Кто мой ближний?

(в продолжение темы о девах разумных и неразумных,- см. эссе «Мир и религия»)

«И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь? Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же».
(Евангелие от Иоанна 10:25-37)


      Мой ближний – тот, кто не делает из меня бога. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      Если на меня негодуют, то не как на бога, который удержал то, чего у него в избытке, и он мог бы вполне поделиться этим, тогда как я человек, и у меня этого просто нет, либо не располагаю я этим в должном количестве. Пусть предполагают во мне человеческую ограниченность и умеряют гнев.
      Если меня хвалят, то не как бога, не имеющего недостатков, но как слугу Бога Живого, который меня, исполненного немощей и недостатков, сподобил послужить славе Его, и Он из милости берёт меня в славу Свою, поскольку Сам Он всё значимое и твёрдое являет от начала. Пусть хвалят Творца за Сына и Духа, за жизненный путь, предначертанный нам помогать друг другу.
      Мой ближний также и тот, кто всё-таки делает из меня бога, желая, чтобы я поступился своей небожественностью, чтобы и ему оправдать свою зацикленность на себе. И он мой ближний как раз потому, что он обращается с этим именно ко мне, и я могу реально помочь ему, объясняя свою позицию,- тогда я приобрету брата; если же мне помочь ему не удастся, то он – мой ближний, как человек, знающий, к кому обратиться в случае, если истина коснётся его и он захочет изменить своё мнение о «божественности» человека. Итак, такому я могу помочь, но лишь тем, что буду объяснять простую истину: моя божественность даже вкупе с его не восполнит нам жертвы Христа, а лишь умалит её: в лучшем случае мы оба спасёмся как головёшки из огня.
      Ведь духовный светильник нужен, когда вокруг тьма. Если всё и так видно, хотя бы примерно – зачем масло переводить? Лучше сэкономить до пришествия Христа. Но масло, заметьте, означает весьма и весьма подозрительное отношение к миру: в этом мире такая осязаемая тьма соблазна, плутовства и невежества, что малым количеством масла для духовных светильников не обойтись: заранее никогда не знаешь, где и как поскользнёшься или подвергнешься откровенно наглому или разнузданно вероломному, а то и вооружённому нападению; да и вообще: «Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ведь всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская,- не есть от Отца, но от лукавого». Если вы будете убеждать кого-то, что мир не столь уж враждебен, что он преувеличивает, вы – дева неразумная: из-за вас человек расслабится в самый для него неподходящий момент и, поскользнувшись, ещё и вас утянет в раскрытые уста земли. Потому-то девы разумные и отказываются обожествлять себя ради дев неразумных и присоединять себя и прилаживать к двоедушному миру: уж они-то знают, сколько масла потребуется девам неразумным и им самим, чтобы элементарно хотя бы не запачкаться, ведь в царство Божие ничего нечистого не войдёт.
      Если вам кажется, что в этом мире всё прозрачно, просто, никаких ловушек и волчьих ям, то, что ж? – скажу вам как об яде: давайте наслаждаться этим миром: говорить в лад ему, что, например, обидеть животное – это всё равно, что обидеть ребёнка (бабья басня – верующий не будет обижать ни ребёнка, ни животное хотя бы потому, что и животное – творение Божие,- но рачительный хозяин животного не потому рачителен и бережёт достояние Божие, вверенное ему, что непременно и постоянно забивает себе голову подобными сатанинскими сравнениями, но потому, что видит ясно и недвусмысленно, откуда это исходит, что это сравнение работает в пользу мирского мнения, что человек – тоже животное: иными словами, заботящийся о животном как о животном хотя бы практически догадывается, что животное – это животное, человек – это человек, а Бог – это Бог, и человек перед Ним за животное, а, тем более, за человека, и ещё тем более, если тому уже некому помочь, перед Богом, каким бы Самарянином в глазах ортодоксальных иудеев ты не был, ответствен; не догадываетесь, чья это идея, что и человек – животное, и что будет потом, после того, как мы от-охаемся, очеловечивая бедных животных, что, дескать, нарушаются их права? – о бедных людях уже некому будет охать, когда дьявол начнёт, вернее, продолжит поступать с людьми так, как они о себе наплели перед Богом, - как с животными); ратовать за то, чтобы ребёнок непременно ходил в государственную школу вместо того, чтобы получать домашнее образование, забывая, что в мирской школе имя Божие не упоминается, но переживая, что вот, мол, там – специалисты,- а дома какие специалисты? - как будто и закон Божий по сравнением со всеми остальными предметами – это так, малозначительная субстанция, которой и так достаточно, без особого изучения, чтобы не заблудиться во тьме египетской не только нам самим, но даже и нашим детям, теряющимся до потери самообладания, здоровья и даже самой жизни среди разноголосицы этого парадоксально запутанного лукавого мира. Девушка, выбросившаяся из окна, отец которой – православный священник, - моя ближняя. Она не могла найти ответ на вопрос о жизни и смерти. Её угнетало, что у неё нет «божественного» презрения к смерти и боли, и она выбросилась из окна 6-го этажа, попала в сугроб (дело было зимой), сломала себе тазовую кость. После, когда её полечили и она снова начала ходить, даже не прихрамывая, сердце её ожесточилось настолько, что теперь  она нарочито злобно возвышает свой голос против Божьих установлений не сквернить себя, хотя раньше, когда её, например, уговаривали не заниматься татуировками, потому что это противно Богу и является явной деградацией личности,  она только слабо и неуверенно отбивалась, говоря, что эти татуировки можно смывать…
      Парень, который, скуки ради, перетянул себе артерии на шее, чтобы испытать так называемую «собачью радость», - тоже мой ближний, потому что теперь ему вставлены трубки под горло и в брюхо, он обездвижен и общается с мамой морганием: моргнул раз: да; моргнул два раза подряд: нет.
      Я молюсь за него, чтобы Бог явил чудо и полностью исцелил его, но Бог не слышит меня, и я ничего не могу сказать против Бога и не могу вознегодовать на Него, делая тем самым из себя божка, потому что случай с этим мальчиком понадобился во всей безысходности своей, чтобы объяснить таким гадам, как я и всем прочим, чтобы мы знали, канальи, как нужно бояться Бога, чтобы не грешить. А как я, идиот высшей пробы, да и все мы, жалкие придурки, не будем грешить, если мы хоть чуточку любим этот развратнейший мир, сохраняемый исключительно милостью Божьей пока избранные Божии все не спасутся? И как мы не будем любить хоть чуточку этот безнадёжный мир, если мы из себя делаем богов хоть на йоту?

      По недвусмысленным словам Христа, ближний – это оказывающий милость, стало быть, в равной мере тот, кто в ней нуждается, поскольку отношение это - взаимное. Это уравнивает нас, людей, вблизи Бога. Вдали от Бога, если это понимать иносказательно,- потому что кто может быть по-настоящему вдали от Него?- мы сами в себе для себя и для других начинаем из самих себя делать богов, а также из других людей лепить богов для них в них же самих, ну, за компанию, и для самих себя. Тогда всё остальное будет, конечно же, рассматриваться чистейшим эгоизмом, причудой и вздором,- «…и оправдана премудрость чадами её»…
      Израненный не будет сетовать на то, что спас его не иудей-свой-в-доску, обожествляющий себя и его: мол, сам о себе позаботится, а я в своём времени нуждаюсь больше,- но радоваться будет он за внезапно обретённого брата в лице официально «неверного» Самарянина, что тот отверг доктрину самообожествления в простоте евангельской. Тут они оба приросли любовью Божьей, что и есть евангельское масло духовных светильников наших прозирать кривизны мира сего и помогать друг другу преодолеть их, ибо любящий ближнего как самого себя и Бога всем сердцем своим и всею крепостию своей, а по-настоящему одно без другого не бывает, исполнил закон.