Родные пенаты

 
               
 На просторы вселенной опять запросилась строка,
 вновь привычные формы поэзии кажутся слабы:
 мне провинция наша натёрла не только бока,
 но и вечную душу – тесны городские масштабы.
 А над морем плывёт лёгкой дымкой младенец-туман
 и осеннее солнце над Ялтой цветёт хризантемой;
 собираются мысли, как стаи гусей, в караван,
 а куда им лететь? – вот и кружат, и кружат над темой.
 То построятся в клин, то рассыпятся вольно опять,
 то закружат над бухтой, то в сини немыслимой тают:
 я люблю их за то, что умеют взлетать и летать,
 я ценю их за то, что родимых небес не бросают.
 С юных лет вожаком этих стай избиралась любовь,
 потолок их полёта, пожалуй, не снился пернатым,
 вот покружат, покружат и сядут у гавани вновь,
 потому что любовь не бросает родные пенаты.
 Потому, как бы строй этих мыслей не взмыл высоко,
 и в какую бы даль ни неслись они, духом гонимы,
 я всегда нахожу их за ближним иль дальним мыском,
 и тоскует строка о вселенских просторах меж ними.
О просторах вселенских тоскует строка, но она
в подчиненьи всегда у души моей, хоть и упряма,
а душа моя с детства в родные места влюблена,
в дом с божками его, с домовёнками славными, мамой.
Я поездил по свету,  я видел иные края,
жил  в богатых палатах, знал радости я и утраты,
как бы ни было там хорошо мне, но всё-таки я
возвращался в родные пенаты, в родные пенаты…