Адель. Совсем другая история

Посвящается моему пока не родившемуся племяннику. Каким бы человеком ты ни стал, я буду твоей семьёй. С любовью, тётя.

Также выражаю благодарность A.F., которая помогла мне вновь встретить хорошего человека, на этот раз в её бумажной версии.

***

Отблески яркого сентябрьского солнца отражались в мокрой желтеющей траве. На часах полдень.

Такие деньки, которые бывают в самом начале осени, нравятся мне больше всего - повсюду отголоски лета. Уже не жарко, но ещё нет пронизывающего до костей холода, солнце - ясное-ясное, будто умытое грибными дождями, лёгкий ветерок пахнет ягодами и желтеющей травой. Кто-то сказал: "Осень - это время, когда природа умирает". Ничего подобного. Осень - не смерть. Это удивительная метаморфоза всего живого. Это начало чего-то нового.

Неудачные дни случаются вне зависимости от времени года. Обычно, пару дней-неделя зимней хандры, весенней простуды, летней всесжигающей жары. Наверное, меня можно причислить к той редкой категории счастливых людей, у которых длительность чёрной полосы в жизни сокращена до минимума. Но, как ни крути, даже на долю любимого времени года выпадают дни, когда просыпаешься не с той ноги, из-под носа убегает кофе, в суматохе теряешь ключи и, в довершение всего, опаздываешь на автобус. Именно такой день и поджидал меня сегодня.

Проведя меня через ряд утренних злоключений, меня занесло в сквер возле дома Адель, которую я и искала. У моего телефона села батарейка, и мне оставалось лишь ждать, когда вернётся моя подруга.

Нередко у людей, связанных с искусством, бывают такие настроения, когда не хочется участвовать в жизни. Не поймите меня неправильно, это всего лишь значит устроиться поудобнее и созерцать. Быть незаметным смотрителем за огромным бурлящим котлом жизни крайне занимательно. Невольно приходит на ум мысль, что в каждой капле воды есть маленький мир, подобный нашему. А, может, это наш мир - всего лишь капля в необъятной Вселенной?

Я люблю просто сидеть вот так и наблюдать за людьми, но, к моему сожалению, не всегда на это находится время. Интересно слушать разговоры незнакомцев, иногда они говорят дельные вещи. Неплохо, если удаётся разговорить кого-то, слушанье историй помогает писателям найти сюжет. Ведь так Гоголь написал свои "Мёртвые души"?

Так или иначе, обстоятельства склонили меня к наблюдению.

В сквере было светло и не слишком шумно. На ухоженной детской площадке бегали дети, вдоль горок стояли новенькие скамейки, где сидели мамы детей и о чём-то болтали. Повсюду на увядающей траве лежали опавшие листья - эдакий слоёный пирог получается. Вооружившись тетрадью и ручкой, я приготовилась внимать Вселенной.

Сначала я пыталась наблюдать за детьми, которые то катались с горок, то носились как оглашенные по всей площадке. Пришлось даже прикрикнуть на парочку восьмилеток, которые пытались отломать ветку от молоденькой рябины. Дети помладше играли в песочнице, строя замки и крепости из рыхловатого песка, и увлечённо рассказывали о своих прекрасных выдуманных странах, королями и королевами которых они были.

Тут я невольно улыбнулась и дала волю воспоминаниям. И у меня когда-то давно было своё королевство, я называла его Лапландией (где-то услышала это название, даже не представляя, что это может быть частью невымышленной страны). "Моя Лапландия" была населена говорящими собаками, которые всегда были счастливы, ведь у каждой из них был дом. А ещё в "моей Лапландии" всегда светило солнце и была осень...

Позже, когда я стала чуть старше, я придумала себе новую страну - Кино. В ней жили все мои любимые персонажи из книг, мультфильмов и, разумеется, кино. В стране Кино у всех героев было "долго и счастливо", а все злодеи становились добрыми. Но долгое время я не могла придумать себе титул: принцесса Кино, киноцарица... Тут как тут вспомнилось длинное и сложное слово "кинематограф". И я стала первой и единственной в своём роде кинематографиней...

От светлых детских воспоминаний меня отвлекли голоса мамаш, сидящих неподалёку. Женщины наперебой хвалились своими детишками, болтали о памперсах и детском питании, и мне сразу стало скучно их слушать.

"Если я когда-нибудь стану мамой, - подумала я, - то никогда не стану такой как они - с незаконченным высшим образованием, деградирующей домохозяйкой, для которой выйти во двор к себе подобным сродни светскому мероприятию".

Ход моего мысленного монолога сбился. На лавочку по соседству подсели интеллигентного вида престарелый мужчина и девочка с длинными косами русых волос. Мои новые соседи по скамейке о чём-то оживлённо говорили.

Я придвинулась чуть ближе и стала прислушиваться к их беседе.

- Дедуль, а правда, что в Питере всего пять солнечных дней в году?

- Нет, что ты, Оленька. Где ты такую чушь услыхала?

- От папы... Тогда сколько их, этих солнечных дней?

- Дней шестьдесят или чуть больше, точно не помню. Однажды я пробыл без солнца очень много дней.

- Как это, деда? - девочка удивлённо подняла бровки. Её глаза засветились любопытством.

- Это было много лет назад, когда я ещё в армии служил, определили меня в подводные войска. 

- На самой настоящей подлодке? - от изумления у девочки перехватило дыхание. - Страшно было?

- Ещё как, - вздохнул дед, - живёшь будто в трубе. А вокруг тебя всякие панели, кнопочки и бедолаги, как я сам. А за иллюминатором так темно - хоть глаз выколи.

Раздался звонок. Бывший подводник взял трубку. Закончив короткий разговор, он поднялся.

- За тобой приехали родители, Оленька. Пойдём.

Не прошло и пяти минут, как ко мне подсела невысокая женщина лет тридцати пяти. Между пальцев она крутила тонкую сигарету.

- Не найдётся прикурить?

Я протянула ей зажигалку.

Женщина взяла зажигалку, поблагодарив кивком, и сделала долгую затяжку. Запахло табаком и ментолом.

- Это Winston? - спросила я, уловив знакомый запах.

- Он самый, - усмехнулась незнакомка, - дать одну?

- Нет, спасибо. - залепетала я. - Бросила.

Женщина вновь усмехнулась и сделала ещё одну затяжку. Она закрыла глаза. Я невольно залюбовалась этой картиной в духе Кэрри Брэдшоу: осенняя пора, уютный сквер, на лавочке сидит женщина. Чуть волнистые пепельно-русые волосы доходили ей до ключиц, кожа цвета слоновой кости, благородной формы нос с небольшой горбинкой и линия бледно-розовых губ – всё это выглядело так красиво на свету. Идеальную картину портил лишь тонкий шрам, будто прорезавший правую бровь насквозь.

Женщина будто почувствовала мой пристальный взгляд, и её пергаментные веки дрогнули.

В тот момент мною двигало любопытство, и я сказала:

- Могу ли я спросить, откуда у вас этот шрам?

Моя соседка по скамейке посмотрела на меня, будто оценивая, можно ли мне доверить её историю. Чуть помедлив, она ответила:

- Это крайне неприятная история, которую нельзя рассказывать без выпивки.

Мне было так интересно, что я не побоялась предложить незнакомке небольшую прогулку.

- Не знаю насчёт выпивки, но тут за углом есть небольшая кофейня, где вы можете поведать мне свою историю.

Собеседница вновь пристально посмотрела на меня, и я даже не успела уловить, как быстро она встала с лавочки и кивком пригласила идти с ней.

Кофейня «Млечный путь» располагалась в старом здании культурного центра. Эта самая кофейня и была моим «тайным местом». Именно сюда звало меня сердце в случае грусти по причине и без. Сюда я приходила всегда в одиночестве, чтобы почувствовать себя незнакомкой,  поразмыслить над жизнью, посидеть в тишине и понаблюдать, как молоко рисует облака на дне кофейной чашки.

Мы взяли кофе и сели за столик с маленьким уютным красным диваном, стоящим у стены с кучей полароидных фотографий.

- Если присмотреться, - сказала я, кивнув в сторону фотографий, - то можно увидеть меня.

Я указала на третью фотографию справа в среднем ряду. На фото была девушка, мало чем похожая на меня теперешнюю – длинные рыжие волосы, очки, синяки под глазами. Единственное, что не изменилось – моё любимое чёрное пальто, которое каждый сентябрь я с радостью доставала из шкафа. Оно всегда было для меня символом осени, и, как ни странно, перемен.

- Ты очень изменилась. – сказала женщина чуть хрипловатым голосом.

«Это, наверное, от сигарет» - мысленно заметила я.

- Да, есть такое. – ответила я уже вслух.

С полминуты мы сидели молча, попивая кофе из больших керамических чашек для латте.

- Что ж, - ответила моя спутница, - если тебе интересно, я расскажу.

Я напряглась в ожидании истории, услышать которую мне почему-то стало важным.

- Я получила этот шрам, когда мне было семнадцать, - начала свой рассказ незнакомка, - Забеременела. Ситуация не из приятных, и, казалось бы, выход один – стать позором семьи, школы, города. Когда я шла за своим аттестатом, срок уже был приличный. За своей спиной я слышала много гадостей, вроде «шлюхи» и «потаскухи малолетней», причём из уст матерей своих сверстниц. Хотелось развернуться и сказать, что не я виновата. Меня изнасиловали.

Я в страхе прижала руку к губам, сдерживая протяжный стон. Моя спутница отхлебнула кофе и продолжила:

- После школы родители выставили меня из дому, и не оставалась другого выбора, как жить с отцом ребёнка. Я не хотела, но пришлось пойти на это. Сына назвали Женей. Он рос хорошим и здоровым ребёнком. А отец его запил и начал избивать меня. А я мадам с характером тоже, постою за себя, если нужно. И однажды он напился особенно сильно и гонял меня сковородой по всему дому. Вот и рассёк мне бровь. – она инстинктивно потрогала неровный шрам.

- Что же вы делали потом? – спросила я, так увлекшись рассказом.

- Пошла в милицию, - ответила женщина, - подала на него в суд за побои. И там на меня смотрели косо, мол, сама виновата. Но его всё же посадили, ведь побои были налицо. В буквальном смысле.

- Вы вернулись в родительский дом?

- Нет. Туда я больше никогда не вернулась. Первое время жила в общежитии с сестрой, потом пошла в колледж. Устроилась парикмахером, тем и зарабатывала.

Она снова отхлебнула кофе.

- А потом встретила свою любовь. Его, кстати, зовут так же, как и сына, Женя. Десантник. Медлить не стали, расписались через полгода. Женьку моего принял как родного. А он и похож на моего мужа больше, он ведь его воспитал, был ему настоящим отцом. Когда сыночку было три года, родилась дочь. Тоже копия папы. Спустя какое-то время помирилась со своей матерью. Она разошлась с отцом, говорила, мол, побивать её начал. Потом и переселили маму к нам. Так и живём. Сын пошёл в армию, дочке сейчас уже шестнадцатый год. А козёл тот, как отсидел, выслеживал меня, просил прощения. А я его с порога выгнала. И потом мы с мужем открыли фонд защиты жертв насилия.

- И теперь вы счастливы?

- Безусловно.

- И не думали о том, как бы ваша жизнь сложилась, не случись того, что случилось?

- Думала. Конечно, думала. Но я не хочу другой жизни. Мне достаточно и моего счастья. Я где-то читала, что у каждого из нас судьба решена, и каждый наш шаг, каждый выбор, перед которым мы стоим, приближает или отдаляет нас от нашей судьбы. Рано или поздно, спустя миллионы секунд и тысячи решений, мы окажемся в точке прибытия, которая неизменна.

Я слушала, как заворожённая. Она, моя собеседница, всего вдвое старше меня, но какую жизнь она уже прожила, сколького добилась и сколько мудрости она приобрела ценою потерь.

Мой мысленный монолог снова прервали. На этот раз это был менеджер кафе. В его руке был фотоаппарат-полароид.

- Можно сделать ваше фото для нашей стены?

Я посмотрела на свою спутницу. Она посмотрела в ответ. Мы, будто прочитав мысли друг друга сказали:

- Да, конечно.

Вспышка. И вот в руках худенького менеджера оказалась фотокарточка, на которой постепенно проявлялись девушка и женщина.

Собеседница посмотрела на карточку и улыбнулась.

- Надо же, а ты похожа на меня, только вдвое моложе.

Я улыбнулась. Сейчас, именно в этот момент, этот комплимент был для меня самым лучшим. Быть похожей на ту, которая на каких-то пятнадцать минут стала примером для подражания, было мне желаннее всего.

- Не подпишите на ней свои имена? – спросил менеджер кафе и протянул маркер.

Спустя пару росчерков на фотокарточке значилось: София & ???.

Только сейчас я узнала имя моей собеседницы. Хотя, имя не столь важно. Взглянув на часы София сказала:

- Видимо, мне уже пора. Была рада поговорить с вами.

- И я тоже, - сказала я в ответ, - не дадите ли адрес вашего салона?

Дав мне визитку и закинув на плечо коричневую кожаную сумку, София вышла из кафе «Млечный путь».