Кукла или полет, которого не было глава первая

ПРОЛОГ http://www.proza.ru/2015/11/01/2342
Аляска, наши дни
Высокий сухощавый мужчина  восточной наружности с пронзительным взглядом и окладистой бородой неспешно прогуливался по окрестностям городка, приветливо здороваясь со встречными, и периодически поправлял манишку своего любимого кота породы сфинкс. Тому было зябко, холодно и непонятно, что он здесь делает, после стольких лет, проведенных в жарких странах. Такой же дискомфорт ощущал соседский той-терьер, привыкший к стабильному климату туманного Альбиона.  Маленький, лысенький, в меру упитанный хозяин очень любил своего тоя, и всегда как по часам его выгуливал. Вот и этот день не стал исключением.
Увидев своего соседа, низенький приветливо помахал рукой. Увидев тоя, сфинкс по привычке зашипел – за несколько лет практически не меняющейся традиции он так и не смог привыкнуть к своим соседям.
- Гамарджоба, дорогой, - почти пропел толстячок, улыбаясь своей голливудской улыбкой. Бородатый поморщился – ему, как и его питомцу, было сложно привыкнуть к нарочито-оскорбительной манере приветствия выходцев из бывшего СССР, но приходилось сдерживаться,  и думать о семидесяти двух гуриях, которые будут ему ниспосланы после смерти. Представив, как его сосед умирает, повиснув на шарфике в ванной, или как эта богомерзкая собака перегрызает ему горло, губы под бородой доброжелательно улыбнулись и произнесли:
- И Вам гуд монинг, милый соседушка.
- Слышали, что учинили наши благодетели? – спросил толстяк.
- Да уж, так даже мы 11 сентября не зверствовали, - процедил сквозь бороду высокий, и оба захихикали над удачной шуткой.
Обменявшись любезностями, и посчитав, что они сказали друг другу достаточно гадостей, собеседники повернулись и зашли каждый к себе домой.

Украина, Яновка, июль 2014 года.
Как правильно сказал украинский классик – тиха украинская ночь.
Жан никогда так не высыпался, как в эти дни, будучи в гостях у своего старого однополчанина Михася. Вопреки другому классику – ни пыли, ни комаров, а только рыбалка, горилка и долгие задушевные разговоры со старым другом.
- Видишь, как мы запаршивели? – засмеялся в усы Михась, нарезая тонкими ломтиками огромный шмат сала, на столе уже стояла запотевшая бутылка горилки, и разложена свежая зелень с грядки, которую накануне собрала жена Михася.  – А вы считали, что без вас нам будет плохо, - продолжил Михась, глядя куда-то в сторону, и приглаживая усы.
- Нет, ну ты согласись, - уже немного пьяненько, продолжал Жан, - такую страну просрали.  Наступило неловкое молчание, которое прервал крик петуха.
- У вас, у москаляк, такого нету в ваших городишках, - протянул Михась, - только здесь, рядом с природой, чувствуешь себя человеком.
-Тебе-то легко рассуждать, - возразил Жан, - ты в отставке, можешь позволить себе валяться на печке пузом кверху, - оба засмеялись.
- В отставке, да не совсем, - сказал Михась, опрокидывая залпом стопку, и внимательно посмотрел на друга. – Ты, это, на несколько дней съездил бы во Львов развеяться, а то захирел, смотрю, совсем.
- А что так? – удивился Жан, зная о гостеприимстве своего друга. У него и в мыслях не могло быть, что тот будет его выставлять. – У меня отпуск еще неделю, да и у нас планы были. В конце концов, еще не вся рыба на водохранилище переловлена.
Михась изменился в лице – он понимал, что выглядит сейчас не лучшим образом, пытаясь выгнать гостя, но другого выхода у него не было.
- Во Львове будет выставка твоих любимых передвижников, а с машиной я договорюсь. Побывать в Украине – и не посмотреть наших талантов… Да ты ж сам потом себя сожрешь. И не думай, что я от тебя таким образом избавляюсь, - засмеялся Михась, но смех выглядел каким-то грустным. Жан задумался, и решил выйти на крыльцо покурить, потому что Михасева жена не выносила запаха табака. Стоя на крыльце и любуясь красотой украинских степей, и даже немного завидуя другу, с которым его разлучили политические игрища, Жан прикурил сигарету. Сильно затянувшись, он услышал еле различимый разговор, в котором вдруг прозвучало его имя.
- Нет…
- Не хочет уезжать…
- Не могу давить…
- Сами понимаете, что Жан мой друг…
- Да, вас понял…
- Завтра на птицеферме в шесть утра. – И разговор закончился.
Щека Жана нервно дернулась, и он напрягся – это было последствие одной из контузий, друзья, да и он сам впоследствии, называл это чуйкой. Он спокойно докурил сигарету, потушил бычок и выкинул его в бурьян за забором. Войдя в хату, он улыбнулся:
- Слушай, а что там, говоришь, будет во Львове? – и увидел, как его друг буквально расцвел.
- Выставка будет.  Передвижников наших. Новье, кстати. Тебе понравится – обещаю. Да и город тебе посмотреть не помешало бы, а то в тех краях ты за столько лет так и не был. Ну, конечно, не ваши Франции, но и Москва тут и рядом не валялась.
- Так, может, вместе рванем? С аборигеном мне и интереснее было бы?
Михась снова поменялся в лице, замялся, у Жана пролетела мысль – и как его полковником СБУ сделали? Ведь все мысли и чувства на лице написаны.
- Не могу я, - честно сказал Михась, - завтра у меня небольшая заварушка.
«Стареешь, дружище. Совсем забыл, что у нас значит небольшая заварушка?»  - подумал Жан и решил, что это мероприятие без него никак не сможет обойтись. Он хлопнул Михася по плечу:
- Не боись, коллега, доберусь на перекладных, так лучше твою вотчину рассмотрю.
- Кстати, Жан, а не хочешь такой же домик поиметь, как у меня? Рядом вот есть такой, - сбивчиво и как-то виновато забормотал Михась, старательно отводя глаза.
- Ага, - согласился Жан, - и жинку такую же, и петушару мерзотного, чтоб в уши мне с утра долбил.
Видя, что Михась шутку не поддержал, Жан замолчал.
- Ну, давай еще по маленькой, - протянул Михась, грузно опускаясь на скамейку.
***
- А помнишь, помнишь, - с воодушевлением закричал Жан, размахивая рукой с рюмкой горилки, отчего содержимое ее частично оказалось на столе и на Михасе, - под Кабулом? Как три хохла тащили мое москальское сало из окружения? И шутить еще умудрялись, а я пытался не ржать, чтоб кишки не выпали, я ж только потом понял, для чего ты, зараза такая, меня смешил. Чтобы я не отключился и не ушел грузом двести. – Оба засмеялись, вспоминая совсем не веселое событие того дня.
Это было таким ж летним днем 91 года. Руководство направило их на спецоперацию под Кабул. Они должны были зачистить один кишлак, в котором скрывался лидер бандитской группировки, занимающейся переброской наркотиков из Афганистана в Союз.
По дороге их отряд окружили  душманы, с небывалой четкостью перестреляв почти всех. И вот в глиняной хибарке, которая осталась еще от   пастухов, водивших дружбу с Моисеем, четверо  выживших,  строили планы прорыва окружения. Каждый из них уже мысленно попрощался с родными, не молились – бога тогда еще не было. И вот три необстрелянных салабона и лейтеха, безуспешно пытающийся отпустить усики, вдруг услышали небывалую тишину. Лейтенант осторожно выглянул в окно на долю секунды и тут же спрятался:
- Так, малышня, слушаем сюда – я не мастер говорить красивые слова, и мы, скорее всего, сегодня сдохнем. Поэтому, по моей команде, берем ноги в руки и прорываемся к нашим. До них чуть более километра. Эти чуреки горные про русский авось еще не слышали. Но увидят, - и с этими словами все четверо выскочили на улицу, держа автоматы наизготовку. Улица, как ни странно была пуста. Увидев это, парни остановились как вкопанные?
- Неужели ушли? – не поверил свалившемуся счастью рядовой Иванов.
- Рюсски, беги! – далее все было, как в замедленной съемке – откуда-то сверху летит «эфка», красиво так летит, и, не долетая до земли - взрывается.
***
Открыв глаза, Жан понял, что он на каком-то корабле, потому что его трясло очень сильно и тянуло блевать. Повернув голову, он увидел, что его тащат на импровизированных носилках его сослуживцы. Рядом, подволакивая ногу, пытается бежать   лейтенант, который почему-то хлопает его, Жана, по щекам. От этой картины Жану стало смешно, и он заржал.
- Отставить смех! Кишки выпадут! – Выпучив глаза, проорал лейтенант. И тут заржали все. Смех был нервный, но обстановку разрядил.
- Привал! – скомандовал лейтенант. Повалившись в какой-то колючий кустарник, все четверо не могли поверить, что оторвались от преследователей, и до базы осталось совсем немного.
- Слышь, нерусь, - сказал один из солдатиков, обращаясь к Иванову: - Хреново у вас с лейтенантом на авось вышло. Тебя зашивать придется, и Михал Иванычу ногу деревянную приделают. А все почему – потому, что ты Жан, а он Франко, – и все снова заржали. 
***
- Михась, - спросил Жан, а ты слышал о наших ребятах что-то? Они ж как вроде у вас в незалежной остались?
- Тю, - удивился собутыльник, - ты по-прежнему не доверяешь почте? Дам тебе их адресочки. И там как хочешь – хоть приезжай  сам, хоть письмишко пришли. Я-то, как отчалил тогда, с ними контактов и не имел. Но адресочки есть. Сам понимаешь… - И Михась развел руками. Судя по взгляду товарища, Жан понял, что Михась чего-то не договаривает.
- А отчалил-то чего?  - спросил Жан.
- Так ты еще из лазарета не вышел, а меня уже в Неньку затребовали. Сказали – без таких кадров, как я – не справятся, - горько засмеялся в усы Михась.
- Кадр-то ты знатный, все это помнят. А вот прийти и попрощаться в лазарет – мог бы.
- Видишь ли, какое дело… Я и уехал-то с радостью, потому, что в рожи ваши смотреть не мог…
- А мы-то тебе чем насолили? – удивился Жан.
- Не в том дело. Виноват я перед вами шибко. Вас мне доверили, а сохранить вас я не смог.
Молчание нарушил звук разливаемой горилки. Выдавив последние капли, Михась убрал бутылку за печь.
- Давай спать, - сказал он, - мне завтра на задание, – оговорился Михась, -  А тебе во Львов. К передвижникам.
Выпив последнюю рюмку за тех, кто не вернулся, мужчины разошлись по комнатам, и вскоре из горницы бывшего лейтенанта послышался богатырский храп. Жану же было не уснуть.
Разбередив призраков прошлого, он словно воочию увидел тех ребят, с которыми делил последнюю пайку, и с которыми его развела судьба.
Засыпая, он вспомнил себя молодого, стоящего на плацу в гарнизоне под Иваново, читающего присягу, и мог ли он тогда знать, как через несколько месяцев круто поменяется его жизнь? Уже летом этого же года, его переводят в Камрань, и как Жан догадывался, не без помощи любящего дедули. Старый пердун, будучи хитер, как лиса, и сидя в своем шале, ни словом ни обмолвился о решении единственного внука пойти в армию и никоим образом не помешал ему это сделать. В то время, как его горячо любимая матушка, известная журналистка международного уровня, рвала волосы на голове, стучалась во все двери, когда папенька – французский дипломат, оббивал пороги министерства обороны, дед просто поднял старые связи во Вьетнаме и определил внучка в Камрань, за что сейчас Жан был благодарен.
«Дед, буду на Сене – загляну к тебе обязательно. Разопьем с тобой не один ящик столь любимой тобой «Клико», старый ты хитрожоп. Ведь по сути, только благодаря тебе я избрал нынешний путь. Как говорят – хочешь увидеть свою жену в будущем – посмотри на ее мать, а глядя на тебя, я знаю, каков я буду в старости..,» - с такими мыслями Жан наконец отрубился.
***
Москва, год 1996. МГИМО.
Без пяти минут дипломат, Жан Иванов уверенным шагом шел по коридору родной альма-матер. После демобилизации и долгого лечения, последние пять лет своей жизни он отдал этому заведению, и сейчас должен был состояться его последний экзамен, определяющий его в жизнь. Жан знал, что он готов, и даже вместо принятой комиссии из минимум десяти профессоров, его диплом должен был принимать сам ректор. Каково же было его удивление, когда в аудитории вместе с ректором он увидел трех подтянутых мужчин в штатском, немного старше самого экзаменуемого.
- Простите, Василий Анатольевич, я не вовремя?
- Ааааа, лучший студент не только курса, - расплылся в улыбке ректор, заискивающе поглядывая на «коллег», - проходите, присаживайтесь. Вы готовы же? – с надеждой спросил он.
- Так точно, - по привычке оттарабанил Жан. Мужчины переглянулись, один из них сказал:
- Василий Анатольевич, вы, как мне кажется, очень хотите покурить?
- Да, да, да, - пролепетал ни разу в жизни не бравший в руки сигарету ректор, и скрылся за дверью.  Жан удивился и, вскинув бровь, посмотрел на собеседников.
- Присаживайтесь, - сказал тот же «экзаменатор», что выпроводил ректора, и улыбнулся. Жан присел, ему было неуютно, и он внутренне напрягся, подумав, что для полноты картинки ему не хватает только зеленой лампы в лицо.
- Жан, - сказал «экзаменатор», - расклад такой, и учти, что это честный расклад. Сейчас ты сдаешь свой вымученный диплом по связям со всякими Буркина-Фасо, и из уважения к твоим звездным родителям, уматываешь туда навеки вечные. Либо, - он улыбнулся, но от улыбки повеяло могильным холодом, - либо зайдешь по известному адресу на Хорошевском шоссе, подпишешь кое-какие бумажки, получишь подъемные, и ожидаешь командировку в братскую республику в полной выкладке. Как нам кажется, - он сделал ударение на «нам», - этот вариант для тебя намного интереснее.  Расклад понятен?
- Так точно, - ошарашено выпалил Жан, хотя вся картинка в голове еще не укладывалась, - разрешите идти, товарищ…?
- Полковник, - снисходительно ответил собеседник.
На ватных, еле шевелящихся ногах, Жан выполз из аудитории, аккуратно закрыл дверь и прислонился к ней. Неизвестно откуда появился дымящий как паровоз, ректор, и заглянув с надеждой в глаза Жана, спросил:
- Сдали?
- Сдал, - твердо ответил Жан, и бодрым шагом пошел по коридору.
***
- Капитан Жан Иванов по Вашему приказанию прибыл, товарищ полковник,  - выпалил он, находясь в кабинете одного из своих руководителей.
- Что за имя такое дебильное – Жан? – в который раз сострил полковник, - дал же тебе бог имечко. И какой ты у нас после этого патриот?
Дежурно улыбнувшись приевшейся шутке, Жан ответил:
- Виноват, хреновый я патриот.
- Короче, расклад такой. – Как и в первый раз, Жан немного напрягся. Он не любил «расклады» этой организации, они всегда пахли порохом. – Тебе предстоит командировка в  Лондон. Задача – организовать выезд под прикрытием нашего объекта. Кодовое название операции – «Самоубийца». Вопросы?
- Море, - выдохнул Жан. Так далеко его еще не посылали.
- Вольно. Садись, боец, и слушай вводную, - при каждом последующем произнесенном вслух предложении, глаза Жана становились все больше и больше – расклад в самом деле не просто пах, а неимоверно вонял. Шансов на удачный исход почти не было.
Некто Дубровский Борис Моисеевич, ранее известный в России олигарх, укравший все, что только можно было украсть, и скрывшийся на берегах туманного Альбиона, раскаялся, и собрался возвращаться на родину. Но так как даже богатым ничто человеческое не чуждо, у этого олигарха и на родине было много врагов. Заключив сделку с правительством РФ, возможно даже лично с Волковым, Дубровский попросил предоставить ему защиту, поскольку за свою жизнь он опасался весьма сильно. Главные палковставляльщики в колеса – это Моссад, который никогда не выпустит обратно человека, знающего всю подноготную российской экономики. Как говорится – такая корова нужна самому. Они лучше его сами закопают, но Волков не должен знать все эти подводные камни.
Жан слушал все это, и на душе у него становилось тяжело, один раз ему уже доводилось пересекаться с Моссадом, и он знал, что за люди там сидят.
- Продолжаем, боец, - рявкнул полковник, видя гамму чувств на лице Иванова, - у тебя будет карт-бланш. Это во-первых. Если что пойдет не по плану – у тебя будет связной – и полковник назвал имя, от которого брови Жана поползли вверх.  Во-вторых, пакет документов на другие имена будет ждать вас на Бейкер-стрит, - и тут Жан позволил себе улыбнуться:
«Наши старые шпионы были в своем репертуаре, уж больно трепетно они относились к творчеству старика Конан-Дойля.»
- После похорон, вы выжидаете несколько дней. Должна утихнуть шумиха.
- Как долго? – уточнил Жан.
- Надо будет – и полгода там просидишь, - рявкнул полковник. Было видно, что и его эта ситуация напрягает. – Это не главное. Главное – вывезти объект до Рязани. А там тебя встретят и заберут посылку. Все понятно?
- А если…? – заикнулся Жан.
- Никаких если. Выполнять задачу тебе предстоит одному. -  И полковник протянул ему папку с досье и паспортом на другое имя.
***
Два дня спустя загримированный до неузнаваемости Жан сидел в одном из дешевых кафе Лондона, неторопливо пил кофе и курил. В пепельнице уже скопилась приличная кучка окурков, когда к Жану подошли.
- Мистер Вальмон? – Жан поднял глаза и увидел незнакомца лет сорока пяти с залысинами в форме буквы «М».
- Да. С кем имею честь?
- Мистер Джон Доу. Для Вас – просто Джон. Вы ознакомлены с процедурой?
Жан пожал плечами:
- Да. Объект должен быть готов к концу недели.
- Нервничаете? – участливо спросил Джон.
- Нет. Не имею права, - и Жан улыбнулся.
- Итак, мистер Вальмон, послезавтра операция вступает в активную фазу. В восемь ноль-ноль Вы прибудете в Аскот, что в Беркшире. Это в  сорока километрах от Лондона. Там Вы получите дальнейшие указания. Рад был знакомству, - и незнакомец вышел из кафе. Жан посидел еще пару часов, попивая кофе, куря и дочитывая газету. Затем он убрал газету в портфель и отправился в свой мотель. Там он переоделся, проверил номер на наличие «жучков» и улегся спать.
***
Ранним утром Жан подъезжал к Аскоту. Оставив машину в нескольких километрах от дома объекта, оставшийся путь он проделал пешком, проверяясь на наличие «хвоста» и стараясь не думать об исходе дела. Как правило – концовка могла быть любой.
На  перекрестке Жан увидел крепко сбитого мужчину, который ходил туда-сюда и нервно подергивал плечами.
- Файвел Фишел? – мужчина почему-то задергался еще сильнее:
- Да. Мистер Вальмон?
- Он самый. Все готово?
- Ну, практически да. Осталось дело за малым, - Фишел моргнул и закурил. Жан терпеливо подождал, пока мужчина закончит, и затем они направились в сторону дома.
- Мистер Дубровский? – на Жана смотрел испуганный  и потный невысокий человечек. Глядя на него, офицеру было трудно представить, что этот человек держит в страхе пол-мира, и что Волков готов на любые расходы и операции, лишь бы вытащить его в РФ.
- Да, я. Скажите, а будет больно?
- Что Вы, мистер Дубровский. Мы с Фишелом пока начнем проводить подготовительный этап, а Вы, пожалуйста, прочитайте и запомните Ваши новые данные, – безукоризненный английский Жана выдавал принадлежность к старой аристократии, что, конечно, было не так.
Дубровский открыл пакет и, вытащив из него бумаги, уселся на диване, начав чтение.
Жан прошел в ванную, Фишел осматривал комнату и держал в руке набор для грима. Полосатый шарф лежал на туалетном столике.
- Итак, Фишел, повторите, что Вам надо будет сделать? – уточнил Жан, включив на всякий случай глушилку сигналов.
- Я должен буду позвонить по этому номеру, - мужчина достал из кармана листочек с номером телефона, - сказать, что нашел своего босса мертвым. Что, скорее всего – это самоубийство, и дождаться врача, прибывшим полицейским  я рассказываю о депрессии своего босса, и как он скучал по своей бывшей родине, - Жан выдохнул – по крайней мере, в этой части все должно было пройти нормально, так как врач и полицейские  были их. Он посмотрел на Фишела, и подумал, какая же должна была быть у того причина, чтобы начать работать на русских, не согласившись на иные предложения. Никакой мысли по этому поводу ему в голову не пришло, и он сосредоточился на задании.
***
Фишел вдохновенно расписывал лицо своего босса, стараясь придать большую схожесть с лицом удавленника. Внезапно он истерично хихикнул, отошел немного назад и полюбовался делом рук своих. Да уж, Дубровский, скорее, был похож на персонажа фильма ужасов, чем на ужасающего олигарха. Жан мысленно поставил себе пять, взял шарф, и крепко привязав один конец к змеевику, второй закрепил на шее стоящего на коленях объекта. Отойдя чуть в сторону, он оценивающе осмотрел будущее  «место преступления», вытащил из наплечной сумки «Полароид» и сделал снимок. С интересом наблюдая за проявляющимся изображением, Жан выжидательно посмотрел на Фишела. Тот его правильно понял. И бросился к телефону:
- Доктор Плавски, доброй ночи! Беда… Стряслась беда… - задыхающимся голосом бормотал в трубку Фишел, - я оставил босса буквально на десять минут, прихожу… А он… А он… В общем, труп он, - нескладно закончил бывший телохранитель.
Жан знал, что телефоны в этом  доме прослушиваются минимум тремя спецслужбами, и первый раз в жизни обратился к небесам с просьбой, чтобы все прошло как надо. Но по закону подлости первыми в дверь дома позвонили сотрудники Скотланд-Ярда, а как знал Жан – наших среди них не было.
- Твою ж дивизию, - пробормотал Жан и почесал затылок. Такой ситуации они почему-то не предвидели.
- Что же делать, мистер Вальмон? – просипел несчастный «самоубийца». Жан присел на корточки:
- В жизни не поверю, что у тебя в доме нет подземного хода, - и Дубровский тут же просветлел:
- Ну, конечно же, нет его! Зато есть канализация! - Жан заставил Дубровского принять еще одну позу, снова быстро сфотографировал его, и бросил снимок на видном месте. В двери дома уже яростно стучались, Фишел метался по ванной, словно загнанный в угол зверь. Затем Жан помог Дубровскому встать на ноги, кое-как стер ему грим, и объект повел их в спальню.
Двери дома затрещали под натиском грубой силы, но три наших авантюриста уже бежали по вонючим стокам примерно в том направлении, где Жан оставил машину. Дубровский не переставая, зудел:
 - И как я, старый еврей, позволил втянуть себя в такую авантюру? Да чтоб мои пейсы поседели и отвалились. Говорила мне мама:  Борюсик, сиди, не высовывайся, так нет – надо было мне ступить.
Жан резко остановился, Дубровский не рассчитал тормозной путь, и крепко приложился о его спину.
- Уважаемый Борис Моисеевич. Смею напомнить, что письмо с просьбой о прощении – написали ВЫ. Отправили – тоже ВЫ. И очень Вас попрошу – заткнитесь, пожалуйста. Я в этот момент пытаюсь спасти вашу шкуру, хоть мне это и не нравится, - Дубровский закрыл рот, и пер дальше тихо, только изредка попискивая что-то на идише.
***
В это же самое время сотрудники Скотланд-Ярда наконец зашли в дом и принялись его методично обыскивать. Обнаружив в ванной шарф и фотографию, один из инспекторов подозвал остальных.
- И где, в таком случае труп? – свистяще спросил неприметный мужчина лет пятидесяти.
- Возможно, Фишел унес его с собой? – ответил ему молодой блондин. Свистящий рассмеялся:
- Господи, с какими идиотами мне приходится работать! Обыскать все! И можете даже разобрать этот сраный дом по кирпичику – мне плевать, но Дубровский должен быть найден! Все ясно?
- Так точно, - отрапортовал нестройный хор голосов, и мужчины разбрелись по дому.
***
К дому подъехал черный «Крайслер». Из него, пыхтя и отдуваясь, выбрался невысокий лысоватый брюнет лет сорока. Он зашел в дом и крикнул:
- Инспектор Джемс! Инспектоооор! – на его крик вышел   человек со свистящим голосом.
- Какие люди! – удивился, или скорее сделал вид, что удивился Джемс, - мистер Рахахим, какими судьбами в нашем маленьком городке?
- Теми, что и Вы, милейший инспектор. Как Вы понимаете, у нашей разведки – свой интерес. И лучше бы мне узнать подробности.
Джемс посвятил его в произошедшее, показал фотографию мертвеца. Рахахим близоруко в нее всмотрелся:
- Хотите сказать, что он мертв? Что-то мне слабо в это верится. А где труп?
- Его унесли с собой, - доложил внезапно возникший молодой парень лет двадцати пяти, - мы нашли вход в канализацию, и там видны следы, как будто кто-то тащил что-то тяжелое. Следы обрываются метров через пятьдесят, и дальше там много развилок и туннелей.
- Вызванивайте всех, кого можно, Питерсон. Надо обыскать эти чертовы туннели. Ах да, и не забудьте разослать ориентировки на предполагаемого убийцу – Фишела. Все понятно?
- Так точно, - и парень умчался исполнять приказание.
***
Где-то впереди замаячил блеклый свет.
- Поднажали, господа хорошие! Чем скорее мы выберемся, тем больше есть шансов уйти, - Жан рванул к выходу, и вскоре вся троица развалилась на траве, переводя дыхание.
- Машина моя стоит вооон там, - махнул Жан рукой, - скорее всего, нам постараются отрезать воздушные, морские, да и наземные пути. Но ничего – выберемся.
Он вытряхнул содержимое сумки. Оттуда упали три паспорта, раздав документы  двоим страждущим и, найдя набор для грима, принялся за работу. Минут через двадцать всех троих  нельзя было узнать, и вскоре машина уносила их в сторону Лондона.
***
Представитель израильской разведки нервно мерил шагами кабинет Дубровского, искоса поглядывая на представителя другой разведки – Ми-5.
- И что? Хотите сказать, что они все-таки умудрились сбежать?
- К сожалению, мой ответ – да, - с аристократичностью протянул седовласый джентльмен, поигрывая зонтом-тростью.
- Надеюсь, хоть дороги им перекрыли?
- Естественно. Правда, кому им? – тонко поинтересовался седовласый.
- Фишелу и трупу, конечно же, - ответно схохмил Рахахим.
- Их будут ждать в аэропортах, на море и на суше. Так что скоро Фишел будет у нас, и мы сможем узнать, кто же за этим стоит.
- Да и так понятно кто. Волков, кто же еще? Мы получили копию письма, отправленного им через своего друга Барановича. И то, что там было – нам не понравилось. Скорее всего, тут постаралась русская разведка.
- Тогда нам ловить нечего. Как не прискорбно это звучит, но на сегодняшний день – русские самые лучшие спецы в своем деле. Снимаю шляпу, - протянул седовласый. Тут зазвонил телефон Рахахима:
- Да…
- Где?
- Понял. Постарайтесь задержать без единого выстрела. – Он убрал телефон обратно и торжествующе посмотрел на англичанина:
- Птички в клетке, дорогой друг. Осталось дело за малым. – Рахахим свистнул, и в дом внесли закрытый гроб.
***
Как Жан и предполагал, пути им действительно отрезали. На этот случай у него был план.
- Итак, Фишел, нам придется разойтись. Вам надо постараться добраться до Франции. Там наш человек Вас встретит, и препроводит в Россию. – Фишел побледнел:
- Но почему?
- Потому, друг мой, искать, в первую очередь, будут Вас. И труп вашего хозяина. Который, по  мнению Скотланд-Ярда, Вы унесли на себе.
- Кхэ? – подавился Фишел, и нервно сглотнул.
- Ничего, мой друг. Вы, как представитель одной из лучших разведок мира, сможете сами за себя постоять, не правда ли? – Фишел кивнул, но тут вмешался Дубровский:
- Так, господа. Есть одно маленькое но! Я не успел предупредить свою любимую мамочку, а известие о моей смерти может ее убить. Старушке и так осталась пара лет, не хочу ускорить этот процесс.
Жан вызверился:
- Какого хрена?!
- Вот такого, -  парировал Дубровский и возмущенно задышал. – Это для вас, гоев, кровь ничего не значит. А для нас, евреев – очень даже значит. И пока я с ней не повидаюсь – я остаюсь в Англии.
- О мой бог, - простонал Жан, хватаясь за голову, - только этого нам и не хватало! Поймите же, нас ищут, и если найдут – похороны будут уже настоящими!
- Ничего не знаю, – отрезал Дубровский и отвернулся к окну: - Моя старая мама такой удар не перенесет.
Вот это совсем не входило в планы нашего героя. Он выматерился про себя, потом дотронулся до плеча объекта:
- Где живет Ваша мама? – попутно перестраивая план, спросил он.
- В Лондоне. Я таки смог купить ей на последние деньги небольшой домик.
- Хорошо. До Лондона нам недалеко, но я надеюсь – больше просьб такого плана не будет?
- А больше мне и некого предупреждать, - Борис Моисеевич хлюпнул носом: - Никто меня, старого еврея, больше и не любит.
***
Рахахим разглядывал гроб, цокая языком:
- Да уж, придется постараться, чтобы это не вышло нам боком. Я не очень люблю международные скандалы. А как к ним относитесь Вы, мистер Джарвис?
- Не люблю, знаете ли. После них у меня всегда болит голова, - парировал седовласый, - что делать-то будем?
- Ну как что? Организуем похороны, привезем мать нашего погибшего товарища, - с сарказмом кинул Рахахим.
- И думаете – это прокатит? – неожиданно опустился до сленга Джарвис.
- Сам-то как думаешь? Конечно. Тем более, фото у нас есть, а уж устраивать похороны мы умеем.
- Кстати, а за домом миссис ДубровскАя ваши тоже приглядывают?
- Как и ваши, Джарвис. Не подеремся.
***
В Лондоне сегодня было необычайно людно, Жан вел машину, петляя по пробкам. Примерно через двадцать минут авто остановилось у забора, который был обвит плющом.
- Хороший такой домик, - присвистнул Фишел, и вышел из машины. Жан не успел его остановить, но вроде бы ничего не произошло. Сам он медленно, нарочито прихрамывая, вылез из-за руля и оценил обстановку – за домом наблюдали минимум четверо.
- Друг мой, Вы распорядок дня мамы знаете?
- Ну да, - посмотрел Дубровский на часы, и тут ворота распахнулись. На дорожке показалась фигура женщины. Жан подошел к одному из агентов:
- Мистер, Вы не подскажете, как мне добраться до Ла-Манша? – произнес он на ломаном английском. Мужчина внимательно на него посмотрел:
- Минутку, сейчас расскажем, - к нему подошел второй агент, и они принялись объяснять дорогу этому странному иностранцу. Дубровский в это время переминался с ноги на ногу и страшно потел. Женщина вышла за ворота, он быстрым шагом прошел рядом с ней:
- Мама, я жив. Только не подавай вида, что знаешь это, - и так же быстро прошел дальше. Женщина подавила крик, и тем же шагом пошла туда, где ее уже ждали двое в штатском.
***
На кладбище уже была вырыта могила, рядом с которой стояли немногочисленные приглашенные. Гроб был закрыт – это объяснялось тем, что выражение лица покойного, да и вообще сам покойный – были немного шокирующим зрелищем.
Недалеко в кустах беспристрастная камера фиксировала всех, кто присутствовал на данном мероприятии. Вот камера остановилась на лицах представителей трех разведок – щелк, щелк, щелк, затем плавно перешла на лицо матери покойного. Оно выражало странное спокойствие, и в какой-то момент на лице старушки появилась улыбка. Щелк, щелк, щелк – продолжила камера свой неторопливый бег.
***
На берегу Ла-Манша Жан пытался договориться с владельцем убитой лодчонки, в конец концов, сунув греку пятьсот евро, Жан усадил Дубровского в судно, и оттолкнулся от берега.
- Неужели  все?
- Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, - привел Жан известную пословицу, и как в воду глядел.
Где-то через полчаса они заметили небольшую моторку, идущую в их сторону. Жан про себя подумал, что это по их душу, но моторка резко свернула влево и исчезла.
***
- Мистер Рахахим, мы нашли их! В лодке… Плывут по направлению к Франции! – раздался торжествующий вопль из динамика спутникового телефона, тут же перекрывшийся выстрелами.
- Идиоты! – рявкнул разъяренный Рахахим, - я же приказывал – без выстрелов! Вы же привлекли к себе внимание, гои необученные! Сворачивайтесь, поцы, и живо обратно! Чтобы никто вас не видел. Операция закончена.
Джарвис позволил себе улыбку:
- Так понимаю, что птички упорхнули?
- Вашу мать, милейший Джарвис, именно так.
***
- Ну, что, господин Дубровский, совсем скоро мы будем во Франции, - начал Жан и тут откуда-то из темноты раздались выстрелы. Одна из пуль попала Жану в руку, и та повисла, словно перебитая плетью, он еле слышно выругался, и тут на них свалилась новая напасть – мотор лодки зачихал, зафыркал и окончательно заглох. Выругавшись про себя, Жан с трудом нащупал на дне суденышка два весла и сунул одно из них объекту.
- А теперь, мистер Дубровский, гребите так, как Вы никогда не гребли.
- А я никогда и не греб, - съязвил объект, но весло взял и с грехом пополам, принялся им вертеть.
Таким образом, им удалось привести лодку в движение, и Жан уж было обрадовался, что они спаслись, как из тумана вынырнули два катера береговой охраны.
- Эй, на лодке! – раздался голос, усиленный мегафоном, - охрана территориальных вод Франции! Приготовьте ваши документы и документы на ваше плавсредство! – двое в лодке достали паспорта. Через пару минут на их маленький катерок спустился человек в форме сотрудника береговой охраны.
- Покажите документы, - сдержанно попросил старший офицер, его же напарник старался держать их на мушке. Мужчины протянули ему паспорта, офицер бегло их пролистал, сверяясь с какими-то фотографиями в КПК:
- Чисто, - бросил он напарнику, но тот пистолет не убирал.
 - Слава богу! – завопил Жан и, дернув рукой, чуть не потерял сознание от боли. – Мы уже и не знали, что делать. Идем себе спокойно, отдыхаем, а тут какие-то браконьеры на нас напали, - и он показал простреленное плечо, не забыв бегло осмотреть его сам.
- Как раз эти выстрелы мы и слышали, - ответил офицер, ставя пистолет на предохранитель и убирая  обратно в кобуру. – Так полагаю, что помощь Вам требуется?
- О да, господин офицер, - и тут Жан совсем нетеатрально упал в обморок. Сотрудники охраны прицепили их лодку к своему катеру, перенесли Жана в кубрик, где на полугнилом деревянном ящике сидел коротышка в очках и читал дамский роман.
- Мсье Шеваль, насколько я помню, у вас есть медицинское образование?
- О да, - отложил в сторону книгу коротышка. – А что случилось? Только одно маленькое но – мне законом запрещена практика. Из-за одного нелепейшего недоразумения.
Недолго думая, старший офицер отрезал:
- То на суше, а то на море, законы сухопутных крыс у нас иногда не действуют, и сегодня как раз такой случай. Заносите! – В помещение  внесли бесчувственного мужчину, коротышка вытащил из-за ящика рваный саквояж и принялся в нем копаться. Вытащив набор инструментов, он продезинфицировал их, и принялся за осмотр пострадавшего.
- Этому мальчику сильно повезло, - поцокал он языком, - пуля прошла навылет. Ничего, кроме кровопотери, и рана чистая. – Он обработал и переевязал ее, а уж затем привел мужчину в чувство.
- Мсье Вальмон, как Вы себя чувствует? – Жан покосился на свое плечо – оно было аккуратно забинтовано.
- Достаточно неплохо, учитывая тот факт, что кто-то принял меня за дикую утку, - его французский был безупречен.
- Вам повезло – десятью сантиметрами ниже и чуть левее, то из Вас бы получился весьма вкусный фуагра, - улыбнулся доктор. – По приезду Вам надо обратиться в клинику, чтобы получить рецепт на обезболивающее, несколько таблеток я выдам, но сами понимаете – не переусердствуйте. – Доктор проследил, чтобы Жан выпил таблетки, и после это уселся обратно на ящик дочитывать роман.
Своих невольных пассажиров охрана доставила в ближайший порт, и они расстались чуть ли не лучшими друзьями.
***
Рахахим сидел за столом в своем кабинете, и, просматривая фотографии с липовых похорон, курил гаванскую сигару, которые ему, конечно же, контрабандой, доставляли раз в полгода. Одна из фото привлекла его внимание – на ней мадам Дубровская чему-то улыбалась.
- Нет, не может быть, - отмел дикую мысль Рахахим, и вытащил следующий снимок. Ничего интересного на нем, да и на последующих фотографиях, не было, и, убрав их в папку с надписью «Совершенно секретно», Рахахим откинулся на спинку кресла, пуская кольца дыма в потолок
***
В порту Жан распрощался с береговой охраной, и крепко ухватив объект за руку в районе локтя, потащил его темными улочками вглубь города. Через пятнадцать минут он увидел телефонную будку, зашел в нее, прищемив дверью рубашку объекта и сунув пару евро в монетоприемник, набрал известный номер.
- Да. Это Вальмон.
- Нет, не совсем тихо.
- Сделал, что мог. Со мной, да, - выслушав гневную тираду, Жан повесил трубку.
- Так, наши планы немного поменялись.
- Что, опять?
- Мистер, эээээ, - даже не стал заморачиваться  Жан. – Нас сейчас ищут представители нескольких мировых разведок. Поэтому, если нам сильно повезет, - тут он скрестил пальцы, - мы сможем к вечеру быть уже в аэропорту. А пока – слушайте меня. И возможно, останетесь в живых.
Через пару часов беглецы пили горячий чай с молоком (та еще гадость, по мнению Жана), и обсуждали план перелета в Россию.
- Итак, мистер Вальмон, - сидящий в кресле мужчина с шевелюрой цвета перца с солью, прикурил сигарету, - вроде как по нашим данным гроза немного утихла. Вечером намечается чартерный рейс для перевозки паломников в святые места России, а точнее – в Санкт-Петербург. Это значит, что там же будете и вы, оба, - мужчина критически осмотрел перевозимых, - вам надо будет переодеться. – Что наши перебежчики и сделали. В восемь вечера они уже сидели в самолетных креслах, Дубровский на нервах выпил весь запас минералки, и мирно подремывал, а Жан просчитывал ситуации. Самолет взревел турбинами, и через несколько часов их встречали в Пулково два человека обычной внешности. Глянув на них – не запомнишь и пройдешь мимо. Жан сдал ценный груз и отправился за новым заданием.
Проснулся Жан от того, что Михасев петух снова затянул рулады. Прислушавшись, и поняв, что на «Ночную серенаду» Моцарта вопль не тянет, Жан потянулся и осторожно встал с кровати. Скрипнув дверью горницы, он вышел в кухню, где уже сидел Михась и пил кофе. Увидев Жана, тот поменялся в лице:
- Доброе утро, друг,  ну что – готов к поездке?
- Конечно, дружище, - отрапортовал и даже салютнул Жан, отметив нездоровый цвет лица своего кореша и мешки под глазами.
- Тогда смотри, в пятнадцати минутах ходьбы есть остановка, там тусят маршрутчики, вот на них можно и доехать.
- Спасибо, друг мой, - взял чашку с кофе Жан, – премного благодарен. Кстати, а где тут у вас можно валюту поменять?
- Вот во Львове и поменяешь, - развеселился Михась, допивая последние капли, - а мне пора.
Он поставил чашку в мойку, схватил свой наплечный планшет и вышел. Жан взял свою чашку и, выйдя на улицу, затянулся сигаретой. Шедший по тропинке Михась обернулся, улыбнулся (тут нехорошее предчувствие кольнуло Жана), и, помахав рукой, скрылся за воротами. Больше Жан его не видел.