Стоял октябрь

Стоял октябрь. С деревьев, медленно кружась, слетали желтые листья. Машина «скорой» ехала по городу. Николай, которого прямо в плаще положили на больничную каталку, время от времени спрашивал:
— Где едем?
Алина, с трудом сдерживая дрожь, отвечала.
Врачи, приехавшие на реанимационной машине, наотрез отказы вались взять Алину, пока Николай не сказал:
— Если что, жена выйдет.
Это «что» означало смерть.
Будучи совсем юным, Николай задумывался о смерти, в возрасте, когда редко кому в голову приходят подобные мысли. Вот что он написал в своем дневнике 29 августа 1955 года: «Завтра снова уезжаю в Москву. Настроение обыкновенное. Вот и летний от пуск позади. Время неумолимо идёт, подчиняясь объективным законам, и напоминает мне всё чаще, как ни странно, это при моей молодости, что и дни моей жизни не будут длиться бесконечно. Всесилье смерти часто теперь пугает меня. Я боюсь этого настроения, ибо чувствую, что оно всё более властно овладевает мною. Довольно. Сегодня обстановка не позволяет больше писать».
Болезнь- хозяйка положения, сломила его могучие силы. Летом состояние стало хуже. Однажды, гуляя по лесу, он почувствовал себя настолько плохо, что не смог даже идти. Алина та¬щила его на себе.
Приехали домой. Он закрылся в ванной и стал кричать истошным голосом, Алина вызвала «скорую». Но приехавшая фельдшерица не хотела его госпитализировать, хотя Николай по своей натуре был мягким и очень деликатным человеком, он сказал с нотками требовательности в голосе:
— Или вы меня везете в больницу, или убирайтесь отсюда.
В больнице его поместили в многоместную палату. Он лежал на кровати с провисшей почти до самого пола металлической сеткой. Шли дни. Никакие меры не принимались. И вот однажды, когда Алина в очередной раз пришла проведать Николая, открыла дверь и сразу прянула. Николай лежал под капельницей на высокой послеоперационной кровати. Такой вид Николая напугал Алину. Позднее она свыклась с этим. Но тогда это для нее было полной неожиданность, и ей стало страшно настолько, что померещился распятый Иисус Христос.
Не долго думая, Алина побежала к заведующему отделением. Он внимательно посмотрел на Алину и спросил:
— Кем вы приходитесь больному?
— Я — жена.
— Кто из ближайших родственников больного болел раком?
— Мать.
— У вашего мужа рак. Сегодня ночью было кровотечение.
Николаю запретили есть и пить. Алина давала ему кусочки льда. Она всё время находилась рядом с ним вместе в мужской палате, где кроме него было ещё трое послеоперационных больных. Ей дали мужскую больничную одежду и кровать, ту самую, на которой раньше  лежал её муж. По ночам, чтобы не будить соседей, он бросал eй  на кровать спичечный коробок, и она подходила к нему.
Время шло. Силы Николая таяли. Но он никак не соглашался ми операцию.
— Какая операция? Я недавно из больницы. Нет у меня никакой язвы. О чем вы говорите?
Сам он постоянно думал о том, что делать. Алина настаивала о переводе в другую больницу. Николай дал телефоны своих друзей. Один из них  пришел с частным доктором. Но их в больницу не пусти ли, так как часы для посетителей истекли. Многочисленные визитеры сделали свое дело. Администрация, видя, что к больному приходят по¬сетители, вызвала главного хирурга города, и он распорядился отправить Николая в клинику, где оперировали лучшие военные хирурги.
После того, когда было сделано обследование, собрали консили¬ум врачей. Они, посовещавшись, пришли в палату. Один из них, как потом выяснилось, был заведующим отделением, доложил присутствующим о состоянии больного. После его доклада профессора стали настаивать на немедленной операции. Дали Николаю на размышле¬ние четверть часа и удалились — все, кроме одного врача.
Это был мужчина невысокого роста, крепкого телосложения, голубоглазый, с мягкими и добрыми чертами лица. Он тихонько сказал Алине, чтобы она не склоняла больного ни «за», ни «против», и ушел. Не прошло и пяти минут, как он вернулся. Тихим, но твердым голосом сказал Николаю:
— Вам лучше согласиться сейчас. Ночью будет работать дру¬гая бригада и за результаты их операции никакой гарантии дать не¬возможно. Если вы не согласитесь на операцию, вы погибнете. Кровотечение может открыться в любой момент.
Николай поднял руки вверх и произнес:
— Я сдаюсь.
—А вот этого делать не надо. Вы должны не сдаваться, а бороться.
Прохаживаясь по коридору возле операционной, Алина потеряла счёт времени. Рядом с ней была какая-то женщина. Заламывая руки, она что-то рассказывала о Волковском кладбище, о том, как трудно гам получить место для захоронения. Её слова, словно в каком-то тумане, едва долетали до Алины.
Наконец дверь операционной распахнулась, и она увидела хирур¬га, того же самого, который разговаривал с Николаем. Он сказал, что Алина может прийти завтра, в одиннадцать часов.
На следующий день Алина пришла к назначенному часу и стала сто¬ить у двери с табличкой «Реанимация» до тех пор, пока не увидела катал¬ку, а на ней — Николая. Вчерашний хирург, имени которого она до сих пор не знала, шёл за каталкой, держа в руках систему с капельницей.
Когда Николая привезли в палату, медсестра бросила его на кровать так, как будто это был не человек, а мешок с дровами. Алина села рядом со своим любимым, не зная о том, что в будущем вот она будет сидеть часами напролёт.
Был конец октября. На смену слепящему, но скупому солнцу пришквальный ветер, выдувавший всё тепло из палаты, находящейся на десятом этаже здания, построенного на пустыре. Тот же самый хирург, что делал операцию, перевёл больного в двухместную палату, хотя он не занимался распределением мест в отделении. Этим ведал заведующий — крепыш небольшого рост Впрочем, едва ли его можно было назвать крепышом, он был немного тучен. Алина про себя стала называть его Кругляшом.
Николаю в новой палате стало намного комфортнее. Да и Алина могла ночью пристроиться рядом, на соседней кровати. Не беда, если ночью приходилось переходить на маленький лежак, стоящий в коридоре, когда поступал какой-нибудь больной, а мест на отделении не было.
Как-то утром в коридоре Алину, закутанную в громадный белый вязаный шарф, узрела старшая медсестра и спросила:
— Это что за чудо у нас появилось?
Хирург ждал результата очень важного анализа. Алина старалась гнать от себя плохие мысли, глядя на Николая, целыми днями напролёт лежащего под капельницами.
И вот однажды утром Владлен Николаевич, так звали хирурга, подошел к стоявшей в коридоре Алине и сказал короткую фразу:
— У вашего мужа рак. Но постарайтесь никогда не произносить это слово вслух.
Это короткое слово «рак» прозвучало как выстрел! Если бы не¬ожиданно провалилось это многоэтажное здание и под его обломками оказалась Алина, для неё было бы намного легче. У нее сразу по¬мутнело в голове. Стоя у стены, она стала медленно сползать вниз. К ней подошла санитарка и спросила:
— Что с вами?
Что? Это было начало конца, наступившего через восемь лет.
Когда Алина вернулась в палату, Николай все понял. Не случайно как-то говорил, что читает её мысли, как открытую книгу. Он спро¬сил:
— Что тебе сказал Владлен Николаевич?
Алина молчала, лихорадочно думая, что ответить.
— У меня рак?
Ответа не последовало.
Николай отвернулся от Алины. Лег на левый бок. Тогда она про¬молвила первое, что ей пришло в голову:
- Рака нет, но тебе придется расстаться с работой и пойти на пенсию по инвалидности. Меня огорчило то, что ты не сможешь работать, и тебе скучно будет сидеть дома.
       За годы болезни они оба  никогда не упоминали это слово «рак». Даже неза¬долго смерти, когда у Николая на месте поджелудочной, железы тась громадная опухоль, оба молчали. Алина наивно предполагала, что Николай ни о чем не догадывается. А почему молчал он? Когда Николай не смог даже читать, он попросил ее:
- Возьми французскую энциклопедию  Larousse и читай о моей болезни.
Что она и сделала, вздохнув про себя, что про рак в энциклопедии ничего не было написано.
- Возьми другой том.
И она прочла все,  о чем оба не хотели знать, так как признание диагноза было невыносимо тяжелым для обоих.
 Все это произошло несколько лет спустя, а тогда, осенью, видимо,
понимая, что между пациентом и его женой что-то происходит, Владлен Николаевич появился в палате и укоризненнона неё посмотрел. Что ни говори, это был Хирург с большой буквы, человек большого мужества и громадной выдержки. Ей казалось, что слабый человек не может назвать, глядя в глаза, срок, отведенный больному Богом. А он сказал, отвечая на ее вопрос:
-Полгода, максимум год.
-Так мало?
Больше  Владлен Николаевич ничего не произнес.
Следующая встреча была неожиданной для всех троих. Через пару  недель, после того как Николая выписали из больницы, Владлен Николаевич случайно «столкнулся» на лестничной площадке с курившим Николаем и Алиной. У него захолонуло сердце. Успокоился лишь когда узнал, что его бывший пациент, которого он даже сам не только перевязывал, но и возил в перевязочную комнату, находится на  плановом лечении по его совету у врача, им же и рекомендованного по просьбе Алины. Сам он только что вернулся из Армении, где занимался восстановлением разрушенного после землетрясения  Спитака. На вопрос Алины, как же он мог забивать гвозди, он, хирург, руки которого ценнее, чем руки музыканта, ответил:
-В тот период  это была наиважнейшая работа.
В  знак благодарности после выписки из больницы Алина настояла отдать конверт с деньгами Владлену Николаевичу. Николай, тоже от всего сердца желавший отблагодарить своего спасителя, согласился, хотя это было не в его правилах. Он написал записку, начинавшуюся со слов: «Не отвергайте жест моей жены...»
Увидев конверт, Владлен Николаевич поморщился, внимательно прочитал записку и оставил её у себя, а вот конверт, в котором  большая сумма денег, так и не взял.
Тогда супруги решили пойти несколько другим путём. Весной Алина разыскала Владлена Николаевича. Он больше не работал клинике, его повысили в должности и перевели в Военно-медицинскую академию, находящуюся у Финляндского вокзала. С душевным трепетом Алина переступила порог ВМА. Поднявшись по красивой мраморной лестнице, Алина и Николай увидели на стенах портреты великих русских учёных, работавших в академии до революции. Ей страшно было садиться на стул в кабинете у Владлена Николаевича, мебель в котором казалась музейной редкостью. Она почему-то думала, что именно на этом стуле мог сидеть с Пирогов, чьё имя носит набережная, на которой стоит здание академии.
Никаких подарков у них, конечно, Владлен Николаевич не взял, как ни  ухитрялась Алина потихоньку «забыть» что-нибудь. В это отношении он был таким же, как её муж. А чего только не было них в портфеле, начиная с шотландского виски и кончая всякими «пустяками». По тем перестроечным временам, когда прилавки магазинов были пусты, такие подарки были настоящим сокровищем.
Несмотря на хорошее состояние своего бывшего пациента, хирург попросил Алину привезти «стекла» из клиники, где Николаю делали операцию. Специалисты академии еще раз посмотрели их. Заключение врачей, к большому сожалению, как потом выяснилось, оказалось неутешительным. В назначенный час Алина приехала в академию за этим заключением врачей. Был уже вечер. В глубине коридора, который Алине показался на этот раз тёмным, белела фигура хирурга. Он вышел в коридор, чтобы встретить Алину и пригласил её к себе в кабинет.
Прекраснейшей  души человек переживал не меньше Алины. Он как- то весь  поник и сжался. Владлен Николаевич мог бы ничего и не говорить, Алине всё было ясно и так. Понурив голову, она пошла к выходу.
Больше Алина его никогда не видела, хотя он приглашал Николая с ней к себе на Новый год. Для Владлена Николаевича эта встреча Нового года в Ленинграде была последней, так как его переводили в Москву на генеральскую должность. Алина отговорила Николая идти на эту встречу Нового года, будучи по натуре веком стеснительным:
— Зачем мы будем мешать? Человек на чемоданах сидит.
Она не знала, что хирург уезжает один, семья должна была приехать позже, после окончания учёбы детей в школе. У него росли и сын, который на будущий год должен был поступать в академию, чтобы пойти по стопам отца и стать хирургом. Но об этом обстоятельстве ей стало известно позже. Если бы  она знала об этом раньше, то постаралась бы побороть свою робость и встретила бы Новый год с семьей спасителя своего своего мужа.
Вновь и вновь в ее памяти  возникает  палата в клинике, где она впервые увидела Владлена Николаевича. Тогда ей  бросились в глаза его брюки защитного цвета с красными прошивками. Вовсе не потому, что она разглядывала врача. Просто обладала способностью видеть и замечать все. Потом ей стало известно, что он — военный, полковник. Потому и носит военную форму До этого времени Алина не знала, что военные хирурги работают в клиниках для гражданского населения.