МАМА

     Однажды далёким летом, проходя по двору, увидел я за открытым дверным проёмом сарая, как в его полутьме тихо плакала моя мама…
Ласковых слов в свой адрес, кажется, я от неё никогда не слышал – ни в детстве, ни после – в зрелые годы.

     Не целовала она меня, провожая из дома в город – в дальний и нелёгкий путь. Только стояла на зелёном ковре спорыша посреди подворья и долго смотрела вслед, пока я у колхозной конторы ни залезу на кузов попутного грузовика. Не целовала и по приездам на каникулы или в отпуск…

     Но кто посмеет сказать, что в обычной своей сдержанности она меня не любила?! Конечно же, никто!

     И вот я, привыкший всё сравнивать и анализировать, подумал: мама не книжка и не газета – мам не читают.… А я прочёл грусть и тоску её, уезжая в город. Я прочёл улыбку и радость на лице её, на побывку приехав. (Сединка   лишняя, морщинка – лишняя, улыбка – не лишняя…).

     А теперь из уст её я слышу порой: «Береги себя!» и почему-то шуткой невпопад отвечаю: «Не станет меня,   на большой Земле ничего от этого не изменится»… И недозревшим умом не догадываюсь вовремя подумать: «А как же с сердцем матери?»

     И тут снова я вспоминаю, как, затаившись в укромном уголке, тихо плакала моя мама. Горе тогда коварной ногой бесцеремонно вступила в наш дом. И мне, малолетнему несмышлёнышу, видимо, оберегая мою неокрепшую психику, никто из большой семьи не сказал, не открылся, что отец мой, бесконечно обожающий меня, болеет смертельно, и что недели и дни его недолгой жизни уже сочтены…

     Именно тогда я случайно увидел, как, спрятавшись ото всех, в кончики белого платка роняла горючие слёзы моя кормилица   моя золотая Мама.

                12 апреля 1966 г.