Командировка

…полная ж… (безвыходность).

 В своей жизни любой из нас неоднократно повторял это дурацкое сочетание слов. В быту… Сейчас для меня наступила настоящая полная ж… (безвыходность). И это был не быт…

Хотя сам я этого полностью пока ещё не осознал. Глаза открылись сами собой. Разум вернулся тоже, и мне хватило количества мозгов, смозоленных фуражкой, чтобы глазки мгновенно закрыть.

Всё было очень просто. Я лежал на каком-то подобии носилок и раскачивался из стороны в сторону. Значит, меня транспортировали. Кто и с какой целью, я пока не понимал. Понимание приходило очень быстро. Вместе с памятью.
Чуть приоткрыл глаза.  Всё понял. Тащили меня два здоровяка. Правда, того, который был позади меня, я не видел, но предполагал по мощному торсу того, которого видел. Это были агрессоры и тащили они меня по ущелью, которое все мы видели по телевизору.

Выдавать своё пробуждение я, естественно, не хотел, а как-то сориентироваться было необходимо. Справа были горы. Слева параллельно нам шла  колонна здоровяков в американских камуфляжах.  Среди них я заметил своего водителя Санька со скованными наручниками руками. Передвигался он на своих ногах, что  меня немного  обрадовало.  Внутри себя я все вспомнил и понял.

…уже месяц как я стал следователем Конторы в городе Энск. После нападения «доблестной» армии недругов на мирную Осетию и нашей победы я по разнарядке был отправлен в эту самую Осетию с целью получения необходимого опыта для ведения следствия. На самом деле, как всегда бывает и как все отлично понимают, мной просто заткнули дырку, так как я на тот момент был самым «молодым» следователем.

Из моего бывшего отдела, а раньше я служил в отделе «Ф», под раздачу попал Санёк. Во Владикавказе нас встретили местные военные и с колонной десантников отправили в Цхинвал.  Десантура оказалась из полка, в котором я когда-то  проходил срочную службу. Поэтому общий язык нашли быстро. Я пил водку с подполковником, парнем моих лет, а Санёк с контрактниками. Дорога пролетела незаметно. Мы с Саньком сидели на броне в гражданских костюмах и выглядели немного комично на фоне вооруженных до зубов «дЕсантов». Ещё в начале пути командир колонны предложил нам места в «уазике», бронежилеты и автоматы. Я за себя и за Санька от всего, кроме «калашей», отказался. И теперь в пиджаках и галстуках, с автоматами наперевес, хмельные мы въезжали в столицу Южной Осетии. Здесь нас встретили уже прибывшие туда коллеги и привезли к командиру сводного отряда. Командир отряда полковник Иванников, когда узнал, что мы из города Энск, сказал, что здесь уже спецназ из нашего города. Сейчас он прочесывал горы где-то на границе Осетии и Грузии. Это нас обрадовало. О моей квалификации следователя Иванников даже не спросил. Проверил документы, дал 12 часов на приведение себя в порядок, то есть на протрезвление. Санька назначил моим водителем, выделил  автомобиль, на заднем сиденье которого почему-то лежали костыли, и велел в указанное время быть в расположении наших миротворцев на момент начала боевых действий. Там нас должны были встретить.
 
Встретили…

Третья встреча прошла, как выяснилось, очень хреново. Утром заместитель Иванникова вручил нам карту местности, показал направление движения, и мы с Саньком двинулись. Автоматы десантура забрала у нас при расставании в Цхинвале, в штабе нам выдали по пээму и патронов сколько хочешь горстей без росписи.

Естественно, сразу за городом мы заблудились. Там дорог-то нет, но карта была какая-то не картовая, мы не «картографы» и позиции миротворцев находились не на прямой наводке. Короче, мы остановились непонятно где, Санёк вышел свериться с местностью, а я перебирал бумаги, которые мне вручили в штабе для ознакомления. Выстрел из гранатомёта в нашу сторону я скорее почувствовал, чем увидел. Но среагировать даже не пытался. Взрыв раздался перед автомобилем, и я вырубился.

Когда я очнулся на носилках, то обнаружил костыли рядом с собой. Тащили меня и находились вокруг парни из солнечной недружеской страны, наряженные как попугаи в камуфляжи вездесущей Америки. Уроды… Одного из них, который тащил носилки первым номером, я про себя прозвал Иорданцем.

Страшное слово - плен. Любой воин любой армии мира прячет даже мысль об этом в самые дальние уголки своих воспаленных мозгов. А меня с Саньком угораздило в первый же день, да и война уже кончилась. Досада… Глянул ещё раз на своего водителя. Идет в окружении врагов. Руки в наручниках спереди, под носом кровь. Видимо по мордасам надавали во время пленения. Правильно, нужно было в своё время топографию по-настоящему изучать. Ладно, об этом сейчас думать некогда. Думаю, почему меня тащат, а не пристрелили у машины. Санёк весь в джинсе – так рулить удобней, а я как пижон – новый гражданский костюм, белая рубашка, галстук. Наверное, думают, что я важная шишка, если тащат с костылями вместе. Куда, интересно, и как долго ещё будем шагать? Потом будут вопросы, а я-то знаю, что я ни хрена не знаю. Начнут пытать. Может, не долго (им некогда будет), но и я не молодогвардеец. Начинаю понимать ужас ситуации. ЛУЧШЕ БЫ УЖ СРАЗУ… Аккуратненько руками по бокам себя ощупываю – ствол, конечно же, нашли, а вот несколько патронов россыпью в кармане штанов нащупал. Толку немного. Патрон – это не капсула с цианистым калием, зубами не разгрызёшь и до смерти не отравишься. Пока весь этот бред в голове крутился, увидел, что рубашонка у меня на пузе в крови, и кровь, похоже, несильно, но пульсирует. Попытался напрячь то, что у спортсменов называется прессом, - боли не почувствовал. Откуда же ты бежишь, кровушка. За последнее время мне боль несколько раз терпеть приходилось, так что думаю, в пузе её просто не ощущаю. С этим потом разберусь, если повезёт, подумал. Нужно что-то предпринимать.

Тут командир, видимо, их, гаркнул что-то, все остановились. Два моих носильщика как бросили носилки на землю, я и вскрикнул. Обрадовались парни негативные, залепетали по-своему. Санёк смотрю, напрягся. Командир вражеский ко мне подошёл, пнул ногой в живот, мне опять не больно. Говори говорит кто ты такой и что здесь делаешь. Я на всякий случай от его пинка согнулся в три погибели, чтобы правдоподобно на задницу сесть. Сам отвечаю, что, мол, издалека я, да и здесь по ошибке оказался, в больницу меня сосед вёз. Не верит негативный, наступает ногой на живот, а мне не больно, только кровь сильней пульсирует. Говорит, что гэрэушники мы русские, против мирного населения мысли имеем. Тут я подумал, что удостоверение моё конторское они не нашли, и Санькино тоже. Видимо, шманали впопыхах. А ответить мне этому вояке нечего. Тут Иорданец что-то закурлыкал на своём языке и на нож у себя на поясе показывает. Вот здесь-то, по-моему, моя кровь пульсировать перестала, а то место, откуда мы гадим, сузилось до упора. Понял я мысли Иорданца. Захотелось мне «уйти» быстро и безболезненно. Говорю командиру, дай ствол с одним патроном. Он  умный оказался – легко «уйти» от нас  хочешь, спрашивает. Я не интересен тебе – говорю, а таскать меня вам не с руки, сам все равно идти не смогу, и показываю на костыли. Подходит молча, с улыбкой «макара» мне протягивает. Сам весь в американской одежде военной, а на ноге наш «Стечкин» болтается.   Это я между делом увидел, а сам трясущейся рукой за «макаром» тянусь. Заметил я фокус, знал, что патрона в патроннике нет. Сам между делом на четвереньки сел. Немного цирка поизображал, мол, с жизнью своей драгоценной нелегко проститься, навёл пистолет в грудь, зажмурился, щелкнул курком. Тишина… Глаза открываю, на врага наезжаю, что ты, мол, издеваешься, дай патрон, сам заряжу, сам стрельну. На Санька глянул – хреново ему и мысли моей одной он не понимает. Хочет мелко какать, еле держится. Думает, наверное, как он тут через минуту один останется (то есть без меня) и что ему делать дальше. Он-то ведь тоже ничего не знает.

…даёт враг патрон. Заряжай говорит, только без глупостей, иначе мы твоему второму - Саньку значит - точно ножичком по горлу. Жалко мне Санька стало, пацан ещё совсем. А чем я ему помогу? Сам тоже не весь свой век ещё прожил. И кондыбает всего внутри, да и снаружи: трясутся рученьки. Зато потом с небес всем парням из отделов «Ф» сниться будем: учите топографию, учите топографию… Никогда на ровном месте не заблудитесь… 

Взял я патрон у командира, говорю: хоть с костылями хожу, но стоя хочу всё сделать. Ему всё равно, склабится от радости. А я потихоньку на ноги поднимаюсь, ещё патрончик из кармана умудрился вытащить, как зарядить его – не знаю. Конвоиры хреновы сели дух перевести, на ногах только командир, Иорданец и второй, который меня тащил. Вдруг Санёк,  понял меня или не понял – не знаю, но в кусты по нужде запросился. Цыкнули на него джентльмены, и все глазёнки свои тоже на него перевели. Мне хватило, чтобы второй патрончик в обойму зарядить. Хоть и некрещёный я, а прости меня, Господи, думаю, вдруг с первого раза выживу, а допроса с пристрастием ну очень сильно  боюсь. Тут второй патрон и пригодится.

 …передёрнул затвор, поднёс пистолет к голове – рука трясётся, самого кондыбает в разные стороны. Да, думаю, - не в тире. Оглядел ещё раз всех. Сидят подхвостники американские, балдеют от предвкушения, хотя настороже, конечно. Иорданец  меня под прицелом автомата держит. Ладно, думаю, время пить «Херши». Простите меня все. А пистолетик дрянным оказался, изработанным. Тяну-тяну спусковой крючок, в висках кровь долбит так, что звук работающего пресс-молота шёпотом младенца показался бы, а курок не взводится. Слышу, наконец, поползли механизмы пистолетные, готовы к выстрелу… Ну что бл.дь, хромой сучки дети, поиграем в письки-попки… Выстрел.

… яц – и Иорданцу пуля в морду (удивился, вроде как, Иорданец), яц – и в командирскую харю вторая (удивлён командир), бах – и костылем между ног второму носильщику. Загнулся носильщик, остальные вскочили, а я прыжком к упавшему командиру, «Стечкина» из рук его вырвал, за тело командирское от пуль спрятался, потому как пришли в себя негативные и давай палить. Стрелки хорошие, шпигуют тело своего главаря свинцом, а он здоровый боров, надёжно меня прикрыл. «Стечкина» я первый раз в жизни в руки взял, и в этой кутерьме не могу с предохранителя снять. Продолжалось это дело секунд несколько, но длинными были те секунды. Про Санька вдруг вспомнил, как будто подумать больше было не о чем. Оказалось, мозгов у него хватило сигануть за валун, да ещё кубарем куда-то скатился, поисцарапался весь, да джинсу свою разодрал всю. Не страшно, главное кости целы остались.

… на землю (и на меня тоже) упало небо. Взрывы, пальба, крики по-русски «зёма, ложись», и другие бодрые русские же слова. Я и так лежал, может Саньку орали. Стихло всё тоже неожиданно. Глаза открыл, над телом командира-захватчика голову поднимаю, «Стечкина» на предохранителе в руке сжимаю с такой силой, аж зубы свело…

…как в том замечательном «кине»: картина маслом, приятно глазу - негатвные все распластаны, над ними наши спецназы склоняются, в наручники заковывают. Главный спецназа без шлема был, узнал я его, Костян - наш земляк. Подходит он ко мне и орёт как настёганный, нахрена я командира отряда убил. Меня трясёт всего, хочу Костяну в морду заехать, но это всё равно, что по скале бить. Ору ему – мозги что ли в шлеме своём оставил, сам понимать должен. Подскочил я к одному пленному, повернул носом к себе и по небритой физиономии врезал. Негоже это – пленных бить, но две минуты назад этот воин хотел наслаждаться зрелищем, как мои мозги будут окрестные камни окроплять. Подбежал  Костян, меня тряхнул для порядка, говорит: они отряд этот вражеский двое суток искали. Кто-то из спецназовцев сигарету мне в зубы сунул, на камешек гладкий посадил. Сижу – слушаю. А трясёт, бл.дь, всего, сигаретой в рот попасть не могу. Думаю, скажут потом дома, да какой ты нахрен конторский. Так, одна видимость…

…рассказывает главный спецназовец. Кто придумал план этот нехитрый они, спецназовцы, не знают. Им задачу поставили, и они вперёд. В отряде разгромленном, по данным нашей разведки, были два американца. Вроде как инструкторы, на самом деле злющие враги наши. Захотелось нашим их выловить, чтобы козырем потом использовать. Заслали информацию куда надо, что важняки из Москвы приезжают в Цхинвал. Клюнули недотёпы, отряд диверсантов снарядили.  А тут мы с Саньком - два пижона -  нарисовались. Ну и сыграли нас втёмную. Карту нам дали заведомо недостоверную и отправили к миротворцам будто. Короче, на живца ловили ворога. Я как услышал это дело, слово на букву «ху…» двести раз произнёс, и было оно самым ласковым. Сказал, что морду лица всё равно набью штабистам умным. Опять успокоили меня спецназы, дали видео посмотреть, что их оператор снять успел, а снять успел много. Хреновые для меня кадры. Себе дубль делать не стал. Спрашиваю спецназов, что сразу-то не атаковали. Они, оказывается, почти полчаса за нами шли, план нападения сочиняли. У них задача – американишек пленить, да местных вражин побольше, да с минимальными потерями, то есть вообще без потерь. А тут я, бл.дь, герой дня в галстуке, два выстрела сделал, двух положил, внёс сумятицу и навёл переполох, чем пареньки наши – спецназовцы – не преминули и воспользоваться. Правда, планы я им немного подпортил, но янки негативные пленены были, и морды их с рожами погаными своими фейсами по скалам-то поелозили. Я смотрел-глядел и радовался. Сидят твари-вражины, ртами своими паскудными как караси без воды за воздух цепляются, глазёнками, ополоумевшими от страха на происходящее смотрят. Взгляд тупой-тупой, как у недоумков. Ещё две минуты назад важные русские в плену были, кресты или прочие «ихние» орденки мыслями себе на пиджачки накручивали, доллАры с баксами считали за подвиги свои непотребные и на тебе - хоп-хэй-ла-ла-лэй - понимают, что секса по любви у них очень долго не будет.

Вернулись в Цхинвал героями. Сразу в госпитальную палатку. Врачи все при делах были, но нас с Саньком осмотрели без разговоров. Его всего зелёнкой замазали медсестрам на потеху, а у меня из живота хирург  осколок стекла вытащил, видимо, лобового. И тоже зелёнкой. Рана пустяковой оказалась, только кровоточила.

Из госпиталя нас привезли в штаб сводного отряда. В кабинете командира за столом сидел сам командир, его заместитель и какой-то военный. Военный был одет в камуфляж типа «цифра» без знаков различия. Увидев нас, присутствующие прервали свой разговор и повернули головы в нашу сторону. Иванников жестом пригласил нас присесть к столу, на котором лежали те самые костыли.

Что же это за военный такой,- подумал я.- Судя по атмосфере в кабинете, Иванников хоть и сидит во главе стола, но ситуацией управляет не он.
Военный по габаритам своим превосходил нашего Костяна. Его руки, лежавшие на столешнице, были сжаты в кулаки, напоминавшие два волейбольных мяча.
Таким кулаком можно кирпичную кладку развалить и даже этого не заметить, пришла в голову мысль.

Военный около минуты разглядывал нас с Саньком. Потом сказал: «Знаю, что вы хотите морду набить штабистам, по воле которых оказались в этой ситуации. Ну что ж, я готов принять ваш гнев. Этот план разработан лично мной и утверждён моим руководством». Военный посмотрел мне в глаза и встал со стула. Он был просто огромным. В кабинете сразу стало темно. Желание набить морду штабистам у меня мгновенно улетучилось. Проще паровоз с рельсов столкнуть, чем этого военного с ног сбить. «Ни хрена себе штабист»,- только и подумал я, а вслух произнёс: «Тогда я находился в состоянии стресса».

- Это нормальная реакция человека в той ситуации,- сказал военный и сел на стул. – А сейчас вы как себя чувствуете?
- Нормально, - ответил я.
- Ну и хорошо, тогда мне есть, что вам сказать. Кто я такой, вам знать необязательно. В случае необходимости полковник Иванников может подтвердить мою личность, - командир сводного отряда кивнул головой, а военный продолжил: - могу сказать только, что служим мы с вами одному делу. Теперь что касается плана пленения американцев. Сразу скажу, что на верную смерть вас никто не отправлял. Шансов погибнуть у вас было ровно столько, сколько их вообще может быть в зоне боевых действий. Кроме того именно вас мы опекали почти всё время.

После этих слов военный взял со стола один костыль, сделал нехитрую манипуляцию и извлёк из него металлический цилиндр.

- В просторечье это называется «маяк»,- продолжил он,- сигнал «маяка» поступает на спутник, и мы каждый момент времени знали о вашем местонахождении. Всё остальное дело техники. Во все подробности вас посвящать не буду, ни к чему это. Кстати, командир вашего спецназа обладал не всей информацией. Ему была поставлена узкая задача.

Всё было продумано до мелочей. Карта, костыли, выстрел из гранатомёта и прочее. Мы использовали все свои возможности, в том числе и скрытые. Вся операция прошла по нашему сценарию. Единственное, что мы просчитали неправильно – это ваши действия,- военный посмотрел на меня,- изучив ваш психологический портрет, мы сделали иные выводы, которые я также озвучивать не буду.

Военный замолчал. Мы с Саньком сидели, ошарашенные рассказом.
Выйдя из штаба, я только и сказал своему водителю: «Вот это ювелиры. Учись, студент».

В тот же день на самолёт и в Москву, потом дальше – в свой город. В место постоянной дислокации прибыли пьяные в жуть. Информация о нашем подвиге раньше дошла, начальство даже журить не стало. Дали двое суток отдыха. И чуть-чуть наградили. Мне орден и Саньку медаль.
      Видеозапись посмотрели те, кто доступ имел, то есть все. И все звали меня по очереди водки с ними выпить да запись прокомментировать. Да только посылал я их всех.
Такая вот командировка случилась.