Здесь будет наша жизнь стремиться к лучшему

- Видишь, пристань, там подходят пассажирские суда, идущие на Ростов и обратно, зеленая стоянка «Ильевка», - показал мне Андрей Георгиевич на здание постройки тех же времен, что и сам канал, - а вдоль всего берега километров десять тянутся два поселка, Пятиморск и Ильевка.
- А как они разделяются? – полюбопытствовал я, смотря вдоль левого берега, скрытого зеленью деревьев, - а там пляж что ли?
- Пятиморск, это поселок речников, построен для работников канала, правда, сначала здесь строители зеки жили и охрана, лагерь был. Так на каждом шлюзе по такому поселку, бывшие лагеря политзаключенных, работавших на комсомольской стройке, - спокойно и методично объяснял он мне то, что знал наверняка.
- Как зеки? Комсомольцы же строили по учебникам истории?
- Да, так тебе правду и написали, может, позже расскажут всю ее, правду-то про строительство, а пока мы знаем и говорим только то, что когда-то сами видели. Это и есть настоящая история…

Да, это и была самая настоящая правдивая история о строительстве и людях канала. Мы медленно отдалялись от тринадцатого шлюза и двигались посередине водохранилища, а я с капитанского мостика наблюдал за берегом, зеленым и скрывающим все постройки поселка речников. Затем появились дома на набережной, стоящие практически у берега, заборами почти касаясь воды, от берега были закреплены рыбацкие мостки и привязаны к ним лодки. В бинокль можно было разглядеть сады, дворы, дома и приусадебные участки хозяев.

- Ильевка началась, совхозная земля, здесь уже труженики села живут, поля засеивают, бахчи сажают, сады разводят. Раньше совхоз гремел на весь Союз, миллионером был, а председатель Героя соцтруда в свое время ухватил, - продолжал прояснять береговую обстановку Андрей Георгиевич, и вдруг перепрыгнул на больную мне тему, - вот, помощник, видишь, только восемь утра, а мы уже к двенадцатому шлюзу подгребаем, а там и до одиннадцатого рядом, оттуда и автобусы ходят, в обед уже уедете.

Судовой ход увел караван далековато от берега наших поселков, повернул на высокие створы, как будто бы примостившиеся в камышовых зарослях, а затем вышел на прямую к железнодорожному мосту, который далеко был виден из-за высокой насыпи, ведущей к нему. Вахтенный начальник на «Плесе» запросил вход в шлюз и ему тут же ответили утвердительно и включили зеленые входные огни на светофорах нижней длинной палы и воротах. Навстречу нам так и не встретилось ни одного судна, как будто все спокойно спали в такое красивое тихое утреннее время последних дней календарного лета. И лишь тепловоз, с натугой и пусканием столба черного дыма из своей трубы, сильно загудев, разбудил округу, словно обращая на себя, трудягу, пристальное внимание. Я, как в далеком детстве, когда Любил считать вагоны, застыл в одной позе и считал тягу, ведомую зеленой каракатицей в направлении юго-запада. Их оказалось ни много, ни мало, сто пятнадцать разнокалиберных. Разного назначения вагонов, полувагонов, цистерн и платформ с грузом. Вот это силища, у нас больше пятидесяти я никогда не насчитывал, скорее всего, станции здесь длинные, перегоны тоже, вот и есть возможность по стольку водить.

Я стоял и раздумывал обо всем, увиденном вокруг, и понимал, что эта местность мне уже чем-то нравится: все размеренно двигается, живет своей жизнью, радуется восходящему солнцу и начинающемуся дню, блеску и спокойствию воды, шелесту прибрежного камыша и скрипу сухих веток тополя, цветению садов и созреванию арбузов, просто живому окружающему миру. А почему мне это не должно нравиться, именно здесь мы с Олей будем жить и работать, идти только вверх и помогать в этом другим, рожать и воспитывать наших будущих детей, учить их тому, что умеем сами. Все будет хорошо!