Вожди и визири. Глава седьмая

Глава седьмая
Плата   за молоко.
Серьезным событием в истории Богатого острова и окружающей акватории стал произошедший там конфликт водоплавающих существ со снежными пахарями. В итоге он обернулся полным фиаско для одной из сторон его участников. Потому что последовало принудительное выдворение из обитаемого пространства дельфиньих упряжек. Так что  теперь они были вынуждены искать себе занятие  далеко за территориальными водами Богатого Острова. Только и этим, как оказалось, последствия не ограничились. Наступали новые, не менее тревожные времена.
Начались они с того, что после ссоры, как всегда, требовалась релаксация. И без нее не обошлось. Все же словесная стычка настолько утомил некоторых ее участников, что те не стали по обыкновению смиренно предаваться традиционному развитию хода событий. Не дожидаясь, когда наступит очередной раут придворной жизни и слуги позовут их за стол - вечерять, главные персонажи повествования предались объятиям Морфея и проспали до самого завтрака. А наступившее утро обрушило на них очередной сонм испытаний.
Первым, как всегда, когда шла речь о возможной выгоде, оправился от дремоты Переменчивая Зорька. И когда уже сам Нынешний Вождь открыл свои глаза, то его официальный толкователь снов уже стоял наготове. Ожидая предоставления разобраться в точках-тире очередного пальмового листа.
Работы же ему хватило надолго. Настолько славно постарался во сне самый великий спящий Богатого острова. Да и его Визирь не оплошал, рассматривая на просвет все то, что оставила на зеленой основе острое жало иглы пальмового дикобраза.
Зато, трудно даже себе представить, насколько неописуемой стала та радость, которая охватила всех без исключения островитян, когда Визирь закончил расшифровку всего того, что ему поручили и даже большего. Потому что без изрядной доли фантазии было бы невозможно пройтись, разгадывая сюжет за сюжетом, оставленных по зелени листа писчими приборами, изготовленными из колючей шевелюры не менее образованных, чем все вокруг, дикобразов.
Переменчивая Зорька угадал все именно так, как от него ожидал двор. По его трактовке очередного судьбоносного сновидения Мудрый правитель не зря всхрапывал с вечера до рассвета и даже прихватил чуть больше времени, придавливая щекой подушку. Он нашел-таки еще более рациональное использование главного источника доходов в местный бюджет. И об этом, не жале придаточных и всяких прочих, предложений широко и повествовательно изложил переводчик с языка снов на тот, что пользуется хождением среди бодрствующих современников.
Теперь все внимание переключилось с полярных гостей и рекордсменов создания пены на морской глади на копытное создание, обладавшее парой ороговевших надстроек на прическе и не всегда чистым хвостом с той же по цвету метлой на этом выдающемся месте, что и вся остальная масть.
Теперь стало понятно ее особое предназначение. Как зачитал Визирь из получившегося текста перевода мыслей повелителя, их прославленная Бурёнка, до сих пор неутомимо производившая на свет драгоценные лепёшки коричневой краски и удобрений, оказывается , могла бы еще более обеспечить достатком своих земляков. Но не за просто так. А лишь в том случае, если бы они имели возможность реализовать с выгодой второй, побочный продукт её жизнедеятельности - молоко.
И без Переменчивой Зорьки все тут помнили его вкус и непроизвольно облизнулись, прихватывая языками со щек часть, нанесенного на них пигмента животного происхождения. А потом стало не до оценки образовавшегося во рту вкуса. Потому что про молоко далее говорилось с государственных позиций.
Не просто так во сне увидел благодетель свою корову. Прежде все ограничивалось использованием ее удоев прямо  на месте. Безо всякого валютного эффекта. Теперь же, по мысли Нынешнего Вождя, можно было наладить неплохую коммерцию. Озолотить его и сограждан. Ввергнуть население Богатого острова в пучину наслаждений райской жизнью.
Все же потому, что во сне ему приводился грандиозное инженерное сооружение:  перекинутый через морскую гладь акведук на массивных кирпичных опорах. Вел который непосредственно через весь окружающий океан, будучи нацеленным главной своей составляющей – трубой молокопровода на ближайших, пока еще ничего не подозревающих, иностранных соседей.
Описание оказалось таким захватывающим и жизнеутверждающим, что всем, кто слушал Визиря, представился, как будто это было на самом деле, этакий каменный мост, да куда там мосту – мостище, с щедро пущенным по самому верху молокопроводом,  непосредственно связанным с Бурёнкой...
На этом месте, вечно забегавший мыслями вперед произведения толкуемого персонажа, Визирь Переменчивая Зорька вдруг замолчал, придав своему расписному коричневому лицу  выражение одухотворенности. Доказывая всем, что  и сам в это поверил, не хуже других расчувствовался. Заодно, словно окунулся в романтику прошлой жизни слушателей и своей собственной бурной молодости:
 – В один миг построим акведук, заявил он. –  На голом энтузиазме.
А трак как при его словах слушатели невольно насторожились, последовало разъяснение переводчика своему же сделанному переводу:
 – Как бывало уже при создании узкоколейки героями пламенной истории нашего с вами Архипелага.
Продемонстрировав на примере шаловливого шевеления пальцев предстоящий процесс перекачки на экспорт молока, Визирь добился очередного успеха. Все вокруг горячо зааплодировали оцененной по достоинству манипуляции. Заодно устроили овацию самим себе, разминаясь от долгого созерцания Повелителя и его Визиря.
 – Молоко пойдёт по нему – рекой, – между тем закончил главную идею своего толкования сна толмач-переводчик. –  Без какой-либо преднамеренной или наоборот, задержки.
И все же хлопали в ладоши зря. Опростоволосился Переменчивая Зорька с этим  своим выступлением на публике. Его поспешность идея  «юной стройки» не нашла сиюминутной похвалы у  автора  всего проекта:
 – Широко шагает, молодежь, – раздалось со стороны трона. –  Как бы стариков не затоптала!
После чего, велев прекратить отсебятину в виде несанкционированного шевеления пальцами, он потребовал от своего переводчика не растекаться домыслами по, так неплохо отлакированному древу первоисточника. И вовремя сделал это распоряжение. Так как уже посыпались, сначала вполне робкие, а потом и вполне настойчивые  вопросы «на засыпку» со стороны площади, раскинувшейся во всем своем многолюдном разнообразии перед провидческой опочивальней Вождя.
И стало вдруг всем понятно, что собрались здесь не только апологеты власти, но и сомневающиеся в ее легитимности, совсем не случайно видевшие на обломках Обсерватории Тень прошлого правителя прошлых лет. Отчего они начали достаточно  критически относиться ко всему, что подавалось им в качестве основного блюда со стола «верхов».
Голоса звенели тут и там, сливаясь в один хор, настойчиво требовавший немедленного ответа:
 – Какой такой валютой за молочко рассчитываться станут?
 – По дорогой ли цене?
Отмолчаться не удалось. Пытаясь в столь ответственный момент достойным образом  загладить очередную свою промашку, Визирь Переменчивая Зорька предпринял все необходимые, на его взгляд, действия по усмирению, готовой взбунтоваться, толпы сограждан.
Он снова и ладом побежал глазами по дыркам текста, отпечатанного на листе карандашной пальмы, словно выискивая ответы на, явно провокационные, реплики из толпы митингующей черни:
 – В обмен на молоко станет требовать, – Визирь осмотрелся по сторонам. –  Плоды карандашных пальм.
Голоса тут же стали еще более требовательными:
- А у нас они, разве, не растут?
Шумящие своей листвой на легком утреннем бризе, приносимом с океана, зеленые исполины были словно бы согласны с выраженными претензиями.
Однако, несмотря на их поддержку не слишком патриотично настроенным подданным, Визирь не смутился и этой постановке вопроса.
 – Растут! – донеслось его веское слово над митингующей площадью. – Но будут расти еще лучше!!!
Несмотря на только что выслушанный личный и категорический запрет Вождя шевелить пальцами одновременно и рук, и ног, Переменчивая Зорька не удержался от просветительской манипуляции:
 – Ведь по акведуку, как по мосту могут прийти до нас и сами соседи.
Пальчики изобразили и степенный шаг будущих гостей и то, как семенят с ними рядом чада и домочадцы. Между тем и голос оратора набирал силу и окрашивался истинной убежденностью, не уступавшей его замечательной коричневой расцветки на медальном профиле лица.
 – Уж они-то научат всех вас настоящему научному пальмоводству! – предостерег Визирь. –  Будите не по наитию, как прежде, а исключительно по науке  воспитывать и  своих рогатых длиннохвостых дикобразов, которые совсем уже озверели и не хотят даром отдавать иголки для развития промышленности канцелярских принадлежностей.
Насладившись произведенным впечатлением, тему дикобразов он развил еще больше, воспользовавшись некоторым замешательством, наступившим после его слов  в стане зачинщиков назревавших на Богатом острове беспорядков.
 – Хватит нам ждать милостей от природы. Пусть колючие не надеются и дальше существовать на всем готовом. Отныне сами для себя, а также для зарубежных гостей них будут норки копать. Заодно и нас всех обихаживать...
Тут бы взреветь благоговейной дробью триумфальным тамтамам. Но отвлекло внимание музыкантов от текста новой песни «Славьсяя наш славный экспортный молокопровод!» новое обстоятельство. С небес на землю прозвучала новая интерпретация основной темы этой мелодии. Ее, как оказалось, подавал своим знакомыми на земле дипзасланец  Бахбординский, с заходившего на посадку, рейсового ковра-самолёта, перекрывая своим мощным басом, не менее ритуальные вопли других гостей, прибывавших вместе с ним с материка.
Небесные звуки были не сами по себе традицией прилета пассажирского транспортного средства. А носили и немалую информационную составляющую. Так как, возвысившие свои голоса над Богатым Островом, требовали по достоинству  оценить их личные заслуги в доставке с метрополии счастливым аборигена  очередной суммы гуманитарных «данайцев»...
Все тут же и поделом забыли о пальцах Переменчивой Зорьки, выбивавших теперь ритм «Встречного марша» на, так и не дочитанном до конца переводе сновидения Вождя. Потому что всем и каждому совершенно бесплатно можно было видеть, слышать и осязать зрелище куда более интересное – доставленные ковром-самолетом мешки с наличностью. А этот груз внушал законные трепет и уважение. Хотя, как понимали все, мешки были не такими, какими их желали получить, а уже  изрядно похудевшими после кочевания по заморским циркам и рукам тамошних фокусников иллюзионистов.
И все же, не смотря на долю разочарования, емкости с наличностью  представляли собой внушительный дар. Отбивавший всякие другие коммерческие мысли вроде молокопровода для экспортной поставки сырьевого ресурса и рытья норок дикобразов, как самими зверьками, так и руками наёмных работников. Чьи коллеги и земляки только и ждали команду идти на освоение здешних плодородных пляжей.
Радость прилета «денежного ковра самолетов» была поистине всенародной. И при этом с оттенком щемящей грусти. Да и как иначе? Если   и другой вопрос оказался в самом центре актуальности:
- Что делать с  такой прорвой доставленных на Богатый Остров данайцев? Как ими с умом распорядиться до рокового и вполне вскоре ожидаемого, момента их полного исчезновения?