Глава 12. Прожить одним летом

Меня зовут Алексей Петрович Логинов. Я убил свою семью. Скорее это надо было сказать в самом начале, но, к сожалению, я узнал многое о себе только сейчас. У меня произошла амнезия, если помните. Я многое не помнил, оставаясь счастливым. С потерей семьи ко мне вернулось прошлое в воплощении настоящего. Какие жертвы ради каких-то клеточек головного мозга... Итак, я оказался убийцей. Этот не тот случай, прослеживающийся в американских фильмах ужасов, где чокнутому отцу для расправы над семьей требуется нож, топор или бензопила. За меня все сделал разум. Скорее, его природа. Я - убийца. В воспоминаниях звучат недавние посторонние выкрики в столовой на моей работе - "это он убил их". Да, я убил их. Я возвращал пациентов в реальность, не понимая, что выдуманный мир полностью забрал их души, в которых заключались счастье и смыл жизни. Мне хотелось помочь им. Не знаю, увидел ли я сразу в них воплощение своей заветной мечты или только в процессе сеансов полюбил их. Но факт один - со мной мозг сыграл такую же шутку. Я же действительно верил, что они мои родные. Таня - дорогая жена. Ваня с Настей - мои прекрасные дети. Это была правда и другой я не знал и не помнил. Зачем что-то было менять, имея такое сокровище в руках... Я вытащил их из мира фантазий и иллюзий, сам угодив в клетку. Взаимная благодарность или игра на моих чувствах? - их намерения узнать невозможно. Никогда, не раскроется тайна их спектакля и дальнейшего самоубийства. Смерть объяснить можно лишь записями в дневниках. Они оставляя на бумаге свои воображения, прокладывали дорогу на небеса, так как сказка рано или поздно все равно закончилась бы. Как и моя. Другие желания, другие намерения, другие люди. Сегодня утром я все узнал. Моя жизнь-сплошная ложь самому себе. Разум иногда дает мне это понять. И иногда он побеждает меня.
Такое необычное чувство. Я сижу перед ноутбуком и все знаю. История, которая не нуждается в продолжении. В душе не осталось ни побуждений к разгадке, ни злобы, ни даже жажды мести. Это ужасно. Кажется, что меня ничего здесь больше не держит. Все ниточки, ведущие к продолжению существования, я сам оборвал. Я на том же расстоянии от жизни, что и моя семья. Я покинул этот мир вместе с ними. Потому что без них мира вообще не существует. Сначала была пустота. Впервые я увидел своих родных, лишь потом из них начали вырастать города, появляться другие люди. Мне этого не надо было, я не замечал ничего. Мучился наедине со своим научным умом, но ждал своих спасителей. Сейчас все возвращается к начальной стадии. Я помню свои кошмары. В каждом я нахожу что-то любимое и тут же теряю. Неужели на этом основывается вся жизнь? Я не помню, когда говорил о чем-то хорошем. О рассвете, о море, о небе. Моя обновленная амнезия. Наверное, я попрощался с чудом, когда увидел смерть любимых. В последний раз я с ними был счастлив. Один вечер, проведенный с ними, стоил вечности. Может, их доброта и любовь ко мне были такими, потому что являлись предсмертными. Они - не плохие люди. Они заложники, как, наверное, все мы. Запертые в четырех стенах. Без шансов перебороть свой мозг. Страдать в поисках выхода, имея ключи от всех замков.
- Конец. - Заключает сидящий рядом Аивар Робертович. - Это был ваш последний сеанс.
Конечно, врач и раньше видел эти видео. На его лице те же печальные эмоции, ведь он не перенес потерю памяти и хорошо знал чем закончится эта история. Заметно, что он выдыхает с каким-то облегчением. Наверное, в нем царит легкость, потому что больше не нужно скрывать тайну. Он сам добровольно срывает с сердца тяжелый груз. Его совесть чиста, она ему дарит давно желаемый покой. Это я говорю, как бывший профессиональный психиатр, разбирающийся в людях. Отправляющий их на тот свет. Все оказывается так просто в трагедии моей жизни. Я ожидал чего-то необъяснимого, завораживающего, уму непостижимого... Но ему как раз это было постижимо. А моей душе нет.
- После случившегося в вас произошли изменения. Вы стали другим человеком. Обманчивый разум взял над вами вверх. Вы сломали камеру, чтобы та дальше не записывала. Не знаю, что там дальше происходило в кабинете, но после окончания времени, вы требовали, чтобы вас пустили жить к больным в палату. Никто не понимал вашего странного желания, а пустить туда не имели права. К пациентам нельзя подпускать нормальных здоровых людей. Наш коллектив еще надеялся на вашу вменяемость, но было уже поздно. Услышав наш запрет, вы вышли из себя. Вы стали продолжать крушить все вокруг себя. По полу летела вся мебель, служебная техника, личные вещи персонала. В вас точно вселился сам дьявол. Бешеное выражение раненного лица, дикие вопли, агрессивные движения. Домой к себе вы больше не попадали. Там могло вам стать хуже. В исходной обстановке болезнь могла прогрессировать. Поэтому мы вас и после операции не рискнули туда отправить. Вы пару дней находились в больнице под нашим присмотром. Все попытки вам помочь заканчивались травмой. Вы рычали, как озлобленная собака, и нападали, применяя силу. Поскольку от вас исходила опасность, пришлось вас запереть в отдельную палату. Вы не уставая, кричали о требовании жить со своей семьей. Не спали, не пили, не ели - я не знаю как ваш организм выдержал истязания и нагрузку. В общем, единогласно больница пришла к решению проведения операции на мозг. Повторяю - это считалось лучшим и для вас, и для нас. От вас неизвестно, что было ждать. Могло случиться убийство и тогда вас бы мы точно не спасли. Так пришла ваша "амнезия". Но даже тут наука оказалась не совершенна. Разум и тут продемонстрировал свои мощь и волшебство. Вы забыли все, кроме самого главного. Важного для вас. Мечта всей жизни не хотела так просто покидать вас. Ведь она была не в голове, как мы надеялись, а где-то глубже. То что мы стерли вашу память - было лишь половиной пути к успеху. Желание обрести семью и быть счастливым вросло намертво в вашу душу. Никакая медицина не смогла излечить вас от этой мечты. Если вы продолжали жить, то и цель была жива. Она никуда не денется, даже если провести сто подобных операций. Два вопроса от вас последовало, когда вы очнулись: "кто я?" и "а где моя семья? Таня, Ваня и Настя.". Удивительно, не правда ли? Этому чуду не было объяснения. Лишь чем-то человеческим, божественным внутри каждый свидетель мог предположить свой субъективный ответ. Прислушиваясь к сердцу, каждый знающий вашу, Алексей, историю про себя проговаривал одними губами - "это любовь". Больше не надо знать ничего. Забылись ваши страдания, ваши бессонные ночи, ваше сумасшествие - все знали, что теперь у вас семья и вы другой человек. Лишь я иногда приходил понаблюдать за вами. Но даже страх возвращения тьмы в ваш разум был ничтожным на фоне уверенности, что теперь с вами все будет хорошо. Вы в надежных руках, которые вас согревают и никогда не отпустят. Я - человек, живущий лишь научными законами, сам поверил в любовь, наблюдая за вами четверыми вместе. Знаете, можете не считать мои слова правдой, но я перенес потерю вместе с вами, Алексей Петрович. Я утратил надежду, что этот мир еще можно спасти, что любовь и добро бессмертно и они одержат победу над злом, которое бездумно расселяют люди вокруг себя. Я думал, что ваша жизнь стала примером того, как человек отстранился от главного врага - своего разума, при этом обретя счастье и покой...
Мой коллега не ожидает от меня никакой реакции. Он просто сложив руки в замок, оперся на спинку стула и разочарованным взглядом смотрит в одну точку. Да и что я мог сказать? Все слова я произнес внутри себя, всю боль перенес там же. Признаюсь, я хотел пересматривать эти видеозаписи снова и снова.
- А как они согласились... то есть, как они решили притвориться моей семьей? - неузнаваемым для себя голосом неожиданно прерываю я тишину.
Аивар, не замедляясь, дает ответ:
- Я не знаю, что у них произошло в головах за те дни, когда наше внимание переключилось на вашу одержимость. Заходя в их палату, возникало впечатление, что навещаешь совершенно обычную семью. Они уже тогда начали вживаться в роль нормальной дружной ячейки общества. Признаки шизофрении исчезли. Их выдуманного мира больше не существовало. По крайней мере, их выпадений из реальности не наблюдалось... Они спрятали свою прошлую жизнь на такую глубину, где мы бы ее не достали. Хранили и помнили ее. Нельзя было забыть свою истинную любовь к кому-то или чему-то, как и вам в принципе. Узнав о вашем возвращении и о том, что именно их вы не забыли, они согласились стать вашей семьей. Пойти на поводу ваших мыслей и убеждений. Я был настолько рад этому, что не видел и не хотел видеть подвоха. Для меня они являлись такими же несчастными людьми, которые хотят распрощаться с прошлым и начать строить новое будущее. Почему бы вам было всем не помочь друг другу… Я был убежден, что видел в них ту искру, которую я прежде замечал в вас. Вы искали друг друга в самых отдаленных частях разума и наконец встретились. Даже и помысла о их заговоре не могло быть. Вы плавно влились в их коллектив. Сначала, конечно, было ясно, что они идут навстречу со своими актерскими навыками и немного притворяются. Но спустя дни я перестал считать вашу совместную жизнь игрой. Вы стали частичкой их самих. Я каждый раз от вас уходил с улыбкой на лице. Лечением мы не только достигли нужного результата, а совершили намного больше, чем полагалось. Правильно подобранный терапевтический метод вас сделал счастливыми. Мы отключили мозг и завели сердце. Оставалось только обзавести вас работой и уютом. Выделили квартиру. Татьяне доверили нашу библиотеку, вас определили стричь газон, а Настя начала ходить на курсы помощи нарко- и алкозависимым. В так называемую школу. Она перестала употреблять, но ее еще не отпускала тяга к яду. Но она перестала являться непоправимой проблемой, так как потрясающая работа над ее мозгом была выполнена. Ваня дожидался вас дома. Мальчик должен был остаться инвалидом до конца своей жизни. Таня с Настей это знали. Кажется, это тоже входило в их план. Ложная надежда на его излечение перед намечающейся трагедией. Вокруг все знали, но молчали. Врачи, работники и пациенты запомнили вас как лучшего психиатра, но считали счастливым семьянином, которого не хотелось расстраивать.
- Значит мне абсолютно все врали?! - горячо поражаюсь я.
- Не все. Твой начальник и Саша почти что сказали правду. Один из-за своей черной зависти к твоему положению, а другой по психического нездоровью. Остальные просто молчали. Это вы не замечали ничего странного, так как ваш мозг был блаженно запутан в своем же лабиринте. Вы обманывали себя так же, как и ваши бывшие пациенты. Это был ваш мир, который сами создали. Такой, где вы по утрам ходите на обычную для гражданина работу, а по вечерам возвращаетесь в любящую семью. Все просто, но необходимо. Коллектив ни разу не пожалел о своем притворстве до того ужасного инцидента...
- Но зачем?! Зачем они это сделали, если, как вы говорите, они были счастливы?! - вспыхиваю я.
- Я боялся думать на этот счет. Вывод мог быть крайне неприятен. Но он, похоже, один. Совершенна месть. Они не смогли забыть свой мир. Для них он был и прошлым, и настоящим, и будущим. Среди нас им места не было. Когда-то реальность их отвергла зверским способом. Они сотворили свою, а вы ее убили своим лечением. Как вы думаете на что способна мать, у которой отняли ребенка? Подросток, которого лишили друзей и веселья? Инвалид, потерявший последнюю нить, ведущую к исполнению его заветной мечты?
- Но они же это выдумали!
- Это ваше мнение. У них оно совершенно иное. Может быть, вас и меня тоже кто-то выдумал и полюбил. Представьте, что будет, если отнять у создателя его творение? При том, что ни вы, ни я не хотели бы умирать. Мы живем в чьем-то мире, не задумываясь о своей натуральности, зато вмешиваемся в чужие разумы. Сколько людей мы убили? Сколько семей и грез развалили своим неведением и принципом основываться лишь на логику и принятые массой устои? Может мы уничтожили всю Вселенную?! Запутав и насильно затащив к себе творца, мы убили тем самым его мир. Свели с ума чьего-то Бога. Почему мы заставляем поверить в нашу реальность, если сами ни в ней, ни в себе не уверены? О жизни мы ничего не знаем. Лишь стоит подобраться к истине спустя век жизни, так сразу смерть нас забирает. Кто знает, чтобы нам сказали сотни мертвецов... И вообще захотели бы они возвратиться к нам и спасти. Никто не удостоен такой встречи. Никому из нас не положено встать на верный путь. В нас заложены страдание и вечное метание в поисках спасения. Мы слишком бездушные, чтобы быть не одинокими в этом путешествии. Слишком глупы и слепы. Не знаю, что надо, чтобы ускорить процесс нашего массового просветления. Может страдания, может добрые дела, или обычная вера в лучшее... Тяжело полагаться на эти заповеди среди людей. Им не дает совершаться общество. Так мы о благодетелях и забываем. Потом через многие поколения снова возвращаемся к той мысли - "а может пора начать делать добрые поступки?" и снова в ней разочаровываемся. Сколько пройдет тысяч лет, когда человек поймет эту лежащую на поверхности правду? Такую простую и легкую, что он даже не может разглядеть ее…
- А зачем тогда продолжать жить?
- Сейчас не знаю. Я вам мог дать ответ несколько дней назад. Теперь могу только сказать, что... вы должны найти новую реальность. Если прошлой в образе вашей семьи вас лишили, поквитавшись принципом "зуб за зуб, кровь за кровь", то вам необходимо найти новую. Может, суть жизни человека в поисках своего мира снова и снова, то есть, семьи, любимых дел, чувств, которые станут для него домом. Там он забудет о сожалении и грусти. Он будет всегда счастлив сделанному выбору. Любовь не покинет его никогда. Этот мир можно найти и в реальной нашей жизни, но начать надо со своего сознания. Мечты и вера когда-нибудь обязательно приведут к цели. Жизненный инстинкт, а может, и сама созданная вами Вселенная будут способствовать тому. Человек сотворит свой мир. Там он оставит свою душу после смерти. Этот мир превратится в рай. Невозможно будет навредить или помешать этому процессу, потому что туда никто не доберется. Никогда. Это будет личное пространство человека, защищенное от зла силами любви и добра.
...
Он ушел несколько минут назад, взяв свой ноутбук. Миссия доктора выполнена, он привел меня в себя, сделав психом. Поведал страшную тайну моего забытого прошлого. Но Аивар ушел не на совсем. Теперь вряд ли мне удастся от него быстро избавиться. Этот человек действительно волнуется за меня и переживает все события вместе со мной. Зря я к нему с ненавистью когда-то относился. Это была не навязчивость, а забота. Внимание к человеку, который настолько исстрадался, что ему пришлось стереть память. Многие меня пытались уберечь от забытого, но не все являлось правдой. Искренность осталась за одним Аиваром Робертовичем. Моим давним напарником, а сейчас лечащим врачом. Он пошел приготавливаться к похоронам. Перед выходом он мне сказал о сегодняшней дате. Через пару часов должны закапывать в землю мою покойную семью. Через некоторое время я попрощаюсь с родными навсегда. Их просто не станет. Никто не вспомнит жили они или нет. Лишь в сердце шизофреника они останутся навсегда, но ему уже никто не поверит. Спустя многие годы их будут считать плодом моей фантазии. А я буду жить с этим клеймом до конца своих дней. Доктор счел своим долгом донести сведение о похоронах. Умолчать, даже имея ввиду тот факт, что я могу сорваться, было бы преступлением. Они являлись моей семьей несмотря ни на что. Я любил их, как никто другой своих кровных детей и жену. Мой друг это понимал и, вставая со стула, обернулся и назначил время, когда он за мной зайдет, я посидел в тишине, все обдумывая, и вскоре одобрительно кивнул. Больше он не произнес ни слова, а просто покинул палату. Теперь вещи можно называть своими именами.
Итак я один. Когда-то это было мучительным сном, а сейчас роковая реальность. Я помню этих трех несущих свет фигур из глубин сновидений. Находясь среди мрака и пустоты, мне посчастливилось встретить их. Я отнес их к себе, чтобы они мне своим большим ярким огнем вернули тепло и яркость жизни. Их убило это пламя. Они оказались сотворены из-за льда. Из холодного обжигающего льда. Я терял их на глазах. В итоге они убили мой свет, потушив своей смертью огонь. Им даны были божественные дары, как и всем людям. Но предмет их обожания не существовал. В принципе как и мой, ведь только я считал эту троицу своей семьей. Но ничего из этого к истине не относилось. Моя правда была абсолютна схожа во лжи, как и у моих пациентов. Никаких вместе, никакой взаимности, никакой любви не было ни в одной из описанных судеб. Мы все нафантазировали. Как дети. Только страдали как взрослые. Наш мир нас защищал и уберегал от реальности. Раньше так называемые больные пострадали от моего вмешательства. Потом была совершенно месть, аналогичная по характеру проведения. Любить - значит разрушать. Убивать возможности, планы, время. То самое великое чувство несет в себе ужасные жертвы. Люди не могут любить, не нанося вред и боль любимому человеку. Так уж мы устроены. Но знаете что? Я не перестал испытывать любовь к Тани, Насти и Вани. Я их все еще люблю. Сидя в одиночестве на этом диване, ворочаясь от кошмаров во сне, узнавая правду, кладя их в могилу, я их люблю. Это невозможно изменить. Предательство, обман, самоубийство - не убедили меня отказаться от факта. Я знаю теперь свою прошлое, нашел объяснение случившемуся, но я продолжу себе лгать хотя бы в том, что они моя семья. Никто уже не против. Никто из-за этого не пострадает. Я останусь психически больным человеком, но считающим этих трех человек частичкой себя. Слишком многое произошло, чтобы вот просто так взять и выкинуть их оттуда, где они всегда останутся живыми. Слишком многое сказано и обещано, чтобы выбросить их из головы. Без них я бы пропал. Погряз бы где-нибудь в черном дне сновидения. Боялся и страдал так долго, что не заметил бы как эти муки превратились в обыденность. Жизнь без чуда и надежд - это то, что стало причиной моего сумасшествия среди людей. Я был распят на своем же кресте, который нес по жизни. Он заключался в вечном одиночестве. Моя семья спасла меня одним своим появлением. К которому нельзя, оказалось, привыкать .
Я хожу по залитой солнцем комнате. Ковер собирает на себе тени и пускает в воздух пылинки. Они как от батута отскакивают, но не возвращаются вниз, а зависают в воздухе, весело кружась. Зеленые стены заманивают к себе лучи солнца, делаясь ярче. На улице поздняя летняя пора. Последний месяц самого лучшего времени года. Эта тишина, прерываемая лишь иногда слабым дуновением ветра, плывущие облака вдалеке, напоминающие горы южных стран, смех детей, которые лучше всех знают цену прекрасному виду, возвращающегося каждый год, но все чаще напоминающего о безвозвратных годах. Я тоже многое потерял за эти два месяца. Из жизнерадостного ребенка превратился в печального старика. Я перенес жизнь и смерть за одно лето. Ни прошлого, ни будущего у меня нет. Мое существование - это реальность, пытающаяся выжить в выдуманном, убаюкивающем мире. Я увидел все за это парадоксальное время года. От счастья до грусти. От смысла до пустоты. От смерти до жизни. Мой рай быстро стал адом, но я успел почувствовать все краски этого превращения. Я снова маленький мальчик, случайно заметивший ужасный поступок жизни и незнающий как с этим жить. Ведь этому не учили. И я не знаю, как все начать заново, когда я везде ощущаю свою умершую семью. Они ходили по этому ковру, смотрели на эти стены, спали, укутавшись в эти одеяла. На пыльной мебели следы их пальцев. Одежда пахнет ими. Зеркала не отпускают их отражение, каждый раз отображая его за моей спиной. Они дышали этим воздухом. Они жили и существовали в том же мире, что и я. Мы все делали вместе, но семья оставила меня в последний момент. Не знаю что это, но я вижу абсолютно во всем образы трех любимых человек. На полу и стенах из теней складываются их оформленные тела, держащиеся за руки. Из их одежды в шкафах непроизвольно  появляются руки и ноги, как-будто моя память полностью дорисовывает прежний образ. На узорах одеял из контуров и линий складываются их черты. Собираясь воедино, они передают четкие выражения лиц. Конечно же улыбаются. Я их запомню навечно именно такими. Плавно парящие под дуновением ветра занавески возвращают воспоминания о их нежных прикосновениях. Ткань ласкает мою кожу, как жена по утрам, греет мне душу, как открывающие по утрам глаза мои детки. С закрытыми глазами я иду к ним, чтобы поцеловать и крепко прижать к себе. В глазах темно. Вокруг пустота. Руки не находят желаемого. На самом деле я здесь один. И схожу с ума.
Он заходит за мной за час до церемонии. Я уже собран и готов идти на последнее прощание. Там я должен увидеть семью. Странно, но я еще не отвык от чувства невыносимого ожидания встречи. Осознание, что я увижу их в гробу до меня еще не доходит.
Аивар Робертович объявляется в траурном костюме. Так хотелось сказать праздничном, ведь я его в таком виде вижу первый раз. Кроме как своего медицинского халата он при мне ничего не надевал. Он заходит, внимательно смотрит на меня, сжимая в руке букет цветов. Он купил розы. Я обращаю внимание на забытый стол в комнате. На нем стоит ваза, в которую Таня всегда ставила свежие цветы. Сейчас там одни сухие листья и стебли. Некому больше вносить жизнь в нашу обитель. Здесь теперь царит смерть. Никогда больше ароматные лепестки не порадуют меня после работы.
- Таня любила розы, - шепчу я, - они мне всегда должны были напоминать о ней... Несмотря ни на что...
По моим щекам бегут теплые слезы. По телу проносится приятный для опустошения озноб. Это предел печали и отчаяния. Доктор делит по-полам набор роз и половину протягивает мне. Я поднимаю на него глаза и усмехаюсь:
- Никогда бы не поверил, что вся эта ситуация будет относиться к моей семье. Как вы думаете, смог бы я морально подготовиться к трагедии, если бы знал о ней заранее?
Аивар не знает ответа на этот вопрос. Он часто вздыхает, не в силах что-либо сказать.
- Вот и я не знаю...
Мы пребываем некоторое время в молчании. Нет, оно не является дискомфортным и неловким, скорее, в таких случаях необходимо побыть в тишине. Первым из оцепенения возвращается Аивар, он смотрит на свои ручные часы, и тихим голосом оповещает меня, что нам пора. Мы покидаем палату.
Такси ждет у подъезда. Не каждому выпадает шанс везти из психушки до кладбища больного и его врача. Обычно психически неуравновешенных нужно держать под жестким присмотром, а я с Аиваром сели, как старые добрые друзья. Таксист нас внимательно окидывает взглядом через водительское зеркало  и для приличия уточняет пункт назначения. Аивар повторяет адрес, и мы выдвигаемся. Я действительно за все время постамнезии не выходил за пределы типичного маршрута. Изо дня в день то на газон, то по обратному пути к семье. Даже не задумывался почему так. Просто не замечал окружающего. Мне было достаточно моего пространства. Вполне. Наверное, всему причиной моя семья. Они заменяли мне все вокруг. И теперь я как-будто заново открываю мир. Оказывается, он не ограничивается четырьмя домами на одной улицы. Печально, что следующим местом в моей копилке увиденного после амнезии станет кладбище.
Продвигаясь по трассе, проезжая многоэтажки, затем населенные дачи, мы подъезжаем к повороту, ведущему в глухой лес. Лишь одна дорога, проложенная машинами, тянется вглубь. Вырубленные сосны дали свободное пространство людским могилам. Большая квадратная территория заставлена крестами и надгробиями. Жизнь сосен была отдана смертям людей. Чистый лесной воздух, тишина, нарушаемая лишь пением диких птиц, и атмосфера вечности среди многовековых деревьев. Какое-то неопределенное чувство возникает, глядя на даты, выгравированных на надгробных камне. Всегда хочется посчитать разницу между левым и правым годом и про себя сказать "как этот человек мало прожил" или наоборот. Нету достаточности. Всегда будет или много, или мало. Сегодня хоронят мою семью и вопрос, скорее всего, стоит по-другому: «что в моей жизни сделали они? Спасли меня от покушения  разума? Или предали, разрушив мой мир?» Не знаю... Конец один.
Я выхожу из машины. Аивар отдает деньги шоферу. Тот разворачивается и уезжает в обратный путь. Впереди ждет толпа народа. Много знакомых лиц. Валентина с Василием, расположенные ближе всего к нам, сзади перебирается с ноги на ногу, опрокинув голову, Саша. Чуть подальше от них держатся вместе Назар с Максимом, они смотрят на меня с самого моего появления тоскливыми глазами. По ним не скажешь, что они пациенты психиатрической больницы. Выглядят как вполне обычные люди. Позади них о чем-то внимательно разговаривает мой начальник со своими помощниками, пребывающими на чеку. Они не допустят беспорядка. Я вспоминаю стычки с боссом. Сколько раз он мне мягко намекал о моей прошлой жизни. Естественно, лишь только из-за злых побуждений. А я этого не замечал.
- Здравствуйте, Алексей Петрович, как вы себя чувствуете? Вам уже не плохо? - налетает на меня со своим платком у лица Валентина, стоит мне подойти к толпе.
- Добрый день, Валентина Николаевна. Все хорошо вроде...
Она вздыхает и хочет что-то сказать, но тут подходит косолапым шагом Василий с протянутый рукой:
- Здравия желаю, сосед.
- Здравствуйте, - отвечаю я ему.
- Мы выражаем свои соболезнования, - с запинками, но искренне, говорит мужчина, - нам очень жаль, что так вышло...
- Спасибо...
- Да подожди ты... - Всхлипывает Валентина. - Господи, как же вы, Алеша, похудели... А эти синяки под глазами! Вы совсем не спите?! Боже мой, какой бедненький...
Она тараторит свои беспокойства, присущие заботливым женщинам ее возраста.
- Не волнуйтесь так, пожалуйста...
Не успеваю я закончить попытку утихомирить эту милую добрую женщину, как со мной заводит беседу тот, от которого я меньше всего того ожидал.
- Алексей Петрович... Мне очень жаль, что произошло с вашей семьей. И я себе никак не могу простить тот поступок. Я не должен был так говорить... Просто понимаете, бывает я сам не осознаю, что творю... Я не могу с этим ничего поделать… И я...
- Я все знаю и понимаю, Саш, - я пытаюсь улыбнуться этому здоровяку, - я на тебя совершенно не злюсь.
- Спасибо большое. Мне теперь правда намного легче. - Он прямо сияет от счастья. Как ребенок, он даже забыл о месте, где находится, дав волю эмоциям. - Вы приходите к нам еще обязательно. Мы вас накормим вкусно. А спать можете и на моей кровати, мне и на кухне хорошо лежится.
- Спасибо, - киваю я головой прыгающему от радости Саше.
- Веди себя немного по-тише, Александр. Здесь не место для веселья, - пристыжает  его Аивар Робертович.
Для моего неугомонного соседа слово главного врача является законом, поэтому он мигом затихает.
- Да, Саш, уймись наконец, - добавляет своему сожителю Валентина, - не до тебя сейчас. Алексею Петровичу и так плохо. Но, если хотите, для вас наши двери всегда открыты! Приходите обязательно!
Она с широко открытыми глазами смотрит на меня, в надежде, что соглашусь на ее предложение.
- Конечно приду, - обещаю я, не зная сам вру или нет. Благо Аивар приходит мне на помощь.
- Так все закончили разговоры. Пойдемте к остальным. Пора начинать.
Все ожидают лишь нас двоих. Самых близких к происшествию тех людей. Озадаченные, наполненные любопытством взгляды встречают нас, как только мы подбираемся к эпицентру сборища. Уж не знаю, что их больше интересует - мое просветление или моя реакция на происходящее. Однозначно я играю главную роль этого цирка. Мне остается только отворачивать голову от их назойливых глаз. Им предоставили зрелища и хлеба. Псих узнал о своей сущности, потеряв семью - ликуй народ! Теперь он здоров, но отныне на нем клеймо трагедии.
- Привет, Лех... - Робко подкрадываются ко мне Максим с Назаром. - Надеюсь, тебя так можно продолжать называть...
- Я навсегда останусь тем, кем и являюсь сейчас.
- Правильно, дружище, - вступает в разговор Назар, похлопав меня по спине своей широкой ладонью.
- Мы должны были тебе давно рассказать правду...
- Молчать с нашей стороны было непростительной ошибкой...
Они по очереди дополняют друг друга, пока я не прерываю их оправдания жестом руки.
- Вы ни в чем не виноваты. Вы делали то, что вам велели... Я теперь в таком же положении и знаю что это такое...
- Но все же, если учитывать нашу дружбу, то нам следовало предупредить тебя о рисках...
- Мы правда не знали, что так получится. Вы выглядели одной любящей семьей. Даже в мыслях не было, что все закончится именно так.
Я понимаю, что их по-простому не получится заткнуть, поэтому решаю добавить натянутого юмора:
- Конечно, вы этого не сделали, ведь у вас с головой не в порядке.
Они смеются. Такая разрядка обстановки дает прорыв чувствам.
- Ты прав. Теперь мы из одних рядов. Так сказать, уникумы общества.
Они одаривают меня улыбками в ответ. Непередаваемое чувство. Ты не один в этой мрачной пустоте.
Вот процессия начинается. Двинулась с места моя жизнь, находившаяся в шаге от пропасти. Я вернулся по-настоящему. Тот исхудавший, одинокий, страдающий полу-труп наяву. Моя радостная жизнь являлась сном, период смерти моих родных - пробуждением, а сейчас наступает утро, с первыми лучами которого, я должен исчезнуть. Покинуть навсегда свой счастливый мир. Проснуться и избавиться от прелести сказки. И в конце концов забыть о ней, чтобы жить дальше. Я - создатель и разрушитель своего великого мира. Ведь я в то же время самый обычный человек. 
Огромный сосновый лес под голубым небом. Волнующаяся и посматривающая на меня толпа. Появившийся священник в руках с библией. Два молодых парня, стоявших рядом в рабочих перчатках. Они копают могилы, и теперь ждут момента зарыть всю мою жизнь этими лопатами. Привозит газель прямо из церкви гробы. Но уже не пустые. Молодые люди выгружают их и дают время попрощаться с мертвыми людьми. Странный момент похорон. Вроде каждый человек проходит через него, как наблюдатель, но никогда не может после забыть. Он, наверное, становится таким же реальным логичным фактом, как будущая работа, семья и дети. Некоторые события нам предусмотрены судьбой еще в детстве. Но иногда все смешивается и связывается удивительным образом между собой. И тогда предзнаменование становится задуманным проклятием. Когда я вижу их лица, я забываю обо всем на свете. Правда. Все вокруг покрывается черной пеленой. Они закрыли глаза, как в последнем сне. Они были наряжены, как в последний праздник. Я боюсь, что они станут мертвым воображением. Не хочу давать волю мозгу. Пусть навсегда они будут жить в моем сердце. Каждый участник подходит и что-то кладет к ним в гроб. Какую-нибудь вещь, напоминающую о погибших. Танина любимая книга. Настина забытая заколка. Ванин подаренный рисунок. Некоторые присутствующие здесь люди действительно хорошо знали погибших. Аивар кладет к каждому по фотографии. Это наши семейные фотографии. Я помню этот момент. В первые дни когда я приходил с работы уставший, доктор находился у нас в квартире. Я ложился без сил на кровать. Однажды мои любимые заметили мой уставший вид и запереживали за мое самочувствие. Но Аивар, как настоящий знаток своего дела, сообщил этой троице, что лучшим лекарством для меня сейчас будет хорошее настроение. Они все с первого слова поняли и напрыгнули на меня с веселыми улыбками. Они щекотали, пока меня не покинула грусть и я не начал хохотать на всю комнату. Аивар сфотографировал нас в тот момент. В итоге, вышло очень забавное фото. Оно всем нравилось, кроме меня, потому что на нем я ворочаюсь и пытаюсь увильнуть от щекоток, а вся моя семья со смехом держит меня в плену. Все такие счастливые на ней. Это был замечательный день, как и все в принципе. Но и память о нем на фотографии достается могиле. Три копии фотографии останутся около сердец покойных. Последним предполагалось подойти прощаться мне. Я не мог поверить, что на этом все закончится. Сколько нужно лет, чтобы навсегда отпустить человека? Это время вряд ли сравнится с предоставленными  минутами. Я провел бы всю жизнь здесь, раскопал рядом с тремя ямами еще одну. Я ничего не знал и не помнил кроме своей семьи с самого начала, что же мне делать дальше? Я медленным шатающимся  шагом подхожу к ним. Мне нечего им дать. Боюсь, то, что я ношу в сердце, не поместится в гроб. Мне напоминает о них вся жизнь, ведь они служили ее смыслом. А могилы лишь для смерти. С моей семьей ушел весь мир. Все, что я любил и ценил они забирают с собой. Сейчас я им могу лишь оставить свои слезы. Они скатываются по ресницам, когда я нагибаюсь поцеловать каждого моего родного человека в ледяной лоб. Теперь они тоже навсегда останутся там. Это слезы памяти и бессмертной любви. Это слезы, в которых вложены самые сильные чувства. В них весь мир, вся правдивая реальность и вся безграничная Вселенная. Я хочу, чтобы их берегли они. Это последнее, что связывает их с жизненной болью и печалью. Со мной. Теперь все будет хорошо. Наверху по-другому не бывает. Я молюсь, чтобы они отыскали там свой рай, который так долго создавали. Они это заслужили. Пусть Бог знает, что моя семья когда-то спасла меня своей любовью. По-моему этого достаточно для места под солнцем.
...
Я бегу, как обезумевший домой. Если бы моя квартира была на сотом этаже, я добежал бы до туда с той же легкостью. Во мне куча сил. Я бегу туда, чтобы встретиться с любимой семьей. Я так давно ее не обнимал. Какая разница час или два дня, две ночи, 8 часов, 42 минуты или бегущая одна за другой секунды? Я очень по ним соскучился. Как раньше я пролетаю над ступенями. С улыбкой на лице перед долгожданной встречей врываюсь в палату. Да, именно в палату. Потому что я психически больной человек, который вообразил, что его семья восстала из мертвых и сейчас сидит и ждет его за столом. Не будет ни крепких объятий, ни нежных поцелуев, ни слов любви. Одинокая комната с теми же шкафами, вещами, но в ней уже чего-то не хватает. Весь воздух в ней пропитан одиночеством. Пустота в каждом уголке, в каждой пылинке, в каждом местечке, где когда-то находились они. Где сидели, лежали, кушали, спали, улыбались, смеялись, разговаривали, спотыкались, купались, смотрели в зеркало, трогали рукой предметы и просто жили. Все без них не то. Я тот шизофреник, которого если лишат реальности, другую он не сможет найти. Я начинаю сходить с ума. Я поверил в свою болезнь. Мелькают передо мной их прозрачные образы. Они занимаются своими теми же делами. В одно и то же время они застилают постели, складывают одежду, поют, танцуя по комнате, играют в Крокодила, готовят мне ужин. Вокруг меня сотни призраков Тани, Вани и Насти. Стоит мне подойти к любому из них, как они сразу растворяются в пространстве и за моей спиной появляется очередной клон. И так до бесконечности. Они занимаются бытовыми делами, а я мечусь по комнате взад-вперед, пытаясь ухватить хоть немножечко от самого любимого. Но ничего не получается. Они существуют здесь не для меня. Образы заполняют весь мой обзор. Я не вижу ничего кроме моих родных лиц. Я начинаю плакать. Я накидываюсь на мебель, ломаю ее. Опрокидываю с грохотом шкаф. Я должен был увидеть как делает самостоятельные шаги Ваня, он бы ходил, а мы всем сердцем радовались за него. Бросаю книги о стены. Я должен со своей семьей поехать на озеро с палаткой в эти выходные, спать, прижавшись друг к другу под звездами. Ломаю стол на части. Я должен был с ними отправиться в путешествие в горы, чтобы все на этой земле узнали какие мы счастливые. Разбиваю окно вдребезги. У нас с Таней должен был родиться малыш, который стал бы самым лучшим третьим ребеночком на свете. Бью ногами о стены и двери до тех пор, пока меня не сковывает боль, ноги не выдерживают, и я падаю с слезами на пол, не в силах встать. Этого всего не случится и даже не могло быть. Я плачу, уткнувшись в ковер, ударяя в него раз за разом кулаком. Ничего нет и не будет. Я вижу лишь следы своей семьи, ведущие к зазывающей смерти...
- Ты никогда с собой этого не сделаешь...
По телу проносится холод и тысячи мурашек. Я мгновенно вынимаю руку из кармана, в котором лежит пачка таблеток. Мне удалось незаметно ее украсть у Аивара еще утром. По моим меркам количества медикамента должно хватить на смертельную дозу. Я надеюсь. Мне никто больше не мог помешать. Я совершенно один навсегда. Мне не противостоит даже мой разум. Так я думал до момента, когда надо мной раздался голос. Такой ласковый и приятный, до боли знакомый. Хочется, чтобы он говорил и говорил. Ничего нет прекраснее этого голоса. Я мгновенно оборачиваюсь. Мои глаза округляются от безумия, я не могу поверить, мое тело инстинктивно отдаляется назад. Этого не может быть. Сердце вырывается из груди. Мысли в голове яростно скандируют: "сумасшедший психопат". По мне ручьями стекает холодный пот. Это они. Моя семья стоит передо мной. Она не похожа ни на тех мертвецов в гробах, ни на мои мимолетные видения, они пришли ко мне такими, какими я запомнил. Живыми. Таня, Настя и Ваня прямо передо мной. Их губы расплываются в улыбке, лица сияют от счастья, легкий румянец на щечках, глаза полны доброты. Таня с Настей в платьях, на которых изображены красочные цветы, а Ваня в белой рубашке и черных брюках. Они прекрасны. Я хотел уже броситься к ним, обхватить руками, целовать и никогда и никуда не отпускать. Но тут же вспоминаю, что они не могут быть реальными.
- Это вы... Господи... Но как?! Вы же погибли! Это невозможно... Не подходите... Вы порождения моего ума... Я сумасшедший... Оставьте меня... Вас нет!
Я умоляю, стирая кулаком слезы с глаз. Чем я дальше от них отдаляюсь, тем они ближе приближаются. Они смотрят на меня с пониманием и той же милой улыбкой.
- Леш, возьми мою руку. Я реальна настолько, чтобы ты мне мог верить...
- Нет! Ни за что...
- Пожалуйста, родной.
Таня протягивает свою маленькую руку. Я не отвожу от нее взгляда. Может, я и не хочу, но машинально касаюсь ее бархатной нежной кожи. Я ощущаю ее. Тоненькие пальцы, гладкие изгибы, линии ее ладони. Она настоящая, самая что ни на есть. Я хватаю крепче руку и прижимаю ее к своему лицу. Обливаю слезами и целую ее поверхность, боясь упустить даже маленький участок. Я всхлипываю и не хочу ее отпускать, как маленький ребенок.
- Папочка, вставай.
Настя легким шагом подскакивает ко мне и гладит по волосам. Ее прикосновения я так же ясно чувствую как то, что я стремительно теряю рассудок .
- Больше тебе не нужно страдать, - эти слова принадлежат моему сыну, он берет меня за руку и помогает встать с пола.
Я ошарашено смотрю на него. Он стоит передо мной на своих ногах. Коляски нет. Он ходит, как здоровый человек, полный сил и радости. Я никогда его таким не видел.
- Вань.. - Мне тяжело говорить, приходится выдавливать из себя слова. - Ты... ходишь?
Он кивает головой.
- Да. Там, где я, не бывает несчастных инвалидов.
- Гд...где? - задаю я вопрос, хоть и знаю ответ.
- Не объяснить. Ты должен сам узнать. Каждому свое...
- То, что сам создал... - Подхватывает Таня.
- То, что любишь больше всего. - Заканчивает Настя.
- Вы на небесах?
Они переглядываются между собой. Слишком любящие, чтобы промолчать. Слишком счастливые, чтобы пересказать дословно.
- Небеса там тоже есть. Нельзя описать, можно лишь почувствовать.
- Вы мне просто скажите - с вами все там хорошо? - волнуюсь я.
Они дружно смеются.
- Ты как всегда. Не переживай, с нами все замечательно.
Я поворачиваю голову к каждому члену моей погибшей семьи, затем я прикладываю к вискам руки и нервно начинаю покачиваться.
- Вы живые, - повторяю я, - этого не может быть. Вы не должны находиться здесь передо мной. Я схожу с ума.
- Леш, мы пришли попрощаться с тобой...
Тут я забываю о своих умопомрачительных надеждах. Я замираю и вглядываюсь им в лица, вспоминая свои мучения. Всю боль, которую я испытал, лежа рядом с мертвыми телами любимых. Все слезы, выплаканные за их отсутствие.
- Зачем вы это сделали?!
Они опускают глаза.
- Почему оставили одного? Для чего покончили жизнь самоубийством?! Для чего лишили нас общего счастья?!
Они не торопятся с ответом.
- Вы притворялись! Прикидывались моей семьей! Мстили мне за то, что я уничтожил ваши выдуманные миры! За то, что вернул вас в реальность! Вы воспользовались тем, что я ничего не помню и сделали своей марионеткой, которая жить без вас не может! И ушли, бросив меня…
Все, что у меня накопилось, я высказываю прямо сейчас. Я не осознаю впрочем, что говорю. Сейчас во мне бушуют лишь одни эмоции.
- Что мне теперь без вас делать? Почему вы так подло со мной поступили? Я ведь другим человеком стал... Я не тот помешанный психиатр, которому важна лишь наука. Я обычный человек, которому нужна семья. Распрощавшись с прошлым, я понял, что действительно важно в жизни. И только стоило обрести, как я это сразу потерял... Вы меня лишили этого! Мне ничего не нужно было от судьбы, только бы вы всегда ждали меня дома, спали в одной комнате со мной, сидели за столом со мной, смеялись со мной и… любили со мной...
У меня больше нет слов. Я осознаю всю бессмысленность ситуации. Всю пустоту аргументов и осуждений. Ничего больше нет и изменить это никак нельзя. Все кончено сколько бы я не страдал.
- Послушай, пап, все не так как ты думаешь, - говорит первой Настя, - мы не притворялись. Если в начале это было как-то странно и наигранно, то потом стало искренним...
- Мы полюбили друг друга, - помог сестре Ваня, - нам не хватало всем любви. Мы забыли о спектакле и наши роли стали жизнью. Все, что мы делали и говорили, исходило от чистого сердца. Нам нет смысла врать. Наше прошлое так же, как и твое, зарыто глубоко в сознание. Но...
- Оно там жило, любимый. Мы не могли забыть той жизни, которая нас спасла от этого ужасного мира. Хоть ты нам и помог избавиться и убить нашу фантазию, но мы ее не забудем никогда. Она осталась все равно нашей реальностью. Как детская мечта, брошенная возрастом. Как солнце, спрятавшееся в ночи. Как душа, неощутимая никем кроме нас самих. Как память о лучшем, спрятанная за ширмой страданий жизни. Как все перечисленное она погибала, но из сердца она никуда не денется. Никто ее не сможет ни вырвать, ни вытащить, ни выманить оттуда. Она там живет вечностью. Наша реальность, которая стала для нас тем, чем мы являлись для тебя. Мы любим наш мир, так же, как ты, полюбил нас. В этом мы все больны. Каждый человек сведен с ума своим счастьем. Мы обрели душевную свободу, но окружающая среда на нас поставила крест. Видимо, каждый человек, обретая счастье, становится сумасшедшим для других людей. Потому что остальным не ведана и не понятна свобода и легкость души. Их рай слишком изменчив, уязвим и не постоянен. У них нет того места, где они сродни Вселенной. Мы сотворили же свой рай бессмертным. Он нас ждал. И в нем мы останемся навсегда живыми. Но ему не место здесь. На земле еще не поняли всей сути жизни. Но если они не видят, это не значит, что смысла нет. Самое важное, скорее всего, от нас заперто на наших же замках. И так просто туда не попасть. Человек будет вести долгие поиски этого пути в глубине себя и он отыщет. Не сразу, пусть через сотни лет и жизней, но это случится. Наверное, в этом и есть цель пребывания в материи. Из пустоты создать свой мир, в котором мы сможем спасти остальных людей добротой и любовью - в том, наверное, и наше спасение.
Я слушаю ее речь, во мне что-то происходит. Это не пересказать словами. Мой груз на сердце становится непостижимо легким. Тьма озаряется ярким свет. Внутренняя пустошь наполняется теплом. Мне не кажется больше, что я совершенно одинок. Мозг начинает избавляться от всемирной болезни.
- Но почему вы меня бросили? Зачем обманывали и без каких-либо предупреждений ушли? - задаю я новый список вопросов, но они уже не носят характер тотального отчаяния.
- Поверь, пап, так надо. - Со своей доверительной улыбкой проясняет Ваня. - Все, что не делается, то к лучшему. Это судьба. Спустя эти страдания ты скоро поймешь самые важные вещи твоей жизни.
- Какие?
- Цену счастья. Шанс на возможность. Мимолетность мига. Чудо веры.
- Но как я буду дальше без вас?
- Мы всегда будем с тобой. Туда где мы, никто не сможет добраться, - разом убеждают они, как-будто читая мысли у меня в голове.
- Вы умерли... Смысл всей моей жизни умер...
Я боюсь признаться в том, что не могу жить без них.
- Ты будешь жить дальше, - говорит Ваня.
- У тебя появится земное счастье, которого не было у нас, - продолжает за братом Настя.
- Ты найдешь свой рай на земле. Твое время покинуть этот мир не пришло. Твоя судьба пишется здесь. Скоро ты встретишь и полюбишь женщину. У вас будут дети. Вы будете одной большой любящей семьей. Со своей женой доживете до самой старости, воспитывая внуков. Ты никогда больше не узнаешь, что такое горе. Это случится совсем скоро. Не в зависимости от тебя и от обстоятельств. Так написано жизнью. Твое бремя страстей кончилось. Тебя ждет уже за порогом новая счастливая жизнь. Ты другой человек. Мы станем домом в твоем сердце, чтобы ты туда заглядывал, там прятался, искал ответов и помощь. Мы всегда будем тебя ждать там. Эти месяцы не прошли зря. Ими проложена дорога в будущее. Ты никогда не забудешь то, что тебе необходимо от жизни. Твой рай заложен в твоем разуме и сердце, так как в этом они заодно. Ты не замечаешь как уже идет воплощение твоей мечты в жизнь. - Звучат слова моей любимой Тани.
Я поражен их предсказанию. Через столько страданий трудно представить светлое завершение истории. Но я им верю. И исчезает беспроглядная тьма вместе с пожирающей пустотой. Заканчивается мой кошмар. Что-то возвращает мою жизнь в сознание. Мне не требуется амнезия, чтобы распрощаться с призраками прошлого и начать все с нуля, я могу отныне жить с памятью. Я могу помнить боль. Я не боюсь носить в себе отпечаток случившейся со мной трагедии. И чтобы со мной не произошло, у меня есть то место, которое меня выручит и излечит.
Я подхожу к моим родным совсем вплотную. Мне хочется последний раз прижать их к себе. Мы обнимаемся вчетвером, как раньше. Я счастлив чувствовать их рядом. То, чего мне не хватало, получить на единственное мгновение. На маленькое мгновение. Они начинают растворяться в моих руках. Как дым на ветру перемен, как туман перед солнечными лучами, как вся человеческая жизнь в целом. Такие реальные и любимые становятся несуществующими. Они исчезают навсегда. Игры разума подошли к концу. Я готов отпустить свою семью в их чудесный мир, чтобы сотворить свой. Но во мне будут продолжать биться их сердца. Они будут радоваться и переживать вместе со мной. Осязать и видеть то, что и я. Они будут чувствовать и жить там, куда никто не добреется. Всегда. Сколько бы раз я не сошел с ума и сколько бы раз не стал нормальным. Я оставляю их там, где не властен человек и его разум.