Жизнь поэта. продолжение 10. стр. 342-380

Еж колючий зашуршал,
Он на всех шипит с угрозой,
Домик там он делать стал.
Вот уж солнце к небу всходит
И лучи его горят.
Звери тихо, тихо бродят,
Меж собою говорят.
Утром рано просыпаюсь,
На поляну в лес бегу,
Там природой наслаждаюсь
И здоровье берегу.
   Вспоминая Юлю, представил наши  любовные  оргии
в беседке.
   Однажды,  когда  мы  были  в  беседке  раздетые,  она
рассказала анекдот  с  «картинками».  Я  громко  захохо-
тал.
   -Что ты ржёшь, как  жеребец!?  Нас  могут  услышать
и кто нибудь войдёт.
   -Если я жеребец, то ты моя кобылка!  Хочешь,  я  зас-
кочу на тебя, как жеребец на кобылу?
   -Хочу! Очень хочу!!! – сказала она и, встав на  четве-
ренки, подставила свой кругленький зад.
   Лира, проснувшись, толкнула меня  обнажённой  но-
жкой и сказала:
   -Напиши   об  этом  стих.  Рифмы  для  него  в  сумке,
вверху, в левом кармашке.
   Я вытащил рифмы и переписал себе в блокнот, не пе-
ределывая, так как было записано у Лиры.
Она пришла. Лошадка появилась,
От радости я жеребцом заржал.
Как я в неё, она в меня влюбилась.
Наверно так. И тут я ей сказал:
-Я оседлать хочу тебя, лошадка,
И седоком запрыгнуть на тебя,
Езда верхом так радостна и сладка,
Когда ты скачешь, милую любя.
342
Она дрожит, и круп свой подставляет
И тихо шепчет, будто невзначай:
-Давай скакать, пусть ночь нам помогает...
Так я твоя! Бери меня! Седлай!
Мы понеслись, помчались, поскакали,
Взбешённый конь и чувственный седок
И счастья меру полную познали,
Да так, как раньше было невдомёк.
* * *
   -Ты совсем забыл Люду. Напиши стих о ней!
   -Отстань! не береди мне душу!
   -Отстала.  Но  если  захочешь  написать,  залезь  в
правый верхний кармашек сумки. Строчки - там.
   Я долго не решался, а когда Лира  захрапела,  украд-
кой вытащил из сумки несколько тетрадей. Стихи, в од-
ной из них, были полностью посвящены Луне и звёздам.
   Видимо я вытащил не ту тетрадь или перепутал  ка-
рмашки в Лириной сумке.
   Глотнув хорошую порцию вина  из  грелки,  вначале
всё перечитал. Стихи мне настолько  понравились, что  я
решил переписать их:
Звёзды светятся, мигают...
Мне о чём-то говорят,
Может быть, меня ругают?
Что Луне-пьянчужке, брат.
Я не брат Луне - любовник!
Вместе с нею часто спим...
Сяду я на подоконник,
Страстью дикою горим!
Тучи (сволочи) закроют
Часть Луны, а я горю!
Я шакалом в небо вою!
Тучам чёрным говорю:
-Ну, откройте ж мне светило!
Вы, её откройте лик!
Без Луны мне так уныло!
343
А без Луны мне так уныло!
Я душой и телом сник!
А они не открывают,
Тучи чёрные молчат,
Меж Луной и мной встревают,
Нашей страсти не хотят!
Почему же? Почему же?
Ненавистна так любовь?!
Радость всем, когда ты в луже
Остужаешь свою кровь.
Говорят:- Он в луже - пьяный!
Как свинья он в луже спит...
Я ж Луну ищу там рьяно!
В луже, там она лежит!
Мы с Луной давно пьянчужки,
Одиноки оба мы,
Хлещем пиво мы из кружки,
Если нам дадут? Взаймы!
* * *
   Лира, обняв меня одной рукой,  что-то  говорила  во-
сне, а я быстрее стал списывать, боясь, что она проснёт-
ся и отберёт у меня тетрадь.
Я новь ожил. Цветёт сирень.
Черёмуха уж - отцветает.
Ушли: хандра, тоска и лень...
И лёд, души моей - уж тает.
Я - мучаюсь. Я - весь в поту,
Хотя жара - не наступила,
Потею, знаю - потому,
Зима - Весне власть отпустила...
И сильным холодом дрожа
Она спешит сбежать на Север,
И, имиджем не дорожа –
Весне бросает - зонт и веер.
Весна ж смеётся и поёт
344
И соловьями к нам приходит,
Она тепло чуть-чуть даёт...
Влюблённых, чокнутых - находит.
Я тоже «чокнутый» весной.
Кусты сирени обнимаю...
Она, Весна - всему виной,
Что я влюблён! Что я страдаю!
А девушек... Как много их?!
Весной - бутоны раскрывают,
Для всех? Иль только для двоих...
Они об этом, вряд ли знают!?
Но я, то знаю! Старожил.
Уж много лет на этом свете
С Планетой нашей я прожил
И с ней у нас уже есть дети:
Есть круглая, как мяч - Луна,
И Звёзды, что в ночи мерцают
И если я напьюсь вина,
С похмелья - и они страдают!
А Облака - мои друзья!
Меня катают в поднебесье,
Стихи им сочиняю я,
О них пою свои я песни.
Мы дружно вместе все живём,
Не делим в войнах - Мирозданье,
Когда нибудь и мы умрём,
Когда нарушится сознанье,
Когда весна от нас уйдёт,
Златая осень нас покинет,
Когда душа замрёт, умрёт,
Тогда и тело в землю сгинет.
Ну, а сейчас - цветёт сирень,
(Черёмуха - уж отцветает,)
И умирать весной - мне лень,
«Косая» пусть об этом знает.
345
Хожу, пою, винишко пью,
Луне свиданье назначаю,
Я страстно так её люблю,
Ночами лунными - встречаю.
* * *
   Лира, видимо, приготовила эти стихи, для другого  по-
эта, а они достались  мне. Проснётся,  будет  злиться. Пу-
сть! Я прочитаю ей  последнее  четверостишие  и  скажу, что
посчитал их своими, потому,  что  я  тоже  пью  вино.
   И вновь присосавшись к грелке, выпил  добрую  поло-
вину, а затем стал переписывать дальше:
Взошла Луна и улыбнулась
И прошептала мне: - Привет!
Душа жар-птицей встрепенулась,
Смакуя жадно лунный свет.
А я - бродяга и повеса,
Любовник - многих звёзд, Луны,
Не отошёл ещё от стресса
И щёки так мои бледны!
Вчера я пил с звездой – Альрами,
К нам Сириус затем примкнул
И братство было б между нами...
Альрами ж бабу умыкнул.
Явилась к нам звезда – Капелла:
Стройна, красива и мила,
Она красиво песни пела,
И, знаю, точно б мне дала
Своё небесное сиянье
И изумрудов ярких цвет,
И было б с ней у нас слиянье
На световых сто тридцать лет.
Но ловелас и плут Альрами
Мою красавицу увёл,
Теперь пилить на пилораме
Иль сразу - грешником в котёл.
А я влюбился так в Капеллу...
346
Ну, почему ты не дала?
И превратилась мигом в стелу,
Туманом синим уплыла.
Взошла Луна и улыбнулась...
И прошептала мне:- Привет!
Душа жар-птицей встрепенулась,
Смакуя жадно лунный свет.
И понял я - звезда Капелла
В моей душе - слишком мала,
В ней разместиться не сумела,
Любовных шансов - не дала.
Ну, а Луна - моя подруга,
Да нет! Скорее мне - жена!
Как жить отдельно друг без друга?
Ни я не знаю, ни Луна.
Луна взошла и улыбнулась
И платье вмиг с себя сняла...
Душа жар-птицей обернулась,
К Альрами, сучка, уплыла.
А мы с Луной одни остались
В большой космической глуши,
Мы тайной встречей наслаждались
И целовались от души...
* * *
347
   Солнце опускалось всё ниже и  ниже.  И  вот  оно  уже
коснулось моря и стало тонуть в нём,  поджигая  морские
водоросли и рыбок.
   В голове шумело. У меня выросли крылья. Стало  лег-
ко, легко.
   А что если мне с Лирой улететь на  Олимп?  Попрошу
Лиру, чтобы  взяла  с  собой.  Теперь  у  меня  тоже  есть
крылья. Нет, они слишком  маленькие.  Нужно  добавить
вина, чтобы они подросли. Дотянувшись до грелки,  осу-
шил её всю, оставив капель двадцать Лире.
   Хотел переписать ещё  один  стих,  но  тут  откуда-то
появился Гипнос. Он стал медленно  закрывать  мне глаза.
   Меня всего окутало серое  облако,  и  я  провалил-
ся  в царство Морфея.
   Разбудила Лира. На небе высыпали звезды,  и  плыла
круглая пьяная Луна. Красивые крылья  дневной  бабоч-
ки трепетали перед глазами.
   - Я  замёрзла  –  трещала   она. У  тебя  осталось  в
грелке?
   -Капель двадцать. Я оставил тебе капель двадцать.
   Она высосала остатки вина из грелки и спросила:
   -Как же я полечу? Уже ночь.
   -Оставайся со мной. Дома  ведь  ещё  целый  бочонок
вина. Хочешь, я схожу?
   Её большие глаза, как у Люды, зажглись  огнём.  По-
тускнели и вдруг пропали совсем.
348
   -Как же ты полетишь моя милая  бабочка? У  тебя  же
нет глаз!?
   -Зато  есть  ультразвук  –  ответила  Лира  и  мигом
превратилась в чёрную летучую мышь.
   -Не надейся! Сумку с рифмами я не оставлю!
   Она схватила сумку и с  большой  скоростью  летучей
мыши исчезла.
   Приподнявшись,  обнаружил  её  тетрадь,  из  которой
переписывал последние стихи.
   Взял грелку. Сбегал домой. Родителей не было. Види-
мо, были в кино. Нацедил вина   и  вернулся  на  дерево.
   Луна всю дорогу, туда и обратно, бежала за мной.
   Отвернул сосок грелки и стал пить.
   Луна подставила подол платья, чтобы  я  налил  вина.
   -Налей мне - сказала она. – Давай выпьем вместе!
Ты так хорошо обо мне пишешь. Я тебя люблю!
Мы выпили. Она бросила мне серебристый, перелива-
ющийся свет.
   -Подставь ладони! Я налью ещё.
   -Я итак уже пьяная. Мне хватит.
   -Значит, ты не любишь меня.
   -Люблю!
   -Давай тогда поженимся!
349
   -Давай вначале обвенчаемся!
   -Я не против.
   -Затем пригласим все звёзды в гости и закатим Га-
лактическую свадьбу.
   -За тебя, Луна!
   -За тебя, Поэт!
   -И за Лиру!
Я был - пьян! И Луна - не трезвее!
Мы в обнимку по лужам брели...
Заливались собаки всё злее
И шептались нам вслед фонари.
До чего ж мы с Луной «накачались«!?
Бочку выпили с нею вина,
Мы сегодня с Луной обвенчались,
Хоть в Юпитер она влюблена.
Нас венчал Орион. Его пояс
Нас с Луною накрепко связал,
А Бетельгейзе и Фигель, освоясь -
Каждый кольца свои нам давал.
Мы в свидетели взяли Алькора
Вместе с Вегой. Они нам в ночи
Дали пыл неземного простора,
От Вселенной вручили ключи.
Луна - спутница нашей планеты,
Она - спутница нашей Земли!
У Земли уже песенки спеты,
Не осталось нисколько любви!
Да, Земля - она женского рода,
Рода женского также Луна,
К продолженью стремится природа
И любовь для Луны - не вина!
У Юпитера женщин хватает,
У Юпитера - целый гарем!
Своих спутниц старик не считает
И любовь раздаёт он им всем:
Леда, Теба, Карли и Элара,
350
Пасифе, Синопе, Калисто
Все они подходящая пара,
Гамалия ещё и Ио.
В потаскуху, путану, Европу
Шеф-Юпитер влюблён всех сильней!
Он целует ей руки и попу,
Постоянно мечтает о ней!
Если встретится, вдруг, с Ганимедом,
Ганимеду Юпитер так рад!
И заводит он с другом беседу...
О Вселенной они говорят.
На Луну лишь Юпитер не смотрит,
Лунный свет не доступен ему,
А Луна по Юпитеру сохнет
И душа её в вечном плену!
Но однажды Луне я признался,
Что от света её без ума...
Был я пьян. Я тогда «нализался»
И Луна была пьяной сама.
Столько лет мы с Луною встречались
Тихо, тайно, всегда по ночам...
А сегодня мы с ней обвенчались
И, не скрою, так сладостно нам!
Ей теперь уж Юпитер не нужен!
Вечно пусть охраняет гарем...
Он на холоде млечном простужен
И Луна охладела совсем!
А сегодня мы свадьбу справляем,
Мы сегодня гуляем и пьём!
Мы космический стол накрываем,
Всю Галактику в гости зовём!
Ночь пройдёт, захмелевший от счастья,
На поляне я крепко засну,
Пусть на улице дождь и ненастье,
Я во сне буду видеть Луну!
* * *
351
   Пришёл домой поздно.
   -Где ты был, сынок?
   -С друзьями, ма, пили вино. Я заходил. Вас  не было 
и я набрал грелку вина.
   -Тебе письмо. Возьми на тумбочке.
   Письмо было от Юли. Из Севастополя. Писала,  что  у
неё всё хорошо. Устроилась бухгалтером-кассиром в  во-
инскую часть. Выдаёт зарплату морякам. Живёт у  тётки.
Соскучилась.
   -Мам, я наверно уеду. Что мне тут делать?  Снова  ид-
ти работать на плантацию,  как  Резо?  Не  хочу!  У 
меня есть специальность.
   -А куда ты хочешь поехать, сын?
   -Вначале, поеду в Севастополь, пап. Там у меня  друг.
Зовёт. Если не устроюсь, поеду в Москву.  Ребята,  кото-
рые здесь отдыхали, приглашали. Оставили адреса.
   -Как хочешь! Деньгами мы, с матерью тебе  поможем.
Через четыре дня я садился на теплоход, идущий  рей-
сом «Батуми – Севастопль».
……………………………………………………………
   В Севастополе сразу поехал к  Юлиной  тётке.  Прож-
дал пару часов, пока  она  появилась,  представился.  Она
накормила и сообщила, что Юлю на  днях  отправили  на
месячные курсы по повышению квалификации в Одессу.
   Мы, после этого переписывались, с ней с полгода, и  я
больше её никогда  не  видел. Но  о  ней  остались  яркие,
душевные и тёплые воспоминания.
   Так перевернулась ещё одна страница в истории моей
жизни.
   Я дождался  поезда  «Севастополь - Москва».  Удобно
устроился и покатил в столицу.
   Что  меня  ожидает  впереди? Одному  Богу  известно.
Но я не унывал и радовался жизни.
   Москва поразила меня своим размахом и ширью.
 ………………………………………………………………
352

          М О С К В А.
 
   Поезд пришёл в Москву в двадцать с минутами.
   Стал звонить тем парням и девчонкам,  которые,  рос-
пивая со мной домашнее вино,  из  отцовского  бочонка,
рьяно приглашали в Москву, обещая помочь в устройст-
ве. Трубку или не поднимали, или сразу вешали.
   Позвонил Володе  Карпову,  который  ничего  мне  не
обещал, но сказал:
   -Будешь в Москве, заезжай. Неделю  можешь  пожить
у меня. Покажу Москву.
   Трубку подняла мама Володи и сразу передала ему.
   -Ещё пару минут и ты бы меня не застал. Ты где,  сей-
час?
   -Поезд пришёл на Курский вокзал.
   -Жди в зале ожидания, у справочного бюро. Мы подъ-
едем вдвоём.
   Через полчаса я  обнимался  с Володькой,  как  с  луч-
шим другом, хотя были знакомы с ним, совсем немного.
   -Знакомься! Толя Фирер или  Мироныч,  как   мы   его
зовём.
   Мы пожали руки друг другу.
   -Поедем, сейчас ко мне, познакомлю с  предками,  то-
лько они – любители бухнуть, им неплохо бы  взять  пу-
зырь. Оставим вещи и немного  погуляем. А  завтра  де-
тальнее познакомим с Москвой.
353
   -У меня пару литров вина. Отдадим им.
   Я хотел выпить это вино с Юлей. Но, увы! Не получи-
лось.
   -Они вино не любят. Предпочитают водочки.
   -Я сейчас куплю для них водки, а вино выпьем  сами -
сказал Толя.
   -Возьми деньги, Анатолий!
   -Не надо! Деньги тебе ещё пригодятся. И не зови меня
Анатолием. Толей, а лучше – Миронычем. Так я ближе  к
своему еврейскому роду – сказал он и захохотал.
   - Ты  погостить  или  проездом? –  спросил  Володька,
когда мы ехали в метро.
   -Даже неудобно говорить. Многие из ребят тогда при-
глашали в Москву, обещая помочь с устройством  на  ра-
боту.
   -Ты звонил кому-нибудь из них?
   -Обзвонил почти всех. Или не берут  трубку  или  бро-
сают.
   -Когда они обещали там, в Кобулети, я знал,  что  ник-
то из них и пальцем не пошевелит. А ты поверил?
   -На Кавказе не принято давать пустые обещания.
354
   -Какие вы, провинциалы, наивные люди! Поэтому вас,
здесь, обманывают на каждом шагу. Они  тебе  обещали
прописку в Москве? - спросил Мироныч.
   -Обещали помочь в устройстве на работу.
   -В Москве не берут на  работу,  если  нет  московской
прописки.
   -Если только  где  нибудь  –  дворником  –   вмешался
Володя.
   -Устроится дворниками  прут  казанские  татары. Там
тоже не сразу устроишься. У  тебя  есть  специальность?
   -Техник-технолог по железобетону.
   -Если бы ты был водителем трамвая,  было  бы  легче.
   Сейчас набирают лимиту на курсы водителей.
   -Что такое лимита?
   Они заулыбались.
   -Даётся определённое  количество  мест, лимит,  на ту
или иную специальность и принимают иногородних. Не
забивай голову! Поживёшь с недельку  в Москве, может
сам захочешь быстрее сбежать из этой толкотни,  из  это-
го сумасшедшего дома. А если  Москва  понравится,  мо-
жет что нибудь придумаем. Мы друзей в  беде  не  броса-
ем. Раз ты Вовкин друг, значит и мой.
   Жили  они  в  домах, которые стояли  рядом, по  улице
Молодёжной, между  Ленинским   проспектом  и  Комсо-
мольским, переходившим  в  проспект  Вернадского.  Ря-
дом с университетом Ломоносова, Они сразу повели  ме-
ня  к  нему.  Вид  с  Ленинских  гор  был   изумительный.
Внизу под нами светились  тысячи  огней. Особенно  вы-
делялись высотные здания, сталинской  постройки. Баш-
ни телецентра ещё не было.
   Первое впечатление о Москве, тем  более  ночной,  бы-
ло огромное.
   Родители Володи приняли очень душевно.
   На следующий день, когда все были на  работе,  самос-
тоятельно пошёл знакомиться с Москвой.
   Деньги таяли, как лёд под горячей водой.
355
   Рабочие нужны были везде. Но первым вопросом все-
гда был:
   -У Вас московская прописка?
   А у меня не было никакой. Уезжая  из  Черкасс,  я  вы-
писался, а дома – не прописался.
   Ребята нашли выход. Уговорили, хорошую  знакомую
из  Балашихи,  преподавателя  техникума,  члена  партии,
фиктивно со мной расписаться. Она проживала в  комнате
площадью восемнадцать квадратных метров,  в  доме  ба-
рачного типа, одна. Её  шестилетний сын  жил,  где  то 
у бабушки в деревне. Согласилась она с той  целью, чтобы
затем оправдаться перед сыном, что она его не  нагуляла,
а у него, мол,  был  отец-подлец,  который  их  бросил. Я
ничего об этом не знал.
   Когда они предложили мне  этот  вариант я  категори-
чески стал отказываться. Тем более, что она была  лет  на
двадцать старше  меня. Но  столичные  волки  уговорили
провинциального ягнёнка.
   Когда нас расписывали, я был, как на собственных по-
хоронах. Даже сейчас, когда мне семьдесят,  мне  стыдно
вспоминать те события. Женщина в ЗАГСе,  которая  нас
расписывала, спросила:
   Гражданин Капцов, вы добровольно вступаете в брак,
или по принуждению?
   Что мне оставалось отвечать?
   Да, добровольно!
   Меня прописали, но жил  я  пока:  то  у  Володи,  то  у
Мироныча.
   Устроился   техником  в  проектную  контору,  «Спец-
железобетонстрой», в  отдел,  которым  руководил  стар-
ший брат Толи - Ян Миронович. Разумеется  с  помощью
Толи.
   Проектная контора специализировалась, на  разработ-
ке высотных труб для Тец и ГРЭС.  Командировки  были
даже на космодромы Байконур и Плесецк,  но  я  там  не-
356
был.
   Перед  началом  строительства   Останкинского  теле-
центра,  конторе  поручили  разработку  проекта  шести-
десяти  метровой  ноги  основания  башни.  После  окон-
чания строительства – проектную  контору  переименова-
ли в институт, а многим работникам  подарили  цветные
импортные телевизоры. Но я уже тогда  там  не  работал.
   Оклад у меня  был  небольшой – 75  рублей  плюс  30-
40 рублей премиальных.  Деньги  маленькие,  тем  более
в Москве. Правда, через полтора месяца перевели  в  и,  о.
инженера, с окладом 115 рублей. Без высшего образова-
ния - техников инженерами не ставили.
   Тамара Михайловна, с которой я расписался, подели-
лась соседями новостью о фиктивном браке, те решили,
что я аферист, при разводе отберу  у  неё  половину  жи-
лой площади. Недолго думая,  она  заявила  в  милицию.
   Когда я узнал о том, что меня и  её  назавтра  вызыва-
ют в милицию для объяснения, ребята тут же  вместе  со
мной поехали к ней домой и всю ночь втолковывали  ей,
что в  первую  очередь  пострадает  она.  В  милиции  ей
пришлось объяснить,  тем,  что  мы  якобы  поссорились.
   Но мне  постоянную  прописку,  переделали  на  времен-
ную. Из-за этого на работе не посылали  ни  в  какие  ко-
мандировки.
   Это единственный  позорный  случай  в  моей  жизни,
когда мне пришлось иметь дело с органами правосудия.
   Коллектив   был   прекрасный.  В   таких  коллективах
мне больше никогда  не  доводилось  работать.  Когда  я
устроился, в коллективе было 85  человек. Со  мной  ста-
ло - 86. Из них 79 евреев, 7 русских.
   Это я узнал совершенно случайно  при – разговоре двух
ведущих   инженеров,  которые  курили,  не  видя  меня.
   -Нашего полку прибыло! – сказал   один  из  них.  Нас
стало семеро.
   -Нет, это их полку прибыло. Их стало 80. Он тоже  ев-
357
рейчик. Устроился через Яна. Будут тебе евреи  русского
тащить к себе?
   -Да его по морде видно, что русский. И зовут Иваном.
И фамилия не Либерман, а Купцов, вроде.
   -Слушай, да здесь половина  с  русскими  фамилиями.
   Я знал одного еврея – Иванова Ивана Ивановича. Как те-
бе?
   -А мы  скоро  увидим.  Как  будет  получка.  Будет  он
платить в их чёрную кассу или нет?
   Они ещё долго трепались, а я  был  вынужден  всё  это
время «сидеть на корячках в туалете».
   Когда была получка, инженер с другого  отдела зашёл
в наш и стал собирать деньги. Ко мне не подошёл.  Когда
стал уходить, я спросил:
   -А с меня?
Все засмеялись.
   -С тебя не положено. Ты другой окраски.
   Потом, при встрече я спросил у Толи:
   -Что, за чёрная касса  на  работе  и  почему  с  меня  не
взяли деньги в эту кассу.
   -У нас, евреев, есть не писанный,  но  очень  выполня-
емый закон: собирать  в  кассу  безвозмездно  определён-
ный процент от зарплаты. Собранные деньги находятся у
человека, которому доверяют. Когда кому-то  нужна  по-
мошь: на погребение, лечение, учебу или на другие цели,
община решает, какую сумму  выделить  и  тоже  безвоз-
мездно. Теперь понял, почему с тебя не  взяли? Ты же  не
еврей.
   Ещё случай,  который  характеризует  этот  коллектив,
произошёл со мной дней через восемь, когда у меня  кон-
чались деньги, которые я очень  экономил.  Я  поделился
с Женей, сидевшей за соседним кульманом.
   -Я бы тебе помогла, но у меня самой впритык.
   Это было до обеда. Обедать я не пошёл.
   После обеда подошёл  пожилой  мужчина  из  другого
отдела. Кем он работает, и как его зовут, я пока  не  знал.
358
   -Молодой человек, я слышал, что у  Вас  проблемы  с
деньгами. Вот возьмите до получки, и он  протянул  пят-
надцать рублей. Я стал благодарить и  отказываться.  Он
положил на стол деньги  и ушёл.
   Вечером я предложил ребятам выпить по кружке  пи-
ва и рассказал об этом случае.
   -Только ты отдай ему долг в точно  указанное  время,
сразу, как получишь зарплату, или на день раньше. Ина-
че слух распространится быстро и  тебе  никто,  никогда
не даст в долг.
   -А если вовремя не получается отдать?
   -Займи у другого, но отдай этому.
   Впоследствии, если возникали проблемы с  деньгами,
я всегда следовал этому принципу.
   В общем, коллектив был прекрасный,  слаженный. Не
было никаких ругачек, скандалов. Все и  всегда  выгора-
живали и выручали других.
   За опоздание на две минуты на работу, за первый раз,
вывешивали «молнию» на доске объявлений,  за  второй
лишали премии.
   Но все пользовались хитрой еврейской уловкой. Если
ты  видишь,  что  опаздываешь  по  времени,  заходишь в
ближайшую  телефонную  будку  и  звонишь  секретарю,
что  идёшь  в  другой  институт  за  чертежами  и  будешь
через полтора-два часа. А в это  время  гуляешь  по  горо-
ду, или идёшь в кино.
   Я об этом узнал после  того,  как  первый  раз опоздал
на шесть минут и на меня вывесили «молнию».
   Появилась мечта поступить в литературный институт
или университет, но шансы мои были  невелики.  С  мои-
ми то знаниями?!
   Как-то поделился мечтами  на  работе,  в  отделе. Мне
посоветовали   обратиться,  к  девушке,  которая   только
поступила   на  вечерние  подготовительные  курсы   при
педагогическом институте имени Ленина.
   -Туда нужно: Заявление, аттестат и справка с места ра-
359
боты. Если  успешно  сдашь  выпускные экзамены  после
окончания курсов, автоматически зачислят в институт. А
затем перевестись  в  другое  высшее  учебное  заведение
намного проще. Давай вместе со  мной!  Вдвоём  занима-
ться будет проще - сказала она.
   Я так и сделал.
   Работа и учёба отнимали много времени. Зато в  даль-
нейшем мне это сильно помогло.
   Зимой иногда с ребятами делали лыжные вылазки.
   До экзаменов  оставались  считанные  дни.  Объявили,
чтобы принесли  недостающие  документы:  фотокарточ-
ки, медицинские справки и справки с  места  жительства.
Справку с места жительства я не  мог  предоставить,  так
как жил на квартирах.  Менял  их  часто.  Больше  месяца
нигде  не  удавалось  прожить.  Приходил  участковый  и
заявлял хозяйке: «- Или прописывай или выгоняй»!
   В Балашихинской милиции, где я был  прописан,  мне
дали справку с припиской: «прописан  временно».  С  та-
кой справкой меня не допустили до экзаменов.
   Летом, когда детей отправляли в пионерские лагеря, на
контору пришла разнарядка на  одного  вожатого. Та  де-
вушка, с которой я учился на курсах  успешно  сдала  эк-
замены и была зачислена в институт.
360
   Посылать вожатым  было  некого. И  тут  вспомнили,
что я учился на курсах в пединституте. К тому  же  был
самым молодым в организации. Выбор пал на меня.
   Три летних месяца я провёл в Подмосковье, в пионер-
ском лагере «Звёздный», недалеко от Кубинки, где  на-
ходился аэродром.
   Вначале было трудно с ребятами. У  меня  был  отряд
из 28 ребят, вторых и третьих классов. Но я быстро на-
шёл с ними общий язык. На ночь рассказывал им  сказ-
ки,   которые  знал.  Или  придумывал   свои,  усаживая
Бабу Ягу с Кащеем на высотные московские дома.
   Время летело незаметно и быстро. Песок  из  верхней
колбочки часов, пересыпался в нижний, но его станови-
лось всё меньше.
   На выходные Володя с Толей приезжали ко мне.
   Первое время Лира не посещала меня. Видимо, прос-
то у неё не хватало времени, так, как прилетая в  столи-
цу, где был собран почти  весь  литературный   бомонд,
ей было, не до меня. Когда я  начинал   самостоятельно,
что нибудь сочинять, она заявлялась, поддавшая, ко мне.
   Гуляя по Арбату, в  начале  сентября,  увидел,  как ху-
дожник рисует с  натуры  красивую  девушку. Подошёл
вплотную  и  смотрел,  как  он  быстро  орудуя  каранда-
361
шом, вырисовывает портрет девушки.
   -Как у Вас быстро и красиво получается – сказала кра-
сотка.
   -Вы настолько прекрасны,  что  я  готов  рисовать  Вас
целыми днями.
   -Уже готово?
   -Подождите, я нарисую ещё один портрет. В профиль.
   Второй портрет получился лучше, чем первый.
   -Этот Вам, а второй я оставлю себе. Можно?
   -Как, хотите! – девушка улыбнулась, взяла  портрет  и
быстро зашагала.
   - Приходите  ещё!  –  вслед  ей  крикнул  художник.  Я
Вас буду ждать каждый день. С утра до вечера.
   Она повернулась и помахала ему рукой.
   Я пошёл дальше. Перед глазами всплыл  образ  Люды,
который, я постоянно прогонял, если он возникал. А тут,
что-то грустное нахлынуло на меня. Представил  себя  на
месте художника. Ко мне подошла  не  незнакомка,  а  та,
одна  единственная,  Люда,  «моя   девочка»,  которую   
я  всё ещё продолжал любить.
   У меня тут же родилось стихотворение:
В пурпурно-розовом закате
Печатал вечер силуэт...
Тебя я встретил на Арбате,
Нарисовал я твой портрет:
О чём-то думая, стояла
Иль, может быть, кого ждала?
А, может быть, меня искала?
Нашла, но вот не подошла!
И я, совсем тебя не зная,
Набросок тушью сделал, твой,
В душе уже, себя ругая,
Терял всю волю, весь покой!
Твой силуэт, твой милый профиль,
Я в миг один нарисовал...
И вот с тех пор уж год я прожил,
362
Но так тебя не повстречал.
Один портрет в душе остался
От встречи той. Тебя любя,
Я тосковал и опасался,
Что снова встречу, вдруг, тебя.
В пурпурно-розовом закате
На твой смотрю я силуэт
И каждый вечер на Арбате
Тебя я жду! Тебя всё нет!
В пурпурно-розовом закате
Тебя я жду! Приди-ка вновь!
Торчу все сутки на Арбате...
Ну, что поделаешь - ЛЮБОВЬ!
* * *
   Был  выходной.  У  ребят  были  какие-то  свои  дела.
Весь день принадлежал мне. Хотел сходить в  Оружей-
ную палату, но туда приобретали билеты заранее.
   Воспоминания о Людмиле нагоняли  грусть  и  тоску.
Деньги были. Решил зайти в  любую  из  «забегаловок».
   Потихоньку пьянел. Лира  сама  стала  подбрасывать
строчки из своей бездонной  сумки.  Я  их  ловил  и,  не
спеша, переписывал в  свою  тетрадь.  Был  сентябрь,  а
меня винные пары перенесли в апрель.
Весна - пришла! Сосульки - «заревели»,
Серебряные слёзы - не тая...
Слезами, мнимыми -  залито всё в апреле,
Весною плачут все - не плачу я!
Устал я плакать! Мы с тобой - расстались...
Прощай, сказала мне: - Я - ухожу!
Но наши встречи в памяти - остались...
И зря я предаюсь всё куражу.
Залить вином разлуку - невозможно!
Забыть лицо любимое - нельзя!
И я по лезвию скольжу, неосторожно
И в пропасть мчусь, на саночках скользя.
Капель - проплачет. Трава - зазеленеет.
363
И зацветёт в саду моём - сирень.
И ветер счастья, всем другим - повеет,
Меня ж минует, потому что - лень!
Зато Пегас прискачет или Лира,
Шатаясь спьяну - в гости забредёт,
Поднимем мы бокалы с нею - «вира»!
А пьяных под кустами - кто найдёт?
И о тебе, ушедшей - я, быть может,
Стихи, по пьянке - снова напишу,
Скажу о том - тоска как меня гложет,
Как одиночество - никак не выношу.
Но ты стихи - уже не прочитаешь,
Ты за границей где-то, не - узнать,
С другим ты в облаках давно витаешь,
Но мне потом уж будет - наплевать!
Прошла капель. Серебряные слёзы,
С мочою вместе, в речку - утекли,
Сирень - цветет, и скоро будут - розы...
Меня другие крали завлекли...
* * *
   Кафе было тихое, уютное. Людей мало. Никто  ни  ко-
му не мешал, и я заказал ещё водки.
   В голову пришла  шальная  идея:  Написать  Людмиле
письмо.  А  вдруг  моё  послание  попадёт  мужу  в  руки.
Подведу Людмилу. Пусть попадёт. Я же не  буду  писать
о своей любви к ней. Сообщу где я. Кем  работаю.  Спро-
шу, как она живёт. Обычное письмо  сокурсника. Ничего
в этом плохого нет. Но куда писать? Она, возможно  уже
не в Херсоне, а дома, в Горловке. Лучше написать  Воло-
де в Черкассы. Может он по-прежнему переписывается с
Масловой?
   С винными парами улетучилась и идея. Но  в  подсоз-
нании остался зачаток мысли. Однажды на работе,  когда
не был сильно загружен, написал письмо в Черкассы.
   Ответ пришёл  довольно  быстро.  Через  девять  дней.
364
   Володя писал, что у них всё  хорошо.. Коля  стал  на-
чальником полигона. У него родился ребёнок. На  днях
получит квартиру в новом  доме. Сам  он – заместитель
начальника арматурного цеха. Собираются с Масловой
поженится, но она никак не решится переехать  к  нему
в Черкассы.
   В конце, как  бы  невзначай – приписка:  у  Грищенко
Люды – сын. С мужем не живёт. Он их бросил. Работа-
ют вместе с Аллой на том  же  заводе,  где  и  раньше  в
конструкторском бюро. Живут по отдельности.
   Письмо меня ошарашило.
Я долго не мог прийти в себя.
……………………………………………………………
   Позвонил Володька:
   -Чем занят?
   -Скучаю!
   -Мы собираемся у Наташки. Её предки  уехали  в  от-
пуск. Подходи к кафе «Луна», к семи. Сбор  там. Затем
двинем к ней на дачу.
   Обычная тусовка. Четверо парней и столько  же  дев-
чонок. выпивка, танцы и шуры-муры.
   Четвёртый – Валерка. Отец  вышел в отставку  и  они
переехали в Москву, в квартиру его старенькой матери.
Парень до того рыжий,  что  его  волосы  отливают  ме-
дью. Весельчак. Играет на гитаре. Хорошо поёт. Отлич-
ный парень.
   В этот вечер танцы и девочки меня мало интересова-
ли. Я больше, чем остальные налегал на водочку. Но не
пьянел. Людмила снова не выходила из головы:
   Людмила, Людмила, Людмила. Вспомнил её любимую
поговорку «Замуж легко попасть, лишь бы  замужем не
пропасть». Чего боялась, то и случилось. Я бы её никог-
да не бросил. С одной стороны мне было жаль её, с дру-
гой – хотелось злорадствовать, но я – не таков!
   Парни с девчонками разбрелись по углам. Я свою по-
кинул, выйдя на улицу.
365
   Не знаю, как у других поэтов, у меня  стихи  являются
резонансным откликом на то или иное событие. Они  мо-
гут родится сразу или потом.
   Здесь строчка сразу полилась за строчкой:
В твоих глазах тоска и боль...
Тебя он бросил, как путану,
Но я жалеть тебя не стану!
Но и любить не перестану,
Хоть для тебя, как мышь иль моль!
Ведь я любил тебя когда-то...
И был под «дулом автомата» -
Твоих больших бездонных глаз,
Не мог связать в словах двух фраз,
Но ты совсем не виновата,
Что красотою не богато -
Моё лицо. Я - не урод!
Но не красив, как весь мой род,
Зато душа моя прекрасна!
Страдала без тебя напрасно!
Любовь к тебе - её убила!
Ты - мою душу погубила!!!
Теперь ты, может, оценила?!
Одним любовь - другим могила!
К другой, «красивый твой», ушёл
И красивей тебя нашёл.
Страдаешь ты - жалеть не стану!
Возьму я с улицы путану,
Они в постели - хороши!
Но нет у них в любви - ДУШИ!
* * *
   Я вернулся в помещение. Взял скучавшую  подругу  и
увёл в пустую комнату, где стояла раскладушка.
   -Ты сегодня, словно с цепи сорвался. Мне ещё ни разу
не было с тобой так хорошо. Я думала, что сегодня у  ме-
ня будет пост.
   -Мы, милая, никогда не знаем, что ждёт  нас  впереди.
366
   У меня сегодня была маленькая месть.
   Месть?! Мне? За что? Я  ведь  вроде  ничего  плохого
тебе не сделала.
   Не тебе, не тебе, дурочка – проносилось в голове.
   – Ты тут совсем ни причём. Месть другой,  которая  по-
неслась за журавлём в небе, выпустив  синичку  из  рук.
Вслух я сказал:
   -Месть тебе, за то, что ты  прошлый  раз  опоздала  на
свидание.
   -Если только за это, то я всегда буду опаздывать, что-
бы ты меня наказывал, так как сейчас.
   Ребята уже выпили по рюмке  и  Валерка  настраивал
гитару.
   Я слушал его игру, его пение, а мысли вертелись  вок-
руг Людмилы и бередили  душу. Я  сидел  отрешённо  и
сочинял. Слава Богу, подруга, обняв меня, качала ногой
в такт музыке и подпевала Валерке, а я  собирал мелкий
бисер слов из Лириной сумки  и  превращал  в  строчки.
Друг гитара! Звонкая моя,
Вишнёвый цвет, серебряные струны,
Поёшь и плачешь, слёзы не тая,
Иль манишь вдаль, где пенные буруны.
Под звук гитары я с ума схожу!
Звон переборный сердце раздирает
И места я себе не нахожу,
Душа тогда за облака взлетает...
Смеёшься ты! И я с тобой смеюсь!
Ты стонешь - вместе плачем и рыдаем!
На крыльях к небесам с тобой несусь,
На дно морское вместе опускаюсь.
Не плачь гитара! Душу мне не рви!
Споём с тобою, может, не однажды?
Как  над луной смеются фонари...
И как любовь ссыхается от жажды!
* * *
367
   В этот вечер родилось ещё два стихотворения.
   Представив, что вместо  этой  доброй  девочки, сидит
рядом Люда и молчит я начал складывать  рождающиеся
слова в строчки, а строчки в куплеты:
Сизый дым  взметнулся от огня,
В небе звёздном облачком он тает,
Ты сидишь так близко от меня,
Но образ твой вдали, где-то, витает.
Мы с тобой так долго рядом шли
И слились, как будто, воедино,
Оказалось - лодка на мели!
Засосала нас с тобой рутина.
Что же ты, родимая, молчишь?
Что тебя сегодня так тревожит?
Вижу я, как молча, ты кричишь!
Только крик, наверно, не поможет!?
Опалила нас с тобой любовь!
Обожгла поверхностно и страстно,
Ускользнула, не вернётся вновь,
368
Звать её назад уже - напрасно!
Пусть она других теперь найдёт,
И другим пусть радость доставляет,
А от нас уходит пусть, уйдёт!
Сизым дымом от огня растает.
* * *
   Позднее, когда мы гуляли с подругой по участку дачи,
низко над головами пролетела сова, а  затем  заухала  ка-
кая-то птица.
   Кто это так противно ухает? – спросил я.
   -Вроде бы сыч. Родственник совы.
   -Давай, молча, послушаем! Я специально сказал, что-
бы она не тараторила. Если она пыталась что-то сказать,
я прикладывал палец к её губам. А сам в это время сочи-
нял:
Плачет сыч
Вечернею порою,
Он сегодня,
Видно, не «добрал»?!
Или вновь поссорился
С совою
И её вороной обозвал.
Я ж смеюсь.
Сегодня я не плачу
И зову невестою
Луну,
А звезду Целено,
Однозначно,
Я сегодня
Всё же обману!
Она мне давно уж
Тайно светит
И меня, заблудшего,
Манит!
Говорит:- Сольёмся,
Будут дети...
369
Ты, как болт!
А я, ну, как магнит!
И тогда Луна
Пришла, так кстати!
Она свет мне
Бросила в окно...
Я звонил  своей
Подруге, Кате!
Только трубку там
Не брал никто.
Я, как вор,
В окошко тихо вылез
И с Луною
Под сиренью сел,
У Луны (под платьем)
Чудный вырез,
От него
Совсем я «окосел».
До утра с Луной
Мы целовались,
Ей читал
Последние стихи...
По кустам
Влюблённые шатались
И под утро
Пели петухи.
* * *
   Когда мы вернулись, в комнатах не было света, толь-
ко слышались страстные женские стоны.
   Мы сбросили матрас с  раскладушки  на  пол  и  улег-
лись. Пол всё-таки не так скрипел, как раскладушка.
   Утром я встал раньше всех, хотя ночью мы  «возили-
сь» дольше всех.
   Солнце уже бежало по небу  и  кричало  нам  в  окно:
   -Эй, проснитесь! Выйдете на природу. Я  уже  отпус-
каю зарю, и скоро начну пить росу с листочков  и  трави-
370
нок.
Я удивлённо смотрел, как солнце это делает и фикси-
ровал всё это на бумагу:
Солнце жемчугом сверкало,
Отпускало вдаль зарю,
С листьев капли собирало,
Говорило мне:- Дарю!
Ты бери! Росы так много,
Не нужна мне днём роса,
Пей росу ты понемногу
И поймёшь, что жизнь - краса!
И росу я собираю,
По утрам с туманом пью,
На цветы свой взор бросаю,
На опушке, на краю,
Лепестки цветов мне машут,
Предлагая аромат,
Пчёлы радуются, пляшут...
Взяв нектар, домой летят.
Сердце рифмой начиняю,
Соловьём в лесу пою
И стихи, вдруг сочиняю,
Буд-то в кузнице кую.
Песня радостно поётся,
Если молод ты душой?
И душа в полёт метнётся,
За зарёю и мечтой!
И ты душу отпускаешь,
Пусть вперёд, к заре летит!
Что с ней будет? Ты не знаешь!
Тело пусть не бередит.
             * * *
   В понедельник не работалось. Хорошо,  что  её  было
мало. Новый большой заказ только оформляли.
   -Как же мне быть? – вертелось в голове. Всё  бросить
и уехать к Людмиле? А что ей скажу? Ты развелась, да-
371
вай теперь жить вместе! Но у неё сейчас большая душев-
ная  рана. Чтобы  вылечить  нужно  время.  Может   быть
она его любила так, как я её? А может, не любила? Дума-
ла – с ним будет надёжнее. Глупо и смешно  ехать  к ней.
Даже, если она согласится жить со мной, то прощу ли  я?
Не перейдёт ли моя яркая,  трепетная  любовь  в  жгучую
ненависть? Смогу ли я воспитывать и любить чужого сы-
на? Если появится  мой  ребёнок,  его  я  наверняка  буду,
любить больше и травмировать чужого. Начнутся ссоры.
Нет! Нужно оставить так, как  есть.  Но  хотя бы  увидеть
её. Посмотреть ей в глаза. Что я там увижу? Скорее през-
рение, за то, что  прилетел,  как  ворон  на  добычу.  Я  не
знал, что делать и как быть?
   Москва мне уже порядком надоела.  Её  толкотня. Её
суматоха и  нервозность. Её  сутолока. Я успевал  высы-
паться когда в центре делал  пересадку в  метро  с  одной
линии на другую. Толпа шла такой плотной массой и так
медленно, что вроде бы не ты  шёл,  а  тебя  несли.  Плюс
постоянные смены квартир из-за участковых.
   Известие о Людмиле стало последней каплей.
   В начале октября 1965  года  я  уволился.  Твёрдо  ре-
шил  для  себя. На  вокзале сяду в первый же  поезд, куда
будут билеты. Но пришёл я  именно  на  Курский  вокзал,
зная, что поезда с него идут в южном направлении.
   Но судьбу не перехитришь! Шла  реконструкция  Ка-
занского вокзала и часть поездов  разбросали  по  другим
вокзалам. Первый поезд через  сорок  минут  отбывал  на
Казань. Билеты в наличии -  были. Одна  из  моих  сестёр
жила в Чистополе, в ста с лишним километрах от Казани.
   Выбор сделан. Отступления нет.
   В поезде я долго размышлял. Правильно ли  я  посту-
пил? Не буду,  ли  жалеть,  что  уехал  из  столицы?  Ведь
уже зацепился. Работа  была  хорошей,  В  хорошем  кол-
лективе. Увижусь с сестрой, а через пару недель  уеду  из
Татарии. Но судьба оставила меня в ней навсегда.Здесь я
прожил основной период своей жизни.
372
      Ч И С Т О П О Л Ь.
 
   Позд в Казань пришёл  по  расписанию,  утром  в  во-
семь двадцать.
   Выйдя из вагона, я сразу шагнул из века двадцатого в
век девяднацатый. Скорее оба этих века стояли рядыш-
ком – бок о бок. Современные такси вперемешку с гуже-
вым транспортом. Но подвод, запряжённых  лошадьми,
было больше. Лошадиное дерьмо  лежало  множествен-
ными кучками и, кажется, его никто и никогда  не  уби-
рал. Русский разговор смешался  с  татарским. Возчики
часто орали: - «Манда, манда»!
   Я подошёл к таксисту, зная, что они лучше всех осве-
домлены и спросил:
   -Парень, как лучше  всего  добраться  до  Чистополя?
   -Есть три способа: автодорогой, по воде и по воздуху.
Автодорогой километров сто сорок. Но полдня уйдёт
на переправу паромом через Каму.
   По воде – сутки плестись на  теплоходе.  Вначале  по
Волге, через Камское устье, затем по Каме.
   Третий – самый  быстрый.  Самолётом.  Туда  летают
«кукурузники». Посадочной полосы там нет. Самолёты
садятся на поле. Были дожди. Если поле не размыло, то
«кукурузники» летают. Двигай лучше самолётом. День-
373
ги такие же, но быстрее.
   -А до аэропорта далеко?
   -На трамвае, минут сорок. Садись. Домчу. Трояк.
   Пока водитель  засовывал  мой  чемодан  в  багажник
«Победы», со всех сторон  продолжались крики:  «манда,
манда».
   -Слушай, а что они все ругаются одним словом «ман-
да»? Вон сейчас мужик заорал: Надя – манда!
   Он захохотал.
   -По-татарски «манда – сюда». Они встречают родст-
венников, чтобы затем увезти в деревни.  Автобусы  поч-
ти ни в одну деревню не ходят,
   -Ты откуда?
   -Из Москвы. Еду к сестре в Чистополь.  А  универси-
тет далеко?
   -Будем проезжать мимо.
   -Его будет видно?
   -Нет. Могу заехать. Метров  триста  от  трассы.  Если
захочешь зайти, жду за дополнительную плату.
   -Давай просто проедем мимо.
   Фасад главного здания был выкрашен в  ярко-белый
цвет. На  нём  большими  буквами  красовалась  надпись:
Государственный Императоский Университет.
   -Во, вы в Казани даёте! За столько лет  не  могли  уб-
рать слово «императорский».
   -Здесь идут съёмки фильма о Ленине. Когда он учился
в университете.
   Билетов  на  самолёт  на  этот  день  не  было. Взял на
следующий, на десять часов.
   Сидячих мест в малюсеньком зале  ожидания  не  бы-
ло. Хорошо с собой был чемодан.
Иногда дремал. Иногда вёл беседы с собой  или  спо-
рил с Людмилой; кто из нас прав, кто виноват.
В аэропорту был маленький буфет, но практически –
пустой. Оставил чемодан старику с бородкой, в тюбетей-
374
ке, в ботинках, поверх которых  были  резиновые  кало-
ши, а низы брюк спрятаны  в  белые  шерстяные  носки.
   В гастрономе купил булку хлеба, колбасу и бутылку
креплённого портвейна три семёрки.
   Вернулся старика уже нет. Но чемодан стоит на мес-
те. В Москве ему сразу бы «приделали ноги».
   Глотнул вина. Немного  перекусил,  но  аппетита  не
было. В голову лезли всякие мысли.
   Татары. Есть ярко выраженные монголоидные лица,
с чёрными волосами и чёрными глазами. Есть лица, со-
вершено схожие с русскими, даже с голубыми  глазами.
А когда у них были султаны? Надо прочитать о татарах.
Интересно, что делает сейчас Люда? Может, укладывает
спать ребёнка? Скорее спит. Уже второй час ночи. Пить,
как хочется пить. Где же взять воду? Оставить  чемодан
и поискать воду. Сопрут. Уйти с чемоданом,  сразу  зай-
мут место. Потерплю до утра. Почему не видно ни одну
татарку в чадре или парандже?
   Постепенно заснул. Снились всякие кошмары: Люда,
Пустыня. Султаны. Вода. Страшно хотелось пить.
   Через какое-то время меня растолкали. Больше не зас-
нул. Стал сочинять. Получилось весьма неплохое стихо-
творение:
А я к тебе, как-то, однажды,
Безлунной ночью приходил,
Был, я в пустыне. И от жажды
Миражный квас и пиво  пил.
В пустыне, я оазис встретил,
Ты там сидела, у воды,
Милее девы нет на свете!
Только от женщин - жди беды!
Ты в скромном белом одеянье,
Лицо завешено чадрой,
Востока дикого - влиянье
Тебя касалось, не одной.
Вы там: иль пленницы, в гаремах,
375
Иль подневольницы, рабы,
А кровь горячая ведь в венах,
Вам лучшей участи б, судьбы...
Востока женщины - вас жалко!
Но как гаремы разогнать?
Не бить же мне султанов палкой,
Я лишь могу их обругать.
Итак, в пустыне я. Оазис
На сотни миль вокруг - один,
Основа для гарема, базис,
Теперь султан я, господин!
А ты, моя жена, рабыня,
Но ведь тебя я так люблю!
Мешает лишь твоя гордыня,
Не покоришься, коль - убью!
Султана ты - не уважаешь!
Я твой хозяин, твой султан,
А ты лица не открываешь
И не даёшь потрогать стан,
А стан девичий, очень стройный,
Его потрогать разреши,
Ты ж говоришь мне: - Непристойно,
И что-то шепчешь там, в тиши
Хочу схватить тебя  насильно,
Прижать к себе, поцеловать,
Но я ж не раб, султан всесильный,
Тобой могу повелевать!
Понятно всё - меня не любишь!
Зачем тебе всю жизнь ломать,
Отдашься мне - себя погубишь
И станешь вечно ты страдать...
И с родника - водички чистой,
Как евнух, я тебе принёс,
Увидел взгляд такой лучистый,
У ног твоих присел, как пёс.
Всю ночь с тобою просидели,
376
И друг на друга всё глядели,
Окутал нас ночной туман,
А утром зори заалели,
Мираж - исчез! Любовь - обман!
Тебя я в техникуме встретил,
Была ты  - той, но без чадры,
Следов гримасы - не заметил,
Зачем страдать, за ерунды?
* * *
   До утра  ещё  было  далеко.  Сон  вновь  потихоньку
меня сморил.
   На  этот  раз  Лира  явилась  во  сне.  Она вырастала
из красной розы.
   -Вот ты и приехал, мой мальчик на свою  родину.
   -Что  ты  болтаешь,  ненормальная?!  Моя  родина –
Грузия. Я её ни на что не променяю.
   -На твоей руке всё написано. Не веришь мне, схо-
ди к цыганке. Пусть она погадает  тебе. У тебя  оста-
лось вино? Дай сделать глоточек! Ты опять  забива-
ешь мозги мусором?
   -Каким?
   -Думаешь о Людмиле?
   -Ты что, хочешь мне запретить?
   -Мечтай, на здоровье. Тебе понравилась Казань?
   -Такого грязного города,  с  лошадиным  дерьмом,  я
ещё не видел.
377
   -А университет?
   -Здание красивое.
   -Будешь здесь учиться. В нём ты постигнешь мно-
гое. Только  тогда  начнёшь  писать  хорошие  стихи,
как только закончишь  его.  Дай  ещё глотнуть вина!
   -Не спрашивай! Бери и пей!  Я  бутылку  от  тебя  не
прячу.
   -Вино дерьмовое. Не такое, как мы пили  с  тобой
из грелки, сидя на дереве. Почему ты  не  хочешь  на-
писать хорошее стихотворение обо мне?
   -А ты этого хочешь?
   -Жажду, так как  ты  сейчас  жаждешь  воды.  Ты
заметил, какая здесь красивая  осень? Красные  лис-
тья клёна, среди  жёлтых  листьев  белых  берёз.  А о
свисающих бусах красной рябины ты будешь писать
ещё не раз.  Давай  поспим.  Жаль,  что  здесь  нельзя
обнажаться совсем. Ничего. Это  у  нас  ещё  впереди.
-Ты много болтаешь. Давай спать!
Но сон больше не приходил. Пока Лира спала у меня
на коленях, свернувшись калачиком, я написал два стиха
а утром прочитал ей.
Ах, Лира, Лира - потаскуха,
Опять ко мне ты забрела,
Бросаешь рифмы сладко в ухо,
Опять забыла про дела.
Тебе искать поэтов нужно,
Их, молодых, поверь - не счесть,
А мы с тобой в кровати дружно,
Уж потеряли совесть, честь.
С тобой распутству предаёмся,
Стихи уже - побоку нам,      
Мы дикой страсти отдаёмся,
Её мы делим пополам,
Беспечно рифмами швыряем,
От этих рифм я так устал,
Что делаем - не понимаем,
378
Где - статуя, где - пьедестал.
Ах, Лира, Лира, видишь - Осень
Вся в жёлтом золоте пришла,
Давай мы страсти все забросим,
Возьмёмся совершать дела:
Я в лес поеду за грибами,
Ты на Парнас одна слетай,
Архив с хорошими стихами,
Поэтам лучшим всем - отдай!
Я буду ждать тебя весною,
Сиренью пахнущей придёшь
И мы сольёмся вновь с тобою,
И мы сольёмся вновь с тобою,
Если другого не найдёшь!
* * *     
Прилетела ночная сова
И сычу она, что-то шептала,
Мне неведомы птичьи слова,
А сова ведь, сыча - понимала!
Что же делали ночью в саду?
Сыч с совой, чем-то ведь занимались?
Ну, а я был там, в пьяном бреду
И стихи, как всегда рифмовались.
Страстно я сочиняю стихи,
Отрешён от бездушного мира,
От Шанель - не приемлю духи,
Если шлюха пришла ко мне - Лира?!
Она ходит ко многим, ко всем,
Но её - на порог не пускают!
Ну а я, обалденный совсем,
Душу ей и мозги открываю
И тогда она мне говорит,
Говорит, без умолку, болтает
И душа моя страстью горит,
Потаскуху её, понимает.
Я такой же шальной, как она...
379
Она ходит - поэтов находит,
А я пьян и, порой - без вина,
Если Лира случайно заходит...
Мы становимся с ней - заодно,
Как сливаются, бешено в страсти,
Колобродит, возможно, вино?!
А, возможно - мирские напасти?
Под сосною я долго стоял,
Где шептались две птицы ночные,
Сыч сову, вскоре, нежно обнял...
Они ж страстью любовной - больные?!
Сыч сове о любви говорил,
А сова и дрожала, и млела,
Может, правда её он любил?
Может, плоть его - страсти хотела?
Ведь у птиц, как у многих людей,
Страсть, порою, любовь заменяет,
Мир наш держится только на ней
И дебилов, порой, порождает.
Долго так я стоял и молчал,
Сыч с совою вовсю целовались,
Но проходит любовный накал...
И они на рассвете, расстались.
Лира тоже сказала: - Прощай!
Оставайся, а я полетела...
Не рифмуй, друг, сарай, рай и край...
Отличай всегда душу от тела.
Тело - прах! Превращается в пыль.
Тело - дрянь! И всегда заменимо,
А душа - это вечность и быль,
По Галактике млечной гонима.
Сохрани ты её, сохрани!
Души людям - не зря раздаются...
Бог - поможет! Тебя он - храни!
А тела, как одежда - найдутся!
380

Продолжение № 11 следует.

Заходите на мой сайт:
www.kapczov-stihi.ru