Повесть Петербуржская. Усадьба. Поединок

Петербург
1724 год

Полковник князь Федор Переславский, начальник отдела военной коллегии, как обычно был у Государя Петра Алексеевича Первого с очередным докладом.
Царь выглядел неважно. Лицо осунулось, побледнело и пожелтело. Был несколько рассеян. Подписал, что надо. Он давно знал Федора и доверял ему. Затем, когда Федор собрал бумаги и поклонился, велел остаться и присесть. Федор сел напротив царя. Тот взглянул на него каким-то тяжелым взглядом. Царь давно и тяжело болел. Не помогали ни лекари, ни поездки на воды.
- Господин полковник, ты давно служишь, еще со времен Нарвы, кавалер орденов. Князь, столбовой дворянин.
"Еще бы, подумал Федор, да ты, Петр Алексеевич, плебей по сравнению со мной, римским патрицием"
Петр продолжал.
- Так ведь ты беспоместный! Ну, братец, всякая шваль усадьбами да поместьями владеет, а ты в квартирке живешь. Не знаю, сколько я еще протяну, не надо откладывать.
Император взял лист бумаги и своим неразборчивым почерком написал короткое письмо. Усмехнулся:
- Эх ты, князь безземельный. Чтобы не меньше пятидесяти душ было. С этим письмом ступай в Юстиц-коллегию. И немедля. Даю тебе отпуск. Пока дела не сделаешь, не возвращайся. Иди, худо мне.

Федор тихо и торопливо вышел. Он не знал, что больше государя Петра Первого он не увидит. В анфиладе встретил императрицу Екатерину Алексеевну Первую, которая спешила в кабинет с озабоченным видом, сочувственно поклонился, как старой знакомой, пошел дальше. Он был в отпуске. Сразу взял извозчика и через Неву по наплавному мосту поехал на Васильевский остров к длинному зданию двенадцать коллегий.
В Юстиц-коллегии переполошились, увидев собственноручное письмо императора. Сказали, что это не к ним, а в Вотчинную коллегию. Это недалеко, в другом крыле этого же здания. В Вотчинной коллегии сказали, что письмо адресовано Юстиц коллегии.
Федор хмуро, со вздохом, сказал, что видимо опять придется идти к царю.
- Нетт!! Давайте Ваше письмо, пустим в дело. Приходите завтра в это же время.

Дома, в квартире на набережной Мойки, его встретила княгиня Елена, удивившись.
- Чего это ты так рано пришел. Я ничего приготовить не успела. Ничего не случилось?
- Случилось, милая - расслабленно ответил Федор, ласково улыбаясь - не волнуйся, царская милость случилась. Он нас поместьем одаривает. Да уж, со времен Переславля Днестровского не имел я таких дел. Завтра в Вотчинной коллегии все и решится.

На следующий день в Вотчинной коллегии чиновник спросил:
- Ваше сиятельство. Согласно распоряжению Его величества Государя императора Вам выделяется усадьба, можно сказать на правах вотчины. У нас есть несколько вакантных мест. Скажите Ваши пожелания, посевернее, поюжнее. Я бы взял поюжнее, там урожаи больше.
Но Федор в южную ссылку не хотел. Чиновник продолжил:
- Что касается северного варианта, то предпочтительнее выглядит Ингерманландская губерния, как близкая к столицам. Но почвы и урожаи там похуже, да и погода тоже.
Федор решился на второй вариант. Он не собирался торговать зерном. Чиновник листнул свои бумаги.
- Вот. И Вы, Ваше сиятельство и Государь император будете довольны. Это Лужский уезд, село Боровое. Там имеется усадьба, церковь. Какое-то подсобное хозяйство. Имение выморочное. Хозяин умер, не оставив наследников. Уже довольно давно это хозяйство отошло в казну. Вам сразу оформлять или Вы поедете осматривать?
Федор рассудил, что дареному коню в зубы не смотрят, а пока ездить, что-нибудь поменяется.
- Оформляйте прямо сейчас.
Он, как бывший кузнец, знал: куй железо, пока горячо.
Забегали чиновники, заскрипели перья, Федор только и успевал подписываться.
Нескоро Федор вышел из коллегии с увесистым пакетом документов. И впрямь, князь, а ни кола ни двора.
Елене все это было крайне любопытно. Она перебирала бумаги, не очень-то в них понимая, но понимала главное, теперь они какие-никакие помещики.
Судя по бумагам поместье Боровое содержало господскую усадьбу, церковь, село и пару деревень или погостов. Всего девяносто шесть душ крепостных. Чуть больше среднего.

На службу идти было поздно, тем более, что Федор уже считался в отпуске. Вечером он пошел в офицерское собрание. Его там всегда встречали приветливо, благо он был вежлив и миролюбив. На войнах навоевался.
- А, вот он, наш герой! Иди, познакомим.
Действительно, по боевому опыту и количеству наград Федор был самый маститый из присутствующих.

Сегодня была гостья. Красивая брюнетка, скорее темная шатенка, кареглазая, курносая, с задорным смеющимся чуть скуластым личиком. Среднего роста с гибкой тонкой талией. Ловкими движениями виртуозно обмахивалась веером. От ее грациозных движений невозможно было оторвать взгляд. Она тоже с интересом уставилась на довольно молодого, чуть седого полковника с орденами и лентой. Федор подошел к ручке. Она счастливо засмеялась, восхищенно глядя на него сказала по-французски:
- Не часто в России встретишь галантность и хорошие манеры. Мне о Вас рассказывали. Вы герой!
Федор аж зарделся от смущения, что бывало с ним редко. Подскочил знакомый офицер:
- Позвольте представить, виконтесса Мадлен де Шатильи.
- Ой, как грозно, - опять засмеялась виконтесса - для Вас можно просто Мадлена. А Вас разрешите звать Тодор.
Так и познакомились.

Мадлена свободно взяла его под руку, прошлись по залу. Мадлена щебетала.
- Вообще-то я виконтесса по мужу, я ведь вдова (смущенно улыбнулась). А так я из семьи шевалье. У меня была довольно бурная молодость, но с замужеством все прошло. Мой бедный муж служил в Парижской мэрии, кое-какие деньги водились, и я привыкла жить хорошо.
- Что же привело Вас в Петербург?
- Видите ли, дорогой Тодор, в Париже стало настолько тесно от дамочек, наподобие меня, что хоть в прачки иди. А мне посоветовали люди, которые здесь побывали, что не сказать безлюдно, но есть где развернуться.
- И как же Вы хотите развернуться, Мадлена?
- Хочу сделать то, что не удавалось в Париже, открыть салон. Салон будет обставлен с всевозможной роскошью и там очаровательные девушки будут ожидать мужественных и состоятельных кавалеров. Я заметила, здесь красивые девушки. Но не подумайте ничего предосудительного. Никакого разврата в этих стенах не будет. Я договорюсь с соседней гостиницей за долю в доходе. А у меня будет пристойный салон.

Она была естественна и очаровательна. Даже как-то наивна. Когда прощались, Мадлена лукаво улыбнулась:
- Жду Вас, Тодор, в своем салоне.

Дома Елена разбирала и читала документы на поместье. До сих пор ничего больше сада и огорода в Новгороде на Розваже у нее не имелось. Бросилась ставить самовар. Затем, за пирогами она заметила:
- А чего ты все время улыбаешься? Поместью рад?
Конечно рад. Но улыбался по другому поводу.

Смотреть новое поместье отправились вдвоем с Еленой. Приобрели дорожную карету, взяли подорожную на смену лошадей и отправились по Лужской дороге. Правил денщик Иван.
После Луги повернули налево, затем пришлось спрашивать дорогу. Им показали, где свернуть на Боровое. Повернув, покатили по неплохо отсыпанной дороге. Впереди показался господский дом. По бокам было два флигеля, затем дорога поворачивала в строну видневшегося села с церковью посередине, должно быть это и есть Боровое.
А главный дом оказался совсем неплох. Во-первых, деревянный, он стоял на каменном подклете. Во - вторых, выглядел совсем не убого и не уродливо, чего в тайне опасался Федор, правда несколько старомодно, с маленькими слюдяными окошками и теремной тесовой крышей.

В доме поднялась паника. Новых хозяев никто не ждал. После смерти последнего хозяина много лет здесь распоряжался староста. Он срочно примчался и бухнулся в ноги. Федор сказал:
- Встань. Вот бумаги. Я ваш хозяин.
Староста встал, сразу посолиднел. На бумаги не взглянул. Это был осанистый бородатый мужик со спокойным солидным довольно доброжелательным лицом. Его звали Афанасий, по батюшке Трофимович. Повел показывать хозяйство. Конечно, патриция Стефана Линдроса Устилиана и князя Федора Переславского этими масштабами удивить было нельзя, но оказалось неплохо. Во-первых, Афанасий Трофимович сознался что часть душ скрывалось от подушного налога. Но понятно, что от хозяина скрыть не получится. На самом деле их сто девятнадцать. Главный дом построен достаточно прочно и разумно. Одноэтажный на высоком подклете, который образовывал что-то вроде полуподвала. А обратной стороной дом выходил на пологий берег реки. Вокруг был сад, порядком запущенный и теперь смахивающий на лес. За рекой открывался замечательный вид.
Мебель, конечно, сплошные лавки и сундуки. Обойдя дом, обошли флигели, где в основном обитала дворня, переполошив ее, и складывались всякие вещи, отправились в село пешком, благо было недалеко. На площади возле церкви уже толпился народ во главе с батюшкой. Первым делом Федор подошел за благословлением, что вызвало хорошее впечатление. Федор поднялся на церковное крыльцо, представился, просил, чтобы его не боялись, работали и жили по-прежнему. Все как-то успокоились. Поля были не запущены, нормально обработаны, но скажем прямо, не чернозем.

Остаток дня просидели за столом за разборкой отчетности. Дворня носилась как угорелая, под руководством новой хозяйки наводя порядок. Отчетность была составлена толково и достоверно. Федор начинал уважать Афанасия Трофимовича. Нужно многое, главное деньги. Решено, что Елена останется для руководства дворней с целью наведения порядка, а Федор отправится в Петербург для решения организационных вопросов (добывания денег и другое).

Но он не поехал на Петербург, а повернул на Новгород. Вот и знакомый дом на Неревском конце, улице Розважа у самого Волхова. Сын Алексей был там. Заехали во двор, обнялись. Вечером долго сидели у самовара. Слуги разошлись, и они оба пошли в баньку на берег Волхова.
Уже темнело. В бане свет не зажигали, но глаза скоро привыкли. Федор знал тут все на ощупь. Они с Алексеем подошли к противоположному от печки углу. Тут доски пола легко поднимались. Затем надо копнуть на штык лопаты. Лопата глухо ударилась о что-то деревянное. Раскопав побольше, они оба с трудом вытащили тяжелый сундучок. Он легко открылся и там замерцало золото.
Это был подарок балтийских русалок, золотые гульдены затонувшего корабля. Отсыпали некоторое количество в приготовленный мешочек, не считая, сундучок закопали на место, положили и закрепили доски.

На следующий день Федор отправился дальше. В Питере он разыскал одного мало кому известного человека по имени Ицхак, занимающегося ростовщичеством, обменом валют, выдачей денег под залог, многим другим. Было известно, что он умеет держать язык за зубами. Федор подъехал в район Сенной площади. Там, возле подъезда одного из невзрачных домов стоял мрачный чернобородый человек в длинном черном сюртуке. Федор вылез из пролетки и подтащил свой мешок. Человек молча на него уставился, глядя недобрыми черными глазами.
- Мне к Ицхаку.
Черный внимательно оглядел улицу, потом пропустил посетителя  и сделал знак следовать за ним.
Они спустились в полуподвал. На полках виднелось множество предметов: сундучки, самовары, отрезы сукна, что-то меховое. Предметы залога, понял Федор. А еще понял, что этот Ицхак ничем не брезгует. Сам Ицхак сидел за длинным столом, заваленным бумагами и сосредоточенно щелкал счетами. Ицхак был старый, лысый, бородатый, носатый, в черном кафтане. Досчитав, поскрипев пером, поднял белесые глаза на гостя.
- Здравствуйте, господин полковник, что привело-таки Вас к бедному еврею?
Федор понял, что Ицхак человек без сентиментов и приступил к делу.
- Господин Ицхак, мне нужно обменять вот эти старинные на современные золотые. Их много.
И протянул ему золотой гульден с затонувшего корабля. Ицхак оживился принялся его тереть, даже попробовал на зуб. Уважительно удивился.
- Да, господин полковник, нечасто здесь такое увидишь. Вы совершенно правы, что пришли ко мне. Ну не в казначейство же это нести. В холодную-таки попадешь, а там вопросы задавать начнут. С пристрастием. А Ицхак вопросов не задает. И держит язык за зубами. Он только назначает цену. Вам нужны золотые рубли.
Ицхак назначил цену. Федор ожидал чего-то запредельно драконовского, но вопреки этому ожиданию, цена обмена оказалась хоть и высокой, но вполне сносной. Ицхак объяснил:
- Жадность фраера погубит. Если я буду грабить посетителей, то ко мне никто не пойдет, а пойдут-таки к Срулю, Шолому. А так Вы, в случае нужды опять-таки обратитесь к бедному Ицхаку. А всех денег не заработаешь.
Федор подтащил мешок, гульдены принялись раскладывать в стопки и считать. Ицхак записывал. Затем пощелкал на своих счетах, показал Федору, взял колокольчик со стола и позвонил. Двое мрачных молчаливых бородатых втащили тяжелый мешок, смахнули гульдены обратно в свой мешок и унесли. В принесенном мешке были золотые двухрублевки 1718 года с отчеканенным профилем Петра Первого. Весьма ценные монеты. Ицхак быстро отсчитал нужное количество, отсыпали в мешок. Ицхак удовлетворенно вздохнул.
- Буду рад видеть Вас. Сразу виден деловой человек с большим размахом. А то тащат чайник или матрешку. И не нужно-таки брать сюда такую шпагу и пистолет. Тут Вам ничто не угрожает.

Следующий визит Федор нанес архитектору Доменико Трезини, который уже отметился в Петербурге множеством интересных домов, в числе которых был Зимний дворец. Трезини был пока без заказов, сидя в одном халате что-то набрасывал для себя. Они с Федором давно знали друг друга, подолгу с интересом беседовали. Трезини обрадовался старому знакомому, побежал делать кофе, сказал, что здесь, кроме него, так не сумеют. Говорили по-латински, хотя Трезини кое-как научился и по-русски.
- Доменико, я мог бы предложить Вам заказ. Заплачу золотом.
Трезини встрепенулся, стал внимателен.
- Доменико, я теперь владелец усадьбы и ее нужно перестроить.
- Хотите в итальянском стиле? Хотя нет, здесь свой стиль. Словом, надо видеть. Я много загородних вилл и усадеб сделал. Поехал бы хоть сейчас. Привык к частым перемещаниям.
- Тогда собирайтесь, Доменико, я за Вами заеду.
По пути заехал пообедать в офицерское собрание. Знакомые офицеры уже знали про царскую милость, задавали вопросы. Федор отвечал, вот послужите и повоюйте с мое.
- Тодор! - раздался звонкий голос. Это была Мадлена де Шатильи, эффектная, как всегда, - Тодор, Вы наверное пропадали в вашем новом поместье. Когда я Вас снова увижу?
- Увидите, мадам, обещаю. На вас очень приятно смотреть.
- И не только смотреть, - лукаво засмеялась француженка. Грациозно взмахнула веером и удалилась.

Трезини взял с собой массу чертежных принадлежностей, рулоны бумаги. Все это погрузилось в карету и все отправились по Лужской дороге. Из баула Трезини извлек бутылку вина и два изящных стаканчика, они угостились, но поскольку Федор в прошлой жизни был византийским патрицием, некоторые вопросы его интересовали.
- Сеньор Трезини, В наверное хорошо знаете Рим?
Трезини замолчал, возясь со второй бутылкой.
- Вот, - торжественно сказал он - тосканское, урожая 1720 года. Про Рим спрашиваете? Да я знаю его лучше чем родной дом. Могу рассказать, что я построил. Строил крепости, бастионы, разную фортификацию. А еще много загородних вилл, так что Ваша далеко не первая.
- Когда-то, очень давно, я глядел на Колизей и думал, что он вечен. Никаких гладиаторов там давно не было, но многометровой толщины стены из плинфы и травертина, казалось переживут тысячелетия. А не так давно я побывал в Риме и поразился. Половина этого гигантского сооружения отсутствует. Если бы это было результатом землетрясения, то были бы каменные осыпи. Да и переживал Колизей не одно землетрясение.
Трезини, усмехаясь, разливал тосканское по стаканчикам. Выпили.
Трезини снисходительно засмеялся.
- Дорогой Теодоро, как Вы наивны. Добрые жители Рима превратили Колизей в травертиновый карьер. И вправду, зачем добывать, обрабатывать камень, обжигать плинфу, везти это за тридевять земель, когда все это имеется в центре города в большом количестве. Если бы не твердость известковой кладки, там вообще бы ничего не осталось. ПолРима построено из Колизея. Но особенно постарался сеньор Бернердини. Замечательный архитектор, но когда строил Сан-Пьетро, собор Святого Петра, разборку Колизея организовал с размахом. Великий Рафаэль Санти этого Бернердини даже в сердцах назвал Руинини, от слова руины.
Пока ехали, долго разговаривали. Трезини был умным и дипломатичным собеседником. Наконец Трезини заснул. Луга, поворот налево, теперь недалеко. Наконец карета подкатила к главному дому усадьбы.
- Просыпайтесь, Доменико, приехали.
Дворовые высыпали встречать, образуя подобие строя. Мужики принялись разгружать карету, занося вещи внутрь. Трезини, зевая, вылез из кареты и уставился на дом. Затем Афанасий провел его в отведенную комнату. По требованию гостя туда перетащили самый большой стол. Затем Афанасий повел архитектора осматривать дом, а Федор уединился с Еленой. Они долго ласкались и любились, затем Елена стала деловито рассказывать, что сделано, что надо сделать и купить. Штат дворни можно сократить, особенно эту Феклушку, пусть в прачках поработает или к скотине приставим. Кухонный мужик (повар) Федот хорош, надо дать ему еще одну помощницу, чтобы на чистку да мойку не отвлекался.
Елена еще много чего говорила, прерываясь на объятия и поцелуи. Она все-таки была хорошей хозяйкой.

Для Трезини выделили помощника, молодого толкового парня из дворовых и тот таскал за маэстро чертежные и измерительные инструменты. Они делали обмеры и снимали план здания. Трезини сразу отмел идею сноса здания ввиду добротности конструкции и качества материала.

Елена попыталась изобразить итальянскую кухню, на что Трезини заметил, что давно привык к местной. И с удовольствием ел грибную солянку и карасей под сметаной.

Наконец, Трезини пригласил всех в свою комнату, где на столе были развернуты чертежи. Пришли Федор и Елена. Трезини докладывал.
- Сама конструкция на каменном подклете оказалась лучше, чем я ожидал. Сруб из массивных бревен, качество хорошее. Кроме как из дерева, здесь не построишь. Предлагается следующее. Полностью заменить эту лемеховую теремную крышу, сделать европейскую с мезонином. Крыльцо в виде портика вместо существующего навеса. Окна прорезать большие, под стеклянные рамы. Размеры я покажу, рамы достану. Снаружи штукатурить под камень не будем, здесь все-таки сельская местность и все из дерева. Внутри надо снести перегородки между тесным коридорчиком и следующим помещением, чтобы была приличная зала. Еще кое-какую перепланировку надо сделать,чтобы было попросторнее. Есть кое-какие детали, но это не так много. Повторяю, ожидал встретить какую-нибудь руину. Я составил список необходимых материалов и инструментов, прошу Вас, Теодоро их приобрести в двухнедельный срок. Я остаюсь здесь. Мне нужны еще два помощника.

Помощники нашлись и Федор отправился в Петербург. В их квартирке на Мойке хозяйничала горничная. Но поскольку кухарку отпустили в деревню, обедать пришлось идти в офицерское собрание. Там встретил много знакомых, его расспрашивали про новую усадьбу, Федор обещал после завершения работ приглашать в гости.
А распорядитель офицерского собрания, попросту трактирщик, передал сложенную записку. Там было написано по-французски:
"Дорогой Тодор. Почему Вы манкируете бедной вдовой. Я Вас так жду. Мне про Вас столько рассказывали. Здесь Вас не укусят и не изнасилуют. Жду в салоне по адресу..." Указан адрес.
Федор представил красивое, не по-женски смелое лицо Елены, затем задорное, дерзкое лицо Мадлены. Сложил записку, отдал трактирщику:
- Придет женщина, верни это ей.
И поехал на заготовки по списку Трезини.
Дело оказалось хлопотным. Пришлось снять складское помещение и формировать обоз. Это еще при том, что много материалов можно приобрести в Луге.

Подходя на обед к офицерскому собранию он увидел в открытой пролетке Мадлену. Она тоже увидела его.
- Теодор, это невежливо. Дама вас приглашает, а Вы? Садитесь немедленно. Пообедаем вместе у меня в салоне.

Федор сел, а Мадлена очаровательно щебетала, не ожидая ответа.
- Как же Ваша новая вилла? Вы ее как-нибудь назовете? Ваша Елена должно быть на седьмом небе от счастья. Теодор, я впервые вижу Вас без шпаги. А как бы я хотела жить на природе, как простая пейзанка.

Салон виконтессы де Шатильи был не слишком велик, но уютен, отделан и обставлен с любовью. В нем на тот момент присутствовали три девушки, достаточно привлекательные, которых Мадлена жестом отпустила.

За стол сели Федор с Мадленой. Подали обед. Все во французских традициях. Сначала девушка принесла таз с водой где прополоскались руки, она вытерла их полотенцем. Затем пошли блюда, небольшие по объему. Сначала устрицы с лимоном, их Федор не ел сто лет, потом какой-то пряный суп, потом котлетки с картофелем (тогда диковина), салатики. Вина довольно много. Сначала шампанское за встречу, затем красное бургундское во время еды, напоследок коньяк,как диджестив, объяснила Мадлена. Она раскраснелась, волосы слегка растрепались, отчего она стала еще красивее. От нее невозможно было оторвать взгляда. Федор слегка поплыл и стал неровно дышать. Мадлена встала, подошла к нему и села к нему на колени. Они стали целоваться. Затем она встала, взяла Федора за руку и повлекла за собой.
- В гостиницу? - спросил плохо соображающий Федор.
- Ну зачем же так далеко ходить, - засмеялась Мадлена.
Они прошли по небольшому коридору и вошли в комнату с кроватью. Мадлена задернула шторы, отдернула покрывало. Затем в образовавшемся полумраке приблизилась к Федору, сбоку расшнуровала и сбросила свой корсет. Уронила юбку, рубашку. Все произошло очень быстро. Обнаженная Мадлен сняла с Федора кафтан, камзол, развязала галстук. Он мягко остановил ее, разделся и они легли. Она была весьма опытна и темпераментна. Но никакой натянутости или имитации не было. Она была очень искренна в своих чувствах. Они пробыли в постели до следующего утра.

Проснувшись, Федор увидел, что Мадлена сидит в постели и плачет.
- Что ты, милая, я тебя как-то обидел?
- У тебя жена. Я ее видела, она красивая. Ты уедешь к ней. Я ее ненавижу.
- Успокойся, Мадлена. Она не виновата, что красивая. Ты тоже очень красивая.
- Ненавижу. Хочу убить.
- Не надо ненавидеть. (Вот ведь д'Артаньян в юбке, подумалось)
- Обними меня.
Любовь продолжалась до вечера, только Мадлен два раза кричала в коридор, подавали кофе. Вечером уходить было поздно, Федор остался, неизбежно любовь продолжалась. После полуночи обессиленные, оба уснули.

Утром лежали расслабленно. Обнаженная Мадлена разбросала свои слегка вьющиеся волосы, которые вблизи были не черные, а темно-каштановые. Зевая, она изгибалась, как кошечка. Федор, рассматривая ее гибкое тело, заметил:
- А откуда это?
У Мадлен на боку виднелся шрам. Под грудью еще один.
- Я в детстве была таким сорванцом! С заборов падала столько раз! Царапалась.
Федор заметил про себя, что раны были глубокие, это не царапины. Но ничего не сказал. Слишком волшебную ночь она ему подарила.
Кроме того она подарила ему французский завтрак и наказала прийти опять.

Заготовки шли полным ходом. Распоряжался всем приказчик, который работал по списку Трезини и рассчитывался с Федором. Федор осуществлял контроль и общее руководство.
Мадлен оделась по полной дамской форме в алый роброн и во всеоружии приготовилась встречать посетителей. Ближе к вечеру, когда последний клиент был отправлен с девицей в номера, близилось время, назначенное Федору. Мадлен, несмотря на свой опыт, волновалась. Такое с ней случалось нечасто.

Зазвенел дверной колокольчик. Сделав знак привратнице, чтобы не двигалась, побежала открывать. Но это был на Федор. Это была Елена. Мадлен поняла и попятилась. Елена шагнула через порог и протянула записку Мадлены, которую та оставила в офицерском собрании:
- Твое?
Мадлена потихоньку приходила в себя. Ответила дерзко, с вызовом:
- Мое! И он мой! Весь день и всю ночь мой! И будет мой.
Елена кулаком резко стукнула Мадлену в челюсть. Та опрокинулась на пол. Села, оглушенная, хлопая большими глазами. Потрогала челюсть, пробормотала:
- Будет бланш.
Встала. Ее глаза загорелись злобой. Она стала похожа на дикую кошку.
- Он будет мой! А с Вами, мадам мы сейчас поговорим по-французски. За мной.
Зашли в небольшую залу. Мадлен сказала:
- Жди здесь.
Ушла. Быстро вернулась, неся под мышкой две шпаги. Злобно усмехнулась:
- Бери шпильку. Правила таковы. Никаких корсетов, они как доспехи. Рубашки тоже снять, чтобы никаких защитных штучек не пряталось. До первой крови пусть дерутся изнеженные дамочки. Мы будем драться до невозможности одной стороны продолжать поединок. Ясно?
Она уже ничем не напоминала салонную красавицу. Лицо было злое и сосредоточенное. Она расшнуровала и бросила корсет, стянула рубашку и осталась обнаженной по пояс, помахивая шпагой.

Елена расстегнула свой дорожный жакет, сняла, то же проделала с рубашкой и осталась в таком же виде, сосредоточенно опробуя шпагу. Она издавна разбиралась в оружии и владела им, у нее были хорошие учителя. Она была спокойна.

Клинки скрестились, стукнули и зазвенели. Последовали осторожные выпады с обеих сторон. Затем Мадлена сделала резкий выпад. Елена парировала круговым движением шпаги с уходом в сторону, Мадлена почувствовала, что имеет дело с опытным противником.
Елена была более атлетичная и длиннорукая. Мадлена гибкая, ловкая и быстрая. Она нападала с разных сторон и дистанций. Действовала, как опытный бретер. Обе раскраснелись и заблестели от пота, у Мадлены проступили краснотой ее шрамы. Противницы издавали вскрики и взвизги, клинки звенели. Елена, с хорошей реакцией отбивала выпады Мадлены, резко наступала, та увертывалась и отбегала в другую часть залы. Наконец Елена достала Мадлену в плечо. Показалась кровь.
- Сука, - ругнулась Мадлена по-русски - бльяд!

Она сделала останавливающий знак рукой, оглядела рану. Схватила какой-то платок, вытерла кровь:
- Проклятая юбка, ходить не дает.
Мадлена принялась дергать за завязки и затянула узел. Тогда она шпагой их обрезала, уронила юбку и отбросила ее ногой, осталась полностью обнаженной. Взлохмаченная фурия со шпагой.
Елена спокойно развязала тесемки, сняла юбку, сложила ее и повесила на ручку кресла. Она также была обнажена.

Изготовились. Обе одновременно пошли вперед, клинки снова скрестились и зазвенели. Затем обе стали кружить по зале, выискивая удобную позицию и момент для выпада. Несколько выпадов с той и другой стороны были отбиты.

Без тяжелой юбки Мадлена стала гораздо подвижнее. Поднырнув под руку противницы она провела сильный проникающий удар шпагой. Застонав, Елена отступила. Полилась кровь.

Обе стояли, тяжело дыша. Затем Мадлен кинулась вперед, повторяя прием. Елена опередила, с уклоном встречным выпадом пронзив ее клинком. Та хрипло вскрикнула и отшатнулась.

Обе опять со стуком и звоном скрестили оружие. Мадлен вонзила шпагу в руку, Елена в плечо, Мадлен в бок, Елена в бедро. Они стонали и рычали. Дикая ярость.
Обе противницы были залиты кровью, но сдаваться не собирались.

- Стой! - раздался громовой голос. Противницы замерли. В дверях стоял Федор. Он решительно подошел, отобрал окровавленные шпаги и выбросил их в коридор. Стал осматривать раны обеих женщин, которые покорно стояли, не глядя друг на друга. Выглянул в коридор, позвал служанку, которая с ужасом уставилась на залитых кровью женщин и пятна крови на ковре. Федор велел принести таз с водой, что-нибудь для обработки ран, перевязочный материал. Для обработки ран нашлась только водка. Ею Федор раны и промыл. Елена стоически терпела, а Мадлена стонала и повизгивала.

Перевязывая женщин, Федор принял решение.
- Девушки, одевайтесь. Бой окончен.
Они с трудом оделись, и все вместе на пролетке поехали на квартиру к Переславским на набережную Мойки. Там у Федора был пакет с медикаментами, который он брал для солдат, да тот так и не понадобился. Вошли, Мадлена с любопытством огляделась.
Федор достал и вскрыл объемистый пакет:
- Дамы, раздевайтесь.
Это было нелегко. Дамы морщились и стонали от боли, Федору пришлось их осторожно раздевать. Затем обработка ран, перебинтовка, опять мучительное одевание. Федор сказал, что говорить о происшествии ни в коем случае нельзя. Дамы понимали. Затем Федор велел Мадлене приезжать через три дня на перевязку. Посадил ее в пролетку, велел отвезти. Мадлена благодарно на него поглядела и грустно вздохнула. А Федора мучила совесть, он чувствовал себя виновником страданий красивых женщин и мысленно называл себя последними словами.
Пришлось обоз с материалами отправлять с приказчиком, снабдив его описью, а самим задержаться почти на месяц, ухаживая за ранами. Мадлена вела себя терпеливо, покорно и благодарно. Иногда ворчала, что не думала встретить в лице петербуржской княгини такую фехтовальщицу. Сама-то виконтесса Мадлен де Шатильи была с этой стороны весьма известна, о ней ходили не то слухи, не то легенды, отличалась боевым нравом, брала уроки фехтования, хорошо владела шпагой и имела немало побед. Договорились, что произошедшее останется между ними. Федор переживал, поскольку насмотрелся на отрезанные конечности и на антонов огонь. Слава Богу, раны затянулись благополучно. Федор в шутку говорил Елене, что ее вполне можно зачислять в гренадерскую роту.

Наконец, с месячной задержкой Переславские прибыли в Боровое. Уже издалека были заметны перемены, хотя до завершения было далеко. Была новая крыша с мезонином, прорезаны большие окна, куда вставлены рамы со стеклами, крыльцо обрамлял портик с колоннами.

Их встретил Трезини в рубашке с засученными рукавами, раскланялся, поцеловал руку Елене (та поморщилась от боли), провел внутрь. Да, перепланировка состоялась, вместо кучи мелких клетушек меньшее количество более просторных комнат.
Но предстояли еще отделочные работы, не прибыл паркет, посему пришлось располагаться во флигеле, отправив в село часть дворни. Трезини высказал идеи насчет ландшафтного парка. Федор прикинул смету, а также остаток золота. Хватало с избытком. Согласился.

А вечером Федор и Елена пошли гулять на речку. Был тихий вечер, ни ветерка. В прозрачной воде сонно извивались водоросли, кое-где плескала рыба. Солнце медленно садилось. Федор и Елена присели на бревно, Федор обнял жену. Она положила голову ему на плечо. Они молча объяснились в любви. Они пронесли ее через года и века и понесут дальше.

Сентябрь 2016г.


Рецензии