1.
Изображение не цепляло. Кадры мелькали бессюжетно, как кристаллы в калейдоскопе. Дом давно уже спал – Нина отдыхала от мужа в одинокой семейной кровати, Антон отдыхал от Интернета в «детской». Нестор смотрел, как на полный диск предутренней луны наползает серым левиафаном облачный массив в полнеба. Древние индийцы поклонялись Соме-Луне и считали, что она источает одноименный нектар – сому. Авестийцы называли этот ритуальный напиток хаома. На столе стоял бокал пива, лежала разобранная на ребра и спину тарань. В глубокой фарфоровой миске дымились красные раки. Нестор думал о том, что алкоголь может забрать все: здравые мысли, бодрость духа, хорошие отношения с женой и даже физическое здоровье, но взамен он дарит вот эту лунную ночь. И это равноценный обмен.
Глаза слипались, но Нестор не шел ни на диван в гостиной, ни, тем более, к Нине, в спальню на второй этаж. Он боялся уснуть, потому что вместе со сном могла нанести визит пустота. Пустота, которая убивает сегодня перед тем, как породить завтра. Нестор не хотел начинать завтрашний день, он хотел продолжать сегодняшний. Он решил, что сегодняшнему дню не должно завершаться, как барон Мюнхгаузен, - тот, что от Горина, а не от Распе, - решил, что не должно завершаться весне, и подарил людям 32 мая.
Левиафан облаков вдруг стал добрым и плюшевым, похожим на серый овечий плед, обитый багряной лентой рассвета. Луна натянула плед на себя и уснула. Нестор тоже склонил голову и, наверное, задремал на несколько мгновений. Когда он проснулся, то был на кухне не один. На втором кухонном стуле сидела белка. Или животное, похожее на белку.
Зверь был величиной с откормленного английского бульдога, с таким же, как у бульдога, приплюснутым носом и выпученными глазами. Вот только между глаз красовался странный нарост: то ли шишка, полученная от удара тупым предметом, то ли рог. Кошачьи уши находились не у макушки, как у Ка-Цэ, а по бокам головы, как у кота, приготовившегося к схватке за территорию, что придавало зверю вид достаточно агрессивный. Наличие на нижней челюсти двух внушительных клыков, достающих почти до носа, напрочь лишало рогатую морду добродушия.
Утренний гость сидел в позе вполне человеческой, – закинув ногу на ногу, или лучше сказать – заднюю лапу на заднюю лапу. Поверх скрещенных лап расположился пропорционально громадный хвост, скрывавший за распушенным мехом округлое брюшко. Именно этот пушистый хвост и делал животное похожим на белку. Первоочередная же странность зверя, его самая яркая черта, отличающая это создание от порождений земной фауны, заключалась в том, что от кончика хвоста до кончика рога зверь был зеленый. Правда, зелень была не кислотно-яркой, а матово-мутной, почти бурой. Зверь смотрел телевизор, пульт от которого держал в передней лапе.
Нестор потянулся за пивом. Движение не осталось незамеченным.
- Наконец-то! – обрадовалась рогатая белка пробуждению Нестора. – А я уже начал беспокоиться: тебе скоро в путь, а мы все еще не успели познакомиться.
- Белка? – то ли спросил, то ли утвердил Нестор.
- А что, не похож? – зверь придирчиво осмотрел себя и даже попытался заглянуть себе за спину. – Потому что зеленый? Так не моя вина. Художник, что рисовал миниатюру, медную ярь не уксусом выводил – не знали тогда в моих краях уксуса, - а работал с молочнокислой медью. Не знаю, чем он там медь зеленил, - скисшим молоком, кислым творогом, козьим сыром, солью или медом. Но потому и зелень получилась бурая. – Неожиданно зверь раскрыл пасть, вцепился в собственный хвост и быстро-быстро прошелся по нему зубами, как по кочану кукурузы. Наверняка в поисках блох.
Возникла пауза. Нестор молчал. Зверь тоже ждал, но терпение его быстро иссякло, он продолжил:
- Кстати, я не белка, а белк. Я самец. Зрелый, так сказать, муж. Мне, собственно, все равно, но вы, люди, не можете без гендерной предикации. Вам неловко, вы мыслите аллегориями. У вас, вон, даже стул да стол – самцы, а кровать да ванна – самки. Меня зовут Рататоск. Плесни мне элю за встречу.
Нестор, будучи Нагом, привык к неожиданностям. Но сейчас был смущен и взволнован: если явление белки под утро – это игры разума, то дело плохо. Неужели металкогольный психоз, алкогольный делирий, «белая горячка»? Нет, не может быть: горячка посещает тогда, когда заканчивает гостить Дионис, через два-три дня, как бросишь пить. А Нестор – в процессе. Так что, вероятнее всего, это странные шутки Конторы. Придя к такому выводу, Нестор успокоился, встал, принес вторую кружку и наполнил ее «элем» под поощряющие причитания незваного гостя: «Лей эль! Не жалей! Лей пенный! Наполни кубок до краев!».
2.
- За знакомство! – провозгласил «белк» и вскинул «кубок» над круглой рогатой головой, залив при этом кухонный стол.
- Повтори имя, - Нестор решил придерживаться того же фамильярного стиля, в котором «работал» предутренний собеседник. – Не запомнил.
Вместо ответа зверь заунывно протянул:
Рататоск белка
резво снует
по ясеню Иггдрасиль;
все речи орла
спешит отнести она
Нидхёггу вниз.
- Что за скорбная песнь? – поинтересовался Нестор.
- «Старшая Эдда», - охотно ответил Рататоск. – «Речи Гримнира». – Потом подумал и зачем-то торжественно добавил:
- Строфа тридцать вторая.
- Так и думал, - сказал Нестор серьезно. – Значит, ты вроде почтальона на Мировом дереве?
Рататоск неожиданно всхлипнул и прерывисто потянул приплюснутым носом.
- Целыми днями, целую вечность! – жаловался зеленый бульдог с беличьим хвостом. – Вверх-вниз, вверх-вниз. От кроны – к корням, от орла – к Дракону. С ветки на ветку, с ветки на ветку! То орел пошлет, то змей направит. И если бы стоящее что таскал. Орел, хоть и мудрый, но так может припечатать трехэтажным кеннингом…
- Кеннингом? – Нестор старался поддерживать разговор в должном темпе.
- Метафора такая скальдическая, - пояснил Ратотоск. – Например, хочет орел назвать Нидхёгга говном жабы, сказал бы прямо, ан нет – геомифологическое положение не позволяет. Вот он и загнет «ветвь подгнившая, из смердящего дупла выпавшая глотательницы комаров»… А мне все это запомни, в памяти до корней ясеня донеси, в точности, без единой ошибки передай. А потом жди, пока Дракон расшифрует и достойно такой же трехэтажной чушью ответит. Меж двух огней я до скончания век. Устал я, Нестор. Плесни еще эля.
Пиво делало гостя сентиментальным – видимо давно не пил, будучи постоянно в своих мифологических делах и заботах. Через два бокала белка совсем поплыла и почти рыдала, широко разбрызгивая пену из кружки и слюну из выпирающей нижней челюсти:
- Вообще-то я – Грызозуб, если по-вашему. Но перевод мне не нравится. Какой же я Грызозуб? Зубов у меня много, клыков – два. Что за зуб такой? Почему я, скажем, не Пушихвост? Или не Глазорог? Или не Матосказ, учитывая мою работу?
Нестор входил в положение, сочувствовал, сопереживал, подливал пиво (хорошо, что взял на одну бутылку больше) и все ждал, когда же Рататоск перейдет к сути – к причине этого загадочного визита. Но белка оказалась коварной и тайну так и не раскрыла.
- Сейчас зазвонит телефон, - неожиданно сказал зеленый зверь.
Телефон зазвонил. Нестор смотрел на трубку долгим «зависшим» взглядом. Телефон звонил, мигал экраном и требовал, чтобы на него обратили внимание.
- Бери, - подзуживал Рататоск. – Бери, а то Нину разбудишь.
Нестор медленно взял со стола трубку и нажал кнопку приема вызова.
- Нестор? – тяжело выдохнул в ухо голос куратора Эрика.
Сказочная животина с размаху опустил пустой «кубок» на стол, крякнул и утер морду маленьким кухонным полотенцем, которое обнаружил на спинке стула.
- Я приду вечером, - пообещал Рататоск и направился из кухни в коридор. – Жди.
Белка растаяла в дверном проеме и очень вовремя: на пороге кухни стояла заспанная Нина.
- Совсем с ума сошел? – зло спросила жена. – Сам с собой разговариваешь? Поехал, полуночник? Допился? Тебе же на работу через пару часов.
- Так телефон же. Я уже работаю, - Нестор робко, заискивающе показал супруге говорящую трубку, откуда доносилось: «Нестор! Ты там? Что там у тебя происходит? Ответь же! Нестор!», - в общем, Эрик даже с той стороны телефонного разговора оказывал помощь своему подопечному, даруя Нестору алиби адекватного человека. Зеленую рогатую белку жена бы уж точно не вынесла.
Нина посмотрела на взывающий винтажный кнопочный мобильник (Нестор был консервативен), постояла еще немного в дверях кухни, растрепанная, сверкая заспанными, но выразительными глазами, которые в этот момент мало отличались от вытаращенных глаз зеленого Рататоска. Потом безнадежно махнула рукой:
- Делай, что хочешь. Надоел, - и тяжело зашагала по деревянным ступеням на второй этаж – досыпать.
3.
Нестор, не решавшийся при Нине совершать никаких резких движений, наконец получил возможность ответить.
- Слушаю, - устало сказал он в нетерпеливую трубку.
- Жив! – облегченно успокоился Эрик. – Давай собирайся и срочно скользи в Контору.
«Сегодня день фамильярности, - подумал Нестор. – Даже белки со мной на «ты». Чего ж тогда ждать от куратора?»
- Вы на часы смотрели? – Нестор постарался, чтобы вопрос был наполнен укоризной до самых краев, как кружка пива на столе.
- Время не имеет значения, - ответил куратор фразой, расхожей в Раджасе. – На твое имя пришла «Инструкция». С самого Дна.
- От всепроникающих? – Нестор вспомнил, как неуклюже звучат канцелярские формулировки конторских инструкций.
- От воплощающих бесстрастие, от лишенных сомнения, - подтвердила трубка. Так что отговорки неуместны.
- Не подождет до четверга? – спросил Нестор, понимая, что нет, не подождет, раз до утра не подождало. – Мои дни в Конторе – вторник и четверг. Вдобавок, я пьян.
- Это перманентное для многих Нагов состояние, - заверил Эрик. - Тут похмелишься. Зоенька уже побежала за шампанским. Наг змейкой щель затыкает. Или лучше говорить «змейке щель затыкает»?
- Я не с похмелья, - пояснил Нестор, пропустив мимо ушей пошлые фольклорные изыскания куратора. – Я в процессе. Не ложился еще, так что даже не сосчитаю, сколько положил на алтарь Диониса.
- Время не имеет значения, но тянуть его не стоит. Где Наг, там и хвост, - объявил Эрик и повесил трубку.
Нестор тяжело вздохнул и снял трусы. Больше на нем ничего не было. С нетрезвой беспечностью он повесил эту деталь туалета, этот последний бастион наготы и Наготы на спинку стула, рядом с маленьким кухонным полотенцем. Проснувшись, Нина обнаружит оставленное мужем белье и задастся вопросом. Или вопросами. Но это уже не имеет значения.
Выпить бы последний бокал пива, но пластиковая бутылка на столе уже утратила блаженную прохладу в процессе предутренней беседы с Ратотоском, а в холодильнике пива не осталось. Нестор поморщился, но решил не давиться теплым напитком. В конце концов, «Зоенька уже побежала за шампанским», как сказал куратор.
Покачиваясь и спотыкаясь, безуспешно пытаясь вернуть координацию заплетающимся ногам, Нестор проследовал в коридор, отворил входную дверь и вышел на крыльцо. Вездесущая Ка-Цэ выскользнула следом. Только на улице, окунувшись в утреннюю свежесть, подставив лицо ясному потоку воздуха, что нес йодистый запах водорослей, Нестор осознал, как душно было в доме. Можно было перевоплотиться прямо здесь, на крыльце, но так хотелось подольше сохранить это ощущение приходящей извне рассветной бодрости. У змея много преимуществ, но чешуя грубее человеческой кожи и мало приспособлена к таким тактильным ощущениям. Не обращая внимания на боль в босых ступнях – на рыхлой земле участка попадались кусочки гравия или гранита – Нестор добрел до куста смородины. Ка-Цэ первая подошла на мягких лапах к муравейнику и уселась рядом, попеременно щуря глаза то на Нестора, то на крохотное отверстие в почве.
- Где наго, там и босо, - нравоучительно сообщил Нестор кошке. Кошка была согласна и в знак согласия особо узко прищурила веки.
В момент перевоплощения Ка-Цэ тактично отвернулась, но потом вновь пристально уставилась на Нестора, без страха, без должного пиетета. Ка-Цэ вовсе не боялась змей. Во всяком случае, одного змея – того, в которого перевоплощался Нестор. При этом кошка видела Нага вполне отчетливо, даже когда Нестор выпадал из зоны человеческих перцепций. Об этой способности кошек (или этой конкретной кошки?) видеть невидимое Нестор давно хотел спросить у куратора, но все время забывал.
Нестор истончил тело, и длинная серая нить через мгновение втянулась в еле заметный лаз муравейника. Ка-Цэ проводила хозяина мудрым взглядом, минуту посидела в недвижимости, после чего вытянула заднюю лапу и принялась тщательно вылизывать ее.
4.
Эрик ждал в кабинете. Видимо, дело было по-настоящему срочное, раз Зоенька даже не пыталась урвать десяток минут на традиционный интим, который случался по прибытию в Раджас в плановые дни. Быстро накинула на шефа халат и побежала чуть впереди, как бы указуя и так давно проторенную дорогу. Нестор мысленно сказал «спасибо» управленцам Седьмого дна за столь четко установленные приоритеты важности: бессонная ночь да изрядный литраж принятого алкоголя делали из него в данный момент не самого лучшего любовника. Удивило лишь то, что даже шампанское не было подано у стойки кастелянши. На душе стало тревожно. К чему такая спешка?
Молча, без каких-либо приветствий, Эрик пододвинул на столе несколько листов бумаги бессильно упавшему на стул для посетителей Нестору. Листы были пронумерованы, прошиты и скреплены на обороте печатью Раджаса. Нестор приступил к чтению, скользя по строчкам мутным взглядом. Титул был стандартным. Без указания даты (время не имеет значения) на первом листе значилось:
Во исполнение нижайшего распоряжения,
касательно грядущих событий,
ИНСТРУКЦИЯ
Нестор почему-то вспомнил Рататоска с его скальдическими кеннингами.
- Выглядишь действительно хреново, - тем временем констатировал Эрик и дал знак стоящей за спиной Нестора Зоеньке.
Секретарь быстро разлила-таки шампанское по бокалам. Нестор приподнял бокал движением тостующего, но пить сразу не стал, а прижал холодное стекло к разгоряченному лбу. Просмотрев первые предложения, Нестор сел ровнее и вернулся к началу. Потом быстро опрокинул шампанское, собрался и приступил к чтению в третий раз. Алкоголь расширил сосуды и на время привел мысли в стройный ряд. Наконец содержание текста стало проникать в разум вместе с бодрыми пузырьками газированного напитка.
Привычно отбрасывая громоздкие архаично-канцелярские формулировки типа «сообразуясь с конкретной конъюнктурой», «не смея низводить степень чрезвычайности до недопустимой черты», «будучи изрядно удручены страстными тенденциями» и прочее, Нестор постарался оставить для дальнейшего анализа сокровенную суть «Инструкции». И суть эта действительно «изрядно удручала».
- Почему я? – Нестор поднял на куратора тоскливый взор.
- По двум причинам, - Эрик был готов к вопросу. – Во-первых, несколько лет назад тебе уже довелось работать с сущностями иного мира.
- Не с сущностями, а с сущностью, - поправил Нестор. – И к тому же Справедливость из мира Саттва воплощалась в обычных женщинах, принадлежащих миру Взвеси. Все равно ощущения были на грани шоковых. И взаимодействие происходило в привычной обстановке, без всяких «комбинаторных дао по сувоям корней Иггдрасиля до самого выря», как предлагает «Инструкция».
- «Инструкция» не предлагает, а распоряжается. Нет вариантов, - актуализировал Эрик и без того очевидное.
- Ну, распоряжается, - устало пожал плечами Нестор. – Не в этом же дело. Я и слов таких не знаю. Что это за «сувои» и «выри»?
- «По хитросплетениям корней до самой пучины», - перевел куратор.
- Не Нажий хвост, так змейкины сиськи, - в сердцах Нестор выдал одну из поговорок, которые в немалом количестве слышал от Эрика ранее. Зоенька за спиной прыснула, но тут же осеклась – разговор шел важный и ее непосредственный покровитель был чем-то немало расстроен. Эрик же отреагировал на фольклорную вставку соответственно: важно кивнул, как бы говоря «спасибо» за то, что Нестор процитировал классика.
- Что за перспектива радужная мне открывается? – Нестор продолжал делиться тоской. - «До самой пучины»… Разве можно сравнивать мир светлых замыслов Саттва и…
- И Тамас, темное хранилище вечной памяти, - закончил Эрик. – Нет, нельзя. Но твоя карта уже выпала, обратно в колоду не засунешь. Хотя признаюсь честно: сам я мало верю, что такой путь вообще можно пройти, и слабо понимаю, как именно это можно сделать.
Эрик снова дал знак Зоеньке, и та послушно наполнила бокалы шампанским. Выпили, помолчали.
- Я могу отказаться? – спросил Нестор со слабой надеждой.
- Никак, - покачал головой Эрик. – Испокон не было такого в Конторе, чтобы Наг отказывался выполнять «Инструкцию» с самого Дна.
- А путешествия в Тамас как будто бы в Раджасе утраивают регулярно! – не смог сдержать эмоций Нестор. - Чартерными рейсами отправляют Нагов в этот самый «вырь». По расписанию.
- Не ерничай, - попытался успокоить подопечного куратор. – Постарайся сперва разобраться, зачем тебя туда командируют.
- Командируют? – развел Нестор руками. - Это теперь так называется? Низринуться в бездну со слабой надеждой вернуться – это всего лишь служебная командировка?
- Будешь слушать или нет? – оборвал Эрик негромко, но жестко.
- Я в своем кабинете внимательно перечитаю, - пообещал Нестор. – Со спокойной душой разберусь и с целью «командировки», и с обстоятельствами самого путешествия. Дайте время, чтобы собраться с мыслями.
- В «Инструкции» этого нет, - сообщил Эрик. – Слишком важно, слишком секретно для письменной фиксации, для любого документа на бумаге. Даже для «Инструкции» с самого Дна.
- Час от часу не легче, - вздохнул Нестор. – Контора хочет мне доверить тайну, которую я в гордом одиночестве унесу в могилу?
- Во-первых, не в могилу, а в Тамас. Этот мир – скорее архив, а не место захоронения, - успокоил Эрик. – Во-вторых, ты пойдешь не один.
- А с кем? С белкой? – не выдержал Нестор.
- С какой белкой? – обеспокоился куратор. – Ты в какой стадии опьянения находишься?
- С медицинской точки зрения или с обывательской? – решил уточнить Нестор.
- С обывательской.
- Ну, скажем, в пятой, - наугад бросил Нестор.
Эрик пошевелил губами, что-то вспоминая и наконец пришел к выводу:
- На пятой стадии опьянения ты должен либо впасть в буйство, либо ощутить прилив вселенской любви.
5.
- Не знаю такой классификации, - удивился Нестор. – Что, очередная методичка вышла? Зоенька, почему не доставила документ в мой кабинет?
- Зоенька тут ни при чем, - поспешил заверить Эрик. – Фильм есть с Жераром Депардьё, на любителя. Называется «Сент-Амур». Два фермера-винодела, отец и сын, путешествуют по Франции, пробуют вина… Сын – любитель выпить. Вот он-то и выводит десять стадий опьянения.
- Весьма любопытно, - искренне заинтересовался Нестор. – Классификация стадий опьянения от француза, да к тому же пьяницы-винодела, достойна пристального внимания со стороны тех, кто любит выпить, но делает это не профессионально, по-дилетантски. Жажду новых знаний!
- Да ты и сам можешь немало поведать по данному вопросу, - попытался отшутиться Эрик, не желая отклоняться от основной темы утренней встречи.
- Нет уж, внесем ясность, - настаивал Нестор. – Может, при моей стадии погружения в Тамас вообще противопоказаны. По «Инструкции».
- Загибай пальцы, - сдался Эрик. – На первой стадии алкоголь расслабляет.
- Пройдено, - кивнул Нестор. – Еще утром.
- На второй освобождает от земных забот, - продолжал Эрик.
- Предположим, - согласился Нестор. – Дальше.
- Затем пьющему открываются абсолютные истины, - сказал Эрик со значением.
- О, это мое перманентное состояние! – обрадовался Нестор. – Значит, я просто не выпадаю из третьей фазы.
- Четвертая стадия подразумевает сомнения, - коварно продолжил куратор, и Нестор понял, что четвертый номер – тоже весь его. – О пятой мы уже говорили: либо буйство, либо море любви.
- Ошибся, - признал Нестор. – До пятой я еще не добрался. Либо уже проскочил ее, даже не заметив.
- Шестую стадию Бруно, герой фильма, назвал патетической. На этом градусе шкалы самое время преисполниться пафосом высоких свершений, - Эрик многозначительно посмотрел на своего подопечного. – Вот, где мы должны быть, уважаемый Нестор Иванович. Вот, где нам сейчас самое место.
- Дальше, - поморщился Нестор, но очередной бокал шампанского послушно осушил.
- Дальше – голод, - коротко бросил Эрик.
- Сексуальный? – поинтересовался Нестор и глянул на Зоеньку. Зоенька умело и притягательно покраснела.
- Нет, - покачал головой Эрик. – Обычный голод. Непреодолимый сексуальный возникает на стадии номер восемь.
- Как-то все у меня вперемежку. Или вперемешку. Межуется и смешивается, - засомневался Нестор и тут же сам у себя диагностировал четвертую стадию.
- Главное, что ты пока не на девятой стадии, - порадовал куратор.
- Отключка? – попытался угадать Нестор.
- Внезапная, - кивнул Эрик. – Внезапный тяжелый сон. До этой стадии ты должен добраться к вечеру.
- Зачем? – удивился Нестор.
- Иначе не сможешь отправиться в путь, - предостерег куратор. – Нельзя начинать путешествие к бессознательному с включенным сознанием. Возможны травмы. Или летальный исход. Что трезвому человеку – смерть, то пьяному Нагу – путь.
- Как Вы тонко это подметили, - Нестор впервые позволил себе иронизировать над привычкой куратора к месту и не к месту употреблять поговорки-оборотни собственного сочинения. – Вновь узнаю Вас. А то уже целый час без народной мудрости. Переживать начал. И каков был оригинал, позвольте спросить?
- Не помню уже, - улыбнувшись, Эрик показал, что выпад оценен, но обиды нет. – Кажется, «что трезвому – пакость, то пьяному – радость», но не уверен.
- Тоже весьма проникновенно, но в Вашей интерпретации – заметно удачнее, - заверил Нестор. – Мы остановились на девятой. А десятая – похмелье?
- Десятая – стыд. И – да: он приходит вместе с похмельем. Как правило, - подтвердил Эрик.
- А когда белки? – Нестор театрально изобразил недоумение. – Белок в классификации нет. Или они вне системы координат?
- Да что за белки, в конце концов? - растерялся Эрик.
- Обычные, - Нестор пожал плечами. – Обычные зеленые рогатые белки. Вернее, одна белка. С мордой английского бульдога, который только что съел кота. И пришил себе его уши.
6.
- Так, - начал что-то понимать Эрик. – У белки было имя?
- Рататоск, - вспомнил Нестор с некоторым усилием.
- Так, - еще раз сказал Эрик. – Когда и где ты его видел?
- Совсем недавно, - Нестор вяло махнул рукой куда-то за спину. – За несколько минут до Вашего звонка. Собственно, этот Рататоск и предупредил меня, что сейчас зазвонит телефон.
- И телефон зазвонил? – прищурился Эрик.
- Вы же и звонили, - нетерпеливо пояснил Нестор.
- Понятно, - угрюмо буркнул Эрик и надолго замолчал. Периодически куратор вздыхал, шептал что-то вроде «Вот оно как!» или «Не знал, что оно так», сам подливал себе шампанское и пил, как будто это он, а не Нестор, должен был довести себя до девятой стадии опьянения. Наконец Эрик очнулся и вновь обратился к Нестору:
- Знаешь, что это за белка?
- Понятия не имею. Знаю только, что он не белка, а «белк», но только потому, что мы, люди, не умеем воспринимать собеседника без гендерной дифференциации.
- Ничего, скоро научимся, - пообещал Эрик. – Европа уже умеет. Им там все равно, кто ты по гендеру. И даже по генусу: неважно, папа ты или мама – все одно - родитель. Им там давно уже не до предикабилий и предикаментов. Основная тенденция – устранить все различительные категории.
- Ах, да, - вспомнил Нестор. – Рататоск пропел что-то из «Старшей Эдды».
- Наверняка фрагмент из «Речей Гримнира», - кивнул Эрик. – Единственное место в эпосе, где есть о нем упоминание.
- Да кто он такой? – Нестор ждал, когда куратор внесет ясность.
- Рататоск? – произнес Эрик задумчиво. – Никто толком не знает. Но, думаю, одно его существование для тебя есть факт позитивный, повод для великой радости.
- Я с удовольствием порадуюсь с Вами вместе, - заверил Нестор. – Знать бы только причину веселья.
- У тебя появился проводник, - объявил Эрик. – Проводник в Тамас.
Оказалось, что Рататоск – не плод галлюцинаций. Этот мифический зверек не просто носится по стволу Мирового дерева, передавая бранные слова от орла в ветвях к Дракону в корнях и в обратном порядке - от Дракона к орлу. Он, пожалуй, единственный, кто может провести в хранилище вечной памяти, в самый мрачный из миров Трилоки. Рататоск объявился сам, почуяв, что в его услугах нуждаются. Поскольку никто из Нагов еще никогда не спускался в Тамас, то сам процесс такого погружения оставался загадкой даже для авторов нижайшей «Инструкции». Но с помощью Рататоска Нестору не придется блуждать, как Данте, «во тьме долины» в поисках верного пути.
- Что он сказал тебе, уходя? – подытожил Эрик.
- Что придет ближе к вечеру, - вспомнил Нестор и тут же засомневался:
- Не знаю, как Нина примет такого странного гостя.
- Кстати, по поводу Нины, - тут же отреагировал Эрик. – Тебе нельзя сегодня ночевать дома.
- Из-за белки? – хмуро спросил Нестор.
- Не только, - загадочно ответил Эрик. – Но обо всем по порядку.
- Хорошо, - согласился Нестор. – Тогда озвучьте, пожалуйста, вторую причину.
- Вторую причину? – переспросил Эрик.
- Ну, Вы сказали, что командируют в Тамас именно меня по двум причинам. Первая: я уже работал в прошлом с агентом другого мира, Саттва. Какова вторая причина?
- Ты везучий, - просто ответил Эрик.
- И только-то? – поразился Нестор. - Везучий? Это существенное основание для принятия судьбоносного решения? – Нестор почти негодовал. – Да и кто вдруг решил, что я везучий?
- Так решил жребий на поле битвы, - напомнил Эрик.
- По такому принципу все ветераны битвы у Белого ясеня – везучие.
- Кроме того, у тебя есть артефакт, - выдал куратор неожиданный аргумент.
- Какой артефакт? - Нестор был искренне удивлен: все артефакты, полученные от Семена Немировича Волха, он употребил в том самом сражении, а последний использовал при уничтожении одного из бессмертных, иерофанта Германа.
- Индрин вручил тебе костер?
- «Каково твое утро? Похмелись!» - вот этот кусок цветного картона Вы имеете в виду, - Нестору было смешно. – Так я могу сдать его в оружейную комнату. Под роспись.
- Не получится, - возразил Эрик. – Глеб Сигурдович – Дракон без стажа. Силы его велики, но он еще не привык использовать их в полной мере. Этот артефакт вручен тебе, значит, и сработает только в твоих руках. Береги его на самый крайний случай.
- Да одна мысль, что мне придется отправиться на ту сторону – это уже самый крайний случай, - возопил Нестор.
- Успокойся! – приказал куратор. – Хватит кокетничать. Задание получено, теперь нужно думать, как его выполнить с максимальной эффективностью. Раджас не выдаст, Саттва не осудит, значит, и Тамас не съест.
- «Верный конь не подведет», - фальшиво пропел Нестор.
- Что, прости?
- В оригинале так, - пояснил Нестор. – «Друг не выдаст, бог не осудит, верный конь не подведет».
7.
Эрик пристально посмотрел на подопечного, потом неожиданно засмеялся. Весело и тонко залилась смехом Зоенька за спиной. Напряжение спало. Нестор невольно тоже засмеялся.
- Ну, вот, другое дело, - похвалил Эрик. – Теперь можно продолжить беседу в продуктивном русле.
- Давайте в продуктивном, - ставши расслабленным и добрым, мягко согласился Нестор. – Итак, белка была для Вас неожиданностью.
- Еще какой! - энергично подтвердил Эрик.
- Тогда кто мои сопровождающие? – спросил Нестор. – Вы сказали, что в дорогу я отправлюсь не один.
- Не один, - кивнул куратор. – Первая твоя попутчица – личный секретарь. Без секретаря в дальний путь негоже.
Нестор резко обернулся – Зоенька смотрела ему в глаза глубоким немигающим взглядом. Похоже, слова куратора для нее не стали сюрпризом. «Обо всем узнаю последним!» - подумал Нестор с досадой.
- Мог бы и сам догадаться, - Нестор подмигнул Зоеньке и вновь сел лицом к Эрику. – Секреты «Инструкции» не для сторонних ушей. Если моя змейка здесь, значит – соучастница. Кто еще?
- Второй провожатый – Пимен, - объявил Эрик, как объявляют «Бинго!» в лото.
- Не сомневался! – хмыкнул Нестор. – Куда ж я без него? Полдесятка лет поработал водителем, теперь побудет в роли поводыря по темным аллеям загробного мира.
- Опять ты про загробный! С такими помощниками погружение в Тамас покажется тебе туристическим маршрутом. Вот только с Пименом нужно будет решить один технический момент, - замялся Эрик, но быстро продолжил в ответ на немой вопрос Нестора:
- Пимен – Наг Шестого дна. Наши ученые, исследующие взаимодействия миров Трилоки, уверены, что Тамас его не пропустит. Никто еще не совершал переходов между мирами, если не считать проникновение в Раджас идей из мира светлых замыслов Саттва. Даже Справедливость, как ты помнишь, воплощалась в твоей змейке (Зоенька зарделась), а не являлась в Контору во плоти. Нужно обладать потенциалом Нага Седьмого дна, чтобы такой переход был хотя бы теоретически возможен. Так что Пимену предстоит внеплановое понижение. Можешь поздравить его при встрече.
- Восхитительно! – всплеснул руками Нестор. – Значит, Шестое дно Пимена – это проблема, а Пятое дно Нестора – вообще не вопрос?
- А вот для тебя есть другое решение, - загадочно улыбнулся Эрик. – Простое, элегантное, но - радикальное.
Зоенька появилась из-за спины Нестора и жестом фокусницы извлекла из ниоткуда пурпурный пояс Наставника.
- Я же говорил, что пришло время выбирать, - улыбнулся Эрик. – И судя по опухшему носу и синим кругам а ля панда у глаз, Ваш путь, Нестор Иванович, лежит мимо силовых структур. Вы учитель в иллюзорном Бытии Взвеси. Будьте же последовательным - станьте Наставником в реальном не-Бытии Раджаса.
- Но тогда я замру на Пятом дне, - Нестор не возражал, он был давно готов именно к такому повороту своей конторской судьбы, но оставалось не ясным, как такое решение устранит проблему допуска в другой мир. – Наставничество предполагает духовный рост, а не карьерное понижение, насколько я знаю. Седьмое дно в этом случае мне вообще не грозит – ни сегодня, ни когда-либо в дальнейшем.
- Вот именно, - Эрик не стирал улыбки с губ, – насколько ты знаешь. Но все гораздо интереснее. Наставничество предполагает, пусть и постепенное, но все же обретение свойств и умений всех нижележащих иерархических уровней. Просто пояс остается пурпурным, без маренго и сурьмы. Без, так сказать, внешней фиксации. Кроме того, у Наставника появляется еще одно полезное свойство.
- Пить и не пьянеть? – догадался Нестор. – Или того лучше: пить, пьянеть, но не мучиться похмельем?
- Нет, - отмел Эрик досужие догадки. – Ты сможешь призывать проводника.
- Но мне не нужен проводник, - напомнил Нестор.
- Тебе не нужен, - кивнул Эрик. – А твоим подопечным обязательно понадобится.
- Подопечным? Ну, да, подопечным, - Нестор как-то разом ощутил груз ответственности.
- Тем, кого ты отыщешь, инициируешь, кому предложишь первый глоток амриты, с кем «сыграешь в прятки» и кого доведешь до Пятого дна, - Эрик, который уже половину разговора медленно бродил по кабинету, навис над Нестором и отечески похлопал его по плечу. – Им ох как понадобится проводник, чтобы найти первую дорогу в Раджас.
- Мы можем поговорить о моих будущих подопечных позже, после моего возвращения из командировки? – Нестор глянул на куратора снизу вверх.
- Конечно, - Эрик торопливо убрал руку одновременно с пафосом отеческой заботы.
- Внесем ясность. Надев пояс Наставника, я тем самым открою для себя двери в Тамас? – подвел итог Нестор.
- Мы надеемся на это, - не стал врать Эрик. – Ученая группа прогнозирует пятидесятипроцентную вероятность.
- Хорошо, предположим, - смирился Нестор. - А как же Зоенька? У нее зеленый пояс. Она обычная змейка. Что говорят ученые по этому поводу?
- Зоенька – не обычная змейка, - куратор повел указательным пальцем вправо-влево, а затем направил палец Нестору в опухший нос. – Зоенька – твоя змейка. Она – твое отражение в Раджасе. Никто не разъясняет Нагам, какова роль змеек в нашем мире. Даже Наставники обходят эту тему стороной. Как правило, к догадкам, а редко - к пониманию каждый приходит на основе своего личного опыта.
8.
- Мне ждать озарения? – скептически спросил Нестор.
- Нет времени, - отмахнулся Эрик. – Змейки в Раджасе – это воплощение Наговых желаний о женской покорности, преданности, безотказности. Ну, и конечно же, - это живая иллюстрация потаенных сексуальных фантазий.
Нестор оглянулся и рассеянным взглядом окинул личного секретаря. Зоенька слушала куратора отстраненно, не сводя глаз со своего покровителя; ее губы прятали тень улыбки; правая рука придерживала горлышко полупустой бутылки, донышко же покоилось на ладони левой руки.
- Змейка понимает своего Нага с полуслова, - продолжал Эрик, - всегда знает, о чем говорить, выполняет любую просьбу еще до того, как эта просьба будет озвучена. Змейка будет нежной или страстной, будет смеяться вместе со своим Нагом, когда ему весело, и грустить, когда ему грустно. Появится при первой мысли о ней, исчезнет еще до того, как Нагу захочется побыть в одиночестве. Без змеек Раджас не был бы одним из миров Трилоки. Что толку Нагу в его способностях, если у него нет своей змейки? Будь ты воином Одина, тебя окружали бы светловолосые валькирии; будь ты воином Аллаха, то пребывал бы в шатрах чернооких гурий; будь ты воином Индры, пред тобой танцевали бы многоводные апсары. Но здесь нет нимф, дриад, мавок или русалок. Ты воин Раджаса, с тобою зеленокожие змейки. Зоенька – одна из них. Но, приблизив ее, сделав своей тенью, ты даровал ей свой статус. Она радовалась каждому твоему погружению, гордилась тобой и при этом и сама переходила с одного уровня змеиной иерархии на другой. Без тебя она вновь превратиться в обычную змейку, как Лис и Роза Маленького Принца станут обычными лисом и розой без внимания того, кто их приручил и полюбил. Но и ты без нее потеряешь то, что философы называют «целокупность».
Нестор почувствовал, как нежные руки Зоеньки легли ему на плечи. На столе стоял полный бокал шампанского. Ужасно хотелось спать, но впереди был еще длинный день, полный неожиданных сюрпризов и тревожных предчувствий.
- Я понял, - остановил Нестор монолог куратора. – Где пройду я, там пройдет и моя змейка.
«Спасибо за «моя»», - прошептали губы Зоеньки у самого уха Нестора.
- Думаю, твоя змейка пройдет и там, где тебе не справиться, - хохотнул Эрик. - Где Наг не пройдет, туда змейку пошлет. Кстати, Зоенька, позвольте попросить об услуге?
Зоенька вопрошающе глянула на Нестора, тот благосклонно кивнул.
- О, эта просьба как раз и есть забота о душевном равновесии Нестора, - улыбнулся Эрик. – Не для себя стараюсь. Хочу попросить найти Пимена. Пусть отправляется в редакцию канала «Nestor de Liver!» и предупредит Ларису, что директор занят, но для всех (Эрик многозначительно акцентировал «для всех», имея в виду «для жены») он на работе. И если что – только что вышел.
9.
Змейка тут же растаяла в коридоре, Нестор благодарно посмотрел ей вслед. Действительно, каким бы тусклым стал Раджас без вездесущих змеек, без их заботы, участия, просто присутствия. Потом Нестор обратился к Эрику с вопросом:
- Так почему мне нельзя сегодня ночевать дома?
- Я сказал «сегодня»? – поднял брови куратор. – Прости, ошибся. Более правильным было бы сказать «до самого возвращения».
- В каком смысле? – насторожился Нестор.
- В самом прямом, - Эрик говорил легко и свободно, как о вещах совершенно очевидных. – Мы не знаем, как долго продлится ваш путь.
- Что значит, не знаем? – теперь Нестор взволновался не на шутку. – Вы хотите командировать меня к Аиду на неопределенный срок?
- Ну, вот опять – «к Аиду», - обиделся Эрик.
- А кто будет ставить мне печать в командировочном листе? – буйствовал Нестор.
Воображение разыгралось – перед мысленным взором Нестора проплывали тревожные картины.
Вот Танатос с погасшим факелом принимает душу спящего Нестора из рук своего брата Гипноса и тут же передает ее Гермесу, который, как эстафетную палочку, уступает несчастную душу молчаливому Харону, а тот, в свою очередь, переправляет Нестора через Стикс прямо в руки Аиду-Плутону, где ждет неминуемое в своей безысходности низвержение в Тартар.
Вот мудрый Тот правит небесную ладью на восток, где на пороге царства Дуат Несторову душу Ба встречает шакалоголовый Анубис. Он вырывает сердце из хрупкой Нестеровой груди и водружает его на весы истины. Зеленолицый отец Анубиса Осирис молча кладет на другую чашу весов страусиное перо из волос богини Маат. Сердце тянет чашу вниз, подброшенное перо парит в воздухе. Оно не успевает проделать и половину пути до земли, как бегемотозадая, львинолапая Амат смыкает крокодильи челюсти, пожирая Нестеровы останки.
Вот Нестор восходит на мерзкий, сделанный из трупных ногтей борт корабля Нагльфара. Хитроглазый Локи становится у ветрил, а огромный, в полкормы, твердолобый Гимир садится у руля, и Нагльфар отправляется в плаванье вдоль золотого моста Гьялларбру, перекинутого через темные воды реки Гьёль. Этот мост звенит, когда на него ступает живой человек, но остается беззвучен, когда по нему совершает последний путь покойная душа. «Почему я плыву на корабле, а не иду по мосту? – в страхе думает Нестор. – Может, потому что всех Нагов перевозят на Нагльфаре?» Нестор смотрит на другой берег, и ужас сковывает его сердце: там, сине-белая, как флаг Шотландии, грозно нависла над золотым мостом королева царства мертвых Хель. Она огромна – вдвое больше стража моста, великанши Модгуд. Половина ее лица черна, как будто сожжена пламенем, другая половина красна, как будто с нее содрали кожу. С трудом переставляя длинные ноги, изъеденные трупными пятнами, Хель зловеще приближается к берегу Гьёль, чтобы встретить дрожащего Нестора.
Вот маленькая рубиновоглазая собачка, захлебываясь и фыркая, везет Нестора через пенные речные воды. Летучая мышь и сова устремляются вперед, сообщить о прибытии Нестора своим хозяевам. Огромный паук бегает туда-сюда по кромке пустынного берега. Впереди – черная бездна преисподней. В центре этого забытого мира темнеет пятно приземистого домика без окон. Это Тлальшикко, Пуп Земли. Из черного проема двери появляется скелет Миктлантекутли, гремя ожерельем из сушеных человечьих глаз. Следом за ним выбирается к берегу реки его жена Миктлансиуатль. Гремучие змеи, из которых соткана ее юбка, вторят ожерелью Миктлантекутли своими погремушками. Боги ацтеков при виде новой жертвы зловеще скалят костяные челюсти черепов.
Вот многоглазый седовласый старик с мощными крыльями за спиной подталкивает Нестора к обледенелому краю пропасти. Он тычет в спину мечом, с лезвия которого сочится яд. Это Азраил, ангел смерти. Вокруг – лютая стужа, пробивающая до костей, и глубокие снега, скованные настом. А внизу - долина сынов Еннома, Геенна, которую называют также Джаханнам, «местом, предназначенным всем». Оттуда, снизу, – смрад, жар и копоть. Нестору после долгого полета предстоит рухнуть то ли во врата Пандемониума, то ли в саму пасть Сатаны.
Вот стражники в кожаных доспехов выталкивают Нестора в центр круга, освещенного языками пламени, что окружают странное существо, восседающее на циновке. Синекожее божество глядит на Нестора лошадиными глазами, хотя рога и уши у него – бычьи. Это Яма, бог смерти, которого тибетцы называют Шиндже, монгольские народы знают как Эрлика или Эр-Каана, китайцы же именуют Яньло-ваном. Быкоконь приказывает стражникам распустить арканы и глядит в лейчжи мелонг – в зеркало кармы. Нестор видит, как в зеркале проносится вся его жизнь, а также понимает, что Яма крайне недоволен зрелищем. И вот синий бог уже заносит перо над книгой судеб, чтобы вписать туда новую строку…
Вот грозный воин Намтар бросает несчастного Нестора к подножию золотого трона, на котором в окружении рычащих львов и ухающих сов восседает прекрасная Эрешкигаль, сестра богини Иштар. Трон возвышается в самом центре Ир-калла, мира почивших. Повелительница мертвых обнажена, лишь только тонкой работы шлем покрывает ее голову. Эрешкигаль заносит над трепещущей душой острое разящее копье…
10.
- Кот Бегемот, - неожиданно ворвался в полусны голос куратора.
- Кот? – очнулся Нестор. – Какой кот?
- Попросишь у Воланда, и кот Бегемот поставит тебе штамп «УПЛОЧЕНО» - вот тебе и командировочный лист, - улыбнулся Эрик, а потом потребовал строго и серьезно:
- Не сгущай краски. Тамас – не загробный мир. Еще раз повторяю, Тамас – лишь хранилище, архив памяти. И тебе предстоит на полках этого архива отыскать одну очень важную для нас вещь. Вернее, рецепт ее создания. Найдешь первым – спасешь Раджас и всех Нагов. Тебе поставят прижизненный монумент и воспоют в эпических сказаниях. Опоздаешь – нас ждет печальная участь.
Эрик говорил ровно, но у Нестора по спине побежали мурашки, до того жутко звучал голос куратора.
- По поводу продолжительности вашего путешествия, - продолжал Эрик. – Время, как ты понимаешь, не имеет значения. Во мраке Тамаса время замирает. Его нет. Вернее, оно есть, но обитатели Тамаса воспринимают время по-другому: если мы видим его, время, как бы вдоль, то в Тамасе его видят поперек. Правда, это не я придумал. И даже не наши ученые. Так говорил Мартин Лютер о боге и времени. Так вот, ваше сознание само будет создавать иллюзию времени. Человек, даже Наг, не умеет обходится без четвертой переменной. Наша психика непременно соотносится со временем, устранить это личное время из восприятия окружающей действительности невозможно. Наши ученые считают, что в случае вторжения Тамас подстроится под ваше восприятие и будет нанизывать события в ряд в некой условной хронологической последовательности. То же самое можно сказать и о формально логической стороне: скорее всего ваше сознание будет выдавать происходящее в виде взаимосвязанных причин и следствий. Мы предполагаем, что вы окажетесь как бы в коллективном сне, где есть своя логика и временной порядок. Или их коллективно-субъективная видимость – исключительно для вас. Еще раз обращаю внимание: все это лишь домыслы и предположения. Но домыслы, высказанные экспертами. Если, конечно, есть эксперты по вопросам Тамаса…
- Во сне я могу прожить полжизни за краткий миг в реальном времени, - заметил Нестор.
- Возможно, - кивнул Эрик. – Но вас будет трое: ты, Пимен и Зоенька…
- И белка Рататоск, - напомнил Нестор.
Эрик посмотрел на подопечного с некоторым сомнением, но все же согласился:
- И она. Или он. Трое в Тамасе, не считая белки. Так вот, вас будет… четверо. Ты же «работал совестью»? - Эрик прекрасно знал, с кем и когда Нестор «работал совестью», поэтому Нестору оставалось просто слегка наклонить голову, соглашаясь. – Тогда ты помнишь, что время в снободрствовании объективно. Сколько часов потрачено в беседах с реципиентом, столько и пройдет в иллюзорной реальности Бытия. Потому как в индивидуальном сне время сообразуется только с одним сознанием, а в коллективном несколько сознаний нужно синхронизировать и создать для них общее поле деятельности, совместный хронотоп. Индивидуальные времена практически невозможно привести в соответствие в каком-нибудь произвольном, созданном исключительно для них времени, легче не нарушать течение времени условно объективного. Пока все ясно?
- Что ж тут неясного? – Нестор пожал плечами. – В реальном мире пройдет столько же времени, сколько мы потратим в наших блужданиях во тьме в поисках загадочной цели.
- Теперь о цели, - Эрик перешел к новой теме, не обращая внимания на сарказм. – Можно сказать, что это третья причина, по которой Контора остановилась именно на твоей кандидатуре. Так сказать, дополнительная.
- Интригует, - Нестор потянулся за шампанским – оно закончилось; обернулся в поисках Зоеньки – она все еще пропадала по поручению Эрика.
Движение Нестора не осталось незамеченным: куратор щелкнул замком кабинетного сейфа и извлек из его недр изящный графин с коньяком. Взглядом испросил согласие у Нестора и плеснул на два пальца в тонкие фужеры.
- Понимаю, что моветон. Могу достать снифтеры – все имеется. Но нужно ли? Все же свои, - начал было Эрик, но Нестор уже поднял свой фужер, показывая, что никаких оправданий не нужно – все хорошо, тара совершенно подходящая.
И только сделав объемный глоток, понял, что за жидкость тянется по стенкам бокала.
- Амрита, - констатировал Нестор.
- Прочувствуй момент, - улыбнулся Эрик. – Ты пьешь амриту в последний раз. Я имею в виду – с целью. В дальнейшем будешь пить ее для удовольствия. Или вместе со своими подопечными. Наставнику не нужна амрита – свойства Наставник обретает не скачком с одного Дна на другое, а постепенно, набираясь опыта.
Нестор «прочувствовал» и сделал второй глоток. Ничего не изменилось. Зато появилась Зоенька – сияющая, с шампанским. Нестор встал, поднял руки, изготовившись к свершившемуся. Змейка торжественно извлекла из поясничных петель шефского халата шарлаховый пояс Нага Пятого дна, спрятала его в карман своего халата и так же церемониально продела в петли пурпурный пояс Наставника. Потом бахнула бутылка, пена разлилась по столу и по полу, сделав поверхности липкими, а «Инструкцию» - влажной, золотистый напиток зашипел пеной в бокалах. Наступил краткий миг веселья. А потом куратор поведал страшное.
11.
Спонтанное застолье без еды, но с неограниченным количеством пития подарило Нестору довольно обычное для таких дионисий состояние духа и по-шариковски простой взгляд на мир.
- А почему бы взять все, и не решить одним махом? – совершенно искренне предложил он в какой-то момент.
- Взять все, да и поделить? – весело поддержал Эрик. – Почему бы и нет? Давайте решим махом. Ставьте задачу.
- Ну, как же! – разошелся Нестор. – Веками противостоим. Битву выиграли. Да, с потерями, но поле боя осталось за нами. Почему же впадаем в эту нелепую партизанщину? Брендденги придумываем, квантовой социологией воюем, на Юджина Гуляйкоффа молимся. Они же с нами не деликатничают: то Деньгона вырастили и натравили, то «Медного змея» собрали. Я же там, в недостроенной гостинице на восьмом километре, доказал и всем показал, что они совсем не бессмертны. Почему наши методы – это неэффективные полумеры? Почему мы не решим вопрос в принципе? Почему не положим раз и навсегда конец противостоянию? А потом уже будем спокойно, без помех спасать нашу Взвесь, вести ее, так сказать, от корней к кроне. И Взвесь не осядет илом.
- Не осядет, значит… - Эрик посерьезнел, протрезвел, как-то собрался весь – и внешне, и внутренне. – О ком ты сейчас говорил? Кто такие эти «они»? Кто противостоит нам? Иерофанты? И кто такие эти «мы»? Наги? Раджас?
- Ну, я не только Раджас имею в виду, - укротил Нестор полет стратегической мысли. - Есть же и во Взвеси силы прогрессивные. Пусть не «наши» целиком и полностью, но хотя бы нейтральные, адекватные. Вон, мои ребята ежедневно освещают мировые события и тенденции. Я же вижу – любой здравомыслящий видит – кто в какую сторону толкает. Куда – наши, куда – ваши…
- Какие «наши»? Какие «ваши»? – почти разозлился куратор. - Нестор, ты квалифицированный Наг Пятого дна, ты учитель высшей категории, а с этих пор еще и Наставник. Ты директор культурологического новостного канала, уже полдесятка лет ты пропускаешь через себя, анализируешь и классифицируешь события глобального масштаба. Откуда в тебе такая детская наивность? – Эрик активно жестикулировал и налегал интонационно на «ты».
Нестор все еще не понимал, о какой наивности идет речь, но на всякий случай смущенно потупился.
- Вся эта геополитическая «дуальность», - Эрик указательными и средними пальцами обеих рук показал кавычки, - весь этот декларируемый полицентризм очагов силы на планете, - все это фикция, мыльный пузырь, спектакль для подростков. Здесь, - Эрик уткнул указательный палец в экран монитора, - они обвиняют друг друга во всех смертных грехах, накладывают друг на друга экономические и политические санкции, стягивают войска и наращивают вооружение, а там, - Эрик махнул рукой в неопределенном направлении, - вместе летают в космос, вместе гоняют ионы-протоны по адронному коллайдеру и сталкивают их, проводят базовые научные исследования, занимаются секретнейшими совместными изысканиями. Будь видимое противостояние хоть на йоту правдой, стороны бы скрывали друг от друга не то что результаты таких поисков, но и сам факт их проведения.
- И это значит?.. – Нестор все еще улыбался.
- Представь себе футбольное поле, - Эрик довольно тяжело опустился в свое кресло, - где обе команды гоняют мяч, радуют болельщиков острыми моментами у ворот, вот только ворота на поле – одни и вратарь - один.
- Глупая игра, - Нестор пожал плечами. – Бессмысленная.
- Дело в том… - Эрик принялся в процессе разговора рассеянно рисовать шариковой ручкой на листе офисной бумаги футбольные ворота. - Дело в том, что эта игра бессмысленной кажется далеко не всем. Футболисты на поле азартны – каждая команда жаждет забить как можно больше голов. Зрители на трибунах в восторге – легионеры стараются сделать игру максимально зрелищной, чтобы никого не оставить равнодушным. Игра видится пустой, тщетной, бестолковой лишь из одной точки.
- Из ворот! – догадался Нестор.
- Именно! – подтвердил Эрик. – Когда страну выворачивает наизнанку революция, то часть населения баррикадируется, чтобы сохранить прежний порядок, а другая – лезет со скаженными ртами на баррикады, чтобы утвердить новый. Все заняты – одни обороняются, другие нападают. Для них жизнь наполнена высшим смыслом. Они счастливы. Или несчастны. Не важно. Но те и другие верят, что живут не напрасно, что убивают не напрасно. И лишь люди труда, которые и при одних, и при других хотят просто строить, жить, любить, растить детей, взирают на эти кровавые игры в недоумении. Зачем?
- Ради лучшей жизни, - почему-то решил поспорить Нестор, хотя в принципе был абсолютно согласен с куратором. – Ради светлых идеалов. Чтобы стать более счастливыми. И сделать более счастливыми других.
- Кто несчастлив в сегодняшнем мире, кто не находит того, что ищет, пусть уйдет в мир книг и искусства, - резонно заметил куратор, явно кого-то цитируя. – Пусть живет в этой гонимой церкви лучшего мира. Возлюбленную и друга, отечество и бога обретет он в этом царстве единства вечности и современности.
- Кто? – коротко спросил Нестор.
- Фридрих фон Гарденберг, - ответил Эрик, совершенно не таясь. – Он же Новалис. Цитирую по памяти, а потому не точно, но, думаю, весьма близко к оригиналу. А вот лозунги, которые манящими морковками приторочены к удилам революционеров – братство, свобода, процветание, справедливость, равенство, – холостые абстракции, да к тому же еще изрядно затасканные за последние четыре века. В Раджасе, как говорится, все Наги равны, вот только Донья у них разные. Но вернемся к нашим воротам.
12.
Зоенька вновь прошлась горлышком бутылки по ободкам опустевших бокалов.
- Чему служим мы, Наги? – задал Эрик вопрос академический.
- Мы – агенты Конторы, Раджаса, - не задумываясь, ответил Нестор. – Им рождены, им наделены силой, ему и служим.
- Это понятно, - отмахнулся Эрик. – Но в чем суть нашего служения?
- Сохранять гармонию Вселенной, блюсти баланс во Взвеси, беречь ее, Взвесь, чтобы она прежде времени не осела илом, - так же быстро выдал Нестор.
- А как мы, Наги, определяем, какие процессы нужно блокировать, поскольку они наносят Взвеси вред, а какие, наоборот, нужно инициировать, дабы оказать Взвеси услугу?
- Это просто, - Нестор вспомнил параграфы методичек и мудрые ремарки Наставника. – Основной принцип таков: чем меньше агрессии и разрушений, чем больше созерцательного созидания, - или созидательного созерцания, тут я путаюсь, - тем ближе яблоко Взвеси к кроне Мирового дерева. И наоборот, чем больше агрессии и разрушений, тем ближе к корням. А технически, насколько я понимаю, это выглядит так: алгоритмисты Седьмого дна изучают светлые идеи Саттва, разрабатывают план и мы, агенты, приступаем к его реализации, способствуем воплощению светлых замыслов, устраняем преграды, блокируем контрмеры.
- Чьи контрмеры? – снова задал Эрик простой вопрос.
- Тех, кто воспринимает Взвесь как поле для собственных игр, преследующих эгоистические интересы, - Нестор чувствовал себя, как на экзамене. - Тех, кто, не обладая ни панорамным видением целей, ни глубиной постижения истин, неразумно ведет Взвесь к тому, чтобы она в скором времени неминуемо осела илом.
- У нас есть помощники в самой Взвеси? – Эрик склонил голову набок.
- До сегодняшнего разговора я был уверен, что есть, - погрустнел Нестор. – Пусть не помощники, но хотя бы узнающие в оппоненте оппонента и противостоящие ему. Некие нейтральные территории, или зоны адекватности. Теперь понимаю, что игра идет в одни ворота. И Раджас в этих воротах – голкипер. Мы одни против всех. Но что это меняет? Мы достаточно сильны, чтобы контролировать ход истории, у нас в достатке средств, способов, инструментов, влияния…
- Проблема в том, - перебил Нестора куратор, - что голкиперу некуда забивать мяч. Голкипер может лишь ловить мяч, который бездумно пинают другие. В этой игре у Нагов своя, строго определенная, роль – спасать ворота, а не забивать голы, сохранять и защищать, а не нападать и уничтожать. И тем более нет у нас права брать все процессы в этой Взвеси под тотальный контроль.
Эрик устало вздохнул и потупился. Несколько минут он молча глядел под стол, видимо, собираясь с мыслями, не зная, как начать, как перейти к самому главному.
- Нам доставлен ультиматум, - произнес наконец Эрик, не поднимая головы.
- Ультиматум? – не поверил Нестор своим ушам. – От кого?
Вместо ответа Эрик только кивнул, подтверждая очевидное.
- Они хотят устроить новый апокалипсис у Белого ясеня? – недоумевал Нестор. – Это же нелепо – ультиматум. Не мы – им, а они – нам? Это не шутка? Нас ждет сражение?
- Сражения не будет, - хмуро объявил Эрик. – Они не будут бить на метафизическом уровне – уже пробовали и убедились, что здесь мы сильнее. Они просто нас уничтожат. Изведут во Взвеси. Закроют нам туда дорогу. Запрут в Раджасе.
- Как это возможно? – вот теперь Нестору стало жутко.
- Во Взвеси нет места, где мы могли бы затаиться, организовать оборону, - Эрик говорил, как выносил приговор. – Весь мир уже вошел в сферу их влияния.
- Затаиться от чего? – не выдержал Нестор. – У них нет против нас оружия. «Медный змей» давно изучен нашими специалистами, против его воздействия разработано эффективное противодействие. Я, например, с селфиметром не расстаюсь. А этот прибор полностью блокирует эффект «Медного змея»…
- Нынче все «силовики», все Наставники, все агенты «в поле» вооружены селфиметрами, - подтвердил Эрик. – С твоей, кстати, легкой руки. За что отдельное спасибо.
- Ну, вот, - Нестор почувствовал себя спокойнее. – А их Block-Gunы равноценны нашим Наг-аннам – здесь мы идем почти в ногу с нашими оппонентами.
Эрик посмотрел на своего подопечного грустно и протяжно. Потом, звякнув ключами, извлек из кабинетного сейфа коричневую кожаную папку с золотым теснением. Насколько Нестор понял, теснение действительно было золотым, да к тому же ручной работы. Папка эта была предметом штучным, что придавало дополнительный вес ее содержанию. Гравер искусно, чешуйка к чешуйке, изобразил на папке уробороса, но не «закольцованного», а свернутого в восьмерку, в знак бесконечности (символ Конторы), и вывел надпись «Сугубо для избранного круга». Эрик так и подал папку – в закрытом виде, чтобы Нестор испытал трепет и дрожь еще до прочтения.
Нестор исправно содрогнулся в благоговейном приступе предписанного пиетета и открыл папку. Между двумя деревянными деками, обшитыми серой кожей, содержалось несколько толстенных матовых листов также с конторским теснением и нумерацией в правом нижнем углу. На каждом листе верхним «мертвым» колонтитулом, над текстом, пылал жаркими языками гриф:
«ТОЛЬКО ЭМИССАРИУСУ!».
Нестор вопрошающе взглянул на куратора.
- Все верно, - кивнул Эрик. – Эмиссар – это ты. Тебя отправляют в Тамас с миссией, следовательно ты – эмиссар. Или эмиссариус на классической латыни.
Нестор промолчал и принялся за чтение. Сей чрезвычайно секретный документ гласил:
«Последовательная компиляция стенограмм, записанных по результатам учебных снободрствований практикантками (восемь заштрихованных слов, скорее всего, - имен), учебная группа (заштриховано).
13.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер один.
Знаете, как становятся бессмертными? Есть много древних легенд, много изобретательных выдумок современных фантастов, много мистических догадок. Живые источники, напитки богов, укусы нечистой силы, ведьмовские костры и проклятия колдунов – все эти способы вполне имеют право на существование.
Нам, бессмертным, наиболее достоверной кажется иная версия. Почему кажется? Считайте, что мы и сами забыли, как это все произошло, и без нашего участия решайте, что именно считать правдой.
Бессмертными могут сделать вас только Драконы. И только одним способом: пожрав ваши тела. Только прошедший сквозь тело Дракона становится бессмертным. По воле Дракона и с его согласия. Думаете, что это бред? Думайте, что хотите.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер два.
Мы правим этим миром, который вы называете Взвесью. Мы знакомы с вашей космогонией и считаем ее занятной. Нет причин, времени и смысла затевать споры. В конечном счете, мы не намерены вам перечить, мы намерены сделать вам предложение и готовы изложить суть нашего предложения, используя вашу терминологию.
Вы верите, что призваны реализовывать идеи, порожденные миром светлых замыслов Саттва. Вы верите, что призваны хранить баланс и спасать Взвесь от гибели. Вы уверены, что олицетворяете добро, а мы – зло, и порукой тому для вас - свет Саттва.
Помните, кем созданы миры Трилоки? В том числе, и мир Саттва? Драконами. Но Драконов больше нет. Они покинули Вселенную, оставив нас, оставив вас, оставив людей. Да, мы – не Драконы, мы – тень Драконов, но их тень ярче, чем ваш свет.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер три.
Это наш мир. Мы определяем законы, мы обозначаем направления, мы осуществляем контроль. Именно мы – физическая основа этого мира, его разумное обоснование и единственное творческое начало. Мы не просим никого о помощи, мы не терпим никакого вмешательства.
Этот мир живет так, как должно. Должно, потому что мы так хотим. Так и будет впредь, поскольку вы не можете ничего изменить. Будущее не зависит от ваших возможностей. Будущее зависит от наших желаний.
Ваше присутствие было терпимым, пока мы не определились в своих желаниях. Теперь, когда мы приняли решение, в котором уверены, а потому тверды, наше желание таково: вы должны покинуть ту часть Вселенной, которую называете Взвесью.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер четыре.
Ваше пребывание в нашем мире стало излишним, а потому Взвесь продолжит свой путь без вас. С вашим уходом Взвесь будет избавлена от противоречий, которые ваше нахождение во Взвеси делает неразрешимыми.
Ваши представления о счастье и порядке, о свободе и необходимости наивны и ни в коей мере не сопричастны истинному положению вещей.
В последнее время вы вели себя крайне не благоразумно. В результате вашей безответственной деятельности были запущены такие социальные процессы, которые совершенно не допустимы в нашей модели мира. Гибель одного из нас, причиной которой стал один из вас, заставила всерьез задуматься о тотальном отказе от вашего соприсутствия.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер пять.
Вы – чужаки в нашем мире. Ваше зооморфное уродство позорно для вас самих и оскорбительно для человеческого естества. Ваша извращенная градация ценностей, искаженное видение сути вещей и людей, которые, по сути, те же вещи, ваша бессмысленная приверженность метафизическим абстракциям – все это крайне утомительно для нас.
Мы могли бы уничтожить вас физически, но нам жаль расходовать человеческий материал. Мы гуманны по-своему, хотя вы можете считать иначе. Мы могли бы стереть ваше alter ego без предупреждения, но мы не лишаем вас шанса: мы делаем вам предложение.
У вас нет выбора, нет вариантов, нет никаких возможностей избежать неизбежного. И у вас очень мало времени на обсуждение. Мало, но вполне достаточно, учитывая, что обсуждать, собственно, нечего.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер шесть.
У вас есть семь дней с момента получения последнего отрывка. Целая неделя для того, чтобы оповестить своих. И тогда каждый из вас сам решит по какому пути следовать – вернуться в привычную Взвесь, к семьям, друзьям, знакомым, к человеческой работе и человеческому же быту или переселиться в пустующий мир, найденный нашими исследователями где-то не периферии реальности.
Вы называете себя Нагами. Мы дарим вам Нагирию – целую планету. Принимайте во владение, пользуйтесь, стройте мир, подчиняющийся вашим законам и отвечающий вашим представлениям о добре и зле.
Единственный некровопролитный способ устранить противоречия между нами – дистанцироваться друг от друга. Уверены, ваши аналитики и ваши руководители сумеют разъяснить каждому из вас, насколько мы добры по отношению к вам.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер семь.
Через семь дней, в ночь со вторника на среду, в ноль часов, ноль минут, ноль секунд, мы запустим «Молот Нагов». Теперь мы можем произвести запуск повсеместно – нет больше территорий, что не подвластны нам.
И каждый из вас, кто будет во Взвеси в это время, станет человеком. Каждый, кто выберется из подземелий вашей Нагалоки в нашу Взвесь, тут же станет человеком. Нагами останутся лишь те, кто эмигрирует в Новый для вас свет, в Нагирию.
Мы вернем женам их мужей, детям – их отцов, родителям – их сыновей. Мы вернем тем из вас, кто будет благоразумен, человеческое естество, вы снова станете нормальными, обычными людьми. Мир будет избавлен от змеиной скверны.
Запомни сказанное, это - твой отрывок текста. Ты – номер восемь.
Все мы – дети Драконов, а потому мы добры и щедры к вам. Чтобы, перевоплотившись, отыскать выход в Нагирию, вам следует…»
14.
Текст «Ультиматума», как окрестил этот документ куратор, обрывался. Листов в папке больше не было – Седьмое дно доверило своему «эмиссариусу» не все тайны.
- Как этот документ попал в Контору? – поинтересовался Нестор. – Что за странные преамбулы к каждому из восьми… к каждому из семи отрывков? Что это за восемь номеров?
- Восемь змеек-практиканток, - пояснил Эрик. - Они выполняли учебную «работу совестью» во снах восьми разных реципиентов – по всему миру. И неожиданно поняли, что реципиентами являются они сами. Так же в свое время произошло и с Майечкой – ее, как и змеек, поймали «на живца». Видимо, число восемь избрано не случайно. Иерофанты прекрасно осведомлены о том, какие символы популярны в Конторе. Скорее всего, им удалось тогда вытащить из Майечки гораздо больше информации, чем мы думали. На что они и намекнули довольно прозрачно, - Эрик упер указательный палец в свитого в восьмерку золотого уробороса на титуле серой папки. - В какой-то момент «работа совестью» превратилась в упражнение для тренировки памяти. Змейкам были надиктованы небольшие отрывки. Память у змеек отменная, так что потерь информации не было. По пробуждению они записали свои отрывки слово в слово. Наши адресанты даже позаботились о нумерации, чтобы нам было проще сложить мозаику. Тексты были переведены с нескольких языков. Через три часа после получения восьмого отрывка Седьмое дно составило план контрмер, в тот же момент был срочно вызван лучший агент Раджаса, Наг Пятого дна Нестор, нетрезвый, но готовый к выполнению задания.
- Лесть излишня, - пробормотал ошарашенный Нестор. Он все еще не мог в полной мере осознать объем, тяжесть навалившейся на него ответственности – он должен ни много ни мало спасти Раджас от гибели.
- Почему отсутствует восьмой текст? – зачем-то спросил Нестор.
Эрик замялся, но все же ответил:
- Дело в том, что разведчики все-таки проверили данные. Мы отыскали Взвесь, которую авторы «Ультиматума» называют Нагирией…
- И?.. – нетерпеливо приободрил Нестор рассказчика.
- Там рай, - просто ответил Эрик. – Рай. Реки и озера, полные рыбы, леса, полные зверей и птиц, поляны, заросшие цветами и ягодами, воздух… Изобилие. Лучшее место во Вселенной.
- Может начаться спонтанное бегство, - понял Нестор. – А это будет означать…
- Безоговорочную капитуляцию, - закончил Эрик.
- Туда можно перебраться с семьей? – безнадежно спросил Нестор, хотя заранее знал ответ.
Эрик отрицательно покачал головой и глянул на подопечного с печальным укором. Помолчал несколько секунд и озвучил причину огорчения:
- Такова твоя первая реакция? Уточнить условия бегства? Будь возможность забрать с собой Нину и Антона…
- И Ка-Цэ, - добавил Нестор. - Еще неплохо бы маму с папой…
- Эх!.. – махнул рукой Эрик и даже вышел в коридор, но не удалился, а лишь застыл в дверном проеме спиной к Нестору и Зоеньке.
Нестор размышлял, подводя итог. Итак, выбор у Нагов действительно невелик. Можно выжить, но под ударом загадочного «Молота Нагов» утратить способность «видеть душой», а значит, потерять иммунитет к бесконечным потокам вирусной информации, заболеть и начать потихонечку загнивать изнутри. Нестор вспомнил, как шутил некогда Наставник Кир: «Если грянет зомби-апокалипсис, что пророчат шлаковые шедевры Голливуда, то выживут лишь те, кто не ел в McDonald’sе». Так что еще большой вопрос, будет ли такой вариант развития событий истинным «выживанием» или это все-таки больше похоже на жизнь после смерти. Можно заселить Нагирию, сохранив способности Нага. Но Нестор не мог представить, что оставит родных и близких одних в недоступной более Взвеси и сам останется один во Взвеси новой, чужой и пустынной. Нет! Нет! И еще раз нет! Этот вариант примут разве что одинокие Наги, не успевшие обзавестись семьей в иллюзорной реальности Бытия или уже утратившие семейные связи и готовые довольствоваться общением с милыми змейками. Предложенный иерофантами исход был мерой еще более жесткой, чем стирание Нагового естества при помощи «Молота». Кроме того, такой способ «разрешения противоречий» что-то напоминал. Что-то из истории человечества.
15.
- Американское колонизационное общество! – неожиданно громко сказал Нестор.
Эрик вздрогнул и повернулся, Зоенька посмотрела на своего босса с удивлением.
- Они используют проверенные методы, - пояснил Нестор немногочисленным слушателям. – Именно так в двадцатых годах девятнадцатого века поступили с освобожденными в результате победы Севера чернокожими рабами: их переселили в Африку. Вернули на историческую родину. Американское колонизационное общество выменяло на полсотни долларов тысяч десять-пятнадцать квадратных километров африканских джунглей на берегу Атлантики и переправило туда тысячи и тысячи негров, которые изрядно мешали строить новый мир в Новом свете. Основали государство, которое назвали…
- Дай угадаю, - оживился Эрик. – Нигерией?
- Нет, - улыбнулся Нестор. – Назвали «землей свободы», Либерией.
- Да уж, аналогия очевидна, - согласился Эрик. – «Земля Нагов», Нагирия.
- А почему они так добры? – поинтересовался Нестор. – Почему предупреждают, а не припечатывают неожиданным ударом этого самого «Молота»? Было бы тише и проще. А так появился элемент непредсказуемости. Контора получив предупреждение, выиграла время и вот – я отправляюсь непонятно куда мало понятно зачем…
- Как раз этой самой непредсказуемости они и стараются избежать, возразил Эрик. - Мы зубасты и хвостасты. Кто знает, что предпримут запертые в Раджасе, потерявшие множество товарищей, озлобленные и полные жаждой мести Наги? Не имеющие выхода, загнанные в угол, отлученные от родных и близких. Нет уж, им гораздо спокойнее отправить нас на выселки по доброй воле и с нашего согласия.
Нестор обдумал аргументы и согласился с куратором. Оставалось выяснить самое важное. И Нестор задал вопрос:
- Значит, я отправляюсь в Тамас…
- Мы отправляемся, - мягко поправила Зоенька.
- Конечно, - признал Нестор ошибку, - мы отправляемся в Тамас, чтобы сорвать сценарий, предложенный нашими оппонентами. Что мы должны найти во вселенском архиве памяти?
- Вот его и должны найти, - пояснил Эрик. – Этот самый «Молот Нагов».
- Чертежи, что ли? – усмехнулся Нестор.
- Нет, не чертежи, - Эрик вздохнул и, сделав шаг через порог, вернулся наконец из самовольного обиженного отшельничества в коридоре. – Не совсем чертежи. Или совсем не чертежи. Все гораздо сложнее…
Не было древнего секретного оружия. Вернее, не было инструмента, машины, аппарата, отравы, вируса, излучения – никаких смертоносных приспособлений, позволяющих раз и навсегда избавиться от Нагов, как от грызунов, насекомых или паразитов. А было Слово. Несколько Слов. Заклинание, как бы глупо это ни звучало.
Весь мир, вся Вселенная в познаваемом и непознаваемом спектрах – застывшее эхо Драконьих слов. Тех слов, что, в отличие от тихого шепота сегодняшних дней, еще имели силу и раздольно царствовали во времени и пространстве, придавая форму первозданному хаосу и, наоборот, ввергая в хаос излишнюю упорядоченность. Те, изначальные, слова были одновременно волей, могуществом и долженствованием. Все три модальных состояния – хочу, могу и должен – зрели великими потенциями под единой оболочкой созидающих и разрушающих слов. Как только у Дракона возникало желание, оно тут же облекалось в Драконье могущество и в этот же миг становилось долженствованием, или – другими словами – материализовывалось, начинало существовать.
«Хочу» становилось основой, фундаментом, низкочастотными колебаниями, ритмом, музыкой нового создания. «Могу» задавало созданию форму, наделяло его характеристиками, наполняло отличительными признаками, вводило в систему родовых и видовых соотношений, было органической материей, ощущением, живописью или скульптурой, - изображением вещи или явления. И наконец «Должен» воплощало разумное начало, становилось содержанием, истинным смыслом и назначением, высшим из всех искусств – поэзией нового творения.
Эти три модуса, три ингредиента, три составляющих любой акциденции во Вселенной и есть рецепт первотворения. Тот, кто сумеет собрать воедино «хочу», «могу» и «должен», ритм, форму и содержание, становится способным создавать и уничтожать, созидать и разрушать. Объединивший модальности обретает могущество Дракона. Или, по крайней мере, бога.
16.
К счастью, «Книга рецептов бога» не лежит на полках в книжных магазинах. Драконы творили спонтанно, дневников не вели, закладку приправ по граммам не фиксировали. Так что макулатура, наполненная заговорами и заклинаниями, что так популярна нынче в среде неооккультистов и неоэзотериков вряд ли содержит даже еле слышный отголосок истинной силы. Хороший филолог, изучивший, скажем, труды Александра Афанасьевича Потебни и\или Александра Николаевича Афанасьева, в силу профессиональных знаний и понимания сути предмета, окажется более могущественным чародеем, чем все ведуны и ведуницы – авторы указанных изданий – вместе взятые.
А вот в недрах Тамаса эти рецепты есть. Тамас – хороший страж, с секретами так просто не расстается. Лишь только творцы, блуждающие по острому лезвию, с одной стороны которого – мудрость, а с другой – безумие, лишь они черпают в бездне Тамаса новые\старые идеи. Если славный Дионис и присылает к музыкантам, художникам и поэтам своих подручных – муз, то не для того, чтобы девушки окатили творцов вдохновением из позолоченных ведер, а для того, чтобы музы приоткрыли колодцы, ведущие в сокровищницы вселенского архива памяти. Именно там, в Тамасе, хранятся творческие идеи; они не падают с неба, а выуживаются открытым сознанием и тренированным разумом из потаенных недр.
Кто из поэтов нашептал иерофантам заветные первозвуки, кто сумел возродить значение забытых модальностей, остается загадкой. Да это и не важно. Важно то, что теперь в руках оппонентов есть рецепт первотворения. Не всей Вселенной, конечно. Рецепт сотворения Нагов. А значит, и их уничтожения.
- Значит, мы должны будем отыскать в глубинах Тамаса рецепт сотворения и уничтожения иерофантов? – Нестор теперь говорил «мы», чем весьма радовал Зоеньку.
- Иерофанты – обычные люди, - отмел догадку Эрик. – Да, рациональные, холодные, меркантильные, эгоистичные, безразличные к судьбам других людей в той мере, в которой чужие судьбы не соприкасаются с их интересами. Да, они под завязку набиты отборным селфи. Но такими себя сделали они сами, а потому нет для них особых ингредиентов, лишь общечеловеческие, просто слепленные в нелепой комбинации. Я же говорил: вам предстоит разыскать рецепт Нагов. Наши мудрецы Седьмого дна уверены, что сумеют обезопасить обитателей Раджаса от развоплощения, если наложат созидающий и разрушающий векторы вербальной формулы.
- Я.. Мы ищем слово? – для верности переспросил Нестор.
- Слово, - подтвердил Эрик кивком головы.
- И где его искать? – вопросил Нестор, смирившись с неизбежным. – Какой отдел архива? Стеллаж? Полка? Позиция в ряду? Каковы координаты цели?
- А вот эта информация предназначена исключительно для ушей эмиссариуса, - важно объявил Эрик. – Посторонних прошу подождать в коридоре.
Из «посторонних» в кабинете присутствовала одна только Зоенька. Змейка пожала плечиками, улыбнулась Нестору – так трогательно, что тот даже захотел приобнять ее за эти самые плечики, но преодолеть статику положения сидя так и не смог, - и вышла за порог, молча и послушно. Эрик плотно притворил за змейкой дверь и даже – что немало удивило Нестора – дважды щелкнул замком. Потом же с мрачной торжественностью вернулся к столу и разлил шампанское по фужерам. Подняли в тосте, содвинули, вняли мелодичному перезвону. Нестор превратился в слух, но, как оказалось, напрасно: куратор молчал.
- Итак? – не вытерпел новопосвященный Наставник.
- А нечего мне сказать, - Эрик посмотрел Нестору в глаза, и было в этом взгляде что-то виновато-тревожное. – Нечего. Никто и никогда не проникал в Тамас. Не было такой необходимости. Этот мир создан не для того, чтобы его беспокоили. Все, что попадает в Тамас, должно оставаться в Тамасе, если только прозрение гения, творческая интуиция не извлекут из его недр на свет очередную идею. Это не библиотека, в которую можно пройти по читательскому билету и выписать искомые фолианты через бланк-заказ. Мы не знаем, что там происходит, мы вообще не уверены в том, что туда можно попасть. Многие из нас полагают эту затею бессмысленной. Честно говоря, уже разработан план срочной эвакуации в Нагирию. «Самое Дно» взмахнет стартовым флажком в понедельник, и тогда каждый Наг выберет свой путь.
- Зачем тогда весь этот цирк? – Нестор кивнул на серую папку.
- Надежда, - просто ответил Эрик. – Всем нужна надежда. Твое везение – вот предмет, на который нынче устремлены чаяния всего Раджаса.
- Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что, - вздохнул Нестор. – Вы как специалист по фольклору должны знать эту сказку. Можно Зоеньку возвращать? Или все, инструктаж окончен и я свободен?
- Погоди, - попросил Эрик. – Еще пару слов о твоем везении…
Он снова наполнил бокал, но пить не стал – долго грел тонкое стекло в руке и сосредоточенно наблюдал, как пузырьки бегут от самого дна к тонкой полоске пены на поверхности. Наконец заговорил:
- Если кто и может найти «Молот Нагов», то только ты. Никто другой.
- Тогда зачем мне спутники? – резонно спросил Нестор. – Зачем Зоенька, Пимен? Чем они могут помочь?
- Они твои дзисаи, - сказал Эрик.
- Кто? – переспросил Нестор, который знал о дзисаях, но не верил что куратор говорит серьезно.
- Дзисаи, - повторил Эрик. – Козлы отпущения. Жертвенные животные.
- Будут бросаться под вражеские пули, грудью прикрывая меня, своего командира? – горько улыбнулся Нестор.
- Нет, бросаться им не придется, - Эрик поморщился – шутка про вражеские пули ему не понравилась. – Специалисты Седьмого дна чуть перекроили нити сингулярности. В пути ты будешь находится под воздействием так называемого «эффекта Фродо Беггинса».
17.
- Причем тут Толкиен? – удивился Нестор, и Эрик обстоятельно объяснил.
- Его герой, этот самый Фродо Бэггинс, совершает длительное и опасное путешествие в сопровождении верных друзей, случайных попутчиков, существ разных племен и разных моральных качеств. Герою угрожают опасности, он неоднократно оказывается на пороге гибели, но всякий раз его спасает либо заступничество спутников, либо некая счастливая случайность. Фродо кормят, поят, даже тащат на себе, тюком взвалив на спину. Задача же самого Фродо – просто переместиться из пункта А в пункт Бэ, а в конце пути избавиться от маленькой вещицы. Он не машет мечом, не пускает меткие стрелы, не проявляет чудеса стойкости духа и воли, наоборот, периодически ноет, стонет и даже пытается совершать коварные поступки. Все его геройство проявляется лишь в том, чтобы передвигать лохматые ступни гигантского размера и просто двигаться в определенном направлении, поскольку он наделен миссией, единственно важной миссией в этом путешествии. Вся геройская суета – удел его дорожных сотоварищей. И если их настроение, самочувствие, жизнь имеют какое-либо значение, то только в приложении к основной миссии маленького хоббита.
- Это не «эффект Фродо Беггинса», это «синдром Фродо Беггинса». И я в этом путешествии… - вздохнул Нестор.
- Будешь маленьким хоббитом, - кивнул Эрик. - Если по дороге вас будут ждать более-менее серьезные неприятности, то с девяностопроцентной вероятностью произойдут они не с тобой, а с твоими спутниками.
- Наука способна и на такое? – недоверчиво спросил Нестор.
- И не на такое, - подтвердил куратор.
- Пакостно все это, - брезгливо поморщился Нестор. – Неправильно.
- Если есть шанс, что в дороге ты каким-то чудом сумеешь собрать спасительный пазл, то мы должны любыми способами исключить досадные курьезы, что могут тебе помешать, - наставительно возразил Эрик. – На ошибку у нас права нет. А теперь зови Зоеньку и будь свободен.
Нестор послушно поднялся с места и направился к двери.
- Еще одно напоследок, - остановил Эрик, и Нестор обернулся. – Пусть твои спутники будут уверены, что ты знаешь путь. Им будет легче идти.
- И легче умирать? – цинично продолжил Нестор.
- Если придется, - серьезно согласился Эрик и вдруг выдал что-то маловразумительное:
- Лишь тот, кто заходит слишком далеко, знает, как далеко он может зайти.
Нестор терпеливо подождал продолжения, и, не дождавшись, щелкнул дверным замком.
- Седьмое дно хотело отправить тебя вслед за Киром тогда, - все-таки продолжил Эрик. Нестор покрылся холодным потом.
- Когда? – спросил он не оборачиваясь.
- Ты зря хотел найти путь в альтернативную Взвесь, - подтвердил догадку куратор. Они знали, они все знали. Что говорить? Контора.
- Я не нашел, - констатировал Нестор очевидное.
- Тебя и не отправили, - в тон ответил Эрик.
Куратор тяжело подышал за спиной у Нестора, а потом напутствовал:
- Попугаями Нага не измеришь. Дождись свою белку! Слышь? Напейся там, не жалей печени. С белкой лаз в Тамас найти проще.
- Была бы щель, а Наг не пропустит, - в тон куратору ответил, не оборачиваясь, Нестор и вышел за порог кабинета – прямо в объятия Зоеньки.
18.
Нестор не знал, есть ли у Пимена жена и дети. Вроде, был Пимен женат раньше, и ребенок тоже был – вроде. И теперь, как пытался восстановить картинку в памяти Нестор по смутным обрывкам полуоткровенных разговоров, кто-то есть, но, кажется, еще не жена, и, скорее всего, пока без детей.
Водитель особо не распространялся, да и шеф особо не интересовался личной жизнью своего сотрудника. Нестор всегда полагал – и, по всей видимости, справедливо, - что для человека другие люди, как и человек для других людей, - лишь сторонние куски мира. Мира, который создан созерцателем вокруг созерцателя и для созерцателя. Какие бы характеристики ни были свойственны окружающим людям, они лишь объекты созерцания, способные в той или иной мере коррелировать с миром, что сотворен не ими и не для них.
И вот теперь Пимен – его, Нестора, дзисай. И то, что сам Пимен даже не догадывается о своей роли в этом безнадежном путешествии в одну сторону (Нестор, почему-то не сомневался, что обратного билета нет), ничуть не утешало, наоборот, терзало совесть чесоточным клещом.
«Нет, не буду спрашивать о семейном положении, - наконец решил Нестор. – Чревато: могу и выложить на стол весь преферансовый расклад. Из сентиментальных побуждений. Вразрез всем наставлениям Конторы.»
- Мне нужен час, - угрюмо попросил Нестор у калитки дома на Кисельной, 8. – Потом поедем в гостиницу. Через магазин.
- Я на месте, - пообещал Пимен серьезно, без обычной улыбки в голосе; сегодняшний день перестал быть веселым и требовал сосредоточения.
Нестор вывалился из автомобиля и направился по мощеной дорожке к глухой, обшитой крашеной жестью двери на участок. Красно-желто-серый тротуарный камень выцвел от времени и погоды и был теперь по большей части серый, чем красный или желтый. Ка-Цэ ждала на газончике, сразу за калиткой. Кошка поздоровалась («Мяу!») и торопливо – впереди хозяина, путаясь под ногами – засеменила на крыльцо.
В доме было тихо. Нестор рассеянно провел ревизию обуви в прихожей – отсутствовали шлепанцы Нины и летние кеды Антона, которые совсем не кеды, а модная обувь с каким-то варварским названием, которое Нестор и не думал запоминать. Не было и других мелочей – солнцезащитных очков на полке под зеркалом, невозможной фиолетовой панамы, что так нравилась Нине, рюкзака Антона, – в общем, не оставалось сомнений: семья выбралась на море.
Первым делом Нестор проследовал на кухню, выудил из холодильника пивную бутылку, а с полки над мойкой – чистую кружку, щелкнул открывашкой и уселся за кухонный стол. Телевизор долго мерцал экраном в поисках сети и через некоторое время все-таки выдал страницу поисковика. Нестор забил в строку поиска «гостиницы», а система, вооруженная неусыпной геолокацией, сама добавила название городка. Городок был курортный, жил полноценной жизнью лишь в летний сезон, а потому развернувшийся список отелей был без конца и края.
Фотографии номеров, панорамных видов из окон и пригостиничных территорий грузились долго, шрифты с описанием услуг скакали и перемежались рекламными вставками, ссылки врали, дублировали друг друга или вовсе зависали, - другими словами, процесс поиска неимоверно раздражал и занимал уйму времени. Наконец Нестор остановил выбор на маленьком, не слишком фешенебельном отеле «Гармония» на первой линии, у самого моря. Цены приятно удивляли, но Нестор был очарован не ценами, а невообразимо уютным расположением отеля – в самой глуши, в каком-то полудиком районе городка, где еще не ступала нога Нестора. И – самое важное – в этом мини-отельчике на десяток номеров работал ресторан, имелась саунка, а заказанные блюда, по желанию отдыхающего, доставляли в номер, что на рекламной странице было помпезно названо «room-service».
Набрав телефонный контакт, Нестор убедился, что в наличии есть свободный номер, что нового постояльца ждут, что ему искренне рады. Нестор поинтересовался ассортиментом напитков в баре (чем вновь осчастливил девушку на том конце разговора), пообещал прибыть в течение часа и дал отбой.
Потом Нестор долго размышлял над текстом записки, что должен оставить Нине и Антону. Но вдохновение не приходило, шедевры эпистолярного жанра складывались в жутко слезливые прощальные послания, от которых бумага, будь эта вселенская скорбь письменно зафиксирована, уж точно бы покраснела. Наконец выкристаллизовался вполне достойный лаконичный компромисс:
«Срочно отбыл по служебным делам в благодатную страну виноградников. Прибуду к выходным. Не забудь: в субботу у нас гости.
Твой благоверный».
19.
Нестор перечитал текст сообщения еще раз и остался доволен. Собственно, упоминая «благодатную страну виноградников», он не грешил против истины, если понимать сказанное не в географическом, а в метафорическом смысле. Подумав, Нестор придавил записку к столу мобильным телефоном – пусть Нина лучше один раз скажет: «Дурак! Забыл в поездку телефон!», чем сто раз скажет: «Сволочь! Шляется непонятно где, так еще и трубку не берет!».
Нестор вернул страницу поисковика и рассеянно, сам не понимая, зачем он это делает, ввел в строку поиска слово «эмиссариус». Ввел кириллицей, но экран разразился ссылками-ответами по-латыни. Перейдя по наиболее авторитетной из предложенных ссылок, Нестор прочитал:
Emissarius
I emissarius, i m [emitto]
1) посланец, эмиссар Vlg;
2) соглядатай, лазутчик C, VP, Su;
3) молодой побег, отпрыск PM.
- Лазутчик, - произнес Нестор вслух. – Лазутчик в неведомый стан врага. Или молодой побег. Вот я какой! Не засохнуть бы в самом расцвете…
Было и второе значение:
II emissarius, a, um [emitto]
1) посылаемый: caper e. Vlg
2) козёл отпущения; equus e. Vlg
3) случной жеребец.
- Без комментариев! – развел руками Нестор. – Посылаемый случной жеребец в окружении козлов отпущения.
Дома дел больше не осталось. Нестор выключил телевизор – экран погас, но словосочетание «случной жеребец» еще долго чернело перед глазами; обвел прощальным взглядом ставшее таким родным за последние шесть лет внутреннее убранство кухни, вышел в гостиную, затем – в прихожую, затем – на крыльцо. Все вокруг было привычным, милым, своим. Уходить не хотелось, и Нестор тщетно искал, не находя, какую-нибудь зацепку – не забыл ли чего? не придется ли возвращаться?
Ка-Цэ сидела рядом и, задрав мордочку, провожала хозяина взглядом мудрым и глубоким. Ничего нельзя было прочитать в этих бездонных глазах, хотя – Нестор был в этом уверен – там таились пророческие ответы на все насущные вопросы. А вопросов-то и было всего два: найду ли? вернусь ли?
Автомобиль ровно урчал двигателем. Пимен не улыбался. Нестор назвал адрес, водитель вбил незнакомое название улицы в навигатор.
- Через магазин? – напомнил Пимен.
- Не нужно, - отказался Нестор. – В пункте назначения все есть.
Машина неторопливо покатила по желтой жерстве, поднимая невысокие клубы пыли.
Гостиница была маленькая, простенькая, с небольшими балкончиками и совершенно дикой архитектурой – создавалось впечатление, что каждый балкончик располагался на своем, одному ему принадлежащем этаже, как ласточкины гнезда-пещерки в скалистом уступе.
- Предупреди Ларису, - попросил Нестор Пимена. – Пусть нас прикроет командировкой. Нина ей обязательно позвонит.
- И куда мы едем? – серьезно поинтересовался водитель.
- Застывших волн зелёные холмы
И хлебный запах стриженной копны,
Гроздь винограда, солнца жар,
Прохлада сада, абрикос пожар, - вместо ответа процитировал Нестор.
- Понятно, - кивнул Пимен. – Рядышком едем. Будет сделано.
Пимен шутливо отдал шефу честь и, сказав «До встречи!», оставил Нестора у стойки рецепции. Девочка-администратор повела нового гостя по лабиринтам-лестницам, предлагая по дороге вводную полезную информацию о дополнительных услугах и близлежащих достопримечательностях местного значения. Лепетала администратор быстро, малопонятно и с явным сельским акцентом, совершенно для нее органичным, а потому изрядно очаровательным. Глаза у девочки были лукавые, не было в них почтительной услужливости, а были в них нагловатый оценочный задор и плохо скрываемое желание раскрутить подвыпившего постояльца на дополнительные расходы. Нестор улыбнулся про себя и заранее простил девушке все обсчеты, хитрости, грубоватую речь и прочие мелочи. Она – только часть эгоцентричного мира, наделенная собственным функционалом. Пусть себе функционирует.
- Меню, - коротко попросил Нестор.
- Щас принэсу, - пообещала девушка с ударением на корневой гласный в глаголе. Она лихо бросила постельное белье, которое намеревалась застелить чуть позже, и полотенца на застеленную покрывалом кровать и зашуршала вельветовыми тапочками по коридорному ковролину – вниз, в недра гостиничного комплекса, в жар кухни, в густые ароматы горячего цеха, что плыли по всем этажам.
20.
Уютный номер под самой крышей. На стене – плоский экран телевизора, трюмо, тумба, большая двуспальная кровать, два квазиротанговых стула, платяной шкаф с сейфом и встроенным холодильничком. Совмещенный санузел: душевая кабина, унитаз, умывальник, зеркало. Везде (кроме зеркала) белые бумажные ленты с синими надписями «Санировано и дезинфицировано» на языке данной местности.
Нестор открыл миниатюрный холодильник мини-бара и некоторое время переводил нерешительный взгляд с пол-литровой бутылки дешевого пива на не менее дешевый коньяк - тот содержался в таре, которую во времена оны неверно называли шкалик или мерзавчик. Решив, что живем один раз и то недолго, Нестор остановил выбор на напитке более крепком, а стало быть, более благородном. Одним движением скрутив легко поддавшуюся крышку (ни о какой пробке, ни о каком дозаторе речи быть не могло), Нестор сделал небольшой глоток «клоповьей настойки», как называл коньяк Иван Несторович, и непроизвольно скривился: коньяк был вовсе не коньяк и даже не бренди, а горькая этиловая настойка на жутких вкусовых добавках. Но не вырвало, а значит, оставался шанс привыкнуть к этому изысканному букету.
Нестор открыл балконную дверь и вышел на маленький квадратик бетонной плиты, нависающий над приотельным участком территории. Нужно отдать должное: вид открывался изумительный – заросшие зеленью склоны, море, бордовая дорожка по тихим волнам, ведущая к закатному солнцу. Новый глоток дался намного легче – эффект неожиданности уже отработал свое на первой порции, да вдобавок морской ветер отлично разбавлял химическую гамму восхитительно-естественной йодистой нотой. Можно было жить. Сколько бы там ни осталось.
- Мэню! – раздалось за спиной с такой интонацией, что не осталось никаких сомнений: старый ресторанный анекдот «Вам меню? – Мне поесть и выпить, а тебю – потом» родился именно из такого окрика.
- Телефоньте сотню и заказуйте, - бросила администратор, уже исчезая в дверном проеме. Постель была застелена новым бельем.
- Подождите! – взмолился Нестор. – Я быстро.
Девушка нехотя вернулась к порогу с таким скорбным видом, что Нестору стало даже немного стыдно. Поэтому он постарался без всяких задержек сделать заказ, мельком пробежавшись по нескольким страницам съестного ассортимента:
- Салат из рукколы с креветками, деруны со сметаной, два бокала разливного светлого, бутылку «Киндзмараули»…
Всякий раз, называя новую позицию, Нестор вопросительно смотрел на администратора. Девушка ободряюще кивала, подтверждая, что блюдо есть в наличии. В блокнот запись не велась – усталая небрежность кивков говорила о недюжинной профессиональной памяти.
Девушка уже успела скрыться в лабиринтах коридоров, как Нестор вспомнил еще кое-что. Пришлось все-таки набирать единицу два нуля, или «телефонить сотню» – внутренний номер администратора. Трубку подняли, сказали «Алло!», после чего женский голос стал разговаривать с несколькими невидимыми собеседниками. Нестор молчал, ждал, пока на него «обратят внимание». Вновь прозвучало раздраженное «Алло!» вкупе с «Говорите же!» - звук «г» (кто бы сомневался) был глухим фарингальным фрикативом.
- И последнее, - попросил Нестор у телефонной трубки. – Вы не могли бы пополнить мини-бар? Я тут уже успел нанести ему небольшой урон. – И Нестор сделал красноречивый жест мерзавчиком. Потом сообразил, что его никто не видит и озвучил жест согласно этикетке на бутылке. Коньяк Нестор твердо решил взять в дорогу: компактная плоская тара удобно помещалась в планшетке, а сводящий скулы вкус мог пригодится в непредвиденных ситуациях – вместо нашатырного спирта.
Теперь оставалось только ждать. Почему-то Нестор решил, что путешествие начнется ровно в полночь. Слишком уж заманчивой была магия четырех нулей на циферблате, чтобы полностью списать ее на стереотипность мышления, на эхо суеверий. Конечно, никакого циферблата в номере не было, а был беззвучно мерцающий экран телевизора с новостным каналом, что Нестор включил по привычке. Именно там, в верхнем левом углу экрана два двузначных числа говорили о том, что до полуночи оставалось целых четыре часа.
Нестор вышел на балкон – делать последние глотки этого невозможного бренди из мерзавчика и последние же глотки терпкого берегового бриза. Где-то далеко лаяли собаки, еще дальше – на траверсе, у линии горизонта, - перекликались гудками суда. Солнце уже зашло, в лунном свете все обретало очертания таинственные: зелень на склонах превратилась в серебро, лазурь моря стала глянцево-эбонитовым полем без края. Где-то на периферии вечерней картины, как светозарные рога Моисея, уперлись в небо световые столбы дискотечных прожекторов.
Коньяк закончился, Нестор вернулся в номер. Заказ был принесен и оставлен на трюмо: сухое «Мукузани» вместо природно-полусладкого «Киндзмараули», бутылочное пиво вместо разливного, в салате с рукколой вместо креветок были намешаны мидии. И только деруны не подвели: пышные и румяные пахли жареным картофелем на большущей тарелке, окружая маленький фарфоровый кувшинчик с густой сметаной.
21.
В номере имел место гость: один из пластмассовых стульев под ротанг занимал рогатый зеленый «белк», сжимающий бутылку пива в передней лапке.
- Ave, Nestor! Morituri te salutant! – радостно прокричал зверь.
- Не к месту, - усмехнулся Нестор. – Я точно такой же morituri, как и все. Все мы идем на смерть.
- Ну, в общефилософском смысле, именно так и есть, - согласился Рататоск. – Все мы идем на смерть, кроме, конечно же, нас, мифических бессмертных существ. А вот применительно к скорому нашему путешествию, тут Вы лукавите, дорогой друг: эмиссариус отправляется в путь в окружении дзисаев. Так что если Вы и идете на смерть, то разве что последним в очереди.
Проявив чудеса осведомленности, Рататоск хитро улыбнулся и продолжил:
- К счастью, у меня в походе другая функция – я не дзисай, а проводник. Без меня вы вообще хрен туда попадете. Прости, нахватался бранных слов от орла в кроне и от змея в корнях. – Рататоск скептически осмотрел ресторанный заказ. – Нам ждать больше трех часов. Этого определенно не хватит. Я дозакажу, с твоего разрешения.
- Телефонь сотню, - милостиво позволил Нестор. – Только спрячься, когда придет официантка. Твой вид несколько э-э-э… эксцентричен.
- Даже не думай беспокоиться на этот счет! – заверил Рататоск.
Белка в мгновение, в один прыжок, оказалась на другом стуле – ближе к телефонному аппарату. Через секунду Рататоск быстро тараторил в трубку заказ так, будто бы местное меню он знал наизусть. Нестор с удивлением обнаружил, что речь белки тонко инкрустирована тем же акцентом, что и говор администратора. Затем зеленый зверь молнией метнулся в уборную – как оказалось, за стаканом, в который обычно ставят зубные щетки. Винная бутылка была уже откупорена – перевернутая пробка наполовину торчала из высокого горлышка. Рататоск избавился от пробки при помощи клыков и тут же разлил сухое вино в стакан для себя и в бокал для Нестора.
- Не стоит стесняться! – заявил Рататоск, заметив, что Нестор не знает, как быть с единственным столовым прибором.
Зверь схватил передней лапой один из дерунов, щедро приправил сметаной из кувшинчика и запихнул в пасть. Нестор избавил нож и вилку от салфетки, в которую они были завернуты, и принялся за салат с мидиями, выполнявшими роль креветок, – без аппетита.
- Тамас – это воплощенная бесконечность, – неразборчиво поучал «белк», шамкая набитым ртом. – Чтобы преодолеть границу безграничного Тамаса, нужно быть больше бесконечности.
- Можно без метафор? – попросил Нестор.
- Нельзя! – категорично отказал однорогий зверь. – Тамас – это перманентная метафора. Нельзя без метафор в царстве метафор, в заповеднике метафор, на их родине.
- Хорошо, - смирился Нестор. – Тогда поясни, что значит «быть больше бесконечности»?
- Не разочаровывай меня, случной жеребец, - лукаво прищурился Рататоск. - Ты же агент Конторы, Наг, Наставник, пурпурный змей. Каков символ твоей организации?
- Уроборос, - автоматически ответил Нестор и тут же догадался:
- Он свит в восьмерку! Восьмерка – символ бесконечности!
- А девятка – это бесконечность плюс один, - подсказал Рататоск. – Нас должно быть девять. Иначе закончим там, где начнем.
- Но нас только… - Нестор стал загибать пальцы. – Я, Пимен, Зоенька…
- И я. Расчет окончен. Нас четверо, - подытожил Рататоск.
В этот момент в дверь постучали – в этот раз заказ доставили удивительно быстро. Видимо, немалую роль сыграло звукоподражательное искусство скандинавской эпической белки.
- Одну минуту, - попросил Нестор и хотел уже прошипеть белке «Прячься!», но никакой белки в номере больше не было, а был рыжий здоровяк в клетчатой рубашке с оборванными под самый корень рукавами. Места обрыва струились цветными нитями по белым, совершенно не загорелым массивным бицепсам, усеянным многочисленными веснушками. Благодаря всклокоченной бороде и пышной шевелюре мужик был вылитым норманном-берсеркером, если бы не шлепанцы, катоновые длинные шорты и эта самая безрукавка в красно-зеленую клетку. В довершение образа на лбу, прямо меж рыжих бровей, красовалась внушительная шишка.
- Открыто! – проревел здоровяк.
Девушка нерешительно замерла на пороге номера. Оставалось только гадать, как она умудрилась открыть дверь, учитывая, что разнос в ее руках был завален тарелками со снедью и тарой с напитками.
- Гости? – похвасталась администратор и по совместительству официант милым фарингальным согласным звуком «г».
- Гость! – в тон девушке радостно провозгласил рыжебородый скандинав. – Запоздалый гость с лютого Севера.
- Но как Вы?..
- Сам в шоке! – заверил оборотень Рататоск. – Как мог пройти мимо такого чуда? Да где ж Вы были, моя Снежная королева? Любим!
- Что любим? Кого любим? – насторожилась девушка.
- Имя такое у меня – Любим! – лже-Любим акцентировал ударение на последний слог. – Говорящее имя. Общеславянское, древнее. Могу паспорт показать. – И действительно появился в его руках паспорт, и был предъявлен, и вопросов документ сей у администратора не вызвал.
22.
Девушка, собственно, в паспорт смотреть не хотела, а заглянула - так, поневоле, уж слишком настойчив был северный гость. Девушка зарделась, она была удивлена и одновременно польщена, а потому покорена таким отнюдь не северным напором.
- Галя, - зачем-то представилась она, и Нестор поразился, насколько органично вписывалось имя в общий профиль работницы отеля. Я вам не весь заказ принесла – там еще два разноса. И полотенца с шампунькой дополнительные. Не закрывайтесь.
- А принесите-ка нам, Галя, побольше эля! – весело и щедро заказал Любим.
- Я четыре кружки принесла, и джин вон, и вино, и виски. И коньяк молодому человеку, как заказывал, - Галя повела рукой в сторону трюмо. Снедь отражалась в зеркале, и потому это изобилие выглядело внушительным вдвойне.
- А нам всю ночь сидеть, - сказал Любим-Рататоск с такой скорбной истомой в голосе, что не возникало никаких сомнений: не хватит горючего на столь долгий путь. – Вы нам литров шесть принесите.
- В кружках? – уточнила официантка.
- В пластиковых бутылках. Ну, не отказывайте, - поспешил взмолиться человекозверь. – Я же знаю: все в Ваших силах. Вы же Снежная королева! Наколдуйте нам, пожалуйста!
- А хотите я вам раков организую? – неожиданно капитулировала Галина. - Свежие. Только что мой привез…
- Не говорите, что муж! – Рататоск попытался заломить в отчаянии руки (или передние лапы?).
- Завхоз, - улыбнулась Галина. – Мой завхоз привез раков. Его братья ловят. У них семейный бизнес.
- А сварите нам десятков пять! – обрадовался Любим.
Нестор понял, что, во-первых, Галя тут еще и хозяйка (молодец в ее-то с небольшим тридцать), а во-вторых, эта хозяйка окончательно сдалась на милость варяга-победителя.
Когда Галина удалилась за теми позициями заказа, что не уместились на первом разносе, ярл Любим запел победный гимн, размахивая в такт песне кружкой светлого «эля»:
Днем и ночью да будешь ты весел,
Праздник справляй ежедневно,
Днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды,
Волосы чисты, водой омывайся,
Гляди, как дитя твою руку держит,
Своими объятьями радуй женщин –
Только в этом дела человека!
Мелодия гимна была совершенно не знакомой и показалась Нестору дикой, а вот слова были смутно знакомы. Нетрезвая память отказывалась давать верный ответ, но Нестор был уверен: никакого отношения эта песня к скандинавским сагам или древнеирландским сказаниям не имеет.
- Зачем нам столько пива? – вставил Нестор между тактами победной песни. – Да еще раки на ночь. Не успеем же. Не так уж много времени осталось.
- Раз в вечность, мой друг, - сверкая бешеными глазами, сказал рыжебородый здоровяк, - раз в вечность выпадает мне такое счастье. Я буду брать по полной. И тебе советую. Какое напутствие дал тебе куратор?
- Напиться до белки, не жалеть печени, - неохотно воспроизвел Нестор.
- Так вот она белка! – заявил Любим сияя и ударил себя в грудь. – И белка требует: пей!
Нестор поколебался секунду – выбирал напиток. Потом достал из мини-бара бутылку тоника и открыл синий стеклянный параллелепипед «Бомбея». В этот же момент вернулась Галина. Одной рукой администратор-официантка демонстрировала чудеса балансировки с переполненным разносом, а во второй руке несла увесистый пакет с пластиковыми бутылками.
- Богиня Сидури! – вскричал приветственно Любим.
Нестору богиня Сидури была незнакома, а на Галину само звучание этого странного имени произвело неприятное впечатление. Девушка довольно резко опустила разнос на столешницу под зеркалом, ухнула кулек с пивом у кровати и собралась было уходить, но скандинавская белка Любим поспешил исправиться, дав пояснения:
- Сидури - кравчая шумерских богов! Медовая Варуни, подательница амриты богам арийцев! Живое воплощение Загрея-Диониса! Квасура Вы наша славянская!
Рататоск красноречиво помянул и египетского бога Шаи, почему-то выставив его персонажем женского рода (как, собственно, и добродушного толстяка Квасуру), вспомнил веселую супружескую чету Хмеля да Сурицу, перенесся на красный (в прошлом) континент и почтил память ацтекского царя лекарств и алкоголя Патекатля и бога хмельной отрыжки народов майя Акана, не забыл китайского поэта и покровителя виноторговцев Сима Сян-Жу. Похоже, Рататоск знал и уважал всех покровителей меда, пива, вина, амриты, суры, сомы, хаомы, октли, пульке и прочих ритуальных алкогольных напитков всех времен и народов.
Очевидно, Галина с симпатией относилась к эрудированным мужчинам: взгляд ее стал теплым, улыбка – благосклонной, а движения - грациозными и неторопливыми.
- Позвоните мне, если шо, - сказала Галина перед уходом с таким невозможным ударением, что Нестор тут же почувствовал тоску по уже привычному «телефоньте».
- Я не могу! – шепотом воскликнул Любим, имитируя Галино «г». – У меня рог чешется, будто отпадет сейчас. - В доказательство Любим почесал шишку меж рыжих бровей. – Пей без меня, я скоро!
И «белк» вылетел в коридор вслед за гостеприимной работницей отеля «Гармония». Он так спешил, что дверь за собой закрыть не потрудился. По лестнице заухали его тяжелые шаги. Раздались голоса, потом смех, потом шорох, потом все стихло… Нестор вздохнул, подошел, шатаясь, к порогу, захлопнул дверь в номер и вернулся на место. Отключился Нестор после третьей порции джинна с тоником.
БРеД. Среда
© Copyright: Дориан Грей, 2016
Свидетельство о публикации №216092502070
Свидетельство о публикации №216092502070
Рецензии