Романчик
Детективчик
І
И закрутилась карусель очень просто.
А все началось теплым, весенним, майским вечером.
В воздухе вместе с выхлопами машин, дымом сигарет, запахом прокисшего пива, шлейфами дешевых духов и дезодорантов, все-таки носилось что-то неуловимо волнующее, как и сами сумерки, которые потихоньку окутывали уставший от дневных забот Город и людей в нем.
Символ города, каштан - уже выбросил первые белые гирлянды своих свечей, и вечерние сумерки, казались от этого света и неуловимого запаха, нежнее и тоньше любых французских парфумов. А вся эта разношерстная гамма запахов, звуков, ощущений и чувств, настраивала людей на особый сентиментально-романтический лад.
В такой вечер особенно хочется чувствовать себя причастным к этому Городу, эти людям, к чему-то большому и бесконечно доброму. И естественно, хочется, чтоб кто-то был рядом, с кем можно этим всем поделиться, отдать ему половину тех новых чувств и ощущений, которые наполнили оживающую под воздействием весенней ауры - вашу душу.
Вот именно поэтому Богдан шел после окончания рабочего дня, на центральную городскую площадь, где возле большого светомузыкального фонтана собиралось множество молодых и не очень людей, которые приходили сюда, чтобы просто поглазеть на это рукотворное чудо, послушать легкую музыку, льющуюся из динамиков, просто посидеть и понаблюдать за удивительным танцем воды и света, который уносился в такт мелодии, куда-то далеко в темнеющее небо, к уже появляющимся веселым звездам.
Или просто, если повезет, то возможно, и с кем-нибудь познакомиться, чтоб вместе провести, остаток этого великолепного, теплого, весеннего вечера, или даже всю ночь…
Богдан подошел к фонтану и уселся на еще теплый от солнечных лучей, гранитный парапет, который по кругу опоясывал цветок фонтана. Достал не спеша, сигарету, прикурил и с удовольствием сделав первую затяжку, принялся наблюдать за дефилирующими, туда -сюда людьми и любоваться фонтанирующей цветной музыкой.
Он был молодой подающий надежды, работник сферы торговли. Успешно окончив торгово-экономический институт, был направлен работать в Город. И к этому времени уже имел небольшую квартиру в центре города, машину и жену.
На вид ему было лет двадцать пять. Худощавый и с копной темных вьющихся волос, которые оттеняли его светлые серые глаза, и при своем не очень высоком росте, все же казался стройным и высоким. Этот комплекс достоинств, как он считал, позволял ему чувствовать себя легко, свободно, и не зависимо.
Богдан имел успех у прекрасной половины человечества, да и сам относился благосклонно к представительницам, так называемого, слабого пола.
Женился он сразу же после института, и как сам говорил, по страстной и пылкой любви. Но к этому моменту, после трехлетней дистанции преодоления полосы препятствий бытовых проблем, огонь страсти уже не горел так ярко, и вероятно в недалеком будущем, мог и совсем погаснуть или превратится в банально-простое, обычное тление, с периодическими вспышками ревности и обоюдными прыжками в гречку…
Так вот, на сегодня у него никаких особых планов не было, а жена пребывала где-то в командировке, то он решил просто в этой многоликой толпе скоротать немного времени, а может и встретить какого-нибудь старого знакомого или знакомых, тем более что это и было место встреч. Иногда случайных, не обязательных, но вместе с тем, на этом пятачке, многие специально и назначали друг другу встречи. По этому увидеть здесь кого-то из своих знакомых - вероятность была высока.
Уже около часа Богдан сидел на одном месте покуривал и смотрел. Он любил наблюдать за людьми. Ему нравилось просто смотреть на них, как они ходят, курят, пьют пиво, разговаривают, едят мороженное, плюются семечками, встречаются и прощаются, спорят, смеются, вероятно, о чем-то мечтают, а особенно интересно было наблюдать за тем, как - знакомятся.
Богдан не ставил себе цель тоже с кем-то познакомиться, и тем более не мог тогда предположить, что банальное, случайное знакомство, которое его ждало впереди, будет иметь для него, такие неожиданные, драматические, далеко идущие и даже трагические последствия…
Он продолжал сидеть, ни о чем не думая, ничего не желая, просто курил, глядя то на фонтан, то на людей, то на теряющее светлые краски - небо…
Его внимание, вдруг, сфокусировалось на девушке, которая уже накручивала третий или четвертый круг вокруг фонтана. Она ни чем особенным не выделялась из толпы, и другой раз Богдан и не заметил бы ее, но в этот раз она просто примелькалась, да и время от времени проходя мимо него, задевала его быстрым, скользящим, как будто случайным, царапающим взглядом.
Завершая очередной круг, она подошла к нему, вытащив из сумочки сигареты, спросила,
-Извините, пожалуйста, можно запалку?
Странное слово и голос, сразу вернули его на грешную землю, на асфальт и теплый парапет. Вокруг уже зажглись фонари, а толпа людей стала гуще и голосистей.
Голос у девушки был очень низкий, даже сиплый, возможно у нее было больное горло. А явный акцент - выдавал в ней иностранку. Но, близкую, то есть она была славянка, скорее всего болгарка.
Да и «запалка», тоже говорило в пользу этой национальности. Богдан, хоть и не был полиглотом, но несколько слов разных иностранных языков, всегда были у него в запасе, на всякий случай. Девушке скорее всего было лет 27-28, хотя она и могла быть младше.
Он поднялся и галантно, как только смог, предложил ей свою помощь.
Она была далеко не красавица. Правда, не лишена какого-то своего неуловимого шарма. Не высокого роста, короткие темные волосы, круглое бледное лицо, темные глаза, в которых отражалась вся гамма красок радуги фонтана. И это всё , существовало, как-то обособленно, не зависимо, отдельно друг от друга, никак не дополняя одно другого, и даже наоборот. А изящные руки заканчивались коротенькими, как будто обрубленными тонкими пальчиками, в которых она элегантно держала сигарету, и это нисколько её не портило.
Одета девушка была в легкое светлое облегающее фигуру платье, которое подчеркивало не плохое, но довольно крепкое сложение, что не совсем вязалось с ее небольшим ростом.
Прикурив, и глубоко затянувшись, она умело и даже с каким-то озорством выпустила правильные колечки дыма.
- Вы кого-то ждете,- опять спросила она.
- Нет,- ответил он, еще не решив, стоит ли ему завязывать новое знакомство.
- А почему вы один? – продолжала наступать девушка.
- Да как-то так, иногда люблю побыть один, - парировал Богдан.
Девушка присела. И всем своим видом дала понять, что пришла сюда всерйоз и надолго, и ему придется с этим смириться, или, по крайней мере - считаться.
Он так же опустился рядом, продолжая соображать, что же делать дальше и как себя вести. Тем более что девушка ему не очень нравилась. Потому что, скорее всего это был не его тип. А ее напористость и непосредственность, почему-то начинала его смущать и даже утомлять…тяготить.
Обычно, в таких случаях, он попросту вежливо откланивался и уходил. Тем более что он привык играть первую скрипку, в такого рода играх, а тут было все наоборот, и тем паче особого желания знакомиться у него не было, но, почему-то силы для сопротивления, как то с каждой минутой таяли все больше и больше, и скоро от них не осталось и следа…
Так они просидели некоторое время. Молчали и, казалось, каждый думал о чем-то своем, отвлеченном от данного момента. Богдан явно, как парень, должен был принять какое-то решение, но оно никак не вырисовывалось.
Правда, его чуть-чуть интриговало, конечно то, что девушка, оказалась иностранкой, и как раз может это и останавливало его, обычно, очень решительного и смелого в принятии такого рода решений.
- Меня зовут Радка, - сказала девушка, - я из Болгарии.
- А меня Богдан, - сказал он, - я из Украины.
Что-то похожее на улыбку, наконец-то, пробежало по их лицам.
- Бончо,- сказала Радка.
- Что? - не понял Богдан.
- Так у нас в Болгарии называют Богдана.
- Не плохо, - сказал Богдан-Бончо.
- А что значит – Радка?
- Рада, радостная, по-русски, как Рая, - и продолжила, - а ты не хочешь малко - малко что нибудь выпить?
- Да, - подумал он, - это было бы то, что надо, раз мы уже на – ты.
А в слух, уже даже несколько игриво, сказал,
- Кофе, чай, ракию?
- Я люблю пиво, - сказала Радка.
- Хорошо, можно и пиво, - согласился Богдан, - а где ты так хорошо научилась говорить по-русски?
- А я училась в России, - ответила девушка, - давай возьмем пиво и пойдем к тебе. Ты ведь не далеко живешь?
- Да, хорошо, - по инерции быстро, даже не успев, удивится такому решению, её и своему, ответил он, - но какое-то неуловимое чувство беспокойства все же где-то ну очень глубоко шевельнулось в нем.
-А почему бы и нет,- сказал он себе, - тем более я все равно, один…
Они поднялись, выбравшись из толпы гуляющих, зашли в дежурный магазин, и маленькими старыми красивыми переулочками пошли в сторону его дома.
По дороге, Богдан вел себя, как настоящий кавалер, рассказывал об истории старинных домов, мимо которых они проходили, о бывших знаменитых их жителях, о старых названиях улиц, о памятниках, встречающихся у них по дороге. Старался шутить, вести себя спокойно, уверенно и непринужденно. И у своего дома, от чувства беспокойства, не осталось и следа…
Они лифтом поднялись на последний этаж дома, он быстро открыл массивную входную дверь, и они оказались в просторном холле, двери из которого вели на кухню и гостиную, которая так же служила и спальней.
Богдан проводил гостью в комнату, включил легкую тихую музыку, предложил посмотреть какие то журналы, а сам отправился на кухню сварить на всякий случай кофе и принести стаканы для пива.
Через минут пять он вернулся, неся на подносе красивые высокие стаканы для пива, две кофейных чашечки и турку со свежее сваренным кофе.
- С чего начнем мадам или мадемуазель? - шутливо спросил он, расставляя на журнальном столике стаканы и чашки.
- Как скажите, Богдан Викторович,- спокойно глядя на него в упор, ответила девушка.
И совсем уже растаявшее чувство беспокойства сейчас уже с большей силой опять появилось у него. Он лихорадочно начал откручивать назад весь их разговор по пути домой, и никак не мог вспомнить, чтобы называл свое отчество.
Вид у него, наверное, был довольно таки растерянный.
Девушка была довольна произведенным впечатлением, и спокойно продолжала дальше,
- Да, да Богдан Викторович Коленко, так ведь вас полностью величают?
Богдан всё понял, паспорт, он быстро огляделся, но нигде с верху его не обнаружил.
Он продолжал тупо стоять и смотреть уже ничего не понимающими глазами, на Радку, если её так зовут?
Богдан был не из пугливого десятка, но вся эта история начинала уже ему не нравиться.
Здесь явно потягивало и возможной опасностью, которая раньше чувствовалась скорее только подсознательно, теперь же была видна явно осознанно. И исходила она от этой ничем не примечательной, маленькой девушки.
Вопрос последовал быстрый и точный,
- Кто вы? И откуда меня знаете?- Ситуация явно уже не располагала к дружескому чаепитию и приятному время при провождению.
Девушка, выдержав театральную паузу сказала, что не может пока этого сообщить, но что причин для беспокойства совсем нет. И её визит к нему никакой опасности и проблем ему не принесет.
- Давайте лучше пить пиво, - сказала Радка и взяв бутылку умело разлила его по стаканам.
-Хорошее дело,- подумал Богдан,- никаких проблем. Но он уже сумел взять себя в руки, и чуть успокоился.
- Да вы правы,- забыв, что они уже давно на –ты,- выдавил он из себя,
- Но я предпочел бы выпить, что ни будь покрепче… Ракии нет, но есть хороший армянский коньяк! Как вы?
- Почему бы и нет,- ответила девушка, как бы невзначай, его любимой фразой.
Это еще раз резануло ему слух, но он уже не обращал на это внимание,
-Сейчас они выпьют, успокоятся, и все потихоньку обсудят, все тайное станет явным и все будет хорошо и спокойно, ничего страшного не произошло, - успокаивал себя Богдан.
ІІ
Все кто жил в середине восьмидесятых годов прошлого века, в одной из самых больших в мире стран, прекрасно знал, что опасность могла тебя подстерегать на каждом углу, и исходить от кого угодно и даже от вот такой милой, маленькой, скромной, на первый взгляд, девушки.
На каждом шагу, при желании, тебя могли остановить, обыскать, арестовать, не предъявляя почти никаких оснований, до выяснения каких то обстоятельств. И не было спасения ни дома, ни в лесу, ни в поле. И конечно же это все делали те, кто призван был, так сказать, охранять и защищать мирных граждан.
А так как страна рассматривала всех и каждого, как потенциального врага, вредителя и изменника Родины, то для профилактики и для пущей важности позволяла себе прибегать к самым грубым и простым способам борьбы с оными негативными проявлениями, которые имели место во времена развитого социализма и строительства светлого будущего – коммунизма. То есть ловили рыбку в мутной воде, и у всех служб безопасности девиз был таков- « был бы человек, а дело найдется»!
Вот потому и была тотальная слежка, прослушка, подслушка, полная перлюстрация, организовывались провокации, подставы, поощрялось доносительство и даже анонимки принимались к сведению, и тщательно проверялась информация в них изложенная. Если, кто-то, кого-то хотел подставить, наказать, просто избавится, или подсидеть своего ближнего, надо было просто нарисовать кляузу, можно и анонимную. И Ваш оппонент или сосед по коммуналке, до выяснения вот тех самых обстоятельств, на некоторое время, или даже на довольно продолжительное, мало ли что, пропадет с вашего поля зрения.
Следили за вся и всеми, детьми и стариками, национальными меньшинствами, мужчинами и женщинами, партийными и без, особенно налегали на гнилую интеллигенцию. Подглядывали в окна, дыры в заборах, замочные скважины, в туалетах и банях. На всех и каждого в органах было досье. О каждом знали не только всё, но и гораздо больше чем сам гражданин мог знать и догадываться о себе, по тому что мысли его так же были известны.
Вот в такие веселые времена весенним месяцем мая произошла эта «случайная» встреча Богдана Викторовича Коленко, простого гражданина своей большой страны и одного из ведущих специалистов отдела радиоактивной безопасности при всесильном КГБ старшего лейтенанта – Ангел Радки, гражданки Болгарии?
После долгого и упорного допроса, который Богдан устроил Радке, они продвинулись к выяснению истины не так уж далеко.
Радка изворачивалась как Штирлиц, уличенный в том, что его пальчики нашли на чемодане русской радистки.
И первое что она придумала, было то, что она нашла, вернее подняла телеграмму отправленную ему с поздравлением с днем рождения, когда он ее случайно обронил засовывая в задний карман брюк, в каком то парке. Но не смогла догнать его и вернуть ее. Или не хотела?
И как не странно, эта версия была очень близка к правде. Он действительно недавно получил от мамы такую телеграмму, но куда он ее дел вспомнить так и не смог. А носил ли он телеграмму с собой и где мог посеять ее, конечно же вспомнить так же не смог.
Это могла быть, или чистая правда, или хорошо продуманный и спланированный ход.
Да, Радка призналась, что служит в одном закрытом и немного секретном ведомстве, но в каком самом наотрез отказалась говорить. Ссылаясь на закрытость информации и всяческие служебные инструкции, подписки. присяги и тому подобные запреты, которые действительно существовали в различных ведомствах и он это тоже хорошо знал и понимал, что может грозить человеку за не соблюдение определенных правил.
Но он никак не мог взять в толк, зачем и кому понадобился он, рядовой, простой гражданин своей страны, не ведающий никаких государственных секретов, не работающим на военные ведомства, не имеющий, ни связей, ни родственников за границей? Следить, за ним? Собирать на него досье?
Правда чуть позже Радка его успокоила, когда их отношения стали более доверительными, что досье в соответствующих органах есть практически на каждого человека живущего в этой стране.
И что она им и воспользовалась, чтоб выпросить разрешение у начальства на встречу с ним.
Но зачем ей это было все нужно, да еще и с такими сложностями, Богдан никак не мог взять в толк. О каких то чувствах, которые могли одолевать бедную девушку к малознакомому человеку, даже и мыслей не допускал.
Это все было похоже, скорее, на бред сивой коровы, нет не кобылы, а именно коровы, потому что даже на бред кобылы, эта вся история не тянула.
Он уже порядком устал, и если бы не кофе с коньяком, наверное давно бы свалился.
А часы спокойно, как ни в чем не бывало, показывали привычные им цифры, которые говорили о том, что на улице уже тот самый час, когда больше всего происходит разных нападений, убийств, драк, грабежей и ограблений, и даже обычных природных людских смертей… то есть часы показывали ровно три часа ночи.
- Бррр, - подумал Богдан, - девушку в такой час не выгонишь, и провожать ее домой ни сил, ни желания у меня нет, - потому в голос он произнес,
- Не пора ли нам немного поспать? Я постелю тебе на диване, а сам улягусь на раскладушке, ок?
Он понимал, что заснуть вряд ли удастся, но немного отдохнуть, было просто необходимо. Пять часов препирательств почти ни к чему не привели, но тем не менее он немного успокоился и уже не мнил себя под колпаком у Мюллера.
- Будет день, будет…, - что будет он так и не договорил.
- Ложись со мной, не надо раскладушки, - перебила его высокую философскую фразу, целеустремленная Радка,
- Я тебя не трону.
Он внутренне рассмеялся,
-Ага не трону, - подумал Богдан, - а толку даже если и…, после этих вот всех тайн и секретов, у меня только что и осталось, это стоящие еще до сих пор дыбом волосы, может уже седые.
Он достал из шкафа свежее большое махровое полотенце, почему то красного цвета, и свою новую футболку, которая должна ей послужить вместо пижамы или ночнушки, и спровадил в ванную комнату.
Постелил ей на огромном раскладном диване, а себе поставил раскладушку в углу комнаты. Включил ночник, погасил свет, забрался под одеяло и попытался расслабится, успокоиться и уснуть.
Радки довольно долго не было, наверное, у них на службе или у нее дома отсутствовала горячая вода, и поэтому она решила восполнить этот пробел и отвести душу под душем случайного знакомого. Хотя, кто его знает, случайного ли?
Радка все правильно рассчитала, и как он позже убедится, она всегда будет все правильно рассчитывать.
Богдан ко времени ее возвращения из ванны уже почти весь был у власти Морфея, усталость и нервное напряжение дали о себе знать.
А тихая, добрая, теплая дрема сладко укутывала его ласковыми волнами, гладила ему волосы, легкими нежными прикосновениями будила сладкие воспоминания о чем то далеком и не сбыточном, но таком близком и желанном. Он слышал нежный шепот моря, ловил запах лаванды, кипариса и еще что-то еле уловимое, не понятное, новое, ранее не изведанное ощущение.
Море укачивало его на своих мягких и слегка солоноватых волнах. Ему захотелось нырнуть глубоко, глубоко, набрав побольше воздуха в легкие, чтоб полностью испытать, насладится и слиться воедино с этой необъятной бездной нежности, тепла… и щемящим, не уловимым чувством счастья.
Ему, вдруг, показалось, что уже не хватает запаса кислорода и он начал быстро, быстро подниматься в верх, все быстрее и быстрее, все выше и выше, туда где светит солнце, лучи которого преломляясь под водой играют всеми красками радуги. Еще осталось чуть-чуть, совсем не много и… вот, он со всей силой вырвался с теплых объятий моря, вдохнув полной грудью свежий живительный бриз, увидел, или скорее ощутил безбрежную ширь и красоту голубого неба. В котором парили белые чистые чайки, их крик напоминал, почему то веселый лепет ребенка.
А легкий теплый ветерок все так же продолжал ласкать ковыль, растущую на высоком берегу, а воздух чуть подрагивал вдали, в солнечных глазах желтого лета…..
…………………………………………………………………………………………………
Он проснулся. Мгновенно вчерашние воспоминания нахлынули на него. Богдан осмотрелся. Он был один и, лежал почему то на диване, хоть точно помнил, что лег и уснул на раскладушке. В углу на кресле аккуратно было сложено красное махровое полотенце и его футболка. Футболку казалось так никто и не одевал. А на журнальном столике, прижатая ручкой лежала записка.
- Наверное написанная левой рукой и на французском языке,- попытался с иронизировать он. Дотянувшись и взяв в руки записку он понял, что был не очень далек от истины, записка была явно написана левой рукой, но только не на французском, а на болгарском языке…
Продолжение следует.
ІІІ
Записка была написана, как оказалось, при более детальном рассмотрении, половина на русском, половина на болгарском языках.
« Милый Бончо, ничего не думай, ничего не бойся, я позвоню. Не се сърди и прощавам. Радка»
- Ну вот с утра ребусы разгадывать, - подумал Богдан.
Первая часть записки предельно понятна, но вот вторая – оставляла место для фантазии и не однозначного прочтения.
- Нет, нет,- сказал себе Богдан, - Прощай так прощай, и обойдемся без звонков. Он тогда еще не знал, что «прощавам» - это просто прости, а не прощай.
Но все. Забудем все что было.
- А что, что-то было?- появился тут же вопрос. Богдан взмахом руки отогнал дурные мысли, надо было срочно собираться на работу, принять душ, навести порядок в комнате и мозгах. Забыть все, как страшный сон и продолжать спокойно жить и работать. Хотя он уже понимал, что все это будет иметь определенное продолжение, но какое и когда, ..
Богдан бросился с головой в работу и дни полетели, как и раньше. За понедельником обязательно следовал вторник, потом среда, а неделя, как и обычно заканчивалась воскресеньем. И ничего сверх естественного и из ряда вон выходящего не происходило.
Все было, как и раньше, дом - работа, работа – дом, жена, друзья, встречи, походы на природу, большие и малые приобретения, призванные украсить и без того налаженный быт. В общем все было, как всегда. Богдан уже начал забывать тот вечер и ту странную встречу с еще более странной девушкой. Так прошла неделя, потом – вторая. Уже и лето вступило в свои теплые права. И не было никаких звонков и намеков на существование девушки по имени Радка.
Но все хорошее, равно, как и плохое, имеет свойство, когда-нибудь заканчиваться. Так было и в этот раз.
На работе зазвенел в очередной раз телефон, это был обычный телефон и обычный звонок, которых за день было не счесть. Но в этот момент Богдан явно ощутил, или почувствовал, что это звонила она, Радка.
На его: «Алло», низкий и сиплый, будто бы простуженный голос сказал,
- Привет, это – я.
- Привет, без тени радости, - ответил он.
- Хотела бы встретится с тобой, есть проблемы.
- А мне не хочется, и проблем у меня нет,- подумал Богдан, - но в трубку сказал, - когда и где?
Радка назвала адрес и время.
Так, вечером предстоял вояж в один из спальных районов Города. Посмотрев и найдя на карте нужный дом, определив маршрут и время в пути, Богдан занялся своими прямыми рабочими обязанностями. Но уже отделаться от воспоминаний о Радке и том вечере, напавшие на него с новой силой, уже не смог. Да еще и проблемы.
- Какие проблемы?- подумал он, - вот черт, не было печали.
И если сказать, что Богдан все это время не вспоминал о Радке, то это было бы не совсем верно. И со временем его воспоминания даже приобрели какие-то более теплые, даже сентиментальные тона, но все равно, освободиться от неприятного осадка, который принесла ему та встреча, он до конца так и не смог.
Ну кого бы могло обрадовать то обстоятельство, что за ним тайно наблюдают, и все о нем знают, где он, с кем он, когда и сколько. А работу всесильного органа, который занимается этим, он хорошо знал по рассказам друзей, кино и книжкам. Слава Богу, до сих пор ему лично не приходилось сталкиваться с ним, хотя кто знает. Скорее всего, он был ни чем не примечательным и не интересным… и возможно осторожным в своих высказываниях и поступках. А так же не принадлежал к никаким национальным движениям и группам.
После работы, прыгнув в машину, он за пол часа добрался до нужного дома, нашел нужную квартиру на первом этаже и позвонил в дверь.
Его наверное уже ждали, так как через секунду дверь открылась. Радка пропустила Богдана в квартиру.
Это была обычная однокомнатная типовая квартира. Обстановка была скудная, если не сказать спартанская. Хозяйка была в домашнем легком халатике, и как показалось Богдану, под халатиком угадывалось только ее изящное, но крепкое, как мы уже отмечали, тело.
Проводив гостя в комнату, Радка спросила минутку и отправилась на кухню варить кофе. От более горячих напитков Богдан отказался, сославшись на руль к которому был сегодня прикован.
Комната, в которой жила Радка, не представляла собой ничего интересного, банальная старая стенка, диван, два кресла и журнальный столик. Единственным украшением на стене был неоконченный, в пастельных тонах, портрет какого-то с виду молодого человека, выполненного в довольно странной манере, что-то среднее между стилем экспрессионистов и не уверенной рукой ребенка.
Журнальный столик украшало какое-то странное изваяние, в виде изгибающейся или вывернутой руки. А так же лежало пару журналов «Варна» на болгарском языке.
И еще, конечно же, он не мог не заметить сразу, как только вошел наличие большого красивого японского двокасетника -«Шарп», мечту всех простых обывателей Города. Из динамиков «Шарпа», лилась тихая приятная, можно сказать, его любимого стиля – музыка.
Больше в комнате не было никаких интересных деталей, которые могли бы пролить свет на вкусы и характер маленькой хозяйки этой маленькой квартиры.
Радка вернулась из кухни, неся чашки для кофе в одной руке и кофейник в другой, и без тени смущения, вдруг сказала,
- Я не хотела тебя приглашать в эту квартиру, это мне временно предоставили ее, пока я не найду себе, что-то получше. Но я очень соскучилась по тебе и мне надо будет скоро уехать не на долго по делам. Вот я и решила…
И принялась, как ни в чем не бывало, разливать кофе.
- Ого, многообещающее начало,- промолчав, подумал Богдан.
Он сразу же обратил внимание, что все она делала левой рукой, намного увереннее, чем правой.
После того как они расположились за журнальным столиком, сделали пару глотков кофе, обменявшись ничего не значащими фразами, типа как живешь (Като живот, болг.)?
Богдан перешел к конкретике, всем своим видом показывая, что он никоим образом не настроен на сантименты и на другие, такого рода отвлеченные чувства, и что чем быстрее они разберутся в проблеме, тем будет лучше для всех.
-Нет,- сказала Радка, - нет никаких проблем, просто я знала, что тебя без уважительной причины не вытянуть, вот и придумала - проблемы.
Богдану, сразу стало чуть полегче, потому что за время прошедшее от звонка до его приезда сюда, чего он себе только не придумал.
Ему могли грозить неприятности за связь с иностранкой, возможным агентом разведки и до мнимой беременности, того же агента. Он же о девушке не знал почти ничего. И она могла оказаться кем угодно. Так слегка, уже иронизируя, думал Богдан.
- Тоже мне агент 007,- уже более спокойно и даже весело, подумал он.
Но сразу встать, откланяться и уйти, ему как-то не хватило наглости.
- Придется немного отдаться светской беседе, ладно, потерплю чуть-чуть,- продолжал он мысленный свой монолог.
-Если тебе не хочется и не приятно, одолжений мне не надо, можешь уйти, - сказала Радка, почти точно определив его мысли и настроение.
-Черт,- подумал Богдан, а вслух сказал, - да нет, отчего же, все нормально, давай поболтаем. И коль я здесь, расскажи мне немного о себе. Ведь мы находимся в разных весовых категориях, ты обо мне знаешь почти все, если не все, а у меня вообще, табула раса, то есть ноль информации о тебе.
Радка немного задумалась, или чего то ожидая, через минуту начала свой рассказ.
Она рассказала, что родилась и выросла в небольшом приморском курортном городке под названием Поморие. Основанный еще до нашей эры греками. Город был не большой, но очень тихий, теплый и уютный. С узкими красивыми улочками, которые почти все устремлялись к морю, и если ты не знал, как к нему добраться, то можно было никого не спрашивать, а просто пойти вниз по любой из улочек, и они обязательно привели бы тебя на берег моря. Берег, в то время, был чистый и светлый, весь из золотого песка, а невдалеке шумели высокие сосны и кипарисы. И это смешение запаха соленого моря с запахом аромата деревьев, придавало воздуху неповторимый оттенок, характерный только для этого места.
Радка научилась плавать раньше, чем ходить. И, когда повзрослела, то особенно любила плавать ночью, одна, и голышом, чтоб почувствовать себя одним целым с этим морем, водорослями, рыбой и дельфинами, которых тогда у берега всегда было очень много.
И конечно же рассказала историю, которую, наверное, рассказывают все, кто жил у моря, что однажды поздним вечером, в шторм, заплыв далеко от берега, и уже теряя последние силы, так как течение начало относить ее в открытое море, как вдруг, дельфин, как известно, бескорыстный друг всех людей и народов, подплыл к ней, подставив свой плавник, чтоб она смогла за него уцепиться, и дотянул ее к берегу, а томом еще долго выпрыгивал играючи в волнах, подобно черной молнии, озаряемый вспышками настоящих молний, как будто прощаясь с ней.
Жила она только с мамой, отца она не знала. Мама не любила говорить об этом, но в маленьком городке, как известно тайн не существует, то ей кто-то по секрету рассказал, что ее отца арестовали за какую-то антисоветскую деятельность и след его навсегда потерялся, так же говорили, что на бескрайних просторах Русской Сибири…
Не успев договорить, Радка зашлась долгим грудным кашлем. Было такое впечатление, что она задыхается. Приступ был похож на астматический. Богдан вскочил, чтоб помочь, но Радка замахала руками, мол все нормально. Через пять минут приступ отступил. Но еще минут пять ей понадобилось, чтоб полностью прийти в себя.
Она грустно улыбнулась Богдану,
- Ты не бойся это не туберкулёз, просто чуть нахваталась на работе. Ничего страшного. Пройдет.
И продолжила свой рассказ.
После окончания школы, которую она закончила в родном городке, причем с отличием, была направлена на учебу в Софию, а потом в Москву, в один из институтов, где приоритетом было изучение прикладной математики и физики, так как в школе у себя дома, она преуспевала именно в этих дисциплинах.
А уже в институте она определилась в выборе профессии, а ее успехи в учебе, привлекли к ней внимание не только коллег, но и спецслужб. А может и еще что то. Вот таким образом она попала в отдел по радиационной безопасности при КГБ СССР, и после окончания института была распределена на службу в Город.
Попасть служить в органы безопасности, или работать в них, была ее тайная мечта, так как она надеялась, что работая в этой организации она сможет разыскать своего отца, или хотя бы узнать какую-то информацию о нем.
Хотя ее личный допуск к информации в организации, поначалу был не большой, так как она, пока, гражданка другого государства, Радка все же надеялась и ждала своего часа. А за время работы, уже успела побывать на разных интересных объектах и многое повидать, научится и понять. А так же пройти массу еще всяческих специальных курсов и подготовок.
Вдаваться в подробности, она, конечно же, не хотела. А на вопрос, откуда она так хорошо осведомлена о его жизни и передвижениях, хотя, это и не ее профиль работы, сказала, что это все произошло случайно, и не стоит на этом акцентировать внимание, что мол просто помогли влиятельные друзья, которых она уже успела приобрести, благодаря своим стараниям и успехам в работе.
Единственное что сказала Радка, так это то, что выпросила разрешение на организацию встречи с ним, и возможными дальнейшими встречами. И что такое разрешение, хоть и не охотно, и со многими оговорками, но все же получила. С какими именно, говорить, опять же отказалась.
- Вот так, это почти и вся моя история, - подытожила она.
Все это было похоже на сон или бред, и Богдан, конечно же отнесся к рассказу с недоверием, но факты упрямая вещь, и с ними приходилось считаться, ведь действительно о нем ей было многое известно. А что со всем этим делать он так и не мог пока сообразить.
- Замнем для ясности, - сказала Радка, - опять любимой фразой Богдана.
Он уже смирился и принял, как данность, что она все о нем знает, но цитировать его любимые фразы – это уже слишком, так и до мыслей можно добраться.
- Да, - подумал он, - хорошо поставлена работа в комитете. Но на фига им это все надо?
- Ладно, не волнуйся, - опять прочитала его мысли Радка,- давай я тебе лучше покажу свои эскизы, я очень люблю рисовать, только, потом, честно скажешь, понравилось тебе или нет, хорошо?
Делать было нечего, пришлось согласиться, но то что он увидел, удивило его еще больше, чем то, что о нем было столько собранной информации…
Графические эскизы были очень не плохо выполнены, интересная манера и техника, говорили о том, что автор был довольно талантлив. Но во всех этих портретах и набросках он явно узнавал… себя.
На его немой вопрос, Радка ответила, что ей удавалось немного, (но скорее всего – много), за ним наблюдать, а остальное она дорисовывала по памяти и включала фантазию.
Фантазия у нее была еще та. Портреты были выполнены явно с любовью и вероятно с некими тайными желаниями. Какими именно, было понять и легко, и сложно – одновременно. Все слишком было запутано и неординарно.
Богдан честно похвалил ее работы, выказав некую свою осведомленность о стилях и формах графики.
- Но не ужели ты не могла себе выбрать более достойную натуру? Какого-нибудь бодибилдера или культуриста. А то ведь ни кожи, ни рожи, - по скромничал он.
И тут ее почему-то прорвало.
И со свойственной ей прямотой она сказала, что просто, тупо в него влюбилась, когда первый раз увидела, и что это чувство только усиливалось и крепло, и может еще и от того, что она знала, сколько препятствий у нее стоит на пути, чтоб хоть как-то с ним встретиться и сблизиться. И чем больше она за ним наблюдала, тем больше разгоралось в ней ее чувство и желание.
И что она готова на все, лишь бы быть с ним.
Она может помочь ему в чем угодно, сделать карьеру, купить иномарку, получить новую квартиру. Словом все, что он скажет, лишь бы он остался с ней. Она многое может и умет. И если он согласится, то никогда об этом не пожалеет, она готова на все ради него.
Да, она так же знает, что он женат, но это не важно, это тоже все можно решить, тем более, что свою жену он уже не любит!
Это все была сказано быстро, откровенно, уверенно, - без тени смущения, и сомнения, а последняя фраза, таким безапелляционным тоном, что Богдан, потерял на некоторое время не только дар речи, но и способность адекватно мыслить.
Спустя минуту он резко вскочил и начал быстро ходить по комнате, туда-сюда. Мысли, которые проносились у него в голове, наверное, четко читались на его лице.
Его покупали, даже не спросив его желания, вот это да, это поворот, ну очень новый поворот…Он просто не знал, как реагировать и как действовать дальше?
Радка некоторое время, спокойно наблюдала за ним, потом молча поднялась, подошла и прижалась к нему всем своим изящным, но крепким телом, несмело подняла на него глаза, которые тонули в слезах и мольбе.
Он не знал, что ему делать, но оттолкнуть ее, он явно не хотел, противоречивые чувства смешались в нем, а теперь эти слёзы полностью обезоруживали его и не давали сосредоточиться на какой-то одной мысли.
Богдан посмотрел ей в глаза и под влажной пеленой увидел огонь боли, желания, любви и даже страха.
- Не говори сейчас ничего, - тихо сказала она, - не спеши отвечать. Это все правда…
Богдан нерешительно, сомневаясь, но все же обнял ее, поцеловал, сначала в соленые от слез глаза, потом губы, шею…
Он явно услышал шум нарастающего морского прибоя, ощутил легкий свежий бриз, он опять ласкал его волосы нежными теплыми прикосновениями. Ему показалось, что он это уже когда-то переживал, видел, чувствовал. Но сейчас это было не важно, ему просто было хорошо, тепло и спокойно. Его уже ничего не беспокоило и не тяготило, он был полностью во власти этого рождающегося, нового, всепоглощающего ощущения…
Богдан вышел из дома. Медленно подошел к машине, огляделся вокруг.
- Хвоста нет.- констатировал он, - маразм какой-то!
Сел в машину и еще некоторое время просто сидел, успокаиваясь, время от времени глядя в зеркало заднего вида. Никого подозрительного. Богдан включил зажигание, и медленно выехав на дорогу, помчался к центру Города.
Уже смеркалось и красные огоньки впереди идущих машин, уличные фонари и дорога, начали его постепенно отвлекать от мыслей о Радке. Домой ехать не хотелось, и он решил покружить по городу, чтоб немного подумать , успокоится и по возможности расставить все акценты в сложившейся ситуации. А подумать было о чем.
Богдан утопил кассету в магнитофоне и из динамиков полилась приятная мелодия из кинофильма «Крестный отец», хорошая блюзовая обработка…
И тут его, как будто осенило! Он не понимая, что делает, зачем-то резко ударил по тормозам, машину бросило сначала влево, потом – вправо, Богдан едва удержал машину, чуть не вылетев на встречку. Быстро справившись с управлением, принял вправо и остановился. Его бил озноб.
Мимо с визгом, сигналя, пронеслась машина, а водитель очень красноречиво покрутил пальцем у виска.
Богдан не обратил на эту мелочь никакого внимания.
- Боже, какой же я дурак, как я мог так повестись? Это же все выдумки, от начала до конца, красивая, слезливая история. Как же она меня развела, как развела, как мальчишку, - сокрушался Богдан.
- Не верю, ни единому ее слову, ни единому, как она все тонко придумала, ах как тонко… и разыграла. Разыграла все, как по нотам. Ведь все изначально было рассчитано и продумано. Все. Музыка, свет, да, да и свет тоже, это ему не показалось.
-О Господи, - почти простонал он.
Богдан все четко теперь вспомнил и все понял. Сценарий был давно написан, прекрасно с режиссирован и гениально исполнен!
Он сопоставил некоторые моменты, и… да, сомнений быть не может, все разыграно, все, абсолютно все…
Он вспомнил, что еще при первой встрече, она точно выбрала момент, когда надо подойти. Звучала красивая лирическая музыка. Которая располагала к романтическим знакомствам. Он любил такую музыку. (А она наверное знала) И когда он пришел к ней сегодня, играла почти такая же. Да, да. И она все делала под музыку.
- Ведь я точно помню, что некоторые мелодии повторялись подряд несколько раз, как будто бы ждали, пока она закончит определенную тему. А тема других мелодий точно перекликалась или соответствовала смыслу, сию моментного ее рассказа.
Он вспомнил, он четко все теперь вспомнил…
Он зашел, играла легкая музыка, возможно, Джеймс Ласт, инструменталка одной известной песни, именно инструменталка, так как голос может отвлекать, заставляя иногда прислушиваться к словам, а инструменталка - нет. Она проходит фоном, и твое внимание фокусируется только на словах, которые тебе говорят…
Когда она рассказывала о детстве и море, звучало что-то подобное к элегийным мелодиям, с явным хоть и еле уловимым шумом моря, а когда она бросилась к нему и заплакала.
Да, да именно, тогда звучала «Аве Мария» Каччини и, тоже инструменталка, а эта мелодия, как раз и настраивает на все общее понимание, все прощение и даже - смирение!
А дальше? Дальше мелодия или действия тихо перешли под французкий шансон. Да там была мелодия из фильма «Мужчина и женщина», потом «Шербурские зонтики» и, как кульминация «Вечная любовь», но опять только – инструменталка!
Сердце его билось учащенно, готово было выскочить. Он был зол, оскорблен и унижен.
Богдан не находил себе места и не находил нужных слов, чтоб описать свое состояние и те чувства, которые бушевали в нем!
Ему захотелось срочно вернутся назад и все ей высказать, сказать что он все понял, все знает, наговорить гадостей, накричать, потребовать, чтоб никогда, никогда не звонила, хлопнуть дверью…
- Ладно, ладно. Стоп, успокойся, - приказал он себе, - это уже будет похоже на дешевый водевиль.
Это легко было сказать, но – сделать? Он громко и грязно выругался, зная, что произнесенные в голос слова, иногда, помогают сменить течение мыслей. Ничего не вышло. Тогда он откинул голову назад, закрыл сильно глаза и попытался представить себе, что-то большое, теплое и по возможности пушистое. Но он вспомнил море. Опять море.
Богдан понял, что никакими аутотренинговыми методами сейчас себя не переломает, просто надо по тихонечко двигать.
- Дорога успокоит и отвлечет, - сказал он себе и включил зажигание. Машина, не хотя, как будто бы сомневаясь в правильности принятого решения, все же завелась. Уже совсем стемнело, машин стало меньше, ехать – легче. Можно и поразмышлять…
ІV
Прошло два месяца. Заканчивалось лето. Уже появились первые желтые листья на каштанах, но погода стояла теплая, ясная, солнечная. Город был полупустынным, еще не вернулись отпускники, не бегали толпами школьники и студенты. А жара выгоняла людей из города, поближе к воде, природе, в тенистые скверы, парки и близлежащие леса.
По городу ходили разморенные жарой люди, отсиживались на лавочках в тени деревьев, пили много пива, нехотя разговаривали между собой. Настрой царил спокойный и благостный. Никто никуда не спешил, не бежал, не опаздывал. День еще был длинный, хотя заметно поубавился, но все везде успевали.
Богдан в этом году впервые съездил в отпуск один, без жены. Некоторые разногласия, которые были между ними раньше, приобрели системный характер, и они решили пожить, пока отдельно друг от друга, чтоб не усугублять ситуацию. Благо в этот период было полно свободных квартир в городе, и снять для себя квартиру, не представляло большого труда.
Радка не давала о себе знать, и Богдан постепенно опять успокоившись, начал уже забывать о ней, но по крайней мере, злость и обида – прошла, испарилась, почти вся, без остатка.
Осень началась резко, точно по календарю, в сентябре. Свинцовые тяжелы тучи нависли над городом, обильно поливая его, как будто хотели отыграться за ясное, жаркое, сухое лето. Выгоревшая трава опять зазеленела, поднялась, и единственная, наверное, радовалась дождю и прохладе.
Люди ходили с еще загорелыми лицами, но под зонтиками и плащами. Город вливался в прежний рабочий ритм. Расслабляющее лето закончилось, и надо было опять работать, строить планы, зарабатывать деньги, чтоб через девять месяцев снова позволить себе расслабится, уехать из города, отдохнуть на том уровне, на который наработаешь за все эти осеннее - зимние месяцы.
В стране только закончилась эра пышных похорон. И новое державное руководство начертало путь, который в итоге, должен был привести страну к очередному витку развития и дальнейшего процветания.
Страна обновлялась, ускорялась, перестраивалась. Открывались новые возможности и горизонты.
Внедрялись новые-старые формы хозяйствования. Казалось, повсюду царила открытость и гласность.
Народ потихоньку просыпался от многолетнего застойного или запойного сна. Начали появляться новые и печататься старые, забытые или запрещенные цензурой книги. Рождались интересные журналы и газеты.
Люди запоем читали, ранее не доступные им книги, смотрели фильмы и телепередачи. Пытались критиковать начальство и строить грандиозные планы.
Разговоры из кухонь переносились в теле и радио эфиры. У газетных киосков с утра выстраивались очереди за свежими утренними газетами. Изголодавшиеся по информации люди хватали их, как будто бы вдыхая, глоток свежего воздуха, начиная читать их сразу же, не отходя от киосков. Боясь, что газету могут, потом конфисковать, изъять, запретить. Что собственно и бывало потом не раз.
Тогда еще никто не понимал, что хоть информации стало больше, и она стала, вроде бы актуальней и злободневней, но все равно была – дозирована и четко выписана.
Но тем не менее, это было новое, почти революционное действие власти. Так называемая гласность, была, как клапан призванный выпустить накопившийся пар в обществе. Но тогда еще никто, конечно, не мог спрогнозировать, что этот пар сорвет крышку.
В месте с открытостью, гласностью и ускорением, началась жестокая борьба с пьянством.
Наверное в этом руководство партии видело корень всего зла и желая искоренить его, объявила пьянство персоной non grata.
Продажа водки и других горячительных напитков резко ограничилась. А производство сократилось. Дошло до того что вырубили и уничтожили элитные сорта виноградников по всей стране. Принесший непоправимый ущерб винной промышленности страны. Лес рубят – щепки летят. Как говорят « заставь дурака Богу молится, так он лоб расшибет».
И поэтому из-за вышеперечисленного, по всей необъятной стране выстраивались километровые очереди за водкой, вином и другими горячительными напитками. Многие бросились пить различные суррогаты, самогонку и различные аптечные настойки содержащие спирт, тем самым помогли фармацевтической отрасли в ее развитии. Но всем все равно не хватало, и поневоле приходилось вести трезвый образ жизни.
Народ, вдруг, протрезвел и понял, что так жить нельзя. А как не знал, ведь на протяжении многих лет привык, что за них все решат, укажут, расскажут, направят, проводят, за ручку доведут, те кто сидит на самом верху иерархической державной лестницы. Но там тоже, как оказалось, в этот раз не совсем понимали, куда надо идти.
Расчет руководства страны был предельно прост. Многие перестанут пить, а те, кто не сможет отказаться и будет продолжать пить, но всяческие суррогаты, просто вымрут. Таким образом, произойдет очищение общества и все само собой образуется. Общество лишится балласта, останутся одни только умники, скромники и трудоголики, и как следствие, наступит всеобщее благоденствие.
Только одно не учли новые теоретики создания нового общества, что такое общество просто не будет размножаться. Трудоголикам не до этого. Их будет иметь работа, а они – работу. А от этого, как известно дети не рождаются.
Умники придумают, как оградить себя от лишних хлопот, связанных с детьми и значит надежд на них тоже мало.
А скромники? Ну тут и так все ясно.
В итоге всю необъятную Родину заселят… тоже понятно кто. Наши же ближайшие соседи.
Вот такая образовалась природная, политическая и общественная погода, на тот момент, когда зазвонил телефон стоящий рядом с Богданом в его кабинете. На этот раз никаких особых знаков и предчувствий у Богдана не появилось, до того момента, пока он не услышал доносившейся где-то из далека, уже знакомый низкий голос. Это была Радка.
И как всегда была лаконична и точна. Она просила о встречи завтра. Так как будет проездом в Городе, но важные и неотложные дела не дают ей надолго задержаться, времени у них будет не так много….
Богдан, вспомнив свою горечь и обиду после их второй встречи, хотел сразу же отказаться, но потом решил, что так будет даже лучше, если он все объяснит ей при личной встрече и посмотрит в ее лживые, хоть возможно и красивые глаза. К такому выводу он пришел, почему то в прошлый раз.
Встреча была назначена на восемь вечера в одной из центральных гостиниц города.
- Явочная квартира или номер для тайных встреч, - в мыслях ухмыльнулся Богдан.
Придя в гостиницу, Богдан как ему и сказала Радка, сразу, не обращая внимания на служителей гостиницы, направился к лифту и поднявшись на восьмой этаж, разыскал комнату под номером 812.
По дороге сюда, Богдан четко решил придерживаться определенного плана поведения. Ни в коем случае не поддаваться ни на какие провокации, и не реагировать ни на какие театральные сцены и ухищрения. А просто и с покойно расставить все точки над і, и попросить больше его никогда не беспокоить, не звонить и не искать с ним встреч.
Богдан постучал, и не дожидаясь ответа, нажав на дверную ручку открыл дверь, оказавшуюся не запертой. Прошел в прихожую номера, очень не плохого и двухкомнатного. Рядом, из ванной доносился шум воды. Радка наверное принимала душ и не слышала, как он вошел.
- Неплохо поживают агенты, подумал Богдан.
Хотя номер был самый обычный, ничем не примечательным, но вероятно имел статус полу люкса. В номере стоял холодильник, большой цветной телевизор, диван, одно кресло, журнальный столик и даже подобие на сервант, в котором стояли стаканы, пару тарелок и пепельница.
Пока Богдан разглядывал обстановку из ванной комнаты в белом махровом полотенце вместо халата и таким же, но поменьше на голове, выскочила Радка. Она, с добродушной благодарной улыбкой глядя на Богдана, извинилась, что не встретила его, что только пару минут, как сама приехала, только что и успела сделать, то это принять душ. Она хотела подойти к нему ближе и может даже поцеловать, но отрешенный и колючий его взгляд остановил ее. Богдан безразлично и холодно принял извинения, уселся в предложенное ему кресло и закурил. Радка скрылась в соседней комнате, чтоб переодеться или скорее, чтоб – одеться.
Она вышла через пару минут, и была одета в джинсы и облегающую морской волны футболку, одетую, вероятно, просто на голое тело. Это было ясно видно, хоть выглядело все очень не плохо и даже больше. И вероятно Радка все это прекрасно понимала и оделась так специально для него и конечно же с единой целью. Так думал он.
Она быстро прониклась настроением Богдана и спросила,
- У тебя какие-то проблемы?
- Проблемы у тебя,- не совсем дружелюбно ответил он.
Радка не понимающе смотрела своими большими черными глазами на Богдана и ждала объяснений. Богдан тянул, в нем опять разыгрались противоречивые чувства. Он пытался взять себя в руки и претворить свой план в жизнь.
- И так, - приободряя себя, начал он.- я все понял и все знаю о тебе и твоих методах. Мне не нужны твои ни объяснения, ни оправдания. Я просто хочу, чтоб ты оставила меня в покое и забыла навсегда о моем существовании. Ты должно быть прекрасно знаешь, о чем я. И не пытайся меня опять разжалобить или притвориться, что не понимаешь, о чем я говорю.
Выпалив эту тираду скороговоркой, боясь, что собьется и не сможет закончить мысль, Богдан с облегчением вздохнул, взял новую сигарету и закурил.
Закурила и Радка. Опять выдерживая паузу, как учили ее наверное в их институтах, она медленно докуривала сигарету. Потом потушила в пепельнице и, собравшись с духом не уверенно начала.
- Да, - спокойно и даже, как то отрешенно начала Радка, - я не стану скрывать, что использовала некоторые знания полученные мною в комитете. Но это все я делала по одной лишь простой причине, я люблю тебя.
А все остальное не важно. Пойми ты меня, поверь и прости. Я ничего не хочу и не преследую никаких других целей, кроме одной. Это быть с тобой и любить тебя. Почему так случилось, почему ты оказался на моем пути, я не знаю. Я не выбирала специально. Это все было спонтанно, как озарение, как удар молнии. Если ты не веришь в любовь с первого взгляда, ты не поймешь меня. Но тогда попробуй хоть поверить мне. Я не притворяюсь с тобой и не веду двойной игры. И даже не отчитываюсь ни перед кем о наших встречах. Ты им не интересен, если ты думаешь об этом. Я с тобой не на задании, у меня совсем другие задачи и назначение. Я простая, обычная женщина и вся вина моя заключается только лишь в том, что я влюбилась в тебя. Я даже, поначалу пыталась бороться с этим чувством, но чем больше я останавливала себя, тем больше мне хотелось тебя. Нет не физически, хоть и это тоже не скрою, но я даже и не могу тебе это все правильно и точно объяснить. Я не знаю, как и от чего рождается чувство любви, но я точно знаю, что оно всесильно. И справится с ним, убить или задушить его не возможно и что это такой же великий грех, как убить человека. Ведь только любовь имеет право на рождение новой жизни. Потому новая жизнь, должна зачаться только в любви, и только такая жизнь имеет право на продолжение и развитие. Ведь не даром говорят Любовь – это Бог.
И все что рождается и живет вне Любви, оно обречено. Еще раз тебя прошу поверь и доверься мне, я не не желаю тебе зла и скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе боль или страдания.
Умоляю тебя поверь мне, и хотя бы еще потому, что Вера – это одна из высших добродетелей, и если ты меня, пока не любишь, то через Веру – сможешь это сделать. И мы будем счастливы, мы обязательно должны быть счастливы. ….И не бойся ничего и никого, я сильная и смогу защитить свою (нашу) любовь. Я…
Радка хотела еще что-то добавить, но вдруг через все ее тело пробежала страшная конвульсия и она опять зашлась долгим сухим кашлем.
Богдан вскочил, налил в стакан воды, Радка попыталась немного отхлебнуть, но зашлась еще больше, она рукой показала на сумочку. Богдан быстро подал её. Радка достала из сумочки какой то ингалятор несколько раз впрыснула аэрозоль в рот и начала потихоньку успокаиваться. Потом она поднялась и какая-то поникшая пошла в ванную комнату.
Через минут пять она вернулась с немного мокрыми и покрасневшими глазами.
Села на диван и подобрала под себя ноги, как будто бы ей было холодно и она пыталась согреется.
Богдан пересел к ней , обнял за плечи и начал гладить её жесткие черные волосы, раскачиваясь в такт каким-то своим непонятным мыслям или мелодиям. Радка положила голову на его плечо и закрыла глаза. Она была счастлива, почти – счастлива. Ее Бончо был рядом с ней, он обнимал ее, заботился и волновался о ней. Это было высшее блаженство, которое она когда-либо испытывала.
-А зачем ты куришь? - спросил Богдан.
- Это ни как не связано, - ответила Радка, - это у меня случается когда я очень волнуюсь или нервничаю.
- А что говорят врачи?
-Врачи? Врачи говорят, что пройдет, скоро пройдет. Ведь со временем все проходит и даже боль причиненная тебе, и обиды, и ощущение несправедливости, и даже… только любовь – не проходит. Бончо, а ты веришь вообще в любовь?
- Да, наверно, верю,- как то не совсем уверенно ответил Богдан, немного смущенный тем, что его опять так назвала Радка, на свой болгарский манер.
Ты по-моему хотела что то сказать?
- Да, хотела сказать, что я никого и ни когда не обижала, не предавала, и не делала никому зла, но так же не позволю обижать себя. У меня хватит сил защитить, и себя, и своих близких, от кого бы то ни было, и я никогда не отдам свою любовь, и готова ради нее, на все! Запомни это.
Последние слова Радка сказала с каким-то особым ударением, и продолжила уже более спокойно,
- И не надо считать мои слова через чур возвышенными и патетическими. Это простая правда жизни, если хочешь, то борьба за жизнь. Это не спорт, где существуют определенные правила, борьба за жизнь – это бои без правил. И в этой борьбе никогда не бывает чрезмерности или патетики, а так же хороши любые средства.
После этих слов Богдан снова ощутил некоторую тревогу и противоречивость чувств. Но, почему-то в данную минуту это казалось ему не таким важным…
-Ты наверное голоден, - спросила Радка, уже совсем иным миролюбивым и даже заботливым тоном, - давай пойдем в ресторан, или хочешь, закажем ужин в номер. Тебя ведь сегодня никто не ждет, и ты никуда не спешишь!?- То ли спрашивая, то ли утверждая, добавила она. Опять выказывая свою осведомленность о его делах.
- Ты все так же продолжаешь за мной следить? - спросил Богдан.
- Я, нет, мне просто сказали, это все было по инерции, но я попросила их больше не делать это.
Радка позвонила в ресторан гостиницы и заказала ужин в номер.
Богдан попросил включить телевизор, там должен быть футбол. Но увы, он уже закончился. Оказывается, время не стояло на месте, пока они бурно выясняли отношения.
Через пол часа им принесли заказ. Причем на столике каталке, явно выделялся бочонок с шампанским. Ужин, таким образом, принимал окраску – романтического. И они с удовольствием, вероятно, были прилично проголодавшимися, приступили к трапезе, которая постепенно перешла из ужина в легкий завтрак…
V
Расстались они уже привычно быстро и спокойно, без слез и сожалений, но и без обещаний и обвинений. По крайней мере, с его стороны. Радка, сказала, как всегда, что позвонит, но когда это будет, не знает. Накануне ночью, они как всегда никаких планов не строили, о будущем не вспоминали. Их отношения к происходящему с ними казалось, не изменилось. Все осталось в подвешенном неопределенном состоянии, как и в самом начале. Радка не хотела форсировать события, а может, по каким то причинам и не могла, а Богдан – и не хотел, и сомневался. ….. И потому, вероятно, они отдались, не сговариваясь, на волю временных волн, надеясь, что они расставят все по своим нужным местам.
Осень круто расправилась с остатками лета, и отдалась в холодные снежные руки – зимы.
Круговерть природы, точно соответствовала погоде в обществе. С одной лишь температурной разницей. Отрицательная температура в атмосфере, полностью компенсировалась высокой температурой и накалом страстей в стране и обществе.
Казалось страна ожила, сбросив с себя патину застоя, и с веселым энтузиазмом, как весенние ручейки устремилась вперед к светлому будущему, которое, вроде стало ближе и реальнее.
Богдан в начале зимы поставил логическую точку в своих отношениях с женой. Они по обоюдному желанию и согласию, оставили свои автографы под документом, который давал теперь им полное право на самостоятельность и независимость в принятии решений, поступках и даже мыслях.
На выходе из загса их почему-то никто не встречал, не забрасывал цветами, напутствиями и пожеланиями. А наверное следовало бы. Потому как глаза в обоих были, как говорят – на мокром месте. Все таки пуд соли, им пришлось есть вместе.
Но Рубикон перейден, и надо было дальше жить, и строить свою, уже независимую дорогу в будущее.
Что они и начали торопливо делать. Жизнь, как известно не терпит пустоты, по этому экс супруга очень скоро утешилась, выйдя опять замуж. А Богдан встретил девушку, в которую он, как ему казалось, по уши влюбился, даже забросив из-за этого свое хобби.
Зима отморозилась, отзвенела капелью ранняя весна, март соком берез передал эстафету цветущему апрелю. Жизнь спешила, как будто бы что-то предчувствуя, зазеленеть травой, выбросить первые бутоны и листочки, нежно трепетного, свеже-зеленого цвета, наполнить скверы, парки и просто улицы птичьим пением, теплом и солнцем.
Богдан полностью отдался своему новому чувству, которое так его поглотило, что не оставило и места ничему другому. Он, казалось, был абсолютно счастлив. По вечерам Богдан гнал машину, побыстрее туда, где его ждала Светлана, так звали его девушку, или встречал ее с работы, и они по долгу бродили городом. Ходили в кино, в театры, к его друзьям.
Они были только в начале своего пути, и Богдану казалось, что впереди их ждет большая, долгая и светлая любовь, а жизнь их будет безоблачная и полная счастья.
Радка же, так и не появлялась на горизонте, не звонила и не писала. Богдан о ней тоже почти не вспоминал, и иногда ему казалось, что ее вообще не было никогда.
Но весна, как известно, для всех весна. И по каким таким неисповедимым путям ходила Радка, не известно, это все было покрыто завесой таинственности, но однажды, теплый ветер из южных восточных стран, вновь перенес ее в Город и она – позвонила Богдану.
Его рабочий телефон, молчавший почти целый день, вдруг недоуменно раскраснелся, и издал пронзительный зуммер, от которого Богдан, занятый своими мыслями, чуть не подскочил в кресле.
- Это Радка, - почему-то предположил Богдан.
Как будто она перед тем, как позвонить, передавала какую-то астральную телепатическую информацию ему о своем звонке.
Голос в трубке подтвердил это предположение.
Как ни в чем не бывало, она извиняясь, что так давно не звонила, просила о встрече завтра, в субботу. Богдан привык к ее лаконизму в телефонных разговорах, тоже не стал рассказывать никаких новостей, а просто согласился, решив, что при встрече все подробно опишет и поставит точку в их непонятных отношениях, раз и уже навсегда. Тем более, что Светлана сегодня уезжает в село к родителям и ее не будет пару дней. И ему не понадобится отрывать себя от более приятного время препровождения.
Но на этот раз место встречи и время, Богдан назначил сам и, причем тоном, не терпящим возражений. Радка – безропотно согласилась.
Встреча была назначена в его любимой кафешке, не далеко от его работы в четырнадцать ноль ноль.
На завтра день выдался теплым и солнечным. Птицы пели, люди радовались теплу и солнцу, цвели первые фруктовые деревья. Возле которых носились стайки пчел и всяческих других летающих насекомых. Выбросила свои самые смелые гроздья разных цветов – сирень. Жизнь казалась, прекрасна и удивительна. И ничего не предвещало каких-то событий, которые усложнят существование многим обитателям и не только, этого Города.
А день был двадцать шестым апреля, одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, от Рождества Христова.
Богдан припарковался рядом с кафе и захлопнув дверь машины, направился в к дверям. Было без пятнадцати два, он всегда приходил раньше, так как очень не любил опаздывать и, еще это давало преимущество в выборе месторасположения.
В кафе было не многолюдно, все таки выходной день, и народ, в большинстве своем, наверное, предпочел отправиться на природу, тем более что погода не просто позволяла, но и даже требовала этого.
За стойкой колдовал бармен, он был приятелем Богдана.
- Как всегда, - осведомился он.
- Да, пока только кофе, - сказал Богдан и уселся за самый дальний столик, откуда ему было видно все пространство кафе, а его не сразу можно было заметить, так как в помещении царил легкий полумрак.
-Надо соблюдать конспирацию, - улыбнулся про себя Богдан, он чувствовал себя сейчас, как разведчик, или шпион, что собственно одно и тоже, пришедший на встречу со связником. Эти тайны и тайные встречи ему уже порядком надоели, и он намеревался сегодня с этим покончить.
Через пару минут ему принесли кофе, и потихоньку отпивая его, Богдан принялся еще раз репетировать предполагаемый разговор.
Он так увлекся внутренней беседой, что не сразу заметил, как бармен сигнализировал ему, показывая руками, что его зовут к телефону.
- Странно, - подумал Богдан, - кто бы это мог быть, я вроде никому не говорил об этой встрече.
Голос в трубке был мужским, поздоровавшись, он осведомился Богдан ли Викторович его слушает, а потом, назвавшись коллегой Радки, сообщил, что она не сможет сегодня прийти на встречу, так как появилась срочная работа и… Он явно что то хотел еще сказать, но так и не решился, пожелав всего хорошего - положил трубку.
Богдан был слегка озадачен. Они узнали телефон кафе, ладно это не проблема, но тогда почему не позвонила сама Радка. Странно. Но с ней и так все странно. Приблизительно так размышлял Богдан.
Но через пару минут, все для него стало ясно. Хотя и не до конца, но все же.
К его столику подошел Сережа, бармен, присел, и спросил, не слышал ли он о том, что, поговаривают, как будто бы, сегодня ночью взорвалась атомная станция под Чернобылем. Никаких подробностей он не знал, конечно, но слухи уже поползли по городу и не самые приятные.
Богдан ответил, что впервые слышит такое и даже не знает, что надо делать в таком случае.
Они еще некоторое время по обсуждали эту новость, раздумывая над тем правда ли это, а если да, то чем это может грозить всем.
Богдан быстро все увязал в один узел, если правда все то, что ему рассказывала Радка под грифом секретно о своей работе, и эта новость, - то становилось ясно, почему она не смогла явиться на встречу.
И насколько это все серйозно, и какие могут быть последствия. Чем такая авария может грозить Городу, и что нужно делать?
Допив кофе, Богдан поблагодарил бармена, вышел на улицу, сел в машину и стал думать, куда ехать, и у кого можно было бы получить хоть какую-то информацию.
Он включил радио, но никакой информации ни «Маяк», ни «Проминь» и даже центральное радио не давали. И это было естественно.
Не многочисленные люди не спешно прогуливались городом, сидели в кафе, ходили по магазинам, отдыхали в скверах и парках. И ничего их не пугало и не беспокоило. Это уже потом, через пару дней начнется паника, будут забиты все дороги и вокзалы, люди в спешном порядке будут спешить покинуть Город.
А пока все было тихо и мирно, никто никуда не спешил, и не бежал. Весна вступала в свои права, одаривая людей теплом, ясным солнцем и надеждой. Надежда у каждого была своя.
Вернувшись под вечер домой, Богдан уселся перед телевизором, переключая каналы, их было пять или шесть, пересматривал все новости, желая найти хоть какую-то информацию об аварии на АЭС.
Вдруг, в часов одиннадцать вечера, зазвонил телефон. Богдан подумал, что это кто-то из его загулявших или разгулявшихся друзей, хочет вытянуть его на дружескую попойку, поднял трубку.
-Богдан Викторович,- спросил на том конце вежливый мужской голос.
-Да, я слушаю, - ответил Богдан, и ему показалось, что он этот голос уже где-то слышал.
- Извините, что в такое позднее время беспокою вас, но дело не терпит отлагательства.
- Ничего страшного, - успокоил Богдан собеседника, - слушаю вас.
- Богдан Викторович, нам Рада Христовна, рекомендовала вас, как надежного товарища. У нас к вам будет одна просьба. Вы, конечно, можете отказаться, но…- на том конце провода не закончили фразу.
-Но…? – спросил Богдан, отметив про себя, что он узнал отчество Радки - а кто вы? Я вас вообще то не знаю.
-Главное что мы вас знаем,- говорящий явно делал упор на слове – мы.
-И что Вы хотите?
-Скажите, вы могли бы взять отпуск за свой счет на работе, ну скажем так на неделю, дней на – десять?
Богдан, чуть задумался, и ответил,
- Да, могу.
- Так вот, просьба заключается в следующем. Вам завтра необходимо будет утром вылететь в Москву.
- Вы меня слышите?
-Да,- ответил Богдан.
-Так вот, повторяю, вам надо завтра поехать в аэропорт, в автоматических камерах хранения, в одной из ячеек, номер вам скажут тоже завтра, когда вы позвоните по телефону ровно в 9-00, надо будет взять «дипломат» и отвезти его в Москву. В дипломате будут - билет на самолет на ваше имя, деньги на первое время, тысячи рублей, надеюсь, вам хватит? И дальнейшие инструкции. Так же там будет пакет с документами, он будет запечатан. Не рекомендую его вскрывать. Там всего лишь бумаги, ничего криминального в них нет, можете мне поверить.
-Ага, - подумал Богдан, - так я вам и поверил, а сам спросил,
- А почему Рада сама не может их отвезти или кто-нибудь другой.
-Богдан Викторович, мы с вами взрослые люди, и понимаем, что если мы обратились к вам, то так надо! – голос звучал еще не угрожающе, но нотки нетерпения уже слышались в нем.
- Я еще раз повторяю, что вы можете отказаться, но не рекомендую это делать, думаю вы должны знать, что мы всегда помогаем тем, кто нам помогает… и наоборот.
Нельзя сказать, что это «наоборот» прозвучало, как угроза, но его явно предупреждали. Это не испугало Богдана, а скорее разозлило, опять проблемы с этой Радкой, но ладно, почему бы не проветриться, тем более он давно уже не отдыхал, а в Москве был еще тогда, когда учился в институте.
- Хорошо, я согласен, - после небольшой паузы и раздумий, ответил Богдан, - какой номер телефона.
Ему назвали номер, но предупредили, чтобы не записывал, а запомнил.
Это Богдана насмешило.
-Игра в шпионы продолжается, - сказал себе.
Следующая фраза, которую он услышал, усадила его на стул. Потому что она полностью вычеркивала то, что он себе за время разговора уже придумал.
- И так, - подводили итоги в телефоне, - вы завтра, в 9-00, звоните по телефону, вам говорят номер ячейки, вы едите в аэропорт, достаете «дипломат», в нем ваш билет и дальнейшие инструкции, так же деньги. Самолет по предварительным данным вылетает около 14-00. Посадка начинается за час до вылета. И наконец, я думаю, что вы понимаете, вы должны лететь только – один. Надеюсь, это тоже понятно. И последнее, наверное, лишнее вам напоминать, что о нашем разговоре никто не должен знать, даже …- он не закончил фразу, и сразу же добавил, - вы уезжаете в командировку по работе. Все, прощайте, желаю удачи. В случае чего с вами свяжутся.
В трубке послышались короткие гудки отбоя.
-Черт, как они тонко работают, - подумал Богдан.
На следующий день, утром, ровно в девять Богдан набрал нужный номер.
Ему сообщили номер ячейки. И опять ему показалось, что с ним говорил все тот же, уже знакомый голос, хотя чуть измененный, или его пытались изменить.
Но это Богдана уже не очень волновало.
А волновало то, что он не мог позвонить и предупредить Светлану о своем отъезде, так как дома у ее родителей не было телефона, а связаться с ней как-то по-другому не было возможности. Поэтому Богдан решил написать записку Светлане, и не вдаваясь в подробности, объяснить свой отъезд, пообещав звонить. Записку он оставил на кухонном столе, надеясь, что она будет прочитана, если он раньше не сможет к ней дозвониться. Ключи от его квартиры у Светланы были, так что проблем не должно было возникнуть.
Наскоро перекусив, он поехал на остановку автобуса едущего в аэропорт. Собрался Богдан накануне вечером, это не составляло большого труда, он был быстрым на подъем, и почти всегда был готов к перемене мест обитания.
Автобус назывался «Полет». Но почему-то диспетчер станции сказал, что сегодня автобусов не будет, но причину не назвал. До аэропорта предлагалось добираться самостоятельно, кто как может.
Богдан тоже, успел про себя отметить, что в городе почти не заметил других автобусов. Но тогда не придал этому значения. Не мог он тогда знать, что почти все автобусы в городе были мобилизованы на эвакуацию людей из города Припять и десятикилометровой зоны вокруг ЧАЭС.
Деньги у Богдана были, и еще должна добавиться приличная сумма, по-этому экономить не следовало. Он остановил такси и за четвертак его домчали в аэропорт.
В одиннадцать тридцать Богдан был уже на месте, он быстро нашел нужную ячейку камеры хранения, взял красивый кожаный кейс и отправился на второй этаж аэропорта выпить кофе и прочитать инструкцию.
Попивая кофе, он открыл кейс и начал изучать его содержимое. Да действительно, там был большой пакет, запечатанный сургучом с печатью.
А так же нашел конверт поменьше. В нем были деньги, которые он сразу переложил в карман пиджака, билет и инструкция.
В инструкции была указана гостиница, в которой он должен остановится, это была «Москва», в самом центре города, номер был зарезервирован на его фамилию. Каждый день пребывания в Москве он должен обедать в ресторане гостиницы под названием «Огни Москвы», с тринадцати до пятнадцати часов.
- Самое оживленное время, - подумал Богдан.
К нему подойдут в ресторане, если нет, то придут в номер. Он должен отдать ЗАПЕЧАТАННЫЙ пакет, тому, кто назовет имя Рада.
В случае если никто за пакетом не явится в течение десяти дней его пребывания в Москве, пакет нужно уничтожить.
- Не съесть же его мне,- почему то не весело подумал Богдан.
Вести себя следует просто и непринужденно, ни в коем случае не привлекать к себе излишнего внимания.
В Москве можно оставаться и дольше десяти дней, если будет такое желание.
Это вся информация получена Богданом из инструкции, ну и конечно ее тоже надо сразу по прочтении сжечь. Что и сделал потом Богдан в туалете, благо записка была не большая. А вот пакет? Да, с ним придется повозиться в случае чего.
Москва встретила Богдана солнцем и ветром. Было холоднее, чем в Городе. Но Богдан и к этому был готов, так как знал, Москва все-таки намного севернее и поэтому захватил с собою плащ и даже зонтик.
На рейсовом автобусе он добрался до ближайшего метро, а потом до станции «Площадь Революции», и вот перед ним открылся вид массивного строения в стиле сталинского ампира, огромное и можно сказать несуразное здание гостиницы «Москва». Но в этом смешении стилей и несимметричности строения, была, конечно же, своя неповторимая прелесть.
Ему всегда нравилась Москва. Ее широкие стремительные проспекты, тихие дворы и улочки. Грандиозные дома в стиле постконструктивизма и других измов присущих гигантомании сталинской эпохи. Особенно поражало воображение - здание университета на Ленинских горах и другие такого же плана дома, которыми усеян был город, и мог по праву гордиться ими. Нравилась улица Горького, всегда заполненная куда-то спешащими людьми. Конечно, Красная Площадь и Храм Покрова Божией Матери (собор Василия Блаженного), а напротив с историческим музеем, построенном в истинно русском стиле, но почему-то называемым псевдорусским. Ну и конечно впечатлял Кремль. Так же был хорош фасад Большого театра, в который он мечтал попасть.
Конечно Богдану, как провинциалу даже магазин ГУМ нравился, да что там говорить, все здесь было масштабнее, грандиознее и величественнее. Мостовые еще помнили, как по ним ходили великие поэты, художники, писатели, актеры.
А многие ставшие великими и сейчас жили где-то в этих старинных, переживших многое и многих, домах.
Памятник Минину и Пожарскому, лобное место, рядом Спасские ворота и конечно почетный караул у мавзолея, все эти места были визитной карточкой Москвы, так же как и арбатские улочки Окуджавы, где жили его живописцы и короли, часовые любви, и играли маленькие оркестрики, где можно было запросто сфотографироваться на фоне Пушкина. Где ночные трамваи подбирали всех потерпевших крушение. А Сретенка – Визбора, с его волейбольной командой, с Серегой Саниным, со шпаной из окраин…ему так бы хотелось с ними сыграть в волейбол или футбол, не важно.
Да, всю Москву можно было проследить по стихам замечательных поэтов живших и ныне живущих тут, и не только Москву, но и всю Россию.
Ну, конечно же, нельзя не отметить еще одну особенность, которая отличала Москву от всех городов огромной страны – это кассовые автоматы в троллейбусах. Они предполагали высокую культуру и сознание жителей столицы, так как каждый пассажир, бросивший монетку в кассу, сам лично удостаивался чести открутить столько билетов, сколько он оплатил, и никто не контролировал его. «Совесть – главный контролёр», гласил самый важный лозунг.
- Но не будем обольщаться, - поймал себя на мысли, Богдан, - Россия это не только поэты и писатели. Тут есть еще и Лубянка и Петровка, да мало ли что тут было и есть. Да и не объять необъятную Россию, аршином, как известно не измерить, ее можно только любить, но и то какой-то странною любовью.
А мне надо просто хорошо использовать представившуюся возможность безмятежно пожить десять дней в свое удовольствие. Задание несложное, много времени не отнимет, так что - вперед.
VI
Дни проносились, как весенние дожди. Богдан, четко исполнял инструкции, а в свободное время ходил в театры, музеи или просто без всякой цели бродил по улицам. Он побывал в Большом, посмотрел «Лебединое», во Дворце съездов «Сотворение мира», даже попал, правда, весь спектакль простоял, в театре на Таганке. Это был особый успех, «Добрый человек из Сезуана». Несколько дней он провел в Третьяковке, прикоснулся к работам Рублева, его «Троице», Петрова-Водкина, Васнецова, Шишкина, Репина, и даже видел «Демона».
Он также не забыл накупить подарки друзьям.
Но конечно была и обратная сторона медали, через пару дней было наконец сделано официальное сообщение об аварии на ЧАЭС, и это не могло не беспокоить Богдана. Так как там, в Городе оставались его друзья и в первую очередь, он переживал за Светлану. Как она там.
Богдан каждый день пытался дозвониться к кому-нибудь, но увы, ему почему то всегда отвечали, что связи нет и тому подобное.
А когда он пришел на вокзал покупать обратный билет, на него вообще посмотрели как на самоубийцу.
Более точной информации, чем из официальных источников, ему в Москве почерпнуть было негде. Слухи ходили разные, но они были настолько противоречивы, что определить, где правда, а где «большие глаза» было крайне сложно. И все эти обстоятельства и не стыковки, больше всего его сейчас угнетали.
По телевизору он смотрел, как страна встречала первомай, как радовались и веселились на первомайской демонстрации люди в его родном Городе. Он не мог тогда даже и представить, что из-за так называемой, то ли политической, то ли еще какой-то целесообразности, от людей скрыли всю правду о катастрофе на станции.
Богдан уже не мог дождаться окончания его странной ссылки, и даже жалел, что согласился на такую аферу, тем более, что ему начало казаться, что это, или дурной розыгрыш, или какой то умысел, но какой, пока никак не мог понять. Да и кому, и зачем все это понадобилось – услать его из Города.
Тем не менее, он продолжал четко выполнять инструкцию.
Как и было договорено, Богдан обедал в ресторане, когда тепло, на террасе с прекрасным видом на Кремль, когда был дождь, то - внутри помещения.
За все дни, к Богдану так и никто не подходил и не приходил. Завтра вечером он должен будет уехать, и завтра последний обед в ресторане. И если никто не придет, надо придумать, как уничтожить пакет.
Богдан уже даже решил как. Для этого он купил в ГУМЕ ножницы и решил, что перед самым выходом разрежет пакет на мелкие кусочки и спустит в унитаз. Это было самое простое решение, так как сжечь его не было возможности, пакет был слишком большим, и не избежать было задымленности номера.
- А если там деньги?- предположил Богдан, - потом придется отдавать, вот черт.
Значит надо будет все же заглянуть, если там просто бумаги, то он так и поступит, как и решил.
………………
Город его встретил буйным цветением сирени, теплом, солнцем и ящиками с красным сухим вином, которое продавали на каждом углу, не смотря на набирающую обороты компанию по борьбе с алкоголизмом.
На вокзале творилось что-то несусветное, люди толпами носились от касс к поездам и обратно. По громкоговорителю поступали противоречивые сведения об отправлении того или иного поезда. На путях стояли составы, начальство которых не знало, куда будут ехать. Иногда табличка гласила, что поезд «Киев – Одесса», а отправлялся он по маршруту на Львов. Вагоны, то были переполненные, а то вовсе пустые. Так как, наверное, билеты не продавались на незарегистрированные поезда. Мамы носились по вокзалу с маленькими детьми в поисках хоть какой-то информации. Дети плакали, капризничали, орали, в ответ им вторили обезумевшие от страха и неопределенности мамы. В основном почему-то мамы, ну и бабушки, конечно, куда же без них.
Город на половину опустел. Народ все же правдами и неправдами покидал Город, женщины и дети уехали, кто куда мог - к родственникам, знакомым или просто подальше от эпицентра катастрофы.
По городу носились голодные собаки и мужики. Но жизнь, не смотря на всю противоречивость ситуации и информации – продолжалась.
Мылись асфальты и фасады домов, в квартирах и офисах проводились, постоянно, влажные уборки. В квартирах наглухо задраивали форточки и окна. Появились, какие то пищащие приборы, вроде фиксирующие степень радиации.
Из аптек выгребли все йод содержащие препараты. Начались отравления от передозировок. Никто ничего не знал о дозах. Мужики спасались водкой и спиртом, редкие, оставшиеся в городе женщины – красным вином.
СМИ информировали, объясняли, успокаивали. Но уже никто никому не верил. Жизнь развивалась и продолжалась, как всегда - не благодаря чему-то, а вопреки всему…
VII
Она неслась, как разбитая повозка по ухабам истории, и ее не могли остановить ни катастрофы, ни перемены, полностью изменяющие тех, кто правил и тех, кем правили.
Опять сбылись строчки, - кто был ничем, тот стал – всем…
То есть тот, кто стоял, сидел, лежал ближе к государственной кормушке, тот ею и завладел.
Древняя сентенция «разделяй и властвуй» обрела свежее звучание и уродливость формы. Старики сопротивлялись, как могли, но молодая необузданная, да к тому же малограмотная сила, побеждала на всех фронтах. Пословица «знание – сила» утратила свою актуальность, на ринг вышли другие, более современные и востребованные – « сила есть – ума не надо» или «против лома нет приёма, против лома лом приём»
Но в эфире продолжали носиться обещания, и оживала надежда на действительно, светлое будущее.
Вместо парада планет на небе, прошел земной парад независимостей, сначала в лагере социализма, а потом и в самой нерушимой и великой стране.
Начали рушится стены, открываться границы, стали доступными ранее бывшие за пределами мечтаний поездки и путешествия, сначала носившие характер чисто коммерческий, но потихоньку набирал обороты и туристический.
Страна ставшая на кооперативные рельсы, к концу распада, пересела на рыночные и бизнесовые.
Все, вдруг, стали бизнесменами, хоть точного перевода этого слова многие, новоиспеченные бизнесмены, так и не знали, но…
Не стал исключением и Богдан.
Он активно включился во все коммерческие движения, возникшие в стране, благо образование ему давало некоторое преимущество над, так называемыми конкурентами, и можно сказать, он неплохо преуспел в своем деле.
Но в отличие от деловых успехов, личная жизнь его, все никак не могла наладится, и приняла какие то более стабильные очертания, только к началу момента, о котором речь пойдет ниже.
Отношения же со Светланой, не смотря на свое бурное и многообещающее начало, так и не достигли какой-то желаемой гармонии. И кто тут был виноват – было сложно судить. Они постоянно, то сходились, то расходились. Светлана прибывала в каком-то постоянном поиске своего места в жизни и себя в этом месте. А множество появившихся новых соблазнов, не всегда способствовали принятию, какого-то правильного решения. Да и само время вряд ли способствовало тому, что бы спокойно осмыслить себя, свое место, и вообще, как и с кем, и куда идти дальше.
Все эти вопросы были, есть и будут, но в то время, они встали особенно резко, можно сказать – на дыбы, и перевернули представления у людей о добре и зле с ног на голову. Успешный вор стал уважаемым членом общества, а честный трудяга-бессребреник – стал изгоем!
Богдану же, наверное, со временем тоже что-то начало мешать постоянно поддерживать и подпитывать, тающую на глазах любовь.
Ведь приходилось очень большую часть времени тратить на работу, и уделять достаточного внимания Светлане он уже не мог.
Может быть, и были еще какие-то причины, но история об этом умалчивает. Говорят, что чужая душа – потёмки.
Но развязка получилась очень непонятная, странная и… трагическая.
Однажды летом, после очередного разрыва почти всех отношений, Светлана уехала отдыхать с какими-то своими новыми друзьями в Крым. И оттуда приходила информация, что после возвращения, состоится ее помолвка с неким очень успешным иностранным бизнесменом.
Но увы, по каким-то трагическим стечениям обстоятельств, или еще чего-то, этому не было суждено произойти, так как Светлана не вернулась из Крыма. Она просто утонула в море, хотя и прекрасно умела плавать.
Что произошло на самом деле, никто толком с уверенностью сказать не мог.
Версии, догадки, предположения, слухи – вот все что осталось у Богдана, от когда-то большой и сильной любви. Ну и конечно, остались воспоминания. Острые и болезненные, но со временем притупившиеся, и в конце концов превратившиеся - в фантомные боли. Конечно же, ощущение утраты могло быть и намного сильнее, но ведь Богдан, по сути уже был в отставке. И по этому, вероятно, пережил эту трагедию более-менее спокойно, а может быть и наоборот. По крайней мере, никто знал, что творилось тогда у него на душе.
Он, как принято в таких случаях, спасался работой, и конечно же его не оставляли друзья. Но, так как жизнь не терпит пустоты, то и у Богдана тоже начали появляться новые, мимолетные увлечения. Но метод – клин клином, не всегда давал ожидаемые результаты, скорее бывало наоборот. Хотя, через некоторое время, ему удалось довольно сильно увлечься своей секретаршей, но и это, увы так же, ни к чему хорошему не привело. Она вышла замуж за юриста, который работал на его фирме, и вскоре, после свадебного путешествия скоропостижно скончалась.
На этот раз инсульт поставил свою жирную точку в ряду остававшихся многоточий…
Но жизнь, не смотря ни на что, продолжалась. Шли годы.
Работа, а с ней связанные частые командировки, новые знакомства и лица, потихоньку стирали, или по крайней мере, ретушировали старые боли и воспоминания.
И вот, после возвращения из одной такой командировки, у Богдана в аэропорту пропал его багаж. Было написано заявление, составлена опись и компетентные органы пообещали сделать все, чтобы найти и вернуть затерявшийся чемодан его владельцу.
И действительно, через пару дней, ему позвонили и сказали, что багаж найден, он доставлен по одному адресу в Город, и ему надо подъехать в определенное время и забрать его.
Адрес четко указывал на дом бывшего КГБ, но Богдан не придал этому никакого значения, тем более что в багаже никакого криминала не было, кроме тряпок и подарков, которые он купил за границей для друзей, знакомых и, к появившейся к тому времени – жене.
В назначенный день и час Богдан подъехал на машине к большому дому, находившемуся в центре города, припарковался и вошел в нужное парадное.
На пункте пропуска, ему взамен паспорта дали заранее выписанный пропуск и он поднялся на третий этаж и зашел в указанную комнату.
Комната оказалась приемной какого-то начальника.
Богдан поздоровался и представился. Он был спокойный и надеялся быстро разделаться с этой формальностью и поехать поиграть в теннис. Деловой день был закончен.
-Вас ждут, - вежливо и с улыбкой сказала ему дежурный офицер в погонах лейтенанта. И открыла перед ним входную, первую дверь.
Богдан постучал, приоткрывая вторую дверь, спросил,
- Можно.
- Да заходите, - услышал он до боли знакомый голос, который прозвучал, как будто из очень далекого прошлого.
Богдан вошел, и замер, закрывая за собой дверь.
Но, конечно же, не роскошный кабинет его так удивил.
- Здравствуй Бончо, - продолжал все тот же низкий простуженный голос.
- Радка?... Ты…- протянул он.
- Как видишь… не рад, конечно,- сказала просто Радка.
Богдан не нашелся сразу что ответить. Вновь противоречивые чувства захлестнули его, но на этот раз с еще большей силой, чем когда-либо прежде.
- Тебя, не узнать,… да и в форме я тебя никогда не видел. – сумел все же ответить Богдан.
- Постарела? Подурнела? – спросила Радка.
- Повзрослела и…,- не смог сообразить, что еще сказать, Богдан.
- А ты не изменился, все такой же, хотя нет, солидней стал.
- А почему меня направили к тебе, ведь ты, на сколько мне известно, занималась совсем иными делами. Правда, я до сих пор не знаю, какими точно,- выпалил Богдан, не совсем по теме.
- Да ты прав, другими. А свой чемодан заберешь в соседнем кабинете. Проблем нет. Ну что ж ты стоишь? Проходи, садись.
Богдан, как вошел в кабинет, так и до сих пор оставался у двери, не смея, от неожиданности пройти дальше. Теперь он как будто бы очнулся, подошел, сел у ее стола.
Кабинет был действительно великолепно и со вкусом обставлен. Большой массивный стол явно красного дерева, цвета гнилой вишни. Такого же стиля и под стать книжный шкаф. Большой кожаный диван, рядом кресло. Журнальный стол, никак не возможно сказать столик. Все было сделано, подобрано и скомпоновано со вкусом и чувством меры. На стене за креслом висел портрет первого президента страны. Тоже не репродукция, а оригинальная и довольно качественно исполненная художественная работа.
- Кофе, коньяк, а может ракию? -спросила Радка.
- Пожалуй, можно все.
- Ты же за рулем?
-??? – Богдан удивлённо посмотрел на Радку, сказал,
- Не важно.
Радка нажала на столе какую-то кнопку, послышался голос дежурного офицера,
-Слушаю вас, Рада Христовна.
-Леночка, сделай нам, пожалуйста, два кофе, и распорядись, чтоб чемодан Богдана Викторовича принесли в приемную, хорошо.
-Хорошо, - не совсем, наверное, по уставу ответила Леночка.
Радка вышла из-за своего солидного стола и направилась в сторону дивана и кресла, где стоял журнальный столик, предлагая Богдану присоединиться к ней. Ведь это была, как стало уже понятно не официальная, и не деловая встреча.
Она была такая же миниатюрная, как и прежде, чуть заострились черты лица, исчезла детская округлость, и лицо приобрело какую-то европейскую утонченность. Глаза остались такими же большими, живыми и красивыми, как и раньше. Но что-то новое, неуловимое, не совсем понятное поселилось в них. Хоть они и были широко, как всегда открыты, но складывалось впечатление, что смотрят они теперь с неким оценивающим прищуром и вниманием. И уже явно не были зеркалом души, как принято говорить о глазах. А жили какой-то своей обособленной совсем не зависимой жизнью.
Но самые кардинальные изменения претерпели её волосы.
Куда делся цвет вороньего крыла? Она стала абсолютно седой, это было сразу понятно, хотя и стараниями мастеров расчески и ножниц, она выглядела абсолютно нормальной блондинкой.
И довольно органичной, по крайней мере, внешне.
Форма на ней лежала, как влитая и выглядела ничем не хуже женского делового костюма, если бы не погоны. А погоны были очень солидными. Три больших звездочки говорили о многом. Да и наградные планки, хоть Богдан в них и не разбирался, дополняли картину и, можно было сделать предположение, что Радке пришлось пройти не самый легкий и простой путь, чтобы стать хозяйкой этого кабинета, в столь короткое, для такого карьерного прыжка, время. А прошло то всего каких-то шесть с небольшим лет. Это и много, и мало одновременно. Смотря, с какой стороны смотреть.
Богдан тоже, конечно, не сидел на месте. За это время он основал торговую фирму, которая занималась экспортом-импортом, всего чего только можно было. А полный хаос и правовая неразбериха, царившие в стране, позволяла беспрепятственно проворачивать любы дела. Даже сомнительного характера
Деньги делали деньги. Все покупалось и продавалось. Разрешающие визы тоже были товаром, потому решить тот или иной вопрос, было всего лишь вопросом количества денег.
Поэтому его дела, стремительно шли в гору, и в данный момент он был тоже на коне.
Начинались, так называемые лихие девяностые годы.
Огромная нерушимая страна раскололась, как весенний лед на большие и малые составляющие, которые сразу окрасились в свои национальные цвета. По стране прошелся катком парад независимостей, и уже навсегда, по крайней мере, на обозримое будущее, прекратил существование огромной, казалось незыблемой империи…
Уставшие люди с надеждой смотрели в будущее, многие думали, что вот теперь, когда не надо делиться с другими, они заживут счастливо и богато. О, святая простота, «не так сталось, як гадалось».
Уже была видна жестокая рука разрухи и беспредела. Царила вакханалия первичного накопления капитала. Многие люди теряли свою привычную работу, становились не нужными ни стране ни обществу, как итог распадались семьи и привычные общественные образования, которые можно было назвать институтом дружбы.
Люди привыкшие, что им платят, так называемую зарплату в не зависимости от того работают они или нет, вдруг лишились такой возможности. Деньги обесценились. Зарплата задерживалась на неопределенное время, а если у кого и осталась и выплачивалась, то уже не могла удовлетворить их прежние запросы. Люди брали в долг, но возвращать было не из чего, и тут, в первую, очередь, страдали более успешные друзья. Это потом они – друзья, уже научатся отказывать в субсидиях своим незадачливым или менее успешным приятелям и знакомым. Но надо отдать, все же должное тем, кто смог пробиться сквозь эту шальную, сметавшую всех на своем пути, смену общественной формации, тянули и помогали рядом стоящим, идущим, живущим. Благо в этой стране не сразу деньги стали богом. А те дружеские и родственные связи помогли многим выжить, и приспособится к новому восприятию и пониманию условий жизни.
Конечно, большая часть так и не сумеет найти себя в этой новой свободной независимой соборной экономике и стране. Многих просто вычеркнули из списков, просто, тупо не впишут в новые талмуды и реестровые книги. Особенно это касается стариков, у которых уже не было ни сил, ни желания перестраиваться. Да что старики, вычеркнутыми и не нужными, выброшенными оказались целые селения. Это потом появится фраза – «Некая целесообразность», то ли политическая, то ли экономическая, но простым людям, верившим газетному печатному слову, как истине в последней инстанции, понятно не было, да и не могло быть. Все что происходило в обществе – был бред, беспредел, пир во время чумы… и это, конечно же, отражалось, как две капли воды, на людях, дышавших всем этим отравленным или не правильно, ошибочно приготовленным раствором, который должен быть заменить нормальный, обычный, простой привычный воздух, состоящий из азота, кислорода, углекислого газа и еще всяческих, но в небольших количествах, газов.
А то, что было предложено - состояло из желчи, зависти, алчности, хитрости, предательства, нового слова – подставы, кидания, и, конечно же, старое испытанное – отнять, но на этот раз не поделить, а только себе дорогому, только себе.
Вот и пригодилась и стала актуальна греческая пословица …человек человеку – волк, а не товарищ и брат, как учили нас, доморощенные гебельсы.
Самым популярным жупелом стало словосочетание – шоковая терапия. Это должно было послужить как панацея от всех экономических проблем, но никто не знал, как она работает, и какие последствия могут быть. Но все смотрели на запад, который, вроде бы, прошел этот курс лечения и остался – жив и даже находился на пути выздоровления, покинув реанимацию.
В страну, так же сразу бросились бывшие, этничные украинцы и их отпрыски. Они как раз и представляли, в первую очередь, тот запад, который призван был помочь стране. Некоторые из них, еще даже помнили – язык и поэтому, принимались местным населением за своих, даже на них смотрели, можно сказать с надеждой и пиететом. Но они всего лишь были раковыми клетками, которые как бы и ни чем не отличались от аборигенов, но имели совсем уже другой жизненный код и, волчий менталитет.
И их помощь была помощь, в первую очередь только себе, но простой и наивный человек, еще не понимавший многого, не смог сразу понять и разглядеть истинную сущность братской национальной помощи. И они как метастазы, не встречая сопротивления, распространились по всей стране, по всем областям и сферам экономики и, конечно же, очень не плохо, выполнили задачи, которые ставили перед собой.
Они не любили эту страну, где родились их предки, да и не могли ее любить, это была просто чужая страна, где можно было не плохо и быстро заработать на наивности и дешевизне живой, но довольно образованной и трудолюбивой рабочей силе…
-Да, - подумал Богдан, - если бы я встретил Радку на улице, то мог бы и не узнать её!
Через пару минут, Леночка принесла на подносе кофе, сахар, в вазочке конфеты и расставила это все на столике.
- Спасибо Леночка, - сказала Радка,- на сегодня можешь быть свободна. А было уже четверть седьмого вечера.
- Cпасибо, до свидания, - ответила Леночка, - а чемодан в приемной.
- Хорошо, спасибо.
Когда Лена закрыла за собою дверь, Радка вдруг сказала,
- Может ты позвонишь жене и скажешь, что задерживаешься.
Богдан уже перестал удивляться ее осведомленности, только лишь спросил,
- На долго?
- Все будет зависеть от тебя, - туманно, но с каким-то точным своим внутренним расчетом, ответила Радка.
Богдан посмотрел на нее с немым вопросом, тем самим, передавая инициативу дальнейшего разговора в ее руки. Тем более что и так инициатива принадлежала ей, да и игра проходила на её территории. И Радка не заставила себя долго ждать.
- Я не стану тебе рассказывать, что и как со мной происходило все эти годы, после нашей последней, не состоявшейся встречи, слишком много всего было, но теперь уже не важно.
Да и тебе, я думаю не совсем интересно слушать, что было с одной из твоих малознакомых женщин.
Ты живешь своей уже устоявшейся жизнью, многого достиг и, наверное, постиг. Меня, по идее, ты должен был давно забыть, но я не в претензии, это всё нормально. Прости, что опять напомнила о себе.
Богдан попытался возразить, но Радка рукой остановила его и продолжила,
- У меня к тебе есть просьба или, если хочешь, деловое предложение.
- Какое, говори, чем смогу – помогу, - как то не уверенно сказал Богдан.
- Конечно, сможешь, - как всегда безапелляционно заявила Радка. Складывалось впечатление, что она хорошо подготовилась к разговору и, конечно же, как всегда все точно рассчитала.
- Ну, давай, я слушаю тебя, - сказал Богдан, стараясь придать своим словам спокойный и непринужденный тон.
- Давай сначала выпьем за встречу, все-таки мы давно не виделись. Так ракию или коньяк?
- Коньяк, как то более привычно, - ответил он.
Радка встала, направилась к шкафу, достала бутылку Мартеля, два коньячных бокала и вернулась за столик. Разлила коньяк по бокалам, один подала Богдану, и подняв бокал, улыбаясь, сказала,
- За встречу, на здравэ.
И залпом выпила. Богдан последовал ее примеру.
Отхлебнув немного кофе, Радка без раскачки и артиллерийской подготовки, как всегда прямо сказала.
- Я хочу ребенка. От тебя, ребенка.
Богдан чуть не поперхнулся. Радка спокойно продолжала.
- И сделать это я хочу именно сегодня! Нет, я не сошла с ума. Я знаю, у тебя есть жена и на сей раз, по-моему, ваши чувства взаимны. А потому у тебя нет выхода. А об этом… никто не узнает, и ты никогда его не увидишь, пока я буду жить, это я тебе обещаю.
Богдан пребывал в легком шоке, он многое мог ожидать от Радки, но к такому повороту был не совсем, мягко говоря, готов.
- Ты шутишь, - это все что смог ответить он в эту минуту.
- Нет, нисколько, - быстро парировала Радка, - ты же знаешь, я никогда не шучу.
Богдан собирался с мыслями,
- Но почему ты раньше не хотела или не сделала это?
- Раньше было нельзя, - спокойно ответила Радка.
- А причем здесь я? – не сдавался Богдан.
- Потому что я так хочу и еще, потому что…все еще люблю тебя и хочу иметь ребенка именно от тебя.
- А меня ты спросила?
- Я думаю, что это тебе не будет сложно, - Радка говорила так спокойно и уверенно, как будто речь шла о какой-то простой коммерческой сделке.
Богдан оправился от первого шока и уже начинал трезво мыслить и даже пытался просчитать ситуацию. Но он и не подозревал, что главный козырь у Радки еще в рукаве и, причем не один.
- А почему ты не попыталась меня соблазнить или я не знаю, как-то по-другому… не так в лоб это все сделать, - пытаясь понять серйозность ее заявления и потянуть время, сказал он.
- Нет, я тебя немного знаю, ты не очень охотно идешь на такого рода связи с кем либо, если ты любишь другую. А сейчас у тебя есть жена и ты ее – любишь.
-Вот и прекрасно, значит закончим этот разговор и оставим все, как есть.
- Нет, не оставим. Я скоро должна буду уехать и скорее всего навсегда, поэтому у меня к тебе такая вот простая и мне кажется, понятная просьба…пока…просьба, - Радка четко дала понять, что она может и не только просить.
- Это звучит как угроза.
- Не совсем.
- А если я, все-таки, не соглашусь? – сделал разведку боем Богдан.
- Не стоит этого делать, я тебя сюда не торговаться пригласила.
Богдан, все еще не мог прийти в себя от такого предложения, но внешне он пытался быть спокойным, хотя внутри его бушевала буря. Ситуация была более чем странная.
- Нужно выяснить ее истинные намерения, мотивы и возможные последствия, - подумал он и сказал,
- И чем же мне может грозить отказ воспользоваться таким интересным и даже заманчивым предложением? – иронично и даже с неким сарказмом спросил Богдан.
- Лучше было бы, если бы ты согласился просто, без лишних вопросов и моих рассказов.
- Ну уж нет, давай выкладывай все что припасла, ведь ты же припасла какие-то аргументы?
- Ладно, тогда слушай, и прошу еще учесть одно тонкое обстоятельство, что хоть цвета флага и изменились, но методы работы у нас - остались те же…- сказала Радка, сделав ударение на слове – у нас.
- Но если захочешь, можешь прервать мой рассказ в любой момент…
Богдан не сразу сумел понять, куда клонит Радка, и что она имела ввиду.
Но дальнейший ее рассказ поставил всё на свои места. То есть стало ясно, кто в доме хозяин, и кто лучше владеет ситуацией
- Хорошо, - продолжила она, - вернемся немного в далекое прошлое, помнишь нашу последнюю встречу в гостинице? Я тогда тебе сказала, что многое могу и что сумею постоять за себя и за свою любовь, помнишь?
- Ну допустим, - неуверенно произнес Богдан, - так что из этого?
- А то, что я по разным причинам не могла тогда быть с тобой, но и не хотела позволить это делать кому либо, особенно когда понимала, что тебя не любят, а только используют. Можешь считать это проявлением эгоизма, твоё право…
Я могла понять, простить и уйти в сторону, если бы увидела, что это была взаимная любовь. Но…
- Ты, что возомнила из себя такого вот морального Робин Гуда? - начал терять уже самообладание Богдан. В его памяти сразу всплыли два странных и до сих пор не понятных случая…
- И после всего этого ты хочешь, чтоб я занялся тобой….
- Успокойся, - перебила его Радка, - тебе ничего не надо делать, я сделаю все сама, тебе надо только расслабиться, и получить удовольствие, как и всем мужикам…
- Ты стала настоящим циником
- Я прошла очень хорошую, не простую и жестокую школу общения с вами, мужиками, и поверь, что цинизм это детский лепет по сравнению с тем, что я видела в вас, и что я смогла научиться у вас… так что давай не будем… да и ты сам, далеко не святой…
Радка продолжила свой страшный рассказ, время от времени пристально глядя на Богдана, пытаясь понять всё ли он правильно понимает, и понимает именно так, как требовалось в данный момент ей.
Если кратко изложить суть её рассказа, то выходило, что она была инициатором, вдохновителем и организатором тех несчастных случаев, которые привели к смерти его тогдашних подруг…
Радка не вдавалась в подробности, но приводила неопровержимые доказательства, которые не позволяли усомниться в правдивости её рассказа. Хотя всё это походило на фантастический рассказ не совсем адекватного человека, страдающего маниакальным желанием преследования.
Богдан просто терялся в своих чувствах, которые захлёстывали его с каждой новой подробностью описываемых событий. Он верил и не верил… Он не хотел верить, но факты приводимые Радкой, не оставляли ему ни малейшего шанса, принять это за глупую шутку или даже бред, всё им только что услышанное.
Богдан все же не перебивал её, надеясь, что она сейчас рассмеётся и скажет что пошутила, хоть и глупо, но пошутила.
Радка замолчала. Теперь она пыталась окончательно понять, какое впечатление произвел на Богдана её рассказ.
Богдан тоже молчал, переваривая информацию. Он не был тугодумом, но всё им услышанное могло, кого угодно ввергнуть в состояние ступора.
Повисла не очень приятная пауза.
Богдан потянулся к бутылке и без приглашения налил себе почти полный бокал коньяка – и молча, одним духом выпил его почти до дна!
Радка продолжала молча следить за ним.
Прошло немного времени, хотя Богдану показалось, что прошла целая вечность. Голос Радки вернул его в настоящее время.
- Что скажешь? – спокойно спросила она.
Еще немного подумав, Богдан совсем уверенно и также спокойно ответил ( сколько стоило ему это спокойствие),
- Это всё в прошлом, хотя за это, если это всё, конечно, правда, ты заслуживаешь…
- Ты сомневаешься?
- Я не буду сейчас об этом говорить, ты сама прекрасно понимаешь…
- Понимаю, - попыталась перебить его ещё раз Радка. Но Богдан продолжил,
- Но я уверен, что ты припасла еще, что ни будь, более существенное… из нашей теперешней жизни, да?
- Да, припасла, ты не ошибся.
- Тогда давай, выкладывай.
- Ты считаешь, что пришло время.
- Да, считаю, не тяни, - начал терять самообладание Богдан.
- Ну хорошо, как скажешь.
И так, ты живешь в спальном районе, - и Радка назвала точный его адрес.
- И что с того?
- А то, что твоя жена сейчас дома, одна, и мне, как ты уже понял, ничего не мешает и не составит труда, проделать с ней всё тоже самое… - Радка не закончила фразу, но зловещий её смысл был бы понятен и ребенку.
Богдан, вскочил, схватил бутылку и еще бы секунда, и он запустил бы её в голову Радки…
- Сядь, сядь и успокойся... – на удивление хладнокровно сказа Радка, - я думаю, мы все же договоримся… Нас никто не видит, разговор не пишется, можешь не беспокоиться, я гарантирую абсолютную конфиденциальность, можешь мне верить. Я никакой другой цели не преследую, кроме той, что уже тебе сказала. Можешь мне верить. Так что решай. Это мои последние слова.
Богдан с кривой усмешкой, застыл в нерешимости. В его голове молниями проносились различные варианты продолжения событий…
Он бессознательно, пододвинул бокал и налил себе ещё коньяка. Жидкость обожгла ему губы и вернула в действительность.
- Не очень налегай на коньяк, - сказала Радка, - ты мне нужен относительно трезвый.
- Относительно, - думая о чём то своём, повторил Богдан.
- Да, относительно, - подтвердила Радка, не выказав ни тени беспокойства и сомнений.
- Так что ты хочешь от меня, - после длинной паузы, наверное, взвешивал все за и против, спросил Богдан.
Было видно, что он принял какое-то решение, и скорее всего, решил подчиниться обстоятельствам, которые были явно не в его пользу.
Жизнь его уже не раз ставила в тупик, но он всегда находил какой-то маломальский, приемлемый выход. Но в этом случае, и тем более, что он находится в цейтноте, Богдан никак не мог найти единственно правильный ход.
- Я уже тебе это сказала в самом начале нашего разговора, - все так же непоколебимо ответила Радка.
- Хорошо, - сдался Богдан, - еще один, последний вопрос. В Москву тогда меня отправили… Твоя идея?.. И зачем?
- Да. Моя. А зачем… я думаю, ты уже сам знаешь ответ…
……………………………………………………………………………………….
Уже провожая его в приемной Радка, вдруг, сказала,
- Передавай привет жене, - и когда Богдан был уже в дверях, добавила тихо, но чтоб он точно услышал, - но… поспеши…- Она хотела еще что-то добавить, но вдруг сильный отрывистый кашель прервал её на полуслове… Богдан на секунду замер и в следующее мгновение, его как будто бы кто-то толкнул в спину, не оборачиваясь резко бросился мимо лифта….
Молниеносно сбежав по ступенькам, оказался в вестибюле, нетерпеливо отдал дежурному пропуск, выбежал на улицу, таща за собой свой чемодан.
Открыв машину, забросил его на заднее сидение и резко рванул с места. Машину почему то занесло и развернуло. Благо время было позднее, и улица была почти пустынная. Богдан выругался, выскочил с машины, осмотрелся.
Так и есть, переднее колесо было полностью спущено.
- Вот сволочь…,- подумал Богдан.
Быстро припарковал у обочины авто, он начал торопливо останавливать идущие редкие машины.
На этот раз ему повезло, рядом притормозил старый мерс, водитель перегнувшись осведомился о предстоящем маршруте. Богдан назвал адрес и не дождавшись ответа запрыгнул на сидение рядом с водителем, опережая вопрос выпалил,
- Как можно быстрее, сто баксов, штрафы мои…
- Понял шеф, - ответил водитель, и так рванул с места, что аж шины запищали по мостовой.
Положение было удручающее, главное, что от него сейчас ничего не зависело. За рулем был не он, хотя водитель, надо отдать ему должное, мчался как заправский раллист. Но Богдану все равно казалось, что едут они слишком медленно, что красный свет горит – слишком долго и вообще, что время бежит слишком быстро.
Слава Богу, было достаточно поздно и хоть пробок никаких уже не было.
Вот они проскочили мост, теперь осталось не более пяти, семи минут по прямой.
В голове, как метроном стучало, -«Поспеши… поспеши…» и кашель, кашель, похожий на саркастический смех…
- Быстрее, быстрее, - мысленно подгонял водителя Богдан. Но они и так неслись с запредельной скоростью, спидометр на некоторых участках фиксировал скорость сто двадцать и более!
Богдан еще ни разу так не ценил мгновения, которые сейчас были на вес золота, нет на вес – жизни!!!
Вот наконец двор, подъезд, - Богдан молча протянул водителю сотню и бросился к дверям.
В подъезде не было света! «Лифт не работает, да какой на фиг лифт?» - пронеслось в голове Богдана.
Он перепрыгивая по несколько ступенек, быстро, еле успевая считать пролёты взлетел на свой пятый этаж. Ему показалось, что какая-то тень отделилась от стены и растворилась за мусоропроводом. Богдан не обратил внимания…
Звонок не работал, электричество отсутствовало. Ключи по обыкновению он никогда не брал с собой, и вот первый раз в жизни пожалел об этом. Он начал сильно бить кулаком в двери. Никто не отвечал. Было тихо. Богдан прислушивался и опять продолжал стучать, но всё было напрасно. Высадить дверь он не мог. Совсем недавно Богдан поставил хорошую бронированную дверь, и поставщик гарантировал неприкосновенность и сохранность двери от грубой физической силы. Но Богдан так же знал, что для профессионалов любая дверь или замок не представляет никакой сложности в смысле его открытия.
Все его усилия были тщетными…
Соседи, Да соседи… Как он раньше не сообразил, столько времени потеряно. Через балкон можно попытаться перелезть на свой балкон…
…………………………..
VIII
Все кончилось хорошо, банально и хорошо. Жена была дома, и не слышала его стук в двери лишь потому, что была в ванной комнате. Просто когда во всем доме погас свет, то она чтоб не скучать зажгла кучу свечей и отправилась в ванную комнату, что бы под шелест воды скоротать время. А так как она этим любит и умеет заниматься, то так увлеклась, да еще и шум воды, что совсем не обратила внимание, на какие то стуки в передней.
Но не будем заострять внимание на таких банальностях и мелочах. Слава Богу, все были живы и здоровы и по идее – больше каких либо опасностей и неожиданностей, ждать было не откуда, если верить словам Радки.
Он проснулся на рассвете, если можно сказать, что он вообще спал. Просто лежал с закрытыми глазами и тысячу раз прокручивал все, что с ним сегодня приключилось. Богдан посмотрел на мирно спавшую жену, ей он вчера, естественно, ничего не стал рассказывать, да и вряд ли, когда-нибудь расскажет, тихонько встал, взял сигареты и вышел на балкон. На улице было тихо и спокойно. Шелестел легкий, тихий дождь. Ни машин, ни людей…
Ему стало не по себе.
Богдан, вдруг, понял, что пока он играл в игрушки с жизнью, и как ему казалось жил, а может, собирался жить, другие действительно боролись за эту жизнь, рискуя ею, каждый раз подвергаясь серьезным испытаниям, и опасностям.
У него же все было банально просто и гладко. Никакой борьбы, выбора, жертвоприношений, всё предельно предсказуемо и даже скучно. Он никогда над этим не задумывался, плыл по воле волн, немного корректируя направление, то увеличивая, то сбрасывая обороты своего движения.
Ему многое давалось легко, а звезд с неба снимать, он не хотел. Правда, нельзя сказать, что он жил скучно, нет. У него было масса увлечений и различных занятий, которые он постепенно терял по жизненной дороге или как балласт, сбрасывал за не надобностью, чтоб придать своему движению - подобие ускорения…возможно, даже кажущегося.
А то что он стал пешкой чьей то игры или желаний, как раз и говорило о том, что Богдан жил без оглядки, не задумываясь о том, что какие то его действия или бездействие, его движения или даже слова могли иметь для кого-то большое значение, и как результат, получилось то, что получилось.
Ему казалось, что он всегда был достаточно деликатен и дипломатичен. Но вероятно он просто себе льстил. И теперь он многое ясно понял, можно сказать, что в этот вечер и ночь у него произошла переоценка ценностей.
Начинался новый день. День был выходным. У Богдана на сегодняшний день были определены уже планы, но в свете, или скорее во мгле вчерашнего вечера, он оказался перед чистым листом. И от того, какую первую букву он впишет в этот лист, будет зависеть вся его дальнейшая жизнь. Но с чего начать Богдан никак не мог сообразить, и продолжал стоять и курить на своем балконе…
IX
А жизнь, не смотря ни на что, а тем более на какие то мелкие сомнения или метания одного из своих маленьких составляющих, продолжала нестись, кружиться, вертеться, подбрасывая все новые вопросы, на которые иногда не находилось достойных ответов. И не только один Богдан не находил правильных решений, но и вся страна с его многочисленным народом, часто оказывалась в тупике, не зная что же делать дальше, и как жить?
Вопросы классиков марксизма и других измов, типа: «Что делать» и «Кто виноват», становились вновь актуальны. В воздухе витало множество ответов, но именно это множество, не давало или усложняло выбор единственно правильного ответа.
С одной стороны, казалось, чего проще, история подарила людям великолепный шанс, наконец, разобраться в том, что и кто они есть и куда хотят идти. Но груз великой, тяжелой, неоднозначной, да и к тому же извращенной, как потом стало ясно, истории, не давал возможности взглянуть и увидеть себя в нормальном зеркале. Так как все зеркала в этой стране стали кривыми. А найти хотя бы частичку точного своего отражения было, почти не возможно.
И получалась дивная революционная ситуация, когда верхи не могли, а низы не хотели понять, что верхи не просто не могут, а тоже не понимают, куда, с кем и как идти дальше. А чтоб еще кого то повести за собой…то тут и речи не могло быть.
И понеслись лихие девяностые, как попало, без поводыря-пастыря, без законов-правил, а как гласила знаменитая русская поговорка: «Авось вывезет», а куда, с кем и сколько их останется, в смысле людей-народа, это было не важно…
Самые шустрые, из тех кто ничего не имел – строили себе пирамиды, те кто был ближе других к кормушке, попытались ее узаконить, как свою собственность, и не плохо в этом преуспели.
Умники начали обслуживать и тех и других, и тоже немного отхватили от когда то общего пирога. А простые смертные, не лишенные смекалки люди, попросту начали уезжать из страны. Правда многие из них сначала попробовали что то создать в своей стране, в смысле какие то производства, предприятия…и т.д., но увы, ведь были еще люди, которые вообще ничего не умели, кроме как ботать по фене и грабить награбленное, вот они то и не дали развиться вырасти, так называемому легальному бизнесу.
Теперь многие из них депутаты-миллионеры. И уже со своей заоблачной высоты, учат простой люд, как и с кем, и куда надо идти, и даже на каком языке целесообразнее говорить, чтобы быть принятыми в тот или иной клуб…
Страна выстроилась и шла тремя основными шеренгами.
Самая многочисленная – была одета в старые, но чистые и аккуратно отутюженные, когда-то модные костюмы, вторая – в новые спортивные, безвкусные, китайского производства подделки самых известных фирм и брендов, в которых они ходили не на стадионы, а в рестораны и театры… Это был новый, доселе не известный, класс - класс рекетиров. Раньше этого слова никто не знал, а тогда им начали пугать не послушных детей, как когда-то бабой Ягой.
Третья же шеренга – была одета в костюмы от всевозможных карденов, версачей и доморощенных зайцевых и ворониных.
Первые ходили пешком или добивали свои старенькие жигули и лады, бывшие, когда-то их гордостью, вторые – ездили на пригнанных из-за… старых иномарках – которым было уже лет по 5-10, но при этом с таким шиком, что можно было подумать, что это не менее, чем эксклюзивные Ролс-Ройсы или Бентли.
Третьи, так называемые слуги народа - на новых, но еще не эксклюзивных Мерсах и БМВ…
Вероятно, еще остатки совести, не позволяли им покупать себе самолеты, вертолеты и пароходы, а может просто – запад был еще не готов продавать такого рода дорогостоящие игрушки за мешки наличной валюты. Они там, у себя - никогда не видели столько наличности, которая хлынула на них из постсоветских стран, ну разве что - при ограблениях банков…
На правителей всех стран, вдруг, свалилась тяжелейшая ноша под названием – Независимость. Никто точно не знал, что с ней делать и какие должны быть первые шаги. Но методом проб и ошибок, все начали свой новый путь, путь, который пролегал через туманы, тернии, сомнения, непонимание.
Бывшие соратники становились злейшими врагами, враги – соратниками. И так будет всегда в этой нашей новой истории.
У многих, кроме власти, которая как известно, кардинально может изменить человека, добавилось еще и немереное количество денег, от которого не только загорались глаза и перехватывало дух, но и часто сносило, как говорят в народе, крышу…
«Люди гибнут за металл».
Уже начались локальные войны, уже были казнены некоторые правители в странах ближнего зарубежья, уже за чьи то, великодержавные интересы, расплачивались жизнями своих, малолеток-солдат. Но уже многие начинали понимать, что бесплатный сыр только - в мышеловке!
А главное, что никому, ни до кого не было дела. Правители сами по себе, народ сам по себе. Первые думали, как и куда идти дальше, вторые - как выжить, без работы, без зарплаты, без денег.
Началась большая хаотичная миграция народа в поисках простого пропитания, о каких то идеалах уже все забыли. Надо было просто накормить детей, во что-то облачится и где-то жить, и стараться, чтоб случайно в этой неразберихе не придавили насмерть.
Дети росли, заглядывая в глаза родителей, ища там ответы на свои банальные вопросы, но увы, кроме пустоты и, почти, обреченности ничего там не находили.
Взрослые читали газеты, смотрели новости и различные ток шоу, чтоб может, хоть что-то понять в происходящем, но скоро окончательно разуверясь в новых вождях и их идеях, начали самостоятельно принимать решения, строить свою дорогу, исходя из личных желаний и возможностей. Спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Некоторые преуспели, но их было мало.
Люди были не готовы, ни морально, ни физически, а образование, которым так раньше кичилось все наше народонаселение, оказалось большим мыльным пузырём. И он лопнул. И все увидели, что король то – голый…
И тут наотмашь ещё ударили слова какого-то американца: «Если вы такие умные, то почему такие бедные?» И это окончательно похоронило веру в нашу исключительность, силу и мудрость, которую какой-то злой дядька или старший брат, а раньше, плохие и злые варвары, не давали развить и развиться, для лучшей цветущей жизни…
Но все же вера в доброго царя еще не была убита полностью. И этим пользовались различные амбициозные, вновь возникшие партии, выдвигая своих ставленников, заметьте не настоящих лидеров, а именно ставленников, из бывших парторгов, завгаров, секретарей комсомола и т.д., чтоб уже полностью приватизировать и право политических решений.
Страна, некогда в едином порыве проголосовавшая за независимость, стала расслаиваться и размежёвываться. Так называемые лидеры, чтобы добиться сиюминутного успеха, вытаскивали на гора лозунги, которые были близки определенным группам населения, ввиду того или иного исторически сложившегося, временного состояния, ментальности, взглядов и образования.
Правители жили и правили только исходя из своих узколобых представлений о развитии общества и страны. Да, впрочем, о стране, наверное, никто и не думал, не когда было. Надо было как можно больше хапнуть, воспользовавшись моментом, а потом… А собственно, что потом, тоже еще никто не знал, еще не научились думать…Это как играть в шахматы и смотреть вперед только на один ход.
И очень часто, потом - случался потоп, унося из жизни в историю тех или иных, казалось вечных и неприкосновенных, уже ставших сильными мира сего.
Так было в соседних странах, так было и у нас. Убивали и убивают до сих пор журналистов, банкиров, некоторых лидеров, если не физически, то абсолютно выключая их из дальнейшей гонки за высшие титулы и звания.
А люди, не смотря ни на что – продолжали жить. Кто лучше, кто хуже строили свою жизнь, строили хижины и дворцы, покупали майбахи и велосипеды, писали стихи и оды, романы и пасквили, женились и разводились, рожали детей и убивали стариков, становились чемпионами и кумирами, ездили отдыхать на Багамы и в соседние села, на еще чистые озёра.
Художники писали картины, режиссеры начали снимать сериалы, актёры продались в рекламу стирального порошка и утёнка, наши унитазы наконец то отмыл и очистил Мистер Мускул, все научились различать прокладки от закладок, чупа-чупсы заменили барбариски, все поголовно начали пользоваться дневными берушами, которые называются плейерами, позже МПТришками. И уже никто никого не слушает и не слышит, да и не хочет слышать, все находятся на какой-то своей волне и больше его ничего не волнует.
Но самое страшное, что эти самые МПТришки торчат в ушах наших правителей, которые били себя в грудь, рассказывая, что всех услышат…Да, спичрайтеры научились хорошо, красиво и даже витиевато писать, их патроны с большими трудностями, запинаясь читать эти тексты, порой вставляя крепкое словцо, для связки слов и чтоб самому было понятно, а те кто призван был слушать это всё, начали потихоньку врубаться в бессмысленность и заведомую ложность почти всех обещаний и посулов.
Но жизнь продолжалась… Одни делали вид, что что-то пытаются сделать для народа, другие – что верят им.
Так было и так будет всегда. Ничего не меняется и не может изменится, пока… есть простой и одновременно сложный ответ. Простой потому, что давно было сформулировано всего пару правил, как надо жить, и кстати все это понимают и принимают, но вся беда в том, что понимая и принимая, никто не хочет так жить, или считает, что пусть по этим законам живут другие, а он как ни будь уж так…перебьется.
Откупится, отмолится, короче – договориться со всеми и со своей совестью… Что проще всего. Своя совесть, на то и своя, что бы понять и простить себя дорогого…
…………………………………………………………………………………..
Богдан, тоже очень быстро разобрался, что с волками жить…надо выть по их правилам. Иначе тебя съедят твои же партнеры, которые рука об руку идут с тобой в одной упряжке, в этой непростой гонке на выбывание.
Еще на заре своей карьеры, побывав в рядах руководящей и направляющей, он тогда уже понял всю абсурдность, лживость, лицемерность, закостенелость, а самое главное двое стандартность устремлений партии и больше ни к какой из вновь родившихся не стал примыкать. Конечно, он симпатизировал различным движениям, направлениям и даже лидерам, но связать себя с какой-нибудь из них - уже не хотел.
Он прекрасно понимал, что все говорится, делается только по одной причине, чтоб было, в первую очередь хорошо себе дорогому. И он даже не обвинял никого в этом, но участвовать в этом вселенском обмане – не хотел.
У него были и оставались друзья, боле сильные и влиятельные помогали ему, более слабым старался помочь он. И казалось - Богдан жил с собой в согласии. Конечно же, не обходилось без сомнений и метаний, и иногда это было болезненно и даже опасно, но все утрясалось, успокаивалось и обретало нормальный спокойный вид.
Шли годы, выстраивались гуськом события, менялись правители и векторы развития и движения страны, писались и отменялись законы, умирали и приходили новые кумиры. Уже становились не совсем понятными направления в музыке, литературе, театре. Всё смешалось, и вокруг царила какая-то эклектика и вседозволенность, граничащая с безвкусицей и пошлостью. Стало нормой читать и слышать крепкое словцо из уст тех, кто призван нести в массы вечное, мудрое, доброе…
Богдан шел своей дорогой, теряя и приобретая, учась и забывая старые уроки, стараясь не помнить зла и быть благодарным за добро и искренность чувств, которые были направлены на него. Всё было хорошо, дом, в доме, красивая жена, путешествия. Европа и Азия, моря и горы. Шикарные гостиницы и кемпинги, баобабы и северные карликовые березки, снега и нега тропиков. Всё было, всё есть и наверное будет…как долго?- он на этом не зацикливался.
Но единственное, что ему не доставало, то это детей. Как то пока не сложилось с этим. Хотя они с супругой еще не совсем отчаялись и верили, что на всё есть воля Божья, и что все еще будет. Ведь каких то видимых проблем у них, по словам врачей, не было.
Но время шло и увы ничего не происходило. Они даже начали подумывать о том, чтобы взять ребенка из детдома…
Уже отшумел на планете миллениум. Годы катились, как камешки с гор, набирая все большую скорость к основанию, где будут вынуждены остановиться и остаться лежать там навсегда.
Богдан иногда вспоминал, тот последний вечер с Радкой. Страшный, до сих пор однозначно им не понятый и не оцененный. Как сложилась её судьба, где она сейчас, что с ней стало? Он раньше не хотел знать и думать о ней, а теперь уже было, вероятно, поздно ворошить прошлое, да и к чему.
Но жизнь, говорят, движется по спирали. И вот однажды, после какого-то очередного витка, жизнь решила, что Радка может как-то, каким-то образом, еще раз возникнуть перед Богданом, вероятно чтоб расставить все точки и теперь уже навсегда исчезнуть из его жизни. Но конечно же она как всегда всё точно рассчитала и предусмотрела.
Был теплый и как всегда весенний месяц под названием апрель. Так же как и много лет назад, цвели сады, пели птицы, светило солнце, настроение было - хорошее.
Богдан с друзьями сидели в небольшом ресторанчике в центре Города. Повода особенного не было, просто так сошлись звезды, свободное время каждого и желание встречи. Компания не большая, но испытанная, хорошо чувствовавшая настроение и возможности каждого, а поэтому не скучная и веселая. Пили красиво, закусывали вкусно, шутили весело, танцевали азартно, так как и могли себе позволить люди, которым перевалило чуть за пятьдесят, но души их остались или задержались где-то на отметке от тридцати до сорока лет. Да и вид всех тоже говорил об этом.
Богдан был один, супруга накануне уехала в санаторий, недалеко от Города, чтоб еще сделать один шаг навстречу исцелению и в итоге к цели, которая уже обретала какие то размытые черты и не была так остра и желанна, как раньше. Жизнь со временем сглаживает углы, притупляет чувства, выхолащивает желания.
Но, нельзя сказать, что они полностью утратили вкус к жизни и надежду, перестав бороться, нет. Да еще и возраст жены оставлял возможность надеяться на положительный исход, по этому до сих пор они всегда использовали любую возможность, чтоб хоть как-то продвинуться на пути к заветной цели.
Музыка звучала как будто бы по заказу уже почти почтенных посетителей, всё было изысканно, но просто и ненавязчиво.
Ресторанчик был всего наполовину заполнен посетителями, которые пили, ели, танцевали и веселились, кто во что был горазд.
Очередной раз зазвучала музыка, какого то давно забытого блюза. Друзья Богдана потянулись к танцкругу, он же остался за столом с еще одним приятелем, они вероятно с азартом решали какую-то глобальную проблему, что даже и не заметили, как к их столику подошла девушка и без тени смущения предложила Богдану с ней потанцевать.
Именно предложила, а не пригласила. Естественно, он, какой бы важности не был их с приятелем разговор, не мог отказать незнакомке, тем более, что девушка была не просто красива, а красива необычайно.
Черные короткие, по-особенному, со вкусом подстрижены или уложены волосы, оттеняли белизну её лица и удивительно светлые, то ли голубые, то ли светло серые, большие, чуть с неуловимой грустинкой глаза, которые казалось, всегда смотрели как-то снизу вверх, как будто сомневаясь в чем-то. А тонкие брови - бумерангом прятались под оригинальную косую челку. Немного позже Богдан смог оценить и её идеальный профиль. И к тому же еще, она была великолепно сложена, не очень высокого роста, но довольно стройная. А тончайшая талия подчеркнутая пояском переходила в возможно чуть широковатые бедра, которые не только её не портили, а наоборот придавали последний штрих, говорящий о настоящей женственности, этой еще совсем юной девушки.
На вид ей было лет двадцать.
Богдан поймал на себе ободряющий взгляд приятеля, поднялся, галантно поклонившись, направился с девушкой к танцевальному кругу.
Она прекрасно танцевала, была легка, как будто парила и ни разу не потеряла ритм, хотя мелодия и танец были не совсем тривиальны. Они кружили ни о чем не говоря, просто наслаждались стройностью движений, и казалось, очнулись лишь тогда, когда уже все танцующие покидали круг.
Богдан проводил девушку к её столику, за которым сидело еще три её подруги, успев на прощание спросить разрешения на ответный танец.
Случай выдался довольно скоро. Богдан подошел к девушке, которая осталась за столиком одна, ее подруги уже кружили в танце. Увидев Богдана, она заранее поднялась ему на встречу, ни на секунду не усомнившись, что шел он именно к ней, и они вновь отдались захватывающему круженью, которое дарила им прекрасная, немного печальная, с далёкого прошлого мелодия.
Богдан назвал свое имя и был несколько удивлен, когда девушка назвала своё. Они оказались тёзками, девушку звали – Богдана, и это их дополнительно развлекло, развеселило и как то даже сблизило. Они продолжали круженье, обмениваясь ничего не значащими фразами, им было легко и весело.
Время летело не заметно, Богдан еще пару раз приглашал Богдану на танец, и каждый раз ловил себя на каком-то странном ощущении. Ему казалось что когда-то очень давно он уже встречал её, или по крайней мере, она ему кого то напоминает, но как он не силился, все никак не мог вспомнить кого? Что то было очень знакомое, толи во взгляде, толи в жестах, а может в манере вести себя… но всегда нюанс узнаваемости исчезал в самое последнее мгновение, когда казалось, что вот-вот он поймает или вспомнит давнишний прообраз Богданы.
Ресторан потихоньку пустел, его друзья засобирались домой, но Богдан уже не обращал на них внимание. Его полностью поглотило общение с Богданой, а так как девушка осталась одна, (её подруги ушли чуть раньше), то он переместился к ней за столик и они вели какую-то, по всему было видно, научного толка, очень важную для всего оставшегося мира – беседу. И были так увлечены ею, что почти ничего не замечали вокруг. Зал почти полностью опустел, но так как ресторанчик работал до последнего клиента, им спешить было некуда, и они никуда и не спешили.
Богдан был приятно удивлен, что столь юная девушка имеет совсем не детское восприятие мира, и что самое приятное, но вместе с тем и странное, что многие взгляды и вкусы у них во многом совпадали. Она знала, читала и любила многих писателей и поэтов, которых любил и он. Она видела и ей нравились фильмы, которые нравились ему. И даже у них оказалось схожее отношение к происходящим событиям в стране. А некоторые совпадения, вообще были не реальны, учитывая приличную разницу в возрасте.
Но тем не менее это было так, и это обстоятельство просто растворило Богдана в красоте, юности, свежести, а с другой стороны – уме, тактичности и простоте девушки, ведь он был далеко не её сверстник. И уж точно не герой её романа. Богдан и это тоже понимал, но совсем перестал ощущать различия, а вместе с тем и время, как одно из материальных связующих прошлого, настоящего и будущего.
В этот момент он находился вне времени, возраста и возможно даже пола. Им овладело совсем не понятно-чарующее ощущение или чувство, это было не важно, но такой легкости и спокойствия он уже давно и ни с кем не испытывал.
Ему, в различного рода деловых и не только беседах, приходилось иногда притворятся, увиливать, даже лукавить, это была нормальная деловая практика.
Увы так строилась жизнь и бизнес, и ничего предосудительного в этом не было.
Но этот случай был из ряда вон выходящий. Богдан полностью утратил над собой контроль, хотя и не был пьян, ему просто было хорошо, тепло и спокойно. На него глядели чистые, добрые, светлые и удивительно красивые глаза. Он слышал слова, которые были просто как ноты мелодий с еле уловимым чуть форсированным шипением шипящих звуков, это ничуть ему не мешало, а даже наоборот придавало её словам какой-то особый речевой шарм, что еще более усиливало ту не ведомую ауру, что витала вокруг Богданы.
Она что то рассказывала, а он слышал шелест волн, накатывающих на берег, шум высоких сосен стоявших, как древние воины на страже на берегу моря. Крики одиноких чаек, хлопки крыльев, плеск взмывающих и летящих в волнах дельфинов. И это всё он уже когда-то видел или переживал. Но где и когда - Богдан, как ни старался, так и не мог вспомнить.
От этого ему становилось немного грустно, но присутствие столь юной и очаровательной девушки рядом, не позволило ему упасть на дно своего любимого, печального колодца, что иногда имело место быть с ним, особенно в последнее время…
А время все же жило и, было неумолимо в своем точном и постоянном движении и пришло оно до той точки, где надо было им проститься.
Богдан предложил проводить девушку, но она вежливо отклонила предложение. Сославшись на то, что живет она в студенческом общежитии, совсем недалеко. А училась она в политехническом университете, это почти всё что сумел Богдан узнать о ней за все время их общения.
Он вызвал ей такси, но перед тем как она уехала, они условились, что завтра встретятся здесь же, вечером.
Богдан тоже поймал такси и скоро был дома.
Заснуть ему что то постоянно мешало, он всё возвращался в воспоминаниях к Богдане. Ему не давал покоя и волновал какой-то неуловимый нюанс в её образе, но он никак не мог поймать ту ниточку, за которую мог бы ухватится и разгадать, что же его так привлекло и очаровало в этой девушке. Нет, он конечно все понимал и осознавал, а так же отдавал себе во всем отчет. Да ему немного льстило то, что столь юная особа, несмотря на разницу в возрасте, обратила на него внимание и провела с ним почти весь вечер, но именно это обстоятельство немного настораживало его. Богдан трезво оценивал происходящее и точно понимал – кто есть кто, но не этот момент волновал его больше всего в данную минуту…
И вот когда он почти уже нащупал, как ему показалось, нужную тончайшую связующую нить между прошлым и настоящим, между образом Богданы и… в следующее мгновенье Морфей полностью завладел телом Богдана, а его сознание провалилось в бездны его царства.
…………………………………..
Глава X. Два письма.
Богдан проснулся бодро и рано, не смотря на то, что лег поздно. Всё произошедшее вчера, бегало за ним, пока он принимал душ, тщательно брился, готовил себе кофе и традиционный бутерброд.
Появившаяся вчера связующая нить, которую он так долго искал, была безвозвратно утеряна где-то в лабиринтах могущественного бога сна – Морфея.
Богдан вызвал такси, так как его машина была в ремонте, отправился на работу.
Работа, как всегда – работалась, но он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, которая заставляла его возвращаться ко вчера, и искать ответ на повисший вопрос. Кто его повесил, этот вопрос, Богдан тоже сообразить никак не мог.
Время по тихонечко двигалось к вечеру, и у Богдана все больше проявлялся симптом нетерпения. Он уже точно знал, что когда увидит Богдану, то сразу поймет или получит ответ на свой вопрос. А может он попросту задаст ей, этот самый, навязчивый вопрос.
И так после работы у Богдана был целый час, чтобы добраться к месту встречи, хотя время они не оговаривали, но он решил прибыть на место не позднее девятнадцати часов вечера. Богдан решил прогуляться, так как времени было еще достаточно, а путь был не дальний.
Без четверти семь он уже был на месте, зашел в ресторанчик, заказал себе кофе и сел за тот столик за которым они вчера с Богданой беседовали.
Ему быстро принесли кофе, он закурив, наслаждался напитком и предчувствием встречи. Так продолжалось каких-то пол часа. Богдан не волновался, он приготовился ждать долго и спокойно. Он пытался представить, как сегодня будет выглядеть девушка, во что она будет одета и даже о чем они с ней будут говорить. Планов он никаких дальнейших не строил, просто полагался на волю проведения.
Он так углубился в свои мысли, что даже не заметил, как к нему подошла официантка с каким-то похожим на почтовый пакет предметом и протянула его Богдану.
- Это вам, просили передать, - сказала официантка.
- Кто? – спросил он.
- Девушка с которой вы вчера здесь были. – ответила она.
- Неплохая память, - подумал Богдан и спросил, - а где же она?
- Ушла. – простодушно ответила девушка.
- Когда это было!? – не очень вежливым тоном спросил Богдан.
- Минут пять тому.
- И всё?
- Всё, - недоумённо посмотрела на него девушка.
- Больше ничего не сказала? – продолжал допрашивать Богдан.
- Нет, ничего.
Богдан вскочил, ему хотелось побежать искать её, но где? И чуть овладев собой, посмотрел на смущенную официантку, поблагодарил и извинился.
- Вам что то еще принести? – спросила девушка.
- Нет, а впрочем принесите мне сто грамм коньяка.
Девушка ушла. Богдан начал рассматривать пакет. Это был обычный формата А-4 бумажный пакет. На нем было красивым каллиграфическим почерком, со странным наклоном влево, как будто бы писала левша, написана его фамилия и имя.
Богдан не был тугодумом. Он почти все сразу связал, ведь у него появилась та тоненькая ниточка, которая так ему не давала покоя. Он сразу вспомнил, что Богдана всегда держала рюмку или чашку кофе в левой руке. Тогда он не придал этому никакого значения, но теперь…
Каким не вероятным ему казалось всё то, что сейчас происходило у него в голове, но именно так оно всё и было. Да, да – это была Её работа. Радка.
Богдан не осознал еще, как ему ко всему этому относится, но простое любопытство начало брать верх и он вскрыл пакет.
Там было два письма.
Маленькое и побольше. Богдан естественно начал с маленького.
«Богдан, простите меня, что вынуждена таким образом, вручить вам это послание. Не буду ссылаться на какую-нибудь мнимую причину или занятость, что не смогла вам передать лично. Надеюсь, что вы всё поймете, когда прочитаете второе письмо.
Да, не пытайтесь пока искать меня, если нужно будет, я сама вас найду. Еще раз прошу вас простить меня. И спасибо за прекрасный вчерашний вечер. Богдана»
Письмо было написано тем же почерком, что и конверт. Последняя фраза могла звучать, как издёвка, но он решил не делать поспешных выводов.
Разные мысли носились, конечно, сейчас в голове Богдана.
Он отхлебнул глоток конька, который ему уже успели принести, это было очень кстати.
- Чёрт, - выругался Богдан, - Опять какие-то тайны.
Он огляделся вокруг, из окон просматривался парк, в котором находился ресторанчик. В свете фонарей, а уже опустились сумерки, он никого не заметил похожего на Богдану.
- Ладно, выводы будем делать после того, как прочту второе письмо, - почти повторил Богдан свою предыдущую мысль и взял другое, более пространное письмо, которое было написано немного другим, но очень схожим почерком.
Письмо.
Добрый день или вечер, Бончо.
Если ты читаешь это письмо, то меня уже нет на этом удивительном и разном свете. Банальное начало, но зато оно точно отражает суть вещей.
Мне очень надо, чтоб ты прочитал это письмо, по этому, прошу тебя, дочитай его до конца, не бросай, ладно…
Я даже не знаю с чего начать тебе свой последний рассказ? Но знаю, что он нужен мне также как и тебе тоже. Поэтому еще раз прошу – наберись терпения и дочитай все до конца.
Наверное, будет правильно, если я начну свой рассказ с самого начала. Возможно, тебе покажется это лишним. Что и так ты все знаешь. Нет, Бончо, далеко не всё.
Но первое, я прошу простить меня и надеюсь, прочитав это письмо, ты все поймешь, а значит, все же сможешь, простить меня.
Как, наверное, ты помнишь, я узнала тебя еще задолго до нашей первой встречи. Я изучила тебя, почти досконально. Твои привычки, желания, любимые мелодии, фильмы и книги…возможно, даже я знала о чем ты мечтаешь…
Ты конечно спросишь,
- Зачем мне все это было нужно?
Скажу честно, это была такая игра… вначале игра. Потом я как то увлеклась и даже не заметила, когда игра переросла в увлечение, потом в привычку, а позже и вовсе, я как наркоман не могла без тебя существовать.
Может тебе это покажется – ненормальным, возможно так оно и есть.
Мне, сперва ты показался, каким-то беззащитным, уязвимым и ранимым, что мне просто захотелось тебе помочь, или хотя бы защитить, от чего и кого, я не знала, возможно, даже от самого себя. Хотя ты всегда хорохорился и старался казаться сильным, независимым, всезнающим, великодушным и даже преуспевающим.
Иногда это выглядело правдоподобно, иногда ты становился циничным, иногда даже не выносимым. Но все это был - ты…
Я не собиралась тебя изменять, нет. Ты начал нравится мне при всех твоих изъянах, комплексах и недостатках. Почему так произошло, я не знаю до сих пор! Я тебе говорила, что пыталась с этим, своим чувством, бороться, но все безуспешно… Вероятно, если бы нам случилось быть вместе, хоть какое то продолжительное время, то наверное, ты сумел бы убить моё чувство к тебе, но это уже из области предположений и как известно история не терпит сослагательного наклонения.
Получилось так, что мне приходилось всегда ждать. Ждать удобного момента, чтоб встретится с тобой, я – ждала разрешение на встречу, пока тебя, зачем-то проверяли, ждала, пока ты разведешься, ждала окончаний своих внезапных и иногда долгих и непредсказуемых командировок, ждала пока у тебя пройдет очередное увлечение.
Иногда я даже пыталась открывать тебе глаза, но ты не видел очевидного, или не хотел видеть, как тебя многие использовали. Но возможно тебе это даже и нравилось.
Время шло, а я так и не сумела, хоть чуть завладеть твоим вниманием, я не говорю уже о чем-то более… Я не хотела и не могла на тебя давить, по двум причинам, первое – это просто не хотела, второе – ты бы мог сломаться, да, да. И тогда твое поведение могло бы стать не совсем адекватным, хоть и довольно предсказуемым, но в итоге мне это все равно не помогло бы.
Бончо, ты прости за такой дотошный анализ, я просто хочу, что бы ты меня полностью понял, если это возможно и удастся тебе…
Помнишь одну из твоих любимых песен… «И если б дали мне в удел весь шар земной, с каким бы счастьем я владел – тобой одной…». Это было мое единственное желание, по отношению к тебе.
Ты был не исправимым романтиком, и тебе это очень мешало по жизни, но именно из-за этого ты мне и нравился. Я переслушала все твои песни, и стихи, которыми ты увлекался. Я пыталась честно понять тебя, не скрою, это было сложно, но почему-то мне - доставляло удовольствие, я как будто была с тобой, разговаривала с тобой, хоть это звучит и нелепо, но тем не менее…
Так проходили месяцы, а потом и годы.
Вероятно я все же сделала ошибку, когда полностью тебе открылась в своих чувствах, а особенно, когда предложила тебе помощь, это тебя обидело испугало и даже оттолкнуло. Ты подумал, что я тебя хочу таким образом – купить. Ты ошибался.
Да, при всей твоей слабости, ты все же был независим и очень ценил свою свободу. Тогда я этого еще не знала, это потом я тебя поняла более полно, но время было упущено.
А всяческие события, происходившие в стране, в твоей и моей жизни, уже не давали возможности, как то вернуть или изменить в нужную мне сторону…наши отношения.
Я знаю, ты скажешь: «Какие отношения?» С твоей стороны, может и нет, но я… но для меня – это были – отношения...
Помнишь еще одну песенку «Моей любви ты боялся зря» там есть такие слова, я только потом начала понимать их смысл - «Когда же и след от гвоздя исчез под кистью старого маляра, мне было довольно того, что след гвоздя был виден вчера…»
Видишь, я тоже стала сентиментальной…как и ты когда-то…
Ладно, теперь по сути, сначала я жила все же мечтами или надеждой, что мы когда-то будем вместе, но наивность моя быстро прошла, и как я уже сказала, обстоятельства стали сильнее меня, тогда я решила, что пусть вместо тебя останется для меня хоть твоя копия…с твоими, возможно глазами, взглядом и жестами…может еще чем-то…
Вероятность успеха этой затеи была ничтожно мала. Я все прекрасно понимала и отдавала себе отчет в том, что я делаю. Я знала, что у меня есть только одна попытка, а если учесть то, что к тому времени я уже была очень больна, то … да и врачи не советовали мне, но другого выхода я не видела.
Я организовала нашу последнюю встречу ни на что не надеясь, но последний шанс, я все же должна была использовать.
Прости меня.
Дальше ты все знаешь.
Правда, есть еще один нюанс, который я хотела б чтоб ты тоже знал.
Я никого, никогда не убивала и не была организатором. Даже наоборот, я пыталась предотвратить смерть Светланы. Но так случилось, что мне стали известны слишком поздно некоторые обстоятельства той последней ее поездки в Крым. Не буду тебе рассказывать все подробности, но она, почти сама подписала себе приговор, когда сообщила своему новому избраннику, что по возвращению в Город, хочет вернутся к тебе. И наверное ты знаешь, что они были чуть ли не помолвлены, а она была представлена в посольстве на самом высоком уровне, как невеста. И такой поворот мог поставить под удар карьеру её избранника.
Кстати, она таким своим решением ставила под удар и тебя… но она этого не понимала, она вообще ничего не понимала. И даже не могла предположить насколько жестока может быть жизнь и её законы.
Потому так все и случилось, а на тебя у них просто не хватало времени, надо было решать все быстро и на месте. Вот так то, мой дорогой Бончо.
Да, да, это было убийство, чистое и идеальное убийство. Даже наша контора, хоть и все знала, но доказать мы ничего не смогли. Это я тебе говорю, чтоб ты не ворошил старое. Не надо, ничего не получится, да и слишком много воды утекло с тех пор… Опять же прошу поверь мне. Я знаю что говорю.
Дальше, вторая смерь, чистое совпадение – я знала о ней, и просто использовала этот случай, чтобы произвести большее впечатление тогда на тебя, только и всего…
Прости… У меня был только один шанс… и только так я могла им воспользоваться…
А ты знаешь, при всей неоднозначности случившегося, я очень тебе благодарна. Ты подарил мне то чувство, которое никогда до и после тебя я не испытывала, ну так случилось, бывает, и возможно не ты всему причина, я не знаю, но благодаря тебе я очень многое узнала, почувствовала и ощутила. А самое главное, все таки, я ощутила биение нового сердца под моим сердцем. Ты не представляешь, какое это счастье. Осознание что в тебе зарождается новая жизнь, совсем что то маленькое и крохотное, и она эта жизнь будет чуть-чуть и твоей. Наверное, все это и помогло мне пройти через все последующие испытания. А их было не мало, можешь поверить мне … И наверное только это чудо так долго, вопреки всем прогнозам и диагнозам, держало меня на этой грешной земле.
Я не знаю, читаешь ты эти строки в одиночестве или в присутствии Богданы. Я особых распоряжений не делала на этот счет.
Она почти всё знает, я подчеркиваю, почти. И тебе её не стоит бояться. Я сделала все, чтобы она смогла понять и полюбить тебя. Для меня это было очень важно, пойми. И мне, кажется, что это мне удалось.
И еще одно, я не прошу у тебя никакой помощи для неё. У неё все есть, она сильная и умная, остальное сделает молодость. И, пожалуйста, не ищи её, пока она сама не захочет увидеть ещё раз тебя, просто будь подольше жив, и если она все же придет к тебе, то не оттолкни её.
Ведь она тебя любит, я знаю, и любит, как отца, который в силу различных причин, и не по своей воле не смог видеть, как она росла, взрослела и развивалась. Не по своей воле он не смог ей утереть слёзы, когда она падала с велосипеда и разбивала в кровь коленки, не по своей… не заплетал ей первые косички, не дарил куклы, не рассказывал сказки, не кормил её из ложечки, не смешил её, не спал, когда у нее была высокая температура. Не гордился, когда она с отличием закончила школу… Ты многое не прочувствовал и не узнал, и не узнал, и в правду, не по своей воле, здесь есть и моя вина. Я признаю.
Я так решила, и это был мой выбор. И я об этом ни капли не жалею. Знай и помни это.
И может вся та боль, которая свалилась на тебя, и те проблемы, которые я тебе создавала, будет компенсирована осознанием того, что у тебя появился еще не совсем взрослый до конца, но искренно любящий тебя, родной человечек. И имя, как ты знаешь уже, она носит твое, Бончо…
И руку она держит точно, как ты, и глаза у нее точно твои… И любит она то, что любишь ты и полюбила я, когда познакомилась с тобой…я её всему научила.
Мне еще многое хотелось бы тебе рассказать, но не в этот раз… Да, да. Не волнуйся, это и вправду моё последнее к тебе письмо, но есть еще и прежние письма.
И если захочешь когда-нибудь, ты сможешь их прочесть.
И еще прошу тебя, не задавайся вопросами, как и почему только теперь тебя мы нашли и открылись, да ещё и вероятно в какой-то не совсем обычный способ, доподлинно я уже об этом не узнаю. Здесь инициатива и фантазия будет исключительно Богданы…
http://www.youtube.com/watch?v=uj5UC31pNvs
А это тебе любимый мой романс, извини, если тебе покажется излишней такая сентиментальность, но я все таки – женщина, если ты успел заметить, и к тому же неплохая ученица, ведь это всё благодаря тебе и я совсем ни о чём не жалею….
А теперь Прощай, Бончо и прости.
Апрель 20..г.
Богдан,.. очнулся, посмотрел в бокал, он оказался пуст…
Он обвел невидящим взглядом зал, к нему поспешила официантка. Богдан чисто механически заказал ещё коньяк.
Он пребывал в полнейшей растерянности, шоке, ступоре, в прострации.
Мысли уносились в прошлое со скоростью неведомой не одному компьютеру, и возвращались с удвоенной. В голове царила полная чехарда. И собрать это всё воедино, не было никакой возможности.
Богдан встал, потом – сел, потом снова встал.
Он смотрел на письма и ни как не мог поверить, что это всё, что там написано, происходило с ним. Что это было всё о нём. И вообще, что это всё когда-нибудь было…
- И что? И что теперь? И что теперь со всем этим делать? – вопросы сыпались один за другим не давая, сосредоточится.
Получалось, что он жил не зная… нет, не то. Он жил не подозревая… Тоже не то… Он не хотел знать! Последняя мысль больно его ударила.
- Почему? За что? – спрашивал он, не известно кого.
- И что делать, и как дальше жить?
Богдан позвал официантку, попросил счёт, быстро расплатился и …
- Что дальше, куда идти?
Он механически отметил какой-то странный взгляд официантки.
Но не стал думать об этом.
- Ну и что? Вид у меня такой… дурацкий, да и сам я дурак, - подумал Богдан.
- Да!
- Что да? – огрызнулся Богдан сам себе или кому-то.
-Дела.
- Какие дела?- спросил он, но уже понимая, что что-то произошло.
- Да нет, - продолжал дальше свой монолог или диалог Богдан, - не произошло, а было, все время было. А где был я?
- Стоп, я же ничего не знал…
- Ну так уж и не знал?
- Не знал, - упорствовал Богдан, - мог только догадываться, ну предполагать!
- Ну и..?
- Что, ну и?
- А что ты сделал?
- Что, для чего?
- Ну чтобы хотя бы узнать…
- Что узнать? Зачем?
- Ну хотя бы из интереса.
- У кого узнать?
- Захотел бы – нашел.
- Отстань, - сказал Богдан кому то или себе и попробовал переключится на более конструктивную волну.
- Что было, то было, а что теперь мне делать?
- Думай, - опять кто-то встрял…
- Найти её, Богдану? Но где? Я так думаю, что политех – выдумка, имя допустим – подлинное, но…и это пока вся информация.
- Можно спросить в ресторане, возможно они рассчитывались карточкой?
- И что это даст? И к тому же Радка несколько раз написала… «не ищи»!
- И ты вот так будешь сидеть, сложа руки?
- Я не знаю.
- Думай…
- Я думаю…
Богдан шел по парку и перебирал варианты возможных своих действий или бездействия. Оказалось, что у бездействия, тоже были свои варианты.
Одинокие фонари, как и одинокие прохожие попадали ему по дороге. Все шли по своим делам, или просто делали жизнь чуть светлее для других…
И тут Богдан понял… да да… чуть светлее, чуть теплее… ведь это предназначение каждого человека сделать… успеть сделать кому-то теплее.
Ведь человек живет, пока кому-нибудь нужен. А развивается – пока что-то хочет. К чему-то стремится…
- А что хочу я? А кому нужен я? Друзьям? Жене? …
- Нет, всё ладно, чтоб там Радка не писала, я найду Богдану…
И с этим решением он ступил левой ногой на «зебру» перекрёстка,
и, вдруг услышал истошный крик Радки,
- Боончоо!!!
Он оглянулся через левое плечо назад и увидел, как на него нёсся автомобиль.
В доли секунды он весь собрался и как можно выше подпрыгнул, благо толчковая у него была левая…
…………………………………………………………………………………
Богдан открыл глаза, яркий свет заставил его сразу зажмурится.
Какая-то не понятная боль в ноге и голове заставила его вспомнить - кто он и что он. И сразу же возник в памяти ресторанчик и письмо! А дальше, как будто открыли все шлюзы, или прорвало дамбу, воспоминания нахлынули с такой быстротой и силой, что Богдан еще сильнее смежил веки.
Так он пролежал ещё минут пять, а потом тихонечко, чтоб не распугать стройные ряды памяти, чтоб они, вдруг, все не перепутались и не перемешались, осторожно открыл глаза. Чуть повернув голову влево, он увидел силуэты двух фигур, но очень почему-то размытые. Резкость постепенно настраивалась, аккомодация делала своё дело, и силуэты начали приобретать узнаваемые черты.
Две фигуры сидели на стульях рядом с его кроватью, обнявшись, и глядели на него с широко открытыми и, он уже даже начал различать, полными слёз глазами…
Это была Богдана и его супруга…
08.07.2012 г. Ю.В.
Опасная карусель, или история одной любви
© Copyright: Юрий Поплавский 4, 2016
Свидетельство о публикации №216092801053
Свидетельство о публикации №216092801053
Рецензии