Мне снится рассвет

 
Она сидела на плоской крыше многоэтажки, слушая ветер. Вернее, не сам ветер, а звуки и запахи, которые он доносил с западной стороны. В паре кварталов отсюда тяжело чадило чьё-то уныние. Звёзды свидетели, как ей не хотелось туда отправляться, но сегодня двадцать восьмая ночь – последняя ночь её дежурства. Она медленно поднялась, разминая руки и ноги – не оттого, что они затекли, а просто чтобы потянуть время. Ещё её отчаянно клонило в сон, и даже мелькнула мысль: не схалтурить ли в конце смены? Все эти люди и вправду не хотели жить, да и не жили толком – к чему их уговаривать, рисовать радостное будущее? Она была уверена, что каждому из них на самом деле нужен крепкий подзатыльник, чтобы не валяли дурака. А вместо этого зачем-то выслушивала долгие истории о разбитых сердцах, внезапных увольнениях с работы и вселенском одиночестве... Она вздрогнула не то от озноба, не то от внезапного приступа злости, и побежала навстречу ветру, на ходу расправляя крылья.

Этот не был похож на других. Он стоял, облокотившись на высокий, до пояса, парапет, и задумчиво смотрел вниз. Лишь слегка повернул голову, когда она тяжело опустилась рядом, и тихо произнёс:
– Я ждал чего-то подобного. Они прислали тебя, чтобы мне помешать. Но у вас ничего не выйдет. Знаешь, как долго я просил их подать хоть какой-то знак: зачем это всё? Какой смысл просыпаться каждый день, не зная, для чего? Сегодня я с этим покончу.
– Чёрта с два! – она сама удивилась своей злости. – Чёрта с два ты это сделаешь в мою смену! Не знаешь, зачем жить? Так получай: с этой ночи ты принимаешь дежурство ровно на двадцать восемь суток. По истечении срока делай что хочешь, – она знала, что, насмотревшись со стороны, он передумает. Многие передумали.
– А если я не соглашусь?
– Поздно. Ты не сможешь этому сопротивляться.
– Это даже забавно, – он посмотрел в усталые глаза. – И что я должен делать?
– Ветер подскажет, – она села на холодный парапет крыши и неожиданно заплакала.

***

Так и проснулась задолго до рассвета – в слезах и совсем без сил. Это снится мне уже двадцать восьмую ночь подряд. Люди меняются, но сюжет всё тот же: каждый раз я нахожу кого-то на краю крыши и оттаскиваю подальше, чтобы расспросить о причинах и убедить, удержать любой ценой – даже если приходится врать. Я говорила об этом с психоаналитиком. Он полчаса втолковывал мне что-то про выход суицидальных наклонностей в безопасной форме. Я не могла сосредоточиться на его словах: всё время хотелось спать – но запомнила слово "выход". А ведь действительно – выход!

Я устала видеть этот сон, а днём едва ползать, как варёная муха. Ещё одной такой ночи мне не выдержать, поэтому я поднимаюсь на крышу. Сначала долго смотрю в звёздное небо, набираясь смелости. А потом слышу шелест крыльев. Один раз увидев, его невозможно не узнать. Он тихо улыбается и говорит:
– Твоё дежурство окончено. Снов больше не будет.
– Правда? – спрашиваю наивно. Так хочется верить... Он серьёзно смотрит мне в глаза, как уже смотрел однажды, и произносит только одно слово:
– Правда.

Это всё, что мне нужно знать сейчас. Я сворачиваюсь калачиком прямо на крыше и мгновенно засыпаю. Мне снится рассвет.