую его тему? Как тут Вероника заговорила сама:

- Ты был неправ. Он снова хочет меня видеть.

Полл отлично знал, что она врет, но решил подыграть.

- Позвонил?

- Нет, прислал записку.

Пауза.

- И что теперь? - спросил Полл, делая вид, что чрезвычайно занят своей чашкой, на дней которой была изображена рука с торчащим средним пальцем. "Сюрприз".

Вероника с ехидцей зажмурила глаза и перевела взгляд на потолок. Затем неторопливо подковырнула ногтем трещинку на нижней губе:

- А что же теперь? Дай-ка подумать... Что же мне делать?

Она издевалась над Поллом, - возможно прознала, что он с ее отцом был заодно. Не вставая, из полки с приправами она вынула небольшую банку с туго затянутой крышкой и поставила рядом с собой на стол:

- Помоги открыть.

Крышка банки отскочила с легким хлопком, Полл на всякий случай отодвинулся и зажмурил нос. Почти танцующим движением Вероника взяла длинную зубочистку и задержала руку в воздухе над банкой:

- Я раздену его. Завяжу глаза, - она резко ткнула зубочисткой в жидкость. Конец ее, чуть зашипев, обуглился и растворился во внутренности посудины:

- ...И прижгу, мать его!!! Все его внутренности!!!

На секунду обезумевшая, она хлопнула рукой по столу так, что Полл испугался - вдруг банка с кислотой подскочит и, не дай Бог, выльется наружу. Он даже сорвался со стула и отпрыгнул подальше, так как не был уверен - вдруг ей еще взбредет в голову швырнуть в него эту токсичную зубочистку.

"Вероника, милая, вспомни, пожалуйста, что ты простила меня. Успокойся, меня ты простила. Все хорошо", - мысленно повторял он, пока девушка не завинтила крышку назад и не убрала ее восвояси, сделав вид, что ничего особенного не произошло.

Почувствовав, что беда миновала, Полл заорал:

- Ты в своем уме?!! Проводить дома такие опыты!

- Почему дома? Мы поедем в отель, - Вероника криво улыбнулась, опять занимаясь своими делами и смотря вниз, не обращая внимания на гостя, который начал нервно наматывать круги по чужой комнате. Он схватился за голову и набрал еще большую скорость, спотыкаясь о разные ненужные предметы у себя на пути. Это сделал он, это все сделал он!

"НЕ СВЯЗЫВАЙСЯ С ДУРАМИ" - следовало бы высечь у себя на лбу.

- Это слишком мелко и уголовно наказуемо, - постарался сказать Полл как можно мягче. Девушка была безучастна, внутри нее уже созрело какое-то внутреннее решение, о природе которого Полл не решался делать никаких предположений. Все было очевидно. В который - гребаный - раз от него, Полла, все зависело. Он не мог себе позволить сбежать, каким бы заманчивым не представлялся этот выход.

"Так, Полл, вспомни, как надо разговаривать с такими людьми. Отбрось логику".

- Вероника, - проникновенным шепотом сказал он, подойдя ближе, - это ли не знак. Знак свыше! Что я, не зная ничего о твоих планах, совершенно внезапно решил к тебе зайти?

Девушка посмотрела на него с недоверием, когда Полл взял ее руки в свои и прижал к груди.

- Такие вещи просто так не происходят, ты уж мне поверь... Это Господь тебя отводит, - для пущей убедительности Полл даже постарался выпучить глаза как можно шире. - Да еще на ретроградный Марс и убывающую Луну...

Полл поцокал языком и помотал головой из стороны с сторону, мысленно спрашивая себя, а не перегибает ли он палку? Видимо да, раз Вероника в крайнем приступе раздражения вырвала руки и прижала их к себе. Однако что-то в голове у нее щелкнуло. Про себя она решила, что у Полла не все в порядке с психикой, а с такими можно держаться проще. Но он продолжал:

- Вероника, видишь, события складываются далеко не в твою пользу. Очевидно, что я мешаю тебе. Но лучше сказать - вразумляю! Более того, я хочу тебе помочь, ведь ты мне понравилась.

Полла Ньюберта несло: в пылу речи он распахнул пиджак, который так и не снял с приходом в дом, щеки его раскраснелись, а рот изрекал все более и более убедительные речи. К апогею его доводов Вероника опять расплакалась: она почувствовала себя зажатой тисками тех обстоятельств, которые так красочно описывал Полл, - и тюрьмой, и ретроградным Меркурием в том числе. Действительно, ведь если подумать, то наперекосяк пошел не только хорошо продуманный вечер, а и вся ее прошлая жизнь - даже после того, как от папочки привалило неожиданное богатство. Она все равно никогда не сможет стать такой, какая нужна Биллу, какой она могла бы стать, вырасти ее Петерсон в светском кругу, возле себя. Врожденный стиль, вкус, богатые друзья, знакомые с детства...

Она облокотилась на столешницу и, скрючившись в три погибели, спрятала лицо в изгиб локтя. Полл почувствовал себя победителем.

- Ну-ну, Ника, - он погладил ее по спине, еле сдерживая улыбку, но тон его выражал скорбь: - Я знаю, как тебе помочь...

- Послушай, ты сегодня никуда не поедешь, - сказал он покровительственным тоном и незаметно для Вероники выудил у нее из кармана баночку с кислотой. - Все будет хорошо.

Он весело подмигнул, когда она с робкой надеждой повернула к нему лицо.